К чертям

Совесть — такая вредная штука, не заткнешь ей пасть, так и сожрет тебя заживо. Не поставишь блок вовремя, отправит в нокаут. Вроде два раунда поединка мужественно Олег боролся, да в третьем, как Нази в офис лейбла отправил, мощно ему в голову хуком прилетело, начал ослабевать и затянуло его в круговорот воспоминаний старых, гнилых уже. Жизнь его текла обычно, клишейно, можно сказать: миллион разных работ, от грузчика до администратора; вечные финансовые убытки; куча препятствий на пути к мечте и проблемыпроблемыпроблемы; Всё это продолжалось, пока наглость и упрямство не привели к нужному человеку. На самом деле, повезло Терновому по-крупному. Выступить с очередной задевающей за душу авторской песней на улице, где его даже не слышит никто за телефонными разговорами и пьяной болтовнёй, и напороться, уходя, на маленького мужичка, который, оказывается, имел большое влияние в шоу-бизнесе и не только. Нагрубить ему, ибо не смотрит, куда идёт, а взамен получить предложение познакомиться с крутым продюсером, ведь слышал его вокал тот мужчина и впечатлён оказался. Охренел тогда Олег от жизни сполна и, конечно же, сперва извинился за вспыльчивость, а потом согласился, даже не выслушав единственное условие. А надо было бы… Помнит, как сейчас, это слащавое «услуга за услугу, Терновой, ты мог отказаться» и содрогается от своеобразной фантомной боли, прикасается к спине неосознанно и чувствует шрамы, оставшиеся после наказания за невыполнение поручения. Виски сдавливает пальцами, а перед глазами всё Трущёв всплывает, отводящий Назиму за угол, от него прячущий, пока Олег трясущимися руками оружие держит. И теперь взгляд не может отвести от запотевших ладоней, смотрит и думает, что тут же пулю себе в лоб пустил бы, если бы тогда решился выстрелить. После того дня рьяно поддерживал идею Нази мигрировать, хотя бы на время обучения уехать. Она так ничего и не знала, а у него одно на уме: уберечь родную, спрятать так, чтобы не заподозрили, что с ней всё хорошо, чтобы за него дело не закончили. В итоге правда всплыла, настучали на Тернового, но к удовлетворению Олега, попало только ему. Девушку оставили в покое. Щелчок перед лицом заставил вернуться в реальность. Счастливая улыбка Назимы заполняла всё поле зрения, отчего оставалось только догадаться: взяли на лейбл, подписали контракт. — Я в тебе не сомневался, звезда моя, — сжал любимую в руках так сильно, что воздуха уже не хватало ей. — Будешь Кристине звонить? Не ответила Кошелева только потому, что телефон оставила на беззвучном, как всегда. Не привыкла ещё к тому, что может быть кому-то нужной. — Мне нужен женский голос в припеве. Послушаешь демку? Серёжа наблюдает, как этот ребёнок пытается размотать свой длинный шарф, путается в нем, но упорно не просит о помощи. Ухмыляется, сам ведёт себя, как школьник, ведь его забавляет это игнорирование со стороны Кристины. Не подойдёт ведь, ждёт, дурак старый. Она сдаётся первой. — Помоги. — А ты не нервничай, упыхтелась вся, — улыбается как довольный котяра и с легкостью освобождает девушку от вязанного шарфа. Смотрит она на него свирепо, с подозрением. Ох как не доверяет, раз ближе, чем на два метра, подпускать не хочет. А он ворчит так по-отцовски: Возилась-возилась, но только его запутала. Надо было сразу меня позвать. — Показывай свою демку, — будто бы не услышав его реплику, ответила Кристина, отходя на несколько шагов и бросая последний элемент верхней одежды на диван. А его песня смыслом глубоким пропитана, в куплетах смелых явно предательство чьё-то описано, Кристина такие детали сразу помечает, ведь по себе знает. Уже по-другому смотрит на мужчину, ушедшего в свои мысли. Он не замечает её изучающего взгляда ровно до последней секунды записи. Резко «возвращается» Сергей и откашливается тяжело, сгибаясь пополам. — Извини, — хрипит, а она дёргается вдруг, колеблется, помочь хочет, но останавливается от его жеста рукой, «стоп» выражающего. — Серёж, — впервые называет его по имени, на что он резко оборачивается, — Давай…сделаем припев. Только я очень плохо пишу стихи, ты поможешь? Назима уже отчаялась дозвониться этому подростку, но Олег её успокоил, в руль пальцами вжавшись: «Наверняка всё ещё на студии и что-то записывает. Напиши Трущёву на крайняк, раз так волнуешься». Около трёх часов ночи было, когда Серёжа прислал ответ подруге: «Она со мной, всё хорошо». Они стояли на заднем дворе и молча курили, оставив микрофон и колонки в тишине и покое хотя бы на несколько минут. Текст написали быстро, хотя молодые люди часто спорили об отдельных словах, девушка протестовала против мата в её части, а Сергей пытался объяснить, что по-другому, блять, эти эмоции не передашь! Заслушался он Кошелеву и настойчивые звонки Макса сбрасывал один за другим, «Занят», писал. Ничего страшного с ним не случится, пока у него ствол в кармане. А пьяные разговоры я в любой момент могу послушать, в отличие от голоса этого разрывающего. Дублей было на удивление мало, а наслаждение от процесса перевалило за планку «неземной кайф». Удалось Кристине ненадолго забыть о постоянно терзавших её душу, навязчивых переживаниях. К сожалению, только на время записи: вместе с сигаретой, появившейся в зажатых пальцах, вернулся и весь остальной быт двадцатилетней Кошелевой. Думала о том, как бы хотелось вернуться в прошлое, остаться там, малышкой, единственной проблемой которой было рано вставать по утрам, чтобы ехать в садик. Когда-то папа с мамой были вместе, они отдавали всю свою любовь красавице-дочке, терпели её нередкие капризы и делали всё, чтобы она росла счастливой. Вы справились, правда… Всё сломалось после аварии. Пап, ты всё сломал… — Я могу помочь тебе написать собственную песню, хочешь? — вдруг вырвал её из размышлений Серёжин голос совсем рядом. Кивнула коротко, не смотря даже на него. — Про что? Или про кого? — Про маму, — едва слышно ответила она. Весело хмыкнул Трущёв. — Ребёнок ты ещё такой… скучаешь? Взрыв в Кристининой голове случился в ту же секунду, выкинула сигарету и хлопнув дверью, бросилась обратно в помещение. — Ты не понимаешь! Остановил её, пока она агрессивно шарф обратно напяливала. Дыхание сбившееся наладил после такого рывка и к стене отодвинул девчонку. — Да подожди! — увидел слезы в уголках глаз тёмно-карих, таких же глубоких, как его мысли, и взял лицо миниатюрное в широкие ладони. — Я не хотел, прости! Малыш? Послушай меня, пожалуйста. Я не знаю, что у тебя произошло, и я ни в коем случае не хочу тебя обидеть. Поверь мне, пожалуйста. Я хочу помочь тебе. Сама удивилась своему импульсу, но уткнулась парню носом в шею, позволяя обнять себя. Тепло почувствовала, защищенность. Нашла вроде ещё одного человека, которому доверять может. Пожалеет ещё об этом, но соглашается на предложение проводить её до дома. Естественно, в таком состоянии на студии ей оставаться бесполезно, а одну на такси в такое позднее время Серёжа категорически не хочет её отпускать. Успокоилась быстро и даже уснула у нового знакомого на плече, пока ехали. А вот Трущёв уснуть не мог. Картинки всё всплывали встречи последней с мамой в Краснодаре, тогда он ещё в браке злосчастном был. Никогда не нравилась маме его жена, говорила же ему, дурачку, что зря предложение сделал, что хитра женщина уж слишком. А Серёжа не слушал, сильным чувством ослеплённый. Потом уже через два года всё-таки сказал отчаянное «Ты была права» по телефону, кольцо обручальное выбрасывая. Не думал он, что в первый раз надев на палец избранницы символ вечной любви, ошибётся так сильно. Засопело чудо маленькое ему в ухо, и этот звук оказался таким умиротворяющим, что бросил вспоминать призрачные, во снах преследующие ладони, когда-то бывшие самыми родными, и без задней мысли переплел пальцы лежащей рядом руки со своими. Когда они доедут, будет уже светло… — Нет её больше, Серёж. Вот и всё, — скажет ему и на прощание помашет ладошкой, пока он в замешательстве будет стоять и смотреть ей вслед. Они ещё увидятся, но сейчас надо перезвонить Максу…