Одиночество крови

Jasmine You Рабочий день как-то незаметно и слишком быстро пролетает. При чём – мимо меня. Режиссёр говорит слова: «спасибо» и «молодец» за моё отрешённое выражение лица, но если бы он знал, что тому виной, вряд ли бы стал акцентировать на этом своё внимание. Переваривать всё то, что ты мне высказал в гримёрке, оказалось сложнее, чем бы я мог подумать. Доигрался. Я даже подумать не мог, что ты можешь переживать что-то подобное внутри себя, все эти сомнения и боль, что сквозила в голосе, когда ты упомянул о том, что чувствуешь себя игрушкой. Впрочем, принимать ли твои слова на веру?.. Наверное, по какому бы пути мы оба не пошли, дорога бы всё равно привела нас к подобной ситуации. И мне не столько больно, сколько обидно от твоих слов. До сих пор. Они словно прожигают меня, пока я, отлично работая на камеру, прокручиваю их в голове раз за разом. Я не знаю, кого или что винить в том, что получилось, но, кажется, для себя я уже всё решил. Так просто не может продолжаться дальше. Ещё немного и мы оба сведём с ума не только себя, но и группу. Работать уже сейчас, на первый парах, вместе очень тяжело, просто потому, что при каждом взгляде наружу рвутся воспоминания о том, что было. Просто потому, что от случайных прикосновений горит кожа, а смотреть в глаза становится просто невозможным. Красивая история получается, нам бы книги с тобой, Оджи, писать, да фильмы снимать. Уверен, что с такими сценариями они бы стали бестселлерами. Весь остаток дня я старательно избегаю общения с тобой, с Юки – со всеми. Даже Кайя, находящийся на площадке, в этот раз не вызывает внутри меня каких-то положительных эмоций. Перекинувшись с ним парой слов, я очень не тактично ухожу курить на улицу. В конце концов, если сейчас он ещё не до конца в курсе, то я более чем уверен, что к вечеру ему станут известны все подробности нашей общей на всех жизни. Завтра – окончание съёмок, значит, если нас всех ждёт если не банкет, то отмечания выполнения столь важного дела совершенно точно. И завтра же вечером приезжает сестра. Как следствие, у меня будет очень весомый повод, чтоб уйти, извинившись, что не могу разделить общую радость. Оставаться в неформальной обстановке рядом с тобой – это то, чего мне сейчас хочется меньше всего. Моя бы воля, я бы вновь уехал к родителям, вырвав хотя бы неделю на очередной отдых, но не от работы, а от тебя, от чувств, эмоций и ситуаций. И я уже почти проклинаю тот день, когда переехал в Токио. Когда я уже почти собран, и бегло осматриваю гримёрку, наверняка зная, что ты уже покинул павильон и шансов где-то столкнуться с тобой – один на миллион, в помещение заходит Юки, тот, кого я меньше всего ожидал увидеть. Подхватываю Нагою на руки, который, кажется, за эти два дня устал не хуже меня, и мило улыбаюсь драммеру. — Домой? — Да. К себе домой. Один. – С едва слышным усталым вздохом, отвечаю на его вопрос, и прикрываю глаза, когда Юки проводит пальцами по моим волосам, перебирая прядки. — Подве… — Нет, не надо. – Улыбаюсь, заглядывая в его глаза, а Наги так и рвётся пообщаться с драммером. – А то будет как вчера, никто не оценит. Юки осторожно проводит пальцем по носу пса, и Наги забавно фыркает, тут же прижимаясь ко мне. — Если захочешь поговорить – позвони. — Хорошо. До завтра, Юки-кун. – Улыбаюсь, едва ощутимо касаясь губами его щеки. – И не ругайся больше с Хизаки, два взбешённых лидера нам не нужны. Он смеётся, устало проводя ладонью по глазам, и я уже почти с точностью до ста процентов знаю, что позвоню ему сегодня. На выходе меня ловят Кара с Теру, терпеливо выжидающе у машины. — Ну, наконец-то! – Девушка улыбается, тут же забирая у меня собаку, с которой они, кажется, сроднились. – Поехали. Чуть растерянно перевожу взгляд на Теру, который лишь улыбается уголками губ, открывая дверцу машины. Вчера меня подвозили Юки с Хизаки, сегодня – Теру. По всем законам вероятности завтра отвозить меня домой должен ты. Не дай бог. До самого дома Теру с Карой трещат без умолку, и я понимаю, что ребятки как минимум в этом очень друг другу подходят. — Кара, ты со мной или..? – Уныло смотрю на подъезд своего дома, почёсывая за ушком уснувшего на коленях Нагою. — Ты знаешь… — Девушка запинается и с завидным любопытством изучает свои ногти. — Понятно. – Осторожно «прячу» собаку за пальто, подхватывая сумку. – До завтра. – И быстро выхожу из машины. Заходя в пустую квартиру, я на секунду даже теряюсь. Сколько я не был у себя дома, в токийской квартире? Кажется, целую вечность. Нагоя по-хозяйски пробегает в комнату, довольный, что наконец-то оказался дома. А у меня такой комок в горле стоит, что хочется выть на луну во время её отсутствия. За окном уже разлился блёклый свет ночных фонарей, и уже почти не слышно машин, почти не видно горящих окон в домах. Это та часть города, где ночь приходит слишком рано. Вытряхиваю на кровать из сумки всё её содержимое, тут же хватаясь за сигареты. В квартире так непривычно тихо, что мне становится жутко, словно мороз по коже проходит, и внутри зарождается какая-то паника. Прикурив, прохожу по всей квартире, зажигая везде свет, чтоб создать хотя бы намёк на то, что тут и правда есть люди. И не понимаю просто – что происходит? Почему я мечусь по дому, словно что-то ищу, что-то ускользающее и забытое. И зудят губы – я раз за разом облизываю их, сжимая ладони в кулак, чувствую, как ногти впиваются в кожу. На глаза попадается коробка с косметикой, видимо, ты отдал ее Мали, когда мы с ней уезжали от тебя. Остановив на ней взгляд, медленно перебираю стразы, вспоминая тот вечер у тебя, как я впервые целостно примерил образ, впервые увидел тебя в твоем костюме – и забыть то, насколько мы рядом дополняли друг друга – невозможно. Отпихиваю коробку подальше на привычное место в шкаф. И запираю дверцу, уговаривая себя выбросить из головы, отвлечься, не думать о тебе. А перед глазами все равно твоя улыбка, светлые мягкие волосы, что так красиво лежат на подушке… И вновь все баррикады против тебя дают трещины, рассыпаясь на куски как карточный домик. Я кусаю губы, только бы отвлечься от мыслей, глупых мыслей, что начинаю скучать. Днем я тебя ненавидел, боже… За что мне это все? Дойдя до кухни, быстро набираю смс Мали, что она сейчас мне очень нужна, и я очень жду её возвращения в Токио, и через пару минут телефон приветливо начинает мигать знакомым номером. — Дорогой, что случилось? — Ничего. Мне просто одиноко. – Стараюсь улыбаться в трубку, придавая своему голосу максимальную беспечность, и изучаю взглядом содержимое холодильника. Отличный пир сегодня будет – две бутылки пива, остатки водки и замороженные овощи. Ликуй, страна. — Да ну? – В голосе Мали слышаться едва уловимые издевательские нотки. – Я из-за тебя вчера тут чуть с ума не сошла, между прочим! — Прости… — Вздыхаю, доставая бутылку с водкой и громко хлопнув дверью холодильника. – У меня такой ужас в жизни творится… — Я уже догадалась… — Тихо отзывается она. – Хочешь… Я сейчас от родителей могу выехать, через четыре часа буду у тебя… — Нет! Ни в коем случае, слышишь? Ты знаешь, который час? – Насыпаю еды Наги, доставая из шкафчика стакан. Нагоя, заслышав шорох пакета, стремглав приносится из комнаты и тут же начинает вертеться под ногами. — Юи-кун… — Вздыхает Мали в трубку. – Ладно, я не хочу, чтоб ты ещё и за меня себе нервы убивал. Я завтра часов в восемь буду уже в Токио, значит, до девяти до тебя точно доберусь. Позвонить? — У тебя же ключи есть? У нас завтра последний съёмочный день, я не знаю, когда освобожусь… Давай я сам позвоню. — Ладно. Береги себя, дорогой. И через пару секунд мне вновь становится страшно. Пускай и по телефону, но голос сестры приносил толику обычной жизни сюда, а сейчас это вновь кажется миражом. Нагоя, покончив с ужином, довольно фыркая, устраивается на полу у холодильника и буквально прожигает меня взглядом. — Ну что, Наги? Видишь, какой у тебя хозяин дурак, а? – Улыбаюсь собаке, наливая прозрачную жидкость из бутылки в стакан. Пёс, тихо проскулив, наклоняет голову в бок, чуть виляя хвостом. – Твоё здоровье, Наги-кун. – Разом выпиваю то, что было налито в стакан, и у меня практически перехватывает дыхание. Давно я не притрагивался к такому напитку. Плюнув в итоге на стакан, вновь закуриваю, и иду в комнату, крепко сжимая горлышко бутылки, слыша, как позади семенит собака. Я гоню прочь от себя все мысли, но они, как навязчивые осенние мухи, возвращаются обратно, разрывая изнутри. Наверное, сейчас я и правда чувствую себя виноватым во всём, что случилось. Я никогда не признаю этого, ни за что не попрошу прощения, но мысли всё равно сводятся к этому. Ненаглядная весенняя апатия вновь накатывает с такой силой, что у меня неприятно начинает стучать в висках. Отбрасываю в сторону все медикаменты, которые, по правилам, стоит принимать хотя бы два раза в день, если я хочу поправиться уже, наконец. Но сейчас совсем не время и не место для них. Мне хочется сказать, что я запутался и не знаю, что делать, но это будет вранье. Просто это действие алкоголя и не более, ведь я ещё днём принял единственное верное решение. Так зачем его менять? Прокручивать в голове и искать другой выход, тот, который бы больше устроил меня? — Юки.. Мне страшно. На часа уже почти час ночи, водки благополучно не осталось, но я даже не ощущаю себя пьяным. Просто горечь в груди становится всё более жгучей, отравляющей. — Юи? – Голос драммера очень растерянный. — Прости, мне, наверное, не стоило звонить… В такое время… И вообще… — Вздыхаю в трубку, стоя у окна, смотря на пустую улицу в свете фонарей. — Нет-нет, всё нормально. Что случилось? Где ты? — Дома я. Один. – С ноткой отчаянья в голосе. – Я не знаю, что случилось, просто… Мне почему-то стало страшно оставаться одному. — Хочешь, я приеду? Второй человек, на свой страх и риск, за эту ночь говорит мне подобную фразу. — Нет. Не нужно. Это не приведёт ни к чему хорошему, и мы оба это понимаем. — Но почему?.. Ты ведь… в конце концов, ты не чужой человек. – Такой решимости в голосе драммера я не слышал уже давно. — У вас с Хизаки всё хорошо? – Очень неумело ухожу от вопроса, выходя в коридор и перебирая в руках ключи от той самой квартиры, где когда-то у нас с тобой, Оджи, всё началось. Проклятое место. — Да. Но не переводи тему… — Во сколько завтра надо быть на площадке? – Смотрю на себя в зеркало, а Нагоя сидит на пороге комнаты, внимательно и непонимающе наблюдая за мной. — К десяти, кажется… Если мы хотим хотя бы в двенадцать начать и к семи-восьми вечера быть окончательно свободными. – В голосе драммера столько непонимания. — Хорошо. Юки… Если я позвоню позже..? — Звони в любое время, но, всё-таки, Юи-кун, может, мне приехать? Поверь, Хизаки всё поймёт и… — Нет, не надо. У меня срочно появилось одно дело… — В такое время? – Кажется, драммер ошарашен. — К сожалению… — Усмехаюсь в трубку, быстро одевая пальто, пряча ключи от той квартиры в кармане, и быстро достаю из тумбочки в коридоре белый, почтовый конверт. Совершенно не важно, сколько сейчас времени, не важно, что утром я вновь буду разбитым. — Ах… ну, ладно… — Спасибо тебе. – Улыбаюсь в телефонную трубку, нажимая отбой и выхожу из квартиры, так и не выключая нигде свет, оставляя Наги «за старшего». Ночное метро это нечто особенное. Чем ближе к центру, тем точнее понимаешь, что город не спит, город живёт и дышит, просто в ином ритме, не таком, как днём. Мне хватает часа, чтоб добраться до того самого дома, который я, кажется, теперь смогу найти даже с закрытыми глазами. Заходя в пустой двор, прячу ключи от квартиры в почтовый конверт, без труда находя нужные подъезд, этаж, квартиру. Может быть, сейчас я совершаю ошибку. Может быть, ты вообще не узнаешь о содеянном мной этой ночью, или узнаешь слишком не скоро. Но сейчас, какой-то внутренний голос, твердит мне, что так будет вернее. Постояв с минуту напротив двери, аккуратно подтыкаю конверт с ключами за неё, не оставляя никаких посланий, адресованных в никуда. И, быстро развернувшись, сбегаю вниз по ступеням, как будто стараюсь убежать прочь от своего настоящего, своего прошлого и неминуемого будущего. Сегодня будет тяжёлый, долгий день, и у меня есть слишком мало времени, чтоб понять, как вести себя, не пуская всё на самотёк. В последнее время, ночи слишком коротки, чтоб успеть разложить всё по полочкам. Kamijo — Ты уверен, что тебе сюда? Кайя выглядывает в окошко машины со своей стороны, во все глаза глядя на привычно стекающийся к клубу народ. Не думал, что его еще что-то может шокировать. Киваю без слов, глядя перед собой сквозь лобовое стекло, и обдумываю то, что сейчас должен сделать в первую очередь. — Ты посиди тут, ладно? Подожди меня…. – Мне отчего-то совсем не хочется, чтобы Кайске попадал в это место. Такое чувство, будто все, кто туда попадает, становятся какими-то проклятыми, или это у меня излишне воображение разыгралось? — А ты недолго? — Быстро. Все и в самом деле нужно делать очень быстро. …Только сейчас, идя по уже привычному месту и встречая едва ли не совершенно привычных людей, я понимаю, сколько всего было сделано неверно и неправильно. Сколько ошибок, которых можно было бы избежать, сколько ситуаций, таких неправильных и неверных, на первый взгляд – чудовищных. И все же, Юи, виноват-то ты. Это ведь ты спровоцировал тогда меня в ателье. Ты поцеловал меня на глазах у Хизаки. Ты, вместо того, чтобы приехать одному — приехал с Аароном, познакомив нас, пускай то первое знакомство и осталось достаточно смазанным. Ты оттолкнул меня, когда я предложил тебе попробовать жить вместе, ты меня изводил и бесил на протяжении всех последних недель. А я совершил только одну ошибку – пошел за тобой. Сперва в этот клуб, затем – в Аичи. Дважды на одни и те же грабли, и видит бог, сейчас-то, идя по коридору к кабинету Аарона, который знаком мне до мелочей, я понимаю, что не просто из эгоистичных побуждений так или иначе пытался протянуть какие-то нити до тебя. А еще приходит понимание, что даже такой – злобный и желчный, бросающий мне в лицо проклятия, сжимающий до синяков руки и говорящий гадости в лицо – ты мне нужен. Нужен так, что не вздохнуть, а от сегодняшней сцены в гримерке и на площадке сердце само начинается биться быстрее. — Ты что-то рано. Аарон встает мне навстречу, привычно уже для меня подходя и беря за подбородок. А мне приятно видеть, как расширяются его глаза, когда я грубо отталкиваю его руку, с какой-то даже брезгливостью. — Тебе нравится ко мне прикасаться. – Усмехаюсь, прикрыв за собой дверь и наступая на Аарона, в глазах которого непонимание. – Это так похоже на игру в куклы, да? — Ты о чем? — О тебе! И о твоих выходках, мой мальчик. Не знал, что по его лицу настолько хорошо можно что-то прочесть. Или дело только в ситуации? Продолжаю медленно наступать на него, пока он не оказывается в кресле, глядя на меня снизу вверх. — Что? Давай, скажи, что не понимаешь. Хмыкнув, Аарон отводит глаза. — Так будет лучше для тебя же самого. И тут я начинаю смеяться. Сперва тихо, приглушенно, пока, наконец, не сажусь на столешницу, глядя сбоку на своего спутника и понимая, что ему сильно не по себе, только вот хорошо умеет это скрывать. — Аарон… Скажи одну вещь. Неужели ты не понимаешь, что натворил? А еще — тебе не западло ли, а? Юичи ж друг твой… — Ни капли, dio mio. – Серьезный взгляд темных глаз именно такой, какой и должен быть, судя по моим представлениям. Этот юноша – обаятельный моральный урод, герой из серии «никогда-так-не-делайте!», энциклопедия всевозможных мелких пороков. — Я знал, что тебе не понравится. Но не думал, что Юи станет стучать. Я в нем разочарован. – Аарон закуривает, и только дрожащие пальцы выдают волнение. В остальном он спокоен, как удав. — Он не стучал.— Вспоминаю те твои пощечины при всех, и вновь накатывает обида. – А у тебя видно совсем крыша поехала? Какого черта вообще… Но договорить он мне не дает. Я только сейчас, когда он яростно прижимает меня к столу, понимаю, что он выше и сильнее, и как бы не дергался – мне не вырваться из стальных объятий. — Лестат… Лестат, ну что же ты творишь? – Тихим шепотом на ухо, и по телу проходит дрожь. Но это дрожь злости и отвращения, надо же, как я все точно рассчитал. Для него я всего лишь игрушка, кукла, манекен. — Я не Лестат. У меня есть законное имя, а твои фантазии до добра не доведут. — Я не привык, чтобы со мной думали не обо мне… — Надо было привыкать. Сбрасываю его руки, легко спрыгнув со стола и отойдя на безопасное расстояние. Вынимаю из кармана плаща флаер на ближайшую вечеринку и клубную карту. — Неужто из-за него? – Насмешливо бросает Аарон, прекрасно понимая, что это конец. — Из-за себя. – Быстрым жестом темные очки, и шаг к двери, пока все тихо. — Карту забери. Она тебе еще пригодится… в новой жизни. Опрометью вылетаю прочь, сталкиваясь с охраной и уже совершенно невменяемым народом, а мне кажется, что я прорываюсь сквозь какой-то Ад. Все-таки… да, это было ошибкой. Очень большой ошибкой. …Кайске надо поставить памятник уже хотя бы за то, что он: а) дождался меня, б) не пошел в клуб, дабы поглядеть, как и что. А в его случае это подвиг. Я до сих пор не верю, что вот так просто разорвал отношения с человеком, который посылал людей, чтобы пригрозить тебе, опять-таки из-за меня. Но Аарон… он вообще какой-то не от мира сего, никогда не знаешь, о чем он думает и как может поступить. Проведя с ним чертовски мало времени я понял одну главную вещь – он всегда поступает так, как от него совершенно не ожидаешь. — Прости, что так долго. – Сажусь в машину с пассажирской стороны, набрасывая ремень безопасности. Мне всегда нравилось смотреть, как Кайя водит машину, которая, кстати говоря, ему совершенно подстать. Маленькая и аккуратная, с его бешеным ритмом жизни она как нельзя кстати. Выглядываю в окошко, отмечая, что опять мелко пошел снег вперемешку с дождем. Только воздух пахнет как-то совсем особенно – это не запах ночного города с обилием выхлопных газов, смога и какого-то особенного тумана. Это запах свободы, и он пьянит. — Ко мне? – Как-то тихо спрашивает Кайске, тут же заводя мотор. — К тебе… * * * Выходя из пустой подземки на не менее безлюдную улицу, я вновь ощущаю, как липкое, предательское чувство страха возвращается. В моём районе складывается впечатление, что люди просто вымерли. Не слышно даже редкого шороха машин, а время на часах давно перевалило за отметку в половину третьего ночи. Мне надо всего лишь десять минут, чтоб добраться до дома от метро, но сейчас чувство, что это целая вечность. И впереди, как на зло, фонари не горят, и во дворе темно, хоть глаз выколи. Обходных путей тут нет, а если они и имеются, то я про них просто не знаю. Прикуриваю, стараясь отогнать от себя паршивые мысли и, запахнув пальто, ускоряю шаг. В конце концов, мне надо поспать, сегодня грозится тяжёлый день по всем параметрам. — Юичи? Вздрагиваю от такого резкого голоса в спину. Он раздаётся в полной тишине квартала как гром среди ясного неба. Медленно оборачиваюсь, видя позади себя какого-то парня, но в полутьме я просто не в состоянии разглядеть лицо. И вот сейчас этот липкий страх обволакивает, и я понимаю, что просто так ничего не бывает. Гадкое чувство тревоги и нарастающей опасности разливается по венам, и мне становится трудно дышать. Не слова не говоря, отворачиваюсь, ускоряя шаг, и слышу, как позади меня шаги стали громче, чаще. Один единственный вопрос сейчас стучит в висках, и всё просто отходит на второй план. Какого чёрта тут происходит!? И уже на расстоянии нескольких шагов от входа в подъезд, я вижу ещё одного парня и, судя по его росту и комплекции, это именно тот тип, что поджидал меня у клиники. Медленно пячусь в сторону, замечая краем глаза движение позади себя, слыша тихие шаги. — Юичи Кагеяма? Что? Когда один, так имени своего не помнишь? Я просто не нахожусь, что ответить, стараясь судорожно сообразить, что же делать теперь. Оба парня наступают на меня с такой скоростью, что я понимаю, бежать в принципе бесполезно, к тому же, выход из двора мне благополучно перегородил тот, который, видимо, шёл за мной от самой станции. — Что вам нужно, чёрт возьми? – А сердце бешено стучит в висках. Такого давящего чувства страха и паники я не испытывал, кажется, никогда в жизни. — Хах... А голосок-то дрожит. Что, не такой смелый оказывается? Не успеваю сообразить, что происходит, как один из парней подлетает ко мне, со всей силы ударяя кулаком под дых. И тут же перекрывается доступ кислорода, едкая боль разливается по телу, и я невольно сгибаюсь пополам, кашляя, стараясь поймать губами воздух. — Это тебе просили передать. – Парень сплёвывает рядом со мной, и тут же заставляет распрямиться, сжав пальцами волосы. – И вот это тоже. – Очередной удар в то же место, и я чувствую, как становится дурно. Переборов себя, со всей силы отталкиваю его от себя, и тот ударяется спиной о ближайшую стену, сыпля проклятьями в мой адрес. — Сукин сын! Ты что творишь, а?! Пытаюсь увернуться от второго парня, но он практически сбивает меня с ног, тут же сжимая пальцами горло. — Пусти! – Хриплю, стараясь оттолкнуть его от себя, слыша, как его «напарник» приходит в себя. Если сейчас они оба будут действовать, мне не отделаться так легко, как хотелось бы. В тот момент, когда я вижу в руке типа, что сжимает мне горло, стальной блеск, у меня появляется такое количество сил и страха за свою жизнь, что я просто без разбора бью его кулаком в лицо, разжимая его пальцы на своей шеи, и пулей залетая в подъезд, захлопывая дверь за собой, прижимаясь к ней спиной и судорожно дыша. Меня всего трясёт и чувство страха и паники сейчас просто заглушает и здравый смысл, и боль. Я слышу, как эти двое орут за дверью, ударяя по ней и сыпля проклятьями, обещаниями, что всё равно достанут меня. Дрожа, сползаю по стене на пол, закрывая лицо руками, чувствуя, как слёзы сам текут из глаз от полного отчаянья. И сам не понимаю, что делаю. «Юджи… Помоги мне…» — с десятой попытки набираю смс, и нажимаю «отправить», будучи в полной уверенности, что помочь мне можешь только ты, не смотря на всё то, что произошло в последнее время, вчера между нами. И когда приходит отчёт о доставке, я понимаю, что продолжаю сидеть на грязном полу в подъезде своего дома, не в силах встать, и паника того, что эти двое до сих пор на улице, что я просто не смогу выйти из дома утром – не отпускает. Аарон, будь ты проклят, сукин сын. Я ведь знаю, я уверен, что всё это – твои проделки. * * * Дома у Кайи очень много декоративных вещиц, а еще прямо по полу разбросаны мягкие подушки, чтобы можно было сидеть большому количеству народа. — У меня даже молока нет! Ужасно! – Смеется хозяин квартиры, выходя из своей комнаты в зал, уже успев переодеться в светло-бежевое кимоно. Отмечаю, что оно ему очень к лицу, так же, как и полное отсутствие макияжа и в царственном беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы. Я уже говорил, что если бы не кое-какие причины, то вполне мог бы всерьез увлечься Кайске? Даже теперь, когда наши отношения ни коим образом не переходят границ нежно-дружеских, мне думается, что он должен быть очень ласковым и жертвенным по отношению к тем, кого любит. Он садится напротив меня, протягивая в чашке зеленый чай с мелиссой и без умолку трещит, рассказывая последние новости и последние слухи обо всем на свете, а я улыбаюсь, поднося чашку к губам, но мыслями совсем не в этой комнате с уютным теплом канделябров и экзотическими веерами на стенах. Почему Аарон так легко меня отпустил? Знаю ли я его так плохо, что не предположил в нем такой черты, или же мне просто повезло? Или… или он говорил мне то, что я хотел услышать, а реальные действия приберег на потом? Так почему же, черт побери, я сижу сейчас дома у Кайи, целый и невредимый? — Юджи, ты меня слышишь? – Голос Кайи вырывает из задумчивости. — А? Да-да, конечно, только знаешь, я не фанат казино… — При чем тут казино? Сотка у тебя вибрирует, сообщение, наверное. Кошусь на часы, полуложась на ковре, чтобы дотянуться до брошенного где-то в подушках мобильника. И кому я мог понадобиться в такую пору? Кайя продолжает что-то говорить, до меня доносится его мелодичный смех, только почему-то с каждой минутой все тише и тише, а голову заполняет неровный шум, какой-то страшный гул, буквы на экране скачут, никак не складываясь в слова. Это шутка. Твоя очередная нелепая, злая шутка. Это же в твоем стиле – заставлять меня нервничать и терять голову. Только вот… Ты никогда, ни при каких обстоятельствах не стал бы просить помощи. Не то что у меня – ни у кого. …Кайя обрывает сам себя на полуслове, видя, что что-то не так. — Ты что? Новости плохие? – И кладет ладонь мне на плечо, подавшись чуть вперед и заглядывая в сотку, потому что у меня даже мысли не возникает прятать от него. По правде сказать, у меня вообще никаких мыслей не возникает, кроме той, что надо прямо сейчас выяснить, где ты и что с тобой. А в душе уже вовсю завывает тревога и закрадывается липкий страх. Господи, Жасмин, ты все же заставил меня бояться. Но на сей раз не тебя, а ЗА тебя. — Это… от Ю? Что с ним?! – Кайске вскакивает на ноги, глядя на меня со страхом. Только этого не хватало, еще и его перепугать до полусмерти. — Сейчас узнаю. Набираю твой номер. Молясь про себя всем известным богам, чтобы ты взял трубку. Потому что если не возьмешь… Я конечно могу обскакать весь город и отыскать-таки тебя, но на это уйдет время. А меня чутье, какой-то шестое чувство не обманывает, сигналя в мозгу красным светом о том, что ты не лжешь и что действительно должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы ты написал мне. Эти гудки похожи на китайскую пытку каплями воды. Бьют по нервам и по мозгам. Ровно четыре секунды, пока я не слышу щелчок отзыва, моментально теряясь, потому что кроме шума сети слышно и еще кое-то. Скандал. Ругань. Чьи-то крики. — Юи?! Милый, ради бога… — дрожащей рукой провожу по глазам, вскакивая на ноги, и не совсем понимая, что назвал тебя слишком нежно и ласково. – Где ты, назови примерное место. Я тебя найду, слышишь?! — Я вызову полицию. – Говорит Кайске, моментально сообразив все и метнувшись к городскому телефону. – Узнай у него район… А у меня руки дрожат так сильно, что кажется, я вот-вот выроню трубку. — Жасмин, ну пожалуйста… Кои, отзовись… * * * Когда ты звонишь, мне на секунду кажется, что на улице действительно всё тихо, и что эти козлы ушли сами. Но в ту секунду, когда я пытаюсь набрать воздуха и ответить тебе, где я и что со мной, понимая, в принципе, абсурдность ситуации, ибо до квартиры всего ничего, в железную дверь с гулким стуком ударяет что-то тяжёлое и явно брошенное со всей силы. Вздрагиваю, резко вскакивая с пола на ноги, чуть не выронив телефон, и вновь слышу голоса этих придурков. — Юджи… Мне страшно… Очень.. – Шепчу в трубку, чувствуя, как при каждом судорожном вдохе боль разливается по телу. – Я у себя… Я у себя в подъезде, всё нормально… Сейчас я даже соберусь и сам дойду до квартиры… И в этот момент, сознание вырывает отдельную фразу, брошенную одним из тех парней, что остались на улице: «Звони Аарону, узнай код парадной. Найти квартиру без проблем». Аарон. Господи, я был прав во всём. — Или не дойду… — Выдыхаю в трубку, шарясь по карманам и понимаю, что ключей – нет. – Точно не дойду… — Уже панически, чувствуя, как меня трясёт. Ты что-то говоришь, но я не слышу, пятясь спиной к лестнице, крепко сжимая пальцами телефон, слыша, как щелкают кнопки механического кодового замка. И сейчас я очень ярко представляю себе, что мне грозит отправиться в больницу, в лучшем случае. — Не тот код! Твою мать… — Перебирай эти цифры. Аарон нас сам прибьёт, если мы вернёмся ни с чем! И от этих слов тех людей у меня проходит холодок по коже и наступает какое-то состояние на грани потери сознания. Господи, какая же чудная выдалась ночь! — Юджи…. Они меня убьют…. Если сейчас они попадут в подъезд, мне крышка… — Закрываю рот рукой, давая всхлип, и тут же чувствую очередной приступ кашля, перекрывающего кислород. Не успеваю спохватиться, как телефон выскальзывает из руки, цепляюсь пальцами за перила, спиной поднимаясь по лестнице, задыхаясь от кашля и неотрывно смотря на дверь. Сейчас секунды тянутся вечностью. Даже если ты дома… Ты просто не успеешь доехать сюда, я слишком хорошо это понимаю. А ещё понимаю, что люди, живущие в этом дворе – редкостные сволочи. Не услышать разборок было просто невозможно, но никто не среагировал… Когда распахивается дверь подъезда, я уже мысленно прощаюсь с жизнью. — Что вам нужно!? – Неосознанно громко бросаю этим придуркам, что стоят на пороге ухмыляясь. — А ты глупее, чем мы думали. Что до квартиры дойти мозгов не хватило? Ну, так мы тебя проводим. – Тот тип, что встречал меня у больницы, отталкивает носком ботинка мобильник. Телефон ударяет о стену, переставая мигать. — Оставьте меня в покое! — Что ты разорался?! – Парень буквально кидается ко мне, в два счёта оказавшись рядом, приставляя к животу нож, и я почти чувствую сквозь ткань кофты холодное лезвие. – Сейчас ты молча ведёшь нас до квартиры, там и поговорим. Не успеваю ничего сделать, как второй парень оказывается рядом со мной, заломив мне руки и вызывая лифт. — Этаж? — Иди к чёрту! – Цежу сквозь зубы, когда меня заталкиваю в лифт. — Я сказал – этаж! А то сейчас покатаемся с плохими последствиями для тебя! Боль от заломанных рук становится почти нестерпимой и в тот момент, когда у меня перед глазами вновь оказывается блестящие лезвия, я выдыхаю номер этажа, моля бога, чтобы хоть кто-то вызвал полицию. — Отлично. Поехали. – Он нажимает нужный этаж, и я понимаю, что теперь им будет известен точный адрес и мне просто никуда от них, от Аарона не скрыться. Лифт плавно поднимается, и я уже почти не чувствую этих ударов под дых кулаком и боли в руках. Даже страха, кажется, не осталось. Выходя на площадке, я слышу, как хлопает дверь в подъезде и на секунду мне кажется, что я почти спасён. — Открывай. Быстро. – Выдыхает мне в ухо парень, прижав к горлу нож, давая знак, чтоб мне отпустили руки. — У меня нет ключей, козёл. – Цежу сквозь зубы, вдыхая воздух маленькими партиями, чтоб вновь не сложиться пополам от боли и кашля. — Хватит гнать! Открывай! — Отвали, дрянь! – Нахожу в себе силы, уворачиваясь от него, и бросаясь к лестнице, слыша треск ткани. Пускай уж лезвие пройдётся по любимому пальто, чем по коже. * * * — Юджи… Мне страшно… Очень… От этих слов мечусь по квартире Кайи, просто не зная, что делать, как помочь тебе, что я сейчас могу?! Я могу лишь выпытать у тебя, где ты находишься, но тут ты сам это говоришь, и я облегченно вздыхаю, прикрыв на миг глаза, чувствуя как тело трясет, словно в лихорадке. А дальше самое страшное – пара минут, и связь обрывается. Но перед этим я слышу то, от чего внутри все холодеет, морозной стужей убивает душу. Но ты – дома. Ты в своем подъезде. И значит, я успею. — Куда?! – Кайя с неожиданной для него прытью хватает меня за локоть. – Один?! Ты спятил! — Они убьют его… — Они вас обоих убьют, если один пойдешь!!! Сегодня словно какие-то высшие силы послали мне Кайю. И то, что он предложил на ночь остаться у него. Какое все-таки счастье, что живете вы в одном квартале, через два двора друг от друга. Это точно знак свыше, только вот горько, что приходится воспользоваться им в такой ситуации. — Юджи, я умоляю тебя, дождись полицию. Пойдешь туда один – сам знаешь, что будет… Киваю ему, продолжая мерить шагами комнату, а перед глазами картинки одна страшнее другой. Ведь немного же надо, на одного-то, да еще и в подъезде, ночью. Кричи – не докричишься, а услышат – не выйдут. Просто потому что в итоге тоже достанется. Я даже не могу никого за это винить. — Кайя. Помоги мне, прошу тебя. – Беря его за плечи, смотрю в такое серьезное личико, понимая, что и его втянул в эту историю, и от этого вдвойне тошно. Но разорваться я не могу, а тот, кто все это подстроил – наказание обязан понести. Аарон. Господи, Ю, мы теперь за всю жизнь не вымолить у тебя прощения, если не дай боже эти уроды что-то тебе сделают. Найду же. И разорву своими руками, злость иногда может сделать человека чертовски сильным. — Что я должен сделать? – С готовностью отзывается Кайске, отправляясь переодеваться обратно. — Съездить к тому клубу. На полицейской машине… Пока он ушел, пока сейчас его нет, я понимаю, что делаю глупость. Но просто так сидеть и ждать – я скорее умру. Потому что предчувствие вовсю кричит в подсознании, едва ли не ощутимо заставляя дрожать. Прости меня, Кайя, но я совершенно не могу иначе. Я не могу, вот так сидеть, в то время как возможно тебя избивают, издеваются. И сразу резко все обиды и ситуации уходят в темноту, перед глазами только то, какой ты был беззащитный тем утром, в моих руках. Вспоминая об этом, чувствуя, как в глазах щиплет, и сил нет дышать ровно. Верю что Кайя меня простит, но я совершенно не могу иначе. Я не могу, вот так сидеть, в то время как тебя, возможно, избивают, издеваются. И сразу резко все обиды и ситуации уходят в темноту, перед глазами только то, какой ты был беззащитный тем утром, в моих руках. Вспоминая об этом, чувствую, как в глазах щиплет, и сил нет дышать ровно. — Кайя, сделай то, что я просил! Захлопнул дверь, сбегаю вниз по лестнице, слыша, как сверху Кайске зовет меня, но уже поздно. …А улица встречает меня самым настоящим ливнем. Когда он успел пойти? Дрожа как осенний лист, быстро прохожу эти полсотни метров до твоего дома, впервые в жизни жалея, горько жалея, что так и не сделал лицензию на ношение оружия. Потому что единственное, что у меня есть – нож. Складной нож на брелке для ключей, но он слишком маленький, и хотя острый, но это не спасет. Идя сейчас к тебе, я понимаю, что руководствуюсь порывом, импульсом. Но выбора у меня нет. Еще у подъезда замечаю следы потасовки. Дрожащими пальцами распахиваю открытую дверь железную, и бегом, но очень тихо, поднимаюсь на шум сверху, молясь чтобы тех, кто пришел за тобой было не десять. А в голове внезапно молнией вспыхивает мысль – они не тронут меня. Не тронут, если только узнают мое имя. * * * Сбегая по ступенькам, я слышу мат в свой адрес и топот ног. — Стой, сволочь! Всё равно достанем! Не устраивай себе и нам лишний час физкультуры! Зажимаю рот рукой, цепляясь за перила, понимая, что мне просто не хватит сил в своём состоянии убежать, а воздуха и так уже нет. Когда двумя пролётами ниже я вижу твою фигуру, мне кажется, что это бред, сознание играет со мной злую шутку, но как же хочется верить. — Юджи! – Буквально срывая голос, в этот же момент получая довольно ощутимый толчок в спину, что я благополучно перелетаю несколько ступенек, во время выставив руки, а ты лишь успеваешь поймать меня, судорожно ахнув, отступая на шаг назад и вскидывая глаза. Очередная едкая боль разливается по телу, я с трудом оборачиваюсь, не успев поймать тебя, когда ты шагаешь вперед, чуть закрывая меня собой. «Кажется, играть я не смогу ещё достаточно долго, по крайней мере не чувствуя боли в руках. Красивым же я буду сегодня на съёмках. И, господи, спасибо, что Мали ещё в Аичи…» — все эти мысли потоком проносятся в голове, когда я вижу краем глаза, как ты бежишь вверх по ступеням, один, а этот козёл с ножом отталкивает тебя в сторону, и спускается ко мне, как щенка дёргая меня за ворот пальто, тут же поднеся нож к горлу. — Становится всё веселее. Эй, Анри, у нас тут ещё гости. И этих гостей, кажется, надо утихомирить. — Юджи, стой! – Срывая голос, чувствуя на горле холод лезвия. – Не делайте ему ничего, пожалуйста… Не трогайте его… Он вам не нужен… — Шепчу, часто дыша, видя как ты замер на ступеньке, прожигая взглядом нас двоих, а второй парень медленно выходит вперёд, встав перед тобой. – Слышишь? Вели своему дружку не трогать его! Вам я нужен, так? Отлично, я поеду с вами, если это нужно. Но не прикасайтесь к нему! Господи, Оджи, я ведь и не подумал, что ты приедешь один… Зачем, чёрт возьми, я написал тебе? Подвергать чужое здоровье, чужую жизнь опасности у меня, всё-таки, нет никаких прав. На секунду мне кажется, что в здании воцаряется полнейшая тишина, что я слышу, как часто бьётся моё сердце, слышу тяжёлое дыхание парня у себя за спиной. — Юи..! – Ты делаешь два шага к нам и парень на краю лестницы делает те же два шага к тебе. А я лишь шепчу одними губами, чтоб ты не делал ничего, чтоб эти двое не сделали ничего с тобой. — Медленно идёшь вперёд… — Парень рывком, не убирая ножа от моего горла, разворачивает меня к лестнице, подталкивая к лифту. – Раз не удалось пообщаться в квартире, покатаемся с тобой в лифте, пока тут разбираются с твоим дружком. — Пожалуйста… Не надо… — Шепчу, слыша, как дрожит дыхание, пока парень нажимает на кнопку вызова лифта. А из-за спины слышны голоса: твой и этого ублюдка. * * * Отвратительное чувство страха – страха, от которого слегка подташнивает, когда понимаешь, что опасаться есть чего. А на фоне этого – твои слова, твои поспешные фразы и желание выгородить меня, просьбы о том, только бы мне ничего не делали. Я теряюсь от этого на миг, и даже не вполне понимаю, как мне реагировать, как думать о таком… Почему ты все это говоришь? Боишься за меня, неужели действительно боишься? Или просто не хочешь быть ответственным, если со мной что-то случиться? Думать некогда, один из этих людей силой уводит тебя. Лицо второго мне смутно знакомо, а он стоит, вытянув губы в линию, и нагло ухмыляется, вертя в пальцах нож. — Не дергайся. На месте стой. – Довольно грубо отпихнув меня назад, когда я делаю несколько шагов в ту сторону, куда тебя повели. — От Аарона, да? — Не твое дело. Он выше меня и значительно сильнее, даже если бы и хотел – этот верзила откинет меня одной рукой как щенка. — Я тебя, кажется, где-то видел… — Медленно, по сантиметру чуть отступаю вправо, поближе к двери лифта, ты стоишь спиной и не можешь меня видеть. Я же искоса наблюдаю, как возле твоей шеи подрагивает ровная гладь стали ножа. И от этого во рту становится сухо, и пальцы начинают неконтролируемо дрожать. Что делать? Что мне делать?! В голове пульсирует эта фраза, пока я оглядываюсь по сторонам, пока слышу шум поднимающейся кабины, и тут случайно ловлю твой взгляд через плечо, когда ты вроде бы случайно поворачиваешь голову, спасительно цепляясь глазами за меня, как за канат. — Ну-ка назад отойди, ты не догоняешь что ли? Назад! Пока мордашку не подпортили… – Перед моим лицом угрожающе мелькает нож, я отшатываюсь чуть назад, но не отступаю. Ни в коем случае нельзя позволить им тебя увезти. Кайя вызвал полицию достаточно давно, и где они, черт побери?! И тут мелькает мысль, что полиция никогда не приходит тихо, а значит эти ублюдки непременно услышат и прикончат тут без всяких разговоров нас обоих. Значит, нужно каким-то образом, всеми правдами и неправдами попасть вниз, а пока мне не придет в голову, как это сделать – тянуть время. — Вы же на Аарона работаете, мне можете не врать. – Снова едва заметный шажок вперед, прямо на оппонента, которого видно уже из терпения выводит моя наглость. – Он вас за такое по головке не погладит. Я знаю его, а он – меня… — Юджи, не надо… — Хрипло выдыхаешь ты, но тебя тут же затыкают, прижав острие ножа ближе к шее. — Очень многие говорят, что знают Аарона. – Ухмыляется стоящий напротив меня. – Только вот ему не очень-то хочется знать кое-кого. – Так я и знал, слишком красноречивый кивок в твою сторону. Сволочь. Господи, какая сволочь, падаль… Ведь кем надо быть, чтобы в прямом смысле слова заказать некогда хорошего друга, вот так пошло, грязно – ночью в подъезде, ножом. Аарон опасный сумасшедший, и если мы из этой передряги выберемся, Ю, я сделаю все, чтобы упрятать его если не за решетку, то хотя бы в психушку. Улик и показаний хватит с головой, да еще и клубешник его проверить стоит на предмет незаконного хранения наркотиков. — Куда его? Лифт пришел, один из верзил, все так же держа тебя перед собой, спрашивает у другого, что с тобой делать. — В подвал. И в груди холодеет. А дальше тело делает все само. Я не зря отступал потихоньку вперед, стараясь так же хоть немного приблизиться к тебе, Ю. Я не просто так внимательно следил, сколько шагов чуть не в сантиметрах до того места, где площадка пролета переходит в лестничный марш. Далеко… Черт, слишком далеко, у меня нет никакой уверенности и никаких гарантий, но выбора тоже нет. Резко схватившись за запястье стоящего передо мной человека, со всей силы толкаю его назад, навзничь, бесцельно уворачиваясь от цепких пальцев. Все происходящее кажется замедленной съемкой, и я будто вижу, как долго он падает спиной на лестницу, складываясь пополам, как кукла, и летит вниз кубарем, с оглушительным криком, эхом отражающимся от бетонных стен. Из всего этого грохота нож, что он держал в руке, с нежным звоном летит между пролетами, стукаясь о чугунные перила и давая мне понять, что своего врага я сейчас оставил как минимум безоружным и дай бог обездвиженным. — Ками!!! Твой голос резанул по ушам, я успел лишь круто обернуться, выхватив взглядом тебя, как-то боком опирающегося на стену, зачем-то зажимающего рукой шею, и из-под пальцев слишком явственно катятся крупные капли крови. Не успев даже порядком испугаться, понимаю в тот же момент, что с тобой все хорошо, и ногой ты держишь закрывающийся лифт, а тот, кто держал нож у твоего горла, сейчас надвигается какой-то устрашающей стеной на меня. В такие моменты не думаешь о боли, и уже даже не страшно. В крови бушует адреналин и тело ходит ходуном, автоматически подсказывая опасное, но верное решение. Схватившись за занесенное лезвие ладонью, крепко сжимаю пальцы, стараясь не морщиться, и используя силу своего противника – отвожу его прочь, успев еще и оттолкнуть так, что мне два шага остается до тебя и лифта. А руку словно до костей прожгло огнем, боль просто как взрыв, но некогда об этом думать. …Ты хватаешь меня за ворот пальто, буквально затаскивая в кабинку лифта, судорожно едва попав на кнопку первого этажа, и тут же приваливаешься к противоположной от меня стенке, все еще стараясь унять кровь от глубокой царапины на шее. — Оджи… Растеряно поднимаю руку на свет, разжимая ладонь и с каким-то непониманием и удивлением смотрю, как кровь под быстрым напором течет из наискось рассеченной раны, тут же капая тяжелыми каплями на пол, тонкими ручейками затекая за манжеты пальто дальше, по руке. Но больший шок наступает не от того, что я голой рукой хватился за нож и теперь кровь хлещет со страшной силой. Шок у меня от того, что ты, Ю, как-то странно, совершенно непохоже на себя всхлипываешь, подавшись ко мне и порывисто обняв, прижавшись всем телом, одной рукой неловко обхватив за шею. — Зачем ты…. глупый… зачем один…. пришел? – Горячо в щеку, а я чувствую, как тебя трясет. Но ответить не могу, словно кто-то или что-то сковало мне язык. Могу лишь в ответ обнять тебя, прижав к себе здоровой рукой, и вдруг остро подумав, что нам сейчас нужно оказаться внизу быстрее этих двоих отморозков, чтобы успеть выйти, и либо натолкнуться на давным-давно просто обязанную приехать полицию, либо… либо постараться скрыться отсюда прочь, как можно скорее.