Одиночество крови

Jasmine You За окном небо уже светлеет, но даже это приходящее утро не рушит то, что возникло между нами за последние сутки. — Юджи… — Улыбаюсь тебе, в полголоса произнося твоё имя. Ты поднимаешь на меня взгляд, удобнее устраиваясь на подушках. — Я хочу рассказать тебе одну сказку… Концовка этой истории потеряна где-то во времени, и ещё никому не удалось отыскать её. Поэтому каждый услышавший этот рассказ, додумывает его сам. Лукаво улыбаюсь, видя в твоих глазах вспыхнувший интерес. Полу сажусь в постели, притягивая тебе к себе, обняв за плечи, и смотря, как небо на востоке окрашивается красным. — «Где-то совсем далеко, за тем краем, где встаёт солнце – есть страна. И эта страна идеальна во всём. Там растут самые красивые деревья, цветут самые яркие цветы, небо там такого чистого оттенка голубого, которого ни один художник никогда не смог получить. Воздух – кристально чистый и в самые удачные дни можно заметить его плавное движение над землёй. В той стране светят яркие звёзды, которые кажутся такими близкими, что до их лучей можно дотянуться руками, а солнце никогда не прячется за грозовыми тучами. Если в той стране идут дожди, то капли разбиваются о землю с тихим, хрустальным звоном, и после тех дождей трава становится под стать драгоценным изумрудам. В тёплые летние ночи над страной разносится трель соловья, который из раза в раз готов дарить свои песни людям, что живут в той стране. И люди там все, как один, добрые и улыбчивые, готовые помогать друг другу бескорыстно. Правит той неведомой страной – прекрасный, справедливый принц. У принца есть принцесса. Она красива, она так удачно подходит принцу, что ни один подданный не мог и представить себе, что может быть кто-то иной рядом с их правителем. Их любовь была такой сильной, что они не могли и дня прожить друг без друга. Принц выращивал в саду самые красивые сорта роз, которые дарил принцессе, а та создавала безупречные парадные костюмы для своего принца, души не чая в нём. И всё было хорошо в этом королевстве. Из года в год принц правил им, даря чистую любовь своей принцессе. И протекала бы жизнь всё так же тихо и безмятежно, всё так же принц бы радовался восходу солнца по утрам, а принцесса бы любовалась яркими звёздами в тёплые летние ночи. Только однажды на пороге их дворца появилась незнакомка. Никто не знал, откуда она пришла и кто такая. Принц вышел к ней, желая узнать, что же она хочет, но, взглянув один раз в её темные глаза, обомлел. Он застыл на пороге своего дворца, а незнакомка улыбнулась ему, склонившись, снимая с головы тёмный кружевной капюшон. — О, Великий правитель! – Начала она, и у принца замерло сердце. – Я знаю, что ты добрый и мудрый. Я пришла просить у тебя пристанища в твоей стране. Мне не нужно от тебя ничего, кроме благословения. Незнакомка говорила и говорила что-то, но принц уже не слышал её слов, не в силах оторвать взгляда от нежных черт лица, от ярких губ и тёмных бездонных глаз. Он не стал задавать вопросов, велев слугам не прогонять её из королевства. А принцесса всё это время стояла у окна спальни и с тоской, отчаяньем и страхом смотрела на незнакомку, которая была столь отлична от неё. И с того дня в королевстве начали происходить странные, едва уловимые изменения. Но принц ничего не замечал, и ночами мыслями возвращался к прекрасной незнакомке, закрывая глаза и видя её образ. Принцесса чувствовала своим преданным сердцем, что изменения происходят не только в стране, но и в самом принце, но молчала, как и положено воспитанным девушкам. А незнакомка ушла в тёмный лес, что находился на окраине королевства. Она осталась жить там, и её лучшим другом и верным помощникам стал волк, что пришёл к ней за помощью, раненный королевскими охотниками. Шло время, про незнакомку стали ходить различные слухи. Доходили они и до дворца. Одни говорили, что она лечит и помогает, готовя настои из целебных трав, другие же поговаривали, что девушка эта – ведьма, которая лишь прикидывается доброй, помогая и поддерживая тех, кто заблудился в лабиринтах своих душ. Принц слышал все разговоры, знал всё, что говорят о той девушке, но всё равно, втайне ото всех мечтал о встрече. И чем больше времени проходило, тем яснее понимала принцесса, что теряет своего любимого. Она не раз пыталась уговорить принца выгнать незнакомку за пределы королевства, но принц и слушать не хотел. И в одну из ночей, принцесса проснулась в комнате одна. За окном не было слышно трели соловья, а с неба не светлили звёзды. Принц же, не сказав никому ни слова, вышел из дворца, отправляясь на поиски места, где живёт ведьма. За воротам его встретил волк — тот самый помощник и верный друг незнакомки, который и отвёл правителя в тёмный лес, в чащу которого не заходил ни один человек…» Замолкаю, глядя на тебя. А ты внимательно слушаешь, и даже как-то растеряно поднимаешь на меня взгляд. — Никто не знает, что было потом. Никто не знает, вернулся ли принц к принцессе… — Тихо вздыхаю, улыбнувшись тебе. – Как я говорил, конец сказки потерян. А, может быть, это даже и не сказка… Оджи… Как бы ты закончил её? Улыбаюсь, сползая обратно на кровать, прижимаясь к тебе и утыкаясь носом в шею, ожидая, что же ты ответишь. А утро уже совсем настало, и яркое, тёплое, весеннее солнце бьёт в стекло окна, заливая мягким светом всю комнату. И так приятно нежиться в твоих руках и в этих золотистых пучках света, что мне кажется, что так было всегда. И сейчас я почти готов признаться самому себе, что вряд ли смогу променять тебя на кого-то другого. Kamijo Солнце неслышно скользит по постели, бесстыдно открывая все следы нашего ночного безумия, а я слушаю тебя, прислонив твою голову к своему плечу, и боюсь проронить хоть слово. Со стороны покажется – дети. Сущие дети, так и не сумевшие повзрослеть, и в глазах лишь сказочная пыль и грезы. Может, поэтому нам и пришлось воевать так долго друг с другом? Просто каждый из нас не умел уступать и мириться с чем-то, нещадно перетягивая одеяло на себя. Это тоже так по-детски. Но, так или иначе, если сейчас наконец-то ты со мной, и не собираешься никуда уходить и оставлять меня – я не хочу взрослеть, никогда не хочу меняться и становиться другим. Обнимаю тебя крепче, прижав к себе, как-то слишком глубоко, слишком довольно вздохнув куда-то в шею, и закрываю глаза, обдумывая то, что ты рассказал мне. Сказку-быль с утерянным концом. Кто бы мог подумать, что ты такой романтичный, Ю? Для меня это большая неожиданность, как впрочем, и прошедшая ночь, когда мы шептали слова любви друг другу так легко, словно до этого ничего не было. — Вернется ли принц к принцессе? – Вполголоса повторяю твой вопрос, вороша темные волосы. – Та принцесса вполне будет счастлива с графом, который давно любил ее. А принц… — На миг замолкаю, проведя кончиками пальцев по твоей щеке, заглядывая в глаза. – Он найдет ведьму и останется подле нее. Уже совсем рассвело, сквозь ресницы я осматриваю спальню, привыкая к непривычным для меня вещам. Если ты согласишься, если примешь от меня этот подарок – возможно, мне доведется бывать в этом доме чаще. — Юичи, так ты подумал? – Приподнимаюсь на локте, взбив повыше подушки, чтобы видеть тебя. – Как тебе мое предложение? Ты сползаешь чуть ниже, устраиваясь у меня под боком, а мне так удобно сейчас водить пальцами по твоим ключицам, очерчивая их контур, вновь и вновь любуясь тобой, не понимая, как вообще мог замечать кого-то, кроме тебя. Ты говорил мне, что видел меня в своих снах, говорил, что считал и считаешь меня божественно красивым, но чего стою я один – без тебя, без того, кого люблю всем сердцем? Никто и ничто. Ноль. И снова на ум приходит старая пословица о том, что все люди – однокрылые ангелы. Может, я далеко и не ангел, но ведь действительно могу летать, просто обняв тебя. …Мы снова сбежали ото всех, как ты и хотел когда-то, почти что в точности повторив самих себя – выключенные телефоны, неизвестная никому квартира, как наше пристанище. Но теперь это все не кажется временным и пошлым, когда после эгоистичной близости мысли лишь о том, что на сегодня достаточно, и всплывают более важные дела. В этом-то отличие серьезных отношений от мимолетных, но я совсем не уверен, что ты согласишься сейчас, утром, на то, что я когда-то еще в Аичи предложил тебе. Ты молчишь, глядя мне в глаза, сосредоточено закусив губу, явно размышляя о чем-то. Еще бы, стоит вспомнить, с чего вообще закрутились события, из-за которых вчера едва не извелась твоя сестра, и становиться ясно, что я задал тебе очень сложный вопрос, ответ на который тебе не однозначен. Когда мы ночью приехали сюда – конверта с ключами, оставленными тобой, у двери не было. Еще бы, я ни капли не удивлен, честность людей в Токио просто поражает воображение. А это значит… — Теперь от этого дома остался лишь один комплект ключей. – Лукаво улыбаюсь, наклонившись и мягко поцеловав тебя в щеку. — Ками, но это же вообще не твоя квартира… — Моя. Считай, что мне оставили ее в качестве подарка. — А даренное не дарят! – Шутливо дергаешь меня за длинную прядку, натягивая одеяло до подбородка. — Дарят. Если очень хочется. И вновь этим солнечным утром мне хочется подарить тебе всю свою нежность и любовь. До тех пор пока взгляд случайно не падает на часы на полке. — Юи… кажется, мы такими темпами клип так и не доснимем. Сажусь в постели, потянувшись и вполголоса сетуя, что поспать снова не удалось, но ты обнимаешь меня со спины за плечи так ласково, что я в ту же минуту забываю обо всем, в душе согласный провести без сна еще парочку ночей. Но только если рядом будешь ты. * * * Да, ты определённо, совершенно точно прав. Ведь никого не волнует, как мы оба провели эту ночь и что нам обоим хочется одного – остаться в постели и никуда не выходить. Я мысленно списываю это желание на усталость, перебирая твои волосы, но подсознательно понимаю, что усталость тут совершенно не при чём. Мне просто не хочется рушить тот мир, который за считанные секунды вырос вокруг нас. …Без зазрения совести отправляю тебя в душ, почти выпихивая из кровати, и остаюсь наедине со своими мыслями, которые так или иначе, но сводятся к одной теме. К тебе. А ещё я перевариваю информацию по поводу квартиры, и даже дав невольное, негласное согласие на такой роскошный подарок, меня мучает сознание того, что, в какой-то мере, это не правильно. С другой стороны, иного выбора сейчас в сложившейся ситуации у меня нет. И поэтому я, закутавшись в одеяло и отыскав среди вещей мобильник, всё-таки звоню сестре, прекрасно понимая, что время раннего утра не самое лучшее. — Я тебя ненавижу… — Мали хрипит в трубку, и я практически чувствую, как она мысленно посылает меня ко всем чертям. Довольно улыбаюсь, устроившись на подушках: — Я тебя тоже бесконечно люблю, милая. Доброе утро. — Какое доброе утро!? Ты на часы вообще смотрел… — Ворчание в трубку. — Смотрел. Мали, я вообще-то по делу… — И дальше я сбивчиво, не детально, рассказываю ей о квартире и всём том, что необходимо сделать. Мали сопит в трубку, но слушает внимательно, и я уверен, что положиться на неё в плане переезда я могу со сто процентной гарантией. — Хорошо. Я всё поняла, займусь всем сегодня… — По голосу слышно, что она уже практически проснулась, но задавать какие-то вопросы не решается. И я с облегчением вздыхаю, договариваясь, что встречусь с ней ближе к часу и отдам ключи. Сестра не особо довольна тем, что ей грозит ехать ради этого на съёмочную площадку, но выбор – примчаться сейчас сюда или же позже в центр – очевиден. Как только я кладу трубку, ты появляешься в комнате, и я невольно улыбаюсь, протягивая тебе руку. Всё-таки сейчас мне чертовски неуютно в такой новой роли, но я с успехом справлюсь с этим, притягивая тебя к себе и быстро целуя в уголок губ, когда ты садишься на постель рядом со мной. — Я сестре позвонил. Мали не слишком обрадовалась такому раннему звонку, но… В общем, она сегодня к часу приедет к нам, я… отдам ей ключи. – Едва заметно улыбаюсь, когда ты порывисто обнимаешь меня, едва касаясь губами виска. Сегодня должен быть последний съёмочный день. Наконец-то последний. И явно лёгким его не назвать, а мысли о том, что вечером все будут праздновать завершение тяжёлой и долгой работы навевают тоску. Вторую ночь без сна, пусть и в окружении хороших друзей, я не выдержу. Но как откреститься от этого, пока что мне придумать не удаётся. И именно с такими мыслями я удаляюсь в ванную, оставляя теперь тебя наедине с собой, своими мыслями в комнате. * * * Улыбнувшись тебе в волосы и некрепко обняв, я физически чувствую, насколько тебе пока что все это непривычно, и больше всего на свете боюсь тебя испугать. Поэтому выпускаю из объятий, неторопливо прибирая постель – обычным, будничным жестом. — Я рад, что ты согласился. – Все-таки вырывается у меня, когда ты останавливаешься на пороге комнаты, обернувшись через плечо. И пока ты варишь кофе на кухне, я медленно оглядываю еще раз спальню, выхожу в гостиную, примечая взглядом вещи, которые ты, несомненно, захочешь убрать, заменить на свои собственные. И от осознания того, что теперь это – твой дом, становится как-то очень тепло, ведь, по сути, выходит, что я провел ночь… у тебя. Ты зовешь меня, выглянув в дверной проем, а я чуть щурюсь, замечая, что за окном опять солнце. Весна вступает в свои права не по дням, а по часам, и кажется, что вместе с этими превращениями что-то меняется и в нас. Ты словно бы оттаиваешь, да и мне совершенно не хочется говорить или делать что-то, что придется тебе не по вкусу. — Ты чудно варишь кофе. Присаживаюсь на краешек стола, беря в ладони чашку, принюхиваясь к аромату корицы. — Сестра научила. Такие простые, будничные слова, ни разу не кажущиеся скучными или рутинными. Все-таки какой же ты дурак у меня, Юи… И мне до сих пор непонятно, чего ты так испугался в Аичи, ведь в глазах твоих тогда был страх. Неужели нужно было действительно напугать тебя до полусмерти в темном подъезде, чтобы ты стал таким и наконец-то перестал со мной воевать? Впрочем, мне ведь тоже пришлось основательно за тебя перепугаться, так что выходит – мы квиты. …И пока ты убираешь чашки в раковину, наскоро ополоснув турку и еще что-то делая, легко передвигаясь по кухне – я тенью скольжу за тобой, норовя прикоснуться, обнять, просто зарыться лицом в мягкие волосы на затылке. Меня тянет к тебе сейчас сильнее, чем когда-либо, и эта тяга несравнима ни с похотью, ни с эгоистичным желанием. Это что-то иное. — Ками… Ну, Ками, мы же так никуда не доедем! – Ты фыркаешь, без особого, однако, энтузиазма пытаясь убрать мои руки, когда я помогаю тебе надеть пальто, отыскавшееся в шкафу, потому что в полной мере вчерашнее бегство мы оценили только теперь – поняв, что попросту нечего надеть, а на дворе все же март, но никак не июнь. — Я вызвал такси, так что нас подождут. – Мягко целую тебя в висок, чувствуя не выветрившийся запах духов, которым после прошедшей ночи пахну теперь и я сам. И, пожалуй, это еще сокровеннее, чем близость. Ты бормочешь что-то о том, что тебе достался опасный сумасшедший, и вообще стоит запирать спальню теперь на ключ или в помощь сестру звать, а я смеюсь, натягивая куртку с меховым воротом, слушая тебя и понимая, что это – самое счастливое утро в моей жизни. Все-таки – самое. …Темные глаза Хизаки, уже искусно подведенные тенями, удивленно распахиваются, когда мы с тобой рука об руку приходим на площадку, но он ничего не говорит, лишь улыбнувшись мне уголками губ. И мне легко на душе от того, что я не потерял в его лице друга, ведь сейчас он искренне за меня, за нас, рад. — Ты его у колдуна, что ли, лечил, Юджи? – Улыбаясь и поглядывая на тебя, спрашивает лидер. – Еще позавчера у нас тут был умирающий лебедь, а сейчас… И правда, тебя не узнать. Бьющая через край энергия, так свойственная тебе, но ненавязчивая. Будто сильный, но мягкий и спокойный поток света. И пока Кара, от которой чуть не на шаг не отходит Теру, быстро и умело накладывает тебе грим, я стою в сторонке у окна, выпуская дым от сигареты в форточку, прислушиваясь к себе и силясь понять – чувствовал ли я когда-нибудь что-то подобное. И сам себе отвечаю, что нет. — Твои крупные планы надо бы снимать сейчас. Обернувшись, вижу Химэ, стоящего в двух шагах от меня, и то и дело поправляющего локоны. Он кажется сейчас таким спокойным, в мире с собой – истинной принцессой. И мне немного жаль, что со мной я его никогда таким не видел – в бытность наших отношений между его бровей почти всегда была так хорошо мне знакомая и привычная морщинка. — Почему сейчас? – Выбрасываю окурок, закрывая окно. — Потому что сейчас ты светишься. Кивнув в твою сторону, Хизаки улыбается, взяв меня за плечи и слегка понизив голос. — Неужели вы наконец-то смогли найти общий язык? Мимоходом вспомнив о порезанной руке, поправляю перчатку на ней, ведь Хи так ничего и не знает, а узнав – не одобрит. Почти сразу же, по цепочке, появляются мысли об Аароне, и удивительно, но они сейчас не кажутся черными. Напротив – если бы не то, что он сделал, как знать, смог бы я отыскать наконец ключик к твоей душе, Ю, или же нет. — Считай, что нашли. …Кара отступает от тебя, довольная результатом, и собирает свои многочисленные кисточки и принадлежности для грима в огромную сумку, уходя куда-то вглубь павильона. До начало съемок последних финальных общих планов осталось буквально минут пять, но я вдруг понимаю, что Хизаки как-то странно замер, неуловимо напрягшись. К тебе подходит Юки, присев рядом на корточки, вы о чем-то говорите тихонько, я вижу, как ты склоняешь голову, чуть улыбнувшись. И тут же успокаивающе беру за руку Химэ, посмотрев ему в глаза и прося ничего не делать сейчас. Я чувствую, что он верит ударнику, но страх чего-то неизвестного сжимает ему сердце. Я же безоговорочно тебе доверяю, и поэтому не двигаюсь сейчас с места, просто наблюдая со стороны ваш разговор, хотя мне очень хочется знать, о чем он. * * * Когда я вижу идущего ко мне драммера, у меня в голове тут же проносится вся та ситуация, эмоции от которой давно улеглись, но осадок, так или иначе, будет где-то под сердцем ещё долго. Ровно так же, как ещё долго я не смогу один ходить по ночным улицам Токио. Я разом вспоминаю наш тот разговор с Юки, которого, в теории, просто не должно было быть, и моё обещание – позвонить ему позже, которое я, конечно же, не выполнил. — Я удивлён, что вы с Камиджо появились вместе… — Юки присаживается на корточки рядом со мной, как-то очень настороженно заглядывая мне в лицо, а я в свою очередь, старательно закрываю перьями и пальцами едва заметный след от лезвия ножа. Кара не стала задавать никаких вопросов, просто аккуратно скрыв эту деталь, и я верю, что благоразумными будут все из нашего с тобой, Оджи, окружения. — Почему же? – Улыбаюсь уголками губ, и Юки выдавливает из себя некое подобие улыбки. — Не важно. Ты знаешь… Я за тебя переживал. Ночью. Ждал, что ты позвонишь. Тихо вздыхаю, машинально облизав губы и поднимаясь на ноги. Кажется, мне пора на скорую руку придумывать оправдание хотя бы для этого человека. — Пойдём покурим, м? Не хочу здесь говорить. Юки как-то покорно пожимает плечами, синхронно вместе со мной бросив взгляд в сторону Хизаки и тебя. Но если на твоём лице я не вижу напряжение, то Химэ сейчас явно не рад такому повороту событий. Выходим на ступеньки, и я чуть повожу плечами от слабого, но всё-таки прохладного ветра, щурясь на солнце и прикуривая от зажигалки Юки. Придумать оправдание за короткие несколько минут у меня не получилось. — Наверное, ты сейчас ждёшь, что я тебе что-то расскажу, да? – Смотрю на драммера сквозь чёлку. Юки же поднимает взгляд куда-то в небо, глубоко вдыхая воздух и чуть покачиваясь на каблуках. — Ты знаешь, нет. Если бы ты хотел, ты бы уже давно всё сказал, не разыгрывая эту комедию с выходом на улицу. Я прав? – Он едва улыбается, продолжая не смотреть на меня. — Отчасти… Просто мне нечего рассказывать. – Как-то обречённо отвечаю ему, пожав плечами. — Ты только помни, что я всегда готов тебя выслушать. – Он улыбается уже совсем открыто, посмотрев на меня, и в течение каких-то долей секунд проводя кончиками пальцев по моей щеке. Смотрю на него во все глаза, не понимая ситуации и даже забыв про тлеющую в руке сигарету. – Я пойду. Не стой на ветру. – И он лёгкой походкой удаляется внутрь павильона, оставляя меня растерянным, как маленького ребёнка. Быстро расправляюсь с остатками сигареты, бросив взгляд на небо, улыбаясь и неожиданно ловя себя на мысли, что сейчас я чувствую себя слишком счастливым. Это такое детское чувство на грани восторга, когда маленьким мальчиком сидишь на качелях и смеёшься каждый раз, когда взлетаешь, кажется, к самому небу, словно у тебя за спиной крылья, и перехватывает дух. И сейчас мне кажется, что на удивление высокое, почти прозрачное в своей синеве токийское небо улыбается мне в ответ, как будто благословляя на дальнейшую жизнь. Жизнь с тобой.