Маргарита Енахова
Ничего толком не соображая, я брела по улице. Алиса… Как?.. Кто посмел отнять её у меня?! Хоть я и повидала всякое, меня всё равно выворачивало от мысли о том, что я сидела рядом с возможным убийцей. Кто же из них, кто?! Присев на удачно подвернувшуюся обмёрзлую лавку, я обхватила голову руками и попыталась мыслить рационально. Мелкий псих? Нет, он вылетел из кабинета, как ошпаренный — видимо, его тоже порядочно ошарашил этот лысый усач-следователь. Жирдяй? Ага, очень смешно. Хотя… По опыту знаю, что от подобных сонных тихонь можно ожидать буквально всего: скажешь им одно лишнее слово — и вот они уже летят на тебя, потрясая жирным брюхом и размахивая пудовыми кулачищами. Одного такого я однажды успокоила… и упокоила. Колясочник? Вот это действительно смешно… Жирная дура? Сложный вопрос. Такие обычно склочны и по-мелкому мстительны. Если не укоротит наверняка имеющийся поганый язык и не перестанет смотреть на людей, как на навоз — кончит где-нибудь в канаве с перерезанной глоткой. В лучшем случае — отправится в мой мир. Там-то и посмотрим, чего она стоит… Бизнесмен? А шут его знает. Пока в коридоре сидели, он говорил по телефону на германском. Вряд ли такому понадобится рисковать всем богатством ради убийства школьницы. Хотя… Вседозволенность, дарованная деньгами и связями, порой толкает на такое, что даже не сказать — подумать противно. Лысый пока что — наиболее вероятный кандидат. Судя по всему, он скинхед из «орлов». Они в последнее время совсем озверели: кидаются на кого ни попадя. В очередной раз начинаю сомневаться в том, что Багровый договор был хорошей идеей. Впрочем, не мне судить. Ведь именно благодаря ему мы покорили полмира... и даже после предательства вышестоящих остались сильными. А если потомки тех, кто сверг этих предателей, ещё и моё ремесло легализуют — станет совсем хорошо. Вот уже второй год расколовшаяся на «моралистов» и «терпимых» Госдума не может принять окончательное решение… А все наши с трепетом следят за итогом дебатов. Уже дома, погасив свет и зажёгши свечку, я поставила перед собой Алискину фотографию в рамке. Ну, как Алискину… мы обе были там. И мы были счастливы. Я достала из шкафчика бутылку медовухи — высший сорт, прямиком из Украины — и, постепенно хмелея, погрузилась в воспоминания.***
— … Уважаемая… Уважаемая! — со второго раза я услышала и соблаговолила обернуться. — Чё надо? Обладательница тонкого голоса отшатнулась, и я смогла её рассмотреть в свете высокого фонаря. Изящная фигурка, трясущаяся от холода — куда ж ты выперлась на такой мороз в этом тонюсеньком комбезе? На лице робкая улыбка, голубые глаза в обрамлении густых чёрных волос казались ещё больше. Я невольно усмехнулась: что этот цветок забыл в таком милом местечке, как улица Красных Молдавских Партизан, в народе больше известная как улица Красных Молдавских Фонарей? — Не подскажете, как пройти на улицу Князя Япанчи? — Эк тебя занесло, малышка… Ты, видать, совсем в другую сторону пошла — оказалась на другом конце дистрикта. — Я от подруги шла, хотела на автобус сесть. Полезла в карман — а денег нету! — залепетала девчонка. — Вот глупая… Тебе мама не говорила, что полярная ночь — не лучшее время для прогулок и походов в гости? — Я… я думала вернуться до темноты, но солнце так внезапно село… — Во дурында… — только и смогла сказать я. Нет, я охотно верю, что даже в таком поганом мире, как наш, ещё встречаются наивные, но это уже граничит с глупостью. И что делать? Дать гривенник, и пусть катится к чертям?.. Нет, не буду. Жалко, ещё замёрзнет — до остановки топать тоже неблизко. Да и отчего-то вдруг девочку захотелось… — Ладно, мелкая, пошли со мной. Согреешься, а потом вызову тебе такси, — выдала я тоном, не терпящим возражений. Девчонка замялась, не зная, как реагировать. Видимо, она была готова к подобному предложению от какого-нибудь небритого и подвыпившего мужлана, а никак не от прекрасной незнакомки. Однако молча кивнула и отправилась за мной. Даже маме не отзвонилась… Впрочем, мне же проще. Наконец мы добрели до моей халупы. — Вы здесь живёте?! — ужаснулась моя гостья. — А что такое? Чай, не госслужащая какая, — криво усмехнулась я. Ну да, съёмная «однушка» в районе, сплошь застроенном «народными башнями» — самое то для «пригласить девушку». — Да не в этом дело! Здесь же пыльно и грязно! — Какой кошмар! — всплеснула я руками. — Да вот, видишь, живу как-то! — Отвратительно! — выдала новая знакомая. Едва скинув комбинезон, она бросилась в ванную за моющими средствами. Я только успела снять шубу, и через несколько мгновений уже оказалась в вихре деятельности: что-то тёрла, мыла посуду под жужжание пылесоса, неслась с полными мешками к мусоропроводу… сама не заметила, как всё закончилось. Минуточку… А где я? Вроде, обои, как у меня, и телевизор, вроде, такой же, как в моей съёмной квартире… А всё же что-то не так. Точно: ещё совсем недавно по этому ковру можно было ступать разве что в носках, а полки покрывал сантиметровый слой пыли. Моя благодетельница, судя по звукам, плескалась в ванной. Я быстренько набрала сменщицу, сообщила, что пришло её время, выслушала посылы туда, куда Макар телят не гонял, и отключилась. Правильно — холод собачий, кому ж охота торчать в лёгкой шубке на улице? Девица вышла наконец из ванной в полотенцах на теле и голове, давая возможность оценить всю прелесть своей почти наготы: с белой, словно дорогой фарфор, кожей, высокой грудью и стройными ножками она походила на какого-то воздушного фантома, видение… Хочу! Я встретила её накрытым столом, центральным элементом которого была полная бутылка белорусской смородиновки. — Может, не надо?.. Я уже согрелась! — робко запротестовала девчонка. — Ну, здрасьте! А как же выпить за здоровье хозяйки? Или ты проводишь время с теми, кто бормочет молитвы на чужих языках и пьёт чёрную газировку в сырых подвалах? — притворно возмутилась я. — Нет-нет, что вы… — как-то чересчур уж поспешно залепетала малышка. — Вот и ладушки! — усмехнулась я, наливая по первой. — Ну, будем знакомы. Маргарита. Для друзей — просто Марго. И давай на «ты». За первой рюмкой последовала вторая, за второй — третья… Пока моя новая знакомая не успела окосеть до потери способности связно выражаться и мыслить, я подкинула ей дельную мысль: позвонить маме и попроситься остаться на ночёвку, якобы у той подруги, от которой она возвращалась. Рискованно, не спорю, но новоявленная собутыльница горячо уверила меня, что мать не будет против и подруге звонить не станет — благо был вечер субботы. Так и произошло. Мы трещали обо всём и ни о чём, я не уставала подливать новой подруге. Кажется, даже разок поцеловались — чисто случайно, разумеется. А когда пришло время ложиться, я решительно пресекла попытки девушки постелить себе на полу: — Куда?! Ложись со мною, места хватит! Здешние ночи такие холодные, будем греться! — и дёрнула упирающуюся девчонку на себя, да так, что полотенце пало к её ногам. Я увлекла ошеломлённую подругу за собой в кровать, оказалась сверху, и впилась в её губы поцелуем… Эта ночь была одной из лучших в моей жизни. Утро я, как всегда, начала с сигареты. Нащупав на столике рядом с кроватью пачку «Киры» и зажигалку, я без удовольствия затянулась. Проясняющийся взгляд зацепился за торопливо одевающуюся полюбовницу. А зад у неё ничего, крепкий… — Эй, малышка… А звать-то тебя как? — лениво поинтересовалась я. Неприлично как-то получилось: даже имя спросить забыла. Вот как застилает разум похоть… — Алисой звать, Касимовой. Захочешь повторить — зови! — улыбнулась девчонка, уже закончив одеваться, и вскоре выпорхнула за дверь. Я же перевела осоловелый взгляд на столик и обнаружила бумажку с крупно написанным странно пахнущими чернилами номером телефона.***
Так провела я поминки по своей любимице… И, получается, по себе тоже — на фотографии-то мы были обе. Впрочем, плевать — я и так мертва для мира, нет меня для людей. Тело есть, а меня — нет. Значит, и смерть мне не страшна. А вот те, кто убил Алису, скоро получат возможность попросить прощения у неё лично — я возблагодарила всех попранных богов наших земель за то, что на волне эйфории предатели во власти не удосужились запретить смертную казнь. Скоро вы все узнаете, что за штука — месть мертвячки! Я погрозила кулаком кому-то невидимому… Но тут медовуха сделала своё дело, и я отрубилась, упав лицом на столик. Проснувшись поутру, я попросила хозяина о небольшом «отпуске» — на недельку, не больше. Выслушав поток ругани, спокойно предложила заполнить недостачу, вызванную моим отсутствием — благо кое-какие сбережения у меня имелись. Хозяин мигом угомонился и даже соизволил поинтересоваться причинами отлучки. Выслушав, замолчал надолго, а потом велел ждать днём посланца. Затем сказал, что платить не надо, пожелал мне удачи и отключился. Днём в дверь позвонили. Я бросилась открывать и в спешке едва не смела небольшую коробку, оставленную с той стороны. В коробке оказались небольшой автоматический пистолетик, пара складных мультиинструментов, кожаный чехол с хитро изогнутыми проволочками и бутыль с бесцветной жидкостью. К ценным дарам прилагалась записка, прочитав которую, я едва не прослезилась от умиления. Надо же, какая трогательная забота! Когда я всё закончу, надо будет навестить хозяина… и отблагодарить по-царски. Для начала решила отправиться в Алискину школу. Милое местечко, когда-то училась там сама. Ох, и натерпелись же со мной учителя!.. Под вечер, натянув лучшую шубу и накрасившись, я пустилась в путь. Авось сойду за чью-нибудь маму или старшую сестру, пришедшую забрать сына или брата с занятий группы продлённого дня. Наконец-то, добралась. Давненько я тут не была, однако. Впрочем, за семь лет здесь мало что изменилось: всё та же вахта, гардеробы… Ну, разве что стены покрасили, да вахтёрши новые. Я пошла в сторону лестниц, якобы желая подняться на второй этаж, где располагались младшие классы, но когда вахтёрша отвернулась, резко сменила направление и прошмыгнула в столовую. Алиса как-то обмолвилась, что у неё есть подруга-повариха. Сейчас повара должны мыть посуду после полдника, вот и поговорю. В столовой было… можно сказать, людно. За одним из длинных столов уютно расположилась целая компания. Одного из её членов я узнала сразу, он сидел ко мне лицом. Бочонкообразный детина с огромными руками и гнусной хитрой рожей, покрытой ранами и язвами. Недавно я видела его с Алисой, и закатила изменщице жуткий скандал. А извиниться так и не успела… Сейчас этот хмырь с неожиданным мастерством играл на баяне и пел басом, а две фигуры — судя по всему, женские — усердно подпевали: — Шти-иль! Сходим с ума-а! — Жара-а! Пахнет чёрной смоло-ой! — Сме-ег'ть одного лишь нужна-а! — И мы-ы… Мы вернёмся домо-ой! — Его пло-оть и кг'о-овь вновь насытят на-ас! — А за смерть ему-у, может, Бог возда-аст! — Чьто-о нас ждёт? — морэ хг'ани-ит молча-анье! Жа-ажда жи-ить сушит сег'ца-а до дна-а! — То-олько жи-изнь здесь ничего-о не сто-оит! — Жизнь дг'угих — но не твоя!.. Я дождалась, пока недоансамбль закончит, и вышла из тени с аплодисментами. Девушки почти синхронно вскочили с лавки и обернулись. Мне показалось, или глаза всех троих отсвечивали красным?.. Одна из них фигурой и цветом волос сильно напоминала Алиску, но, приглядевшись, я уверилась, что мне просто померещилось: девица была старше, глаза её были блеклыми, а не голубыми, в лице было слишком уж много азиатских черт, а на губах блуждала какая-то откровенно шизоидная усмешка. Казалось, она вот-вот кинется на меня и разорвёт. Зато другая… О, я многое бы отдала за то, чтобы оказаться с этим чудом природы в одной постели! Густая грива волос цвета воронова крыла обрамляла очаровательно пухлое лицо с гладкими щёчками, а в полные губы так и хотелось впиться поцелуем. Но главным её достоинством, безусловно, являлась грудь. Просто огромная, она едва не вываливалась из поварского фартука. Ага! Вот, значит, ты какая, Алисина подруга Неля!.. Хочу! — Здравствуйте! — прощебетала она нежным голосом. — Вы кого-то ищете? — остальные двое пока отмалчивались. — Именно. Я Алисы Касимовой старшая сестра... сводная. Меня мама попросила документы из школы забрать. Алиса-то… — я подпустила в голос слёз. — Пойдёмте, я пг'овожу вас до кабинета секрэтаря, — вызвался парень, откладывая баян. Он вывел меня из столовой и повёл на лестницу. Едва мы миновали один пролёт, как он обернулся — так резко, что я не успела затормозить, и оказалась в стальных объятьях. — Так кто ви? — Пусти! Я же сказала... — Таки у Алисы сестёг' — как в Пег'ловке каг'тофельных складов, — бесстрастно проговорил бугай, отпуская меня. — В смысле? — В смысле, сг'оду не было. Ви таки кто, женщина? — Ну ладно, ладно! Я Алисина… подруга, пытаюсь понять, кто её убил. — Таки не ви одна, товарищ, — устало вздохнул парень. — Был тут один... Всю душу вытряс, каг'ой Аллаха гг'озился, скажи ему, кто убийца!.. Будто я таки всё знаю! — он невесело усмехнулся. — Ладно, пойдёмте обг'атно. Вас как зовут? — Маргарита. А тебя? — Мазуг'овский Абг'ам Соломонович, — с достоинством ответил парень. Когда мы вернулись в столовую, Абрам сразу обратился к поварихе: — Нелли, тебе пог'а. — Абраша, а как же посуда? — недоуменно спросила та. — Я помою, иди. Красавица лишь пожала плечами и отправилась одеваться. Я проследовала за ней и подождала её у входа. — Нелли!.. — я с трудом подбирала слова от волнения. — А вы не хотите... пройтись со мной? Расскажите мне об Алисе. Просто... мы с ней почти не общались, думаю, вы знаете её лучше, чем я. Следовало воспользоваться тем, что изуродованный здоровила не удосужился раскрыть поварихе мою ложь. Пока мы шли в направлении Неллиного дома (пришлось солгать, что нам по пути) — успели превратиться в лучших подруг. — Маргоша... — глаза красавицы лукаво блестели. — Может, зайдёте к нам? Соседка как раз приготовила чудный лапшевник... — С удовольствием! — посмеиваясь, и словно бы невзначай обняв новую подругу за приятно объёмистую талию, я завалилась вместе с ней в подъезд.