Вильгельм Мамонас
— Scheisse! Это ж надо было — навернуться прямо с лестницы местного управления крипо. Положительно, этот город — один большой ледник. Потирая ушибленную при падении пятую точку и бормоча проклятия, я доковылял до машины. — Абрахам, открой. Машину никто не пытался взломать? С переднего сиденья взятого напрокат драндулета поднялась взлохмаченная голова. Опять уснул?! — Если бы кто-то сунулся — вы нашли бы его в багажнике, начальник. — Негодный мальчишка! Ты нанялся ко мне для того, чтобы спать в моей машине?! — Если бы ты знал, для чего я таки нанялся к тебе, ты бы засунул меня в мясог'убку ещё при пег'вой встрэче… — буркнул на родном языке мой самопровозглашённый переводчик и адъютант. — Ты что-то там сказал? — Нет, ничего. Вам никто не звонил. Что вам сказали в управлении? — Ваши полицейские работают из рук вон плохо, — отозвался я, влезая в машину и пытаясь завести мотор. — Помнится, дед рассказывал, что при старой вашей власти количество преступлений стремилось к нулю. Не поверишь, они подозревают меня в убийстве той девчонки, которая пыталась ко мне устроиться до тебя. Как будто я самолично взорвал её бомбой, представляешь? Я, гражданин Тысячелетнего Рейха, боевой офицер вермахта и барон! Вот смех-то, а? — Действительно смешно, — ответил мой помощник без тени улыбки, хотя карие глаза на белом, как бумага, идеально гладком лице смеялись: — Надеюсь, ваши партнёры не узнают об этом. Хотя… в последнее время к репутации деловых партнёров здесь относятся не так щепетильно, как раньше. — Это не может не радовать, — усмехнулся я. — С советскими товарищами я бы точно не договорился, будь мы хоть трижды союзники. А пока же — я желаю поесть. Вкусно и дёшево. — Кем надо быть, чтобы экономить на еде?.. — риторически поинтересовался Абрахам. — Начальник, ваши жадность и скупость не доведут до добра. — Чем читать мне мораль, лучше бы посоветовал приличную забегаловку, — буркнул я. — Это пожалуйста, это сколько вам угодно… Значит, налево… — мой помощник взял на себя ещё и функции провожатого. Припарковав машину в малозаметном переулке, а затем изрядно проплутав по дворам, мы наконец вышли к какому-то дому, выглядящему… ну, не заброшенным, но близким к этому. Свет горел лишь в нескольких окнах из сотни. Абрахам обвёл меня вокруг здания и подошёл к лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал. — Добро пожаловать в «Пирожки от Ловетт». Лучшее мясо по обе стороны Энесая! — В подвале? Абрахам, ты, верно, шутишь! — Ни в коем случае! Я вам ручаюсь, лучше не найдёте! — Ладно, как скажешь. А рейхсмарки там принимают? Я не озаботился обменом, не до того было. К тому же, ваш... рубель, как я слышал, страшно неустойчив. — Да хоть реалы Иберийского Социалистического Содружества. А слухи о неустойчивости рубля сильно преувеличены. Пойдёмте. В заведении оказалось на удивление уютно. Конечно, как и почти всюду в этом филиале Хельхейма, здесь царил пронизывающий до костей холод — в первые несколько минут мне показалось, что тут даже холоднее, чем на улице. Однако в целом это кафе производило приятное, хотя и несколько специфическое впечатление: прямо на обклеенных тошнотно-жёлтыми обоями стенах красовались искусные рисунки, изображавшие ухмыляющийся скелет во фраке и цилиндре. Странный декор, ничего не скажешь… Мне кажется, или красная краска, которой написаны рисунки, источает неприятный, тяжёлый и сладковатый запах? Абрахам снял обычную для местных жителей чем-то напоминающую сапёрный бронекостюм куртку, которую называл странным словом «пуховик», и повесил на крючок, при этом зачем-то спустив рукава рубашки под ней. Конечно, он-то привычный… а мне и в куртке холодно, так что свою снимать я не стал. В забегаловке было немноголюдно. За одним из столиков расположился единственный посетитель — седой, какой-то высушенный старик, руками механически управляющийся со столовыми приборами, а глазами пожирающий книгу. При виде куска мяса, который он с нескрываемым удовольствием нарезал на ломтики и отправлял в рот, я невольно сглотнул — более сочного и аппетитного бифштекса мне наблюдать ещё не доводилось. Старик выглядел достаточно безобидным, и, как только он дожевал очередной кусок, я обратился к нему: — Grüß Gott! Бедняга поперхнулся и ошалело уставился на меня. Не слишком довольный результатом, я задал хрестоматийный вопрос, на который, к сожалению, пока только два человека в городе ответили утвердительно: — Sprechen Sie Deutsch? — Ну разумеется! — просиял старик, справившись с удивлением. — Бог мой, а я уж и не надеялся встретить здесь человека младше пятидесяти, говорящего по-германски! — Не возражаете, если я присяду? — Да, пожалуйста. Как приятно поболтать с соотечественником! — А вы… германец? — теперь пришёл мой черёд удивляться. — Да, хоть я и родился здесь. Я, можно сказать, ровесник этого города — сын женщины, приехавшей строить Нэрли, и моряка кригсмарине из эскадры, что охраняла его с моря. — Какая интересная история… Скажите, уважаемый, а как вы привыкли к этому адскому холоду? — К холоду-то? — усмехнулся старик. — Увольте, да какой это холод? Он же всего лишь слегка щиплет лицо! И да… товарищ, вам не кажется, что мы оба о чём-то забыли? — О, как я мог! Разрешите представиться, Вильгельм Мамонас. Точнее говоря, барон Вильгельм-Ульрих фон Мамонас… но я предпочитаю это не афишировать. — Надо же, целый барон… да ещё из такого знаменитого клана! Ну, я подобным похвастаться не могу. Позвольте представиться, Карл Метцгер, для местных — просто дед Карл. Бывший мастер цеха на металлургическом заводе, последнюю четверть века — почётный пенсионер. А какими судьбами вы к нам? Завод, говоришь?.. А это уже интересно. Пожалуй, можно и выдать немного правды. — Металлургический завод? Случаем не знаменитый «Нэрникель»? — Да-да, он самый! — усмехнулся дед, и добавил гордо: — Нэрли — это «Нэрникель», а «Нэрникель» — это Нэрли. — Простите?.. — Как, вы не знали? — изумился Карл. — Благосостояние города напрямую зависит от уровня прибыли заводов и рудников, и тот, кто владеет ими, владеет городом. К сожалению, среди власть имущих, занимавших место директора завода после Великого Предательства, было крайне мало тех, кто, понимая вторую часть этого утверждения, принимал бы во внимание первую, — старик грустно улыбнулся и покачал головой. — Думаю, не стоит удивляться тому, что ни один из них с тех пор не покинул пост по своей воле. — В каком смысле? — заинтересовался я. — В самом что ни на есть прямом. Двоих сместили пулями, одного бомбой, одного ядом, одного похитили и обезглавили, а предыдущий директор выпрыгнул из окна рабочего кабинета… будучи весёлым и приятным в общении человеком, добродушным и любимым семьёй и подчинёнными. Он, кстати, был и самым порядочным в этой мрачной плеяде, — старик горько усмехнулся, на мгновение обнажив зубы — против ожиданий, все, как на подбор, ровные, белые… даже чуть длиннее моих. Какая любопытная вставная челюсть. — Так-то в новой России делаются дела? — скептически уточнил я. Право, не величайшая империя мира (бывшая, разумеется!), а какой-то бантустан, где буквально любую проблему можно решить парой выстрелов! Эх, партнёры… как низко вы пали! — Видит Бог, мы не хотели этого, — извиняющимся тоном выдал старик, тяжело вздохнув. — Кто же знал, что заговор генералов тогда раскинулся так широко? Слишком многие из них продались британцам. Но Вторая Гражданская расставила всех по местам… Не могу сказать, хорошо это или плохо. Не мне судить. Во всяком случае, власть народа сменилась властью одного человека, и менять этот порядок некому… Ну, или почти некому, — старик лукаво улыбнулся, и глаза его блеснули красными отсветами. Странно и страшно блеснули. Меня передёрнуло. Где я уже видел подобное?.. У Абрахама! Помнится, когда он на меня так взглянул, язык мой независимо от остальной головы выдал: «Ладно, ты принят». К его чести, я пока что ни разу не пожалел об этом. А то, что местные чинуши отказываются продавать мне завод — уж точно не его вина. Стремясь перевести тему, я обратил внимание на книгу, лежащую на столе рядом с Карлом. — А что вы читаете? Старик усмехнулся и охотно пустился в объяснения: — Всего лишь фантастика. Представляете, всё начинается с того, как великий Гитлер провалил вступительные экзамены в Венскую академию художеств, отправился на Империалистическую войну, а когда вернулся — полез в политику, возглавил Германию... и развязал чудовищный по уровню кровопролития конфликт. Вбил себе в голову, что германский народ лучше других просто потому, что он германский. Можете представить себе такой бред? А эта книга ещё и названа «Истинной историей»! Впрочем, написано на удивление недурно. Я бы даже сказал, талантливо. До чего словоохотлив старый хрыч! Совсем не с кем поговорить, что ли? — Обязательно прочитаю на досуге. Скажите, а как вам это заведение? — я всё-таки есть сюда пришёл, а не языком трепать. — О, это лучшее кафе в городе! Подаваемое здесь мясо не имеет себе равных. Попробуйте хоть кусочек — и будете питаться только здесь, уверяю вас. — Для лучшего кафе в городе здесь слишком уж немноголюдно, не находите? — усмехнулся я. — Эта закусочная — именно лучшая, а не самая известная, — парировал дед. — К тому же, основной наплыв посетителей здесь по ночам. Я невольно расхохотался — да тут же постоянно ночь, солнце появляется от силы на пару часов! Отсмеявшись, я поинтересовался: — А откуда вы столько знаете об этой забегаловке? — внезапно в душе зашевелились какие-то неясные подозрения. — Ну, я тут что-то вроде совладельца, — усмехнулся старик. — Я занимаюсь поставками продуктов. Финансовыми вопросами занимается Абрам, милый юноша. За плитой стоят Альгимантас, вы его видели... и Нелли — тот, кто увидел её один раз, уже не забудет. — Как любопытно… А какое здесь фирменное блюдо? — Макароны по-флотски, — сказал он по-русски. — Особый сорт спагетти с мясным фаршем, соусом и припущенным луком. Многие приходят сюда специально ради него. Приятного аппетита! Я осмотрелся. Где этот лентяй, который, вроде как, должен находиться при мне неотлучно? А, вот он, треплется со стоящим за стойкой парнем неприятной наружности. Я направился к ним. — Бог в помощь! — этому вежливому приветствию меня научил Абрахам. Повар кивнул и осклабился. У них тут что, так плохо с экологией, что зубы выпадают в таком молодом возрасте, и всем приходится пользоваться вставными челюстями?.. Впрочем, я бы не удивился, будь это так. Как не удивляюсь и тому, что все местные жители отличаются белой, как бумага, кожей и бесшумностью поступи. Не удивляюсь выпадающему временами чёрному снегу. Не удивляюсь тому, что, только сойдя с трапа самолёта, едва не задохнулся насмерть… а потом долго учился дышать через боль в лёгких. Не удивляюсь. Привык, как правителю надо привыкнуть к новым владениям. Абрахам (вообще, имя у него другое, похожее, но я переиначил на более приятный манер, а парень не возражал) обернулся и изобразил некое подобие приветливой улыбки. — Я не хотел мешать вам, начальник. Вы уже определились с заказом? — Макароны по-флотски! — рявкнул я, втайне гордясь своим произношением, и положил на стойку не глядя пару купюр. Повар кивнул и удалился на кухню. В глубине помещения я заметил замызганный рабочий комбинезон. Хорошо хоть, готовит этот парень не в нём, а в больничном халате… немного менее замызганном. Я удалился к свободному столику. Вскоре Абрахам принёс мой заказ. От одного вида блюда у меня потекли слюнки: толстые трубки спагетти, густо переложенные крупными, выглядящими потрясающе аппетитно кусочками мяса и кольцами поджаренного лука… Я с жадностью набросился на свою порцию, и проглотил её, казалось, в мгновение ока. О, что это было за наслаждение!.. Исходящее соком мясо буквально таяло во рту, оставляя на языке необычно пикантное, изысканное послевкусие. Идеально поджаренный лук хрустел на зубах, а макароны… самое настоящее al dente! Я вывалился из-за стола, ощущая себя самым счастливым человеком в мире. — Абрахам… почему ты раньше не привёл меня сюда?.. — я даже с трудом мог говорить. Это была настоящая эйфория. — Так вы не просили, начальник, — усмехнулся этот подлец. И добавил вполголоса по-русски: — Сюда заходят г'азличные снобы… но зато джентльмены из нашей тг'ущобы, подзабог'ные леди и сопливые дети с вожделеньем мечтают об этом обеде. — Что ты там бормочешь? — Я всего лишь хотел сказать, что сюда… скажем так, не во всякое время можно заявляться. Только и всего. Не возражаете, если я выйду проветриться? Здесь слишком уж жарко. Ага, а то я не слышу, как у тебя заливается в беззвучном режиме коммуникатор… — Да наздарофье! — выдавил я на русском. Парень благодарно кивнул и пулей вымелся на улицу, чудом не забыв прихватить куртку. Я же решил заказать ещё порцию, и смёл её столь же быстро. Как бы привыкание не заработать… Наконец я вышел на улицу. Абрахам, судя по всему, заканчивал разговор. — Отвг'атительно. Жди, я сейчас буду. — Какие-то дела? — участливо поинтересовался я. Абрахам выглядел раздосадованным. — Начальник, я могу оставить вас ненадолго? — Этого не было в договоре, — недовольно отозвался я. — Пожалуйста. Это критически важно, — в голосе парня не было ни восклицательных, ни просительных интонаций. Кажется, он вообще способен либо безэмоционально бубнить, либо подпускать в голос ехидства. — Ладно, чёрт с тобой. Тебя подвезти? — Вы меня очень обяжете. Высадив помощника в каком-то грязном и вонючем закоулке, я поехал в гостиницу, в которой остановился — всё равно деловых встреч сегодня не предвидится. Мой драндулет шустро мчал к цели. Изредка останавливаясь, чтобы пропустить пешеходов, я изучал город. Вроде бы власть коммунистов окончательно пала всего лет десять-пятнадцать назад… а вот поди ж ты — чуть ли не на каждом углу торчит если не церковь, так часовня с золочёным, похожим на луковицу куполом. Я, конечно, помню, что местная ветвь христианства теперь объявлена государственной религией (в ущерб другим, кстати)… но это уже перебор. Такое рвение скорее отвратит людей. Впрочем, религия должна стать опорой для монархии, которую, по слухам, собираются восстановить. Хотя… Мне-то что за дело до их дрязг? Мне, завзятому грешнику, который скоро возьмёт на душу ещё одно злодеяние? Занимательная беседа в закусочной натолкнула меня на любопытную мысль… А для её осуществления надо связаться с дядей. По прибытии в гостиницу (самую дешёвую из предложенных), я поднялся в номер на третьем этаже. Запер дверь, занавесил окна и достал из дорожной сумки портативный коммуникатор с выделенной защищённой линией и спецприбор, распространяющий инфразвуковой гул, мешающий подслушивать ушами и одновременно защищающий от всяких новомодных штучек типа лазерных микрофонов. Хорошо быть представителем одного из богатейших кланов мира! — Дядя Манфред, — по правилам приличия мне как младшему следовало обратиться первым. — Здравствуй, племянник, — степенно ответил Манфред фон Мамонас, старший брат моего отца и нынешний глава дома. — Как идёт дело, которое я тебе поручил? Вот сволочь… сразу к делу, даже подготовиться не дал. Хоть бы здоровьем поинтересовался, что ли… — Местные чиновники отвратительно несговорчивы. Они даже не заламывают диких цен, просто наотрез отказываются продавать этот проклятый завод. Однажды мне намекнули, что наша затея обречена на провал, потому что это одно из немногих предприятий, что до сих пор принадлежат государству. А оно с ним точно не расстанется. — Ты подводишь меня, племянник, — в голосе патриарха сквозило плохо скрываемое недовольство. — Боюсь, я буду вынужден пересмотреть вопрос о наследстве… — Всё не так плохо, дядя, — вот скотина, сразу на больное давит! — У меня здесь уже появились сторонники. К тому же, я узнал много интересного об истории этого завода. У меня уже есть план. Вскоре предприятие станет нашим. — Вот как? — тон дяди чуть смягчился. — И что же ты придумал? В любом случае, поспеши. Твоё пребывание в России и так обходится семье слишком дорого. Вот урод… Я тут что, деньгами разбрасываюсь? Живу в какой-то конуре чуть ли не впроголодь, не плачу Абрахаму (мы не о деньгах договаривались)… Нет, я, конечно, понимаю, что все представители нашего семейства патологически жадны и скупы, но надо же и меру знать! Да у нашего рода даже за́мка нет — продали, как только стало возможно! — Вскоре всё будет готово, — процедил я сквозь зубы. — Но у меня имеется небольшая просьба. — Ну чего ещё? — устало выдохнул он. — Пришлите сюда диппочтой мой «Маннлихер-Каркано». И не забудьте все чемоданчики и коробочки, что лежат в его отсеке. — Рискованная затея, — в голосе дяди слышались сомнения. Как будто не он сам пять лет назад схожим образом передал в руки семьи завод со странным названием «Оргсинтез». — Я бы даже сказал, радикальная. Что ж, действуй. Но учти: попадёшься — семья враз от тебя отречётся. Наша репутация не должна пострадать. — Я всё понимаю, дядя, — произнёс я максимально ровным тоном. Ничего, выберусь отсюда — ты будешь следующим! — Поспешите с доставкой. И если произойдёт самое худшее… Пусть мой нерождённый сын вырастет достойным человеком. — Это я тебе обещаю, племянник. Но всё же… постарайся выбраться. До связи. — До связи. Выключив коммуникатор, я долго не мог отделаться от какого-то гадкого ощущения во рту. Как будто паука проглотил. Да и в комнате стало как-то жарковато… Поскольку комната эконом-класса не была оборудована даже кондиционером, оставался классический способ вентиляции — окно. Я приоткрыл створку…Зовёмся Чёрным мы отрядом, хейя-хо-хо! И всех попов мы вздёрнуть рады, хейя-хо-хо!
Я было подумал, что мне чудится, но…И Флориан Гайер нас ведёт, Смерть и Позор! Он знамя с башмаком несёт, и меч его остёр!
Длинный строй дюжих молодчиков маршировал по улице, неся какие-то странные знамёна с человеческими лицами и… штандарты с мечом и молотом!Копьём в живот — взад-вперёд, Подожжём поповский мы приход! Копьём в живот — взад-вперёд, Затолкаем остриё в поповский рот!
В почти одинаковых куртках ребята были похожи, как близнецы. Я отметил несомненное сходство с тем парнем, который встретился мне в полиции.Гуляет по Вайнсбергу мор, хейя-хо-хо! Из трупов сделали костёр, хейя-хо-хо!
Пение на хорошем германском приятно удивляло. У многих из идущих были ружья, что объясняло, почему они не становились объектом внимания местной полиции.Попалась нам барона дочь, хейя-хо-хо! Повеселимся в эту ночь, хейя-хо-хо!
Неужели здесь ещё остались те, кто может стать нам другом? Кто не забыл прошлого? Я просто стоял и слушал, невзирая на врывающийся с улицы ледяной ветер.Копьём в живот — взад-вперёд, Подожжём поповский мы приход! Копьём в живот — взад-вперёд, Затолкаем остриё в поповский рот!..
Приободрённый, я закрыл окно, по-быстрому оделся, и отправился в окрестности завода. Хорошо, что он находится прямо в черте города — шансы подстеречь цель сильно возрастали. Только бы нашлась подходящая высотка… Пора вспоминать свой африканский опыт!