***
Арсению казалось, что этот день не закончится никогда. Он быстро сходил с ума, пока время медленно тянулось к каким-то четырем часам дня. Он уже успел проверить почти все тесты, которые дал студентам сегодня, пару рефератов и даже заполнить всю нужную документацию, которая аккуратной стопочкой лежала в кабинете у директора в данный момент. Но, знаете, это не конец рабочего дня. Попову нужно ехать в редакцию, где он, видимо, будет ночевать ближайшие два-три дня, чтобы успеть доделать проекты, счета, отчеты и прочую бумажную работу (пр. автора — безумно хотелось написать «бумажную хуйню», но так как сама буду специалистом по работе с документами — имею капельку уважения). Поэтому, Арсений молча положил голову на свой стол и прикрыл глаза буквально на пару секунд. Но его тишину прервал стук в дверь, а после -запыханое лицо Добровольского показалось в проеме. Арсений даже голову поднимать не стал, просто повернулся и устало посмотрел на друга. — Чего тебе? — (информативненько, однако) произнес Арсений. Под глазами начали появляться синяки, но до мешков Добровольского ему было далеко. Паша тяжело вздохнул, прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь, стараясь не хлопать. Когда мужчина встал напротив Попова, руками упираясь о стол, Арсений все-таки приподнял голову, смотря прямо в глаза друга. — Я хотел попросить тебя прямо сейчас отвезти свою задницу в редакцию, — произносит Павел, серьезным, но до безумия уставшим взглядом впиваясь в лицо историка, — и меня, заодно, чтобы я точно проконтролировал ситуацию. — Чего ты волнуешься-то так? — тихо спрашивает Арсений, снова опуская голову на стол и прикрывая глаза. Ему хотелось спать, но времени абсолютно не было. — То есть, если бы твоей жене угрожали, ты бы просто забил? — воскликнул Добровольский, начиная жестикулировать: его руки буквально разлетались в разные стороны, но никому до этого дела не было, — Попов, точно, ты же у нас гей, какая, в жопу, разница, что было бы с твоей женой. — Да успокойся ты, — просит Арсений, поднимаясь из-за стола. Он идет в лаборантскую, а возвращается буквально через пару секунд — уже с пальто в руках. После, он берет дипломат и смотрит на друга, — чего уставился? Поехали. Мужчины вышли из аудитории, но, когда Арсений почти закрыл дверь, он всплеснул руками и вернулся в кабинет, хватая со стола телефон. Показав другу устройство в руке, Попов вернулся обратно и, наконец-то, закрыл дверь. Они быстрым шагом пересекли весь четвертый этаж, дошли до лифтов и вызвали один из них. Пока Добровольский внимательно рассматривал свою обувь, Попов рассматривал экран телефона. Да, на наличие трещинок и мелких царапин, но когда ни одной из них не нашел, вздохнул и убрал телефон в карман. На самом деле, он лишь хотел увидеть ответ. Хоть какую-то реакцию. Быть не могло, чтобы за почти шесть часов не было никакой реакции на сообщение. Может, у него телефон сломан? А может, случилось что? Об этом Попову хотелось думать меньше всего. Поэтому, тяжело вздохнув уже внутри лифта, Арсений прислонился к стенке и несильно ударился об нее головой. Глаза мужчины были закрыты, а одна из рук крепко сжимала телефон в кармане. «Напишет еще, куда ж ему деваться-то», — подумал историк, поворачиваясь к зеркалу, чтобы поправить воротник. В кабине послышался звук, а после открылись двери лифта, позволяя мужчинам покинуть сначала его, а потом и сам университет. — Зачем ты попросил Яну отпустить? — спрашивает Добровольский, которого немного пугала эта тишина. Неужели, друзьям уже и поговорить не о чем, кроме как об угрозах и Шастуне? — Чтобы они с Алиной поспать пошли, — кратко бросил Попов, обходя свою машину и открывая дверь. Он по привычке закинул дипломат на задние сидения, а после повернулся к уже севшему в машину филологу, — какой тиран вообще придумал после поездки в универ идти? — Ты, — быстро кидает Павел, доставая свой телефон и погружаясь в него. Попов непонимающе посмотрел на друга, а потом вспомнил, как сам ляпнул на одном из совещаний что-то, типа «а зачем им отдыхать после фестивалей и мероприятий? у них что, времени на выходных не хватает?». Он мысленно ударил себя по лбу, ведь говорил он это не намеренно и точно не думал, что получится именно так. Он как сейчас помнит, как бросил эту фразу из-за злости на друга, которому дали выходной после очередного конкурса. А ведь Добровольский был тогда так нужен Попову, и последний даже не ожидал, что такое могли услышать и воспринять в серьез. Еще раз мысленно ударив себя по лицу, Арсений завел машину и выехал на шоссе, включая печку (пр.автора — обогрев салона машины) и радио. Из колонок послышалась тихая мелодия, но после Добровольский покрутил колесико громкости, из-за чего мужчины сразу же начали подпевать. Попов отбивал ритм по рулю, а Паша качал головой и немного дергал ногой в темп песне. При этом, Арсений не переставал смотреть на дорогу, чтобы не потерять управление или не попасть в очередную проблему (проебаться (хотя бы здесь)). Арсений успел соскучиться по этому — сидеть в машине с лучшим другом и просто слушать музыку. Не бегать в поисках Шастуна, не пытаться найти решение в той или иной ситуации — просто ехать и отбивать ритм на чем-то, что есть под рукой. Он немного расслабился, что позволило ему спокойно доехать до редакции, не поднимая никаких разговоров. Мужчины вышли из машины, как только Попов припарковался у входа в здание. Они решили не курить, сразу же направляясь в помещение. Павел придержал дверь другу, пропуская его внутрь. Они прошли мимо охранника, который даже привстал со своего места, завидев Попова. Тот лишь кивнул, показывая свое уважение, и прошел к очередному лифту, вызывая его. Когда они поднялись на нужный этаж, мужчины по очереди, все еще молча, вышли из него и быстро подошли к нужной двери, открывая ее. Они подошли к кабинету Попова, к которому подходил каждый третий, лишь бы спросить, узнать, впихнуть что-то на подпись, но Арсений лишь отмахивался от них, про себя проклиная всех вокруг. Когда они оказались все-таки в приемной Арсения, на них перевела взгляд Ляйсан. Выглядела она, как всегда, прекрасно, но лишь ее немного рассеянные действия показывали, что женщина явно устала и хочет (как минимум) отдохнуть. Попов кивнул ей на дверь в свой кабинет, но та без слов поняла, что их троих ждет серьезный разговор. Утяшева поднялась из-за стола и подошла к чайнику, щелкая на нем кнопку. К ней подошел Паша и обнял за талию, целуя в скулу. Арсений же лишь горько усмехнулся на это и вошел в свой кабинет, решив не прикрывать за собой дверь. В кабинете витала грусть и, кажется, депрессия. Хотелось выпрыгнуть из окна прямо сейчас, но он лишь устало снял с себя пальто и медленно подошел к столу, закинув на кресло вещь. Арсений уселся на край стола (как и всегда), скрепил руки в замок и опустил взгляд на носки своих кроссовок. Ему хотелось просто прилечь и не просыпаться, как минимум, пару недель. И желательно, если под боком будет Шастун, который прижмется крепко-крепко, обнимет и будет мурлыкать что-то вроде «Арсений Сергеевич, а от вас вкусно пахнет» или «ну Арсений Сергеевич, у вас щеки колючие». Попов тряхнул головой и благодарно посмотрел на Ляйсан, которая протянула ему кружку с кофе. Он принял ее и посмотрел на друзей, которые уже успели устроиться на диване с такими же кружками в руках. — Что там? — интересуется Попов, делая глоток горького напитка. Без сахара? Отлично. Именно это ему нужно было сейчас. — Как поездка? — попыталась перевести тему женщина, но когда на нее сразу направилось два испепеляющих взгляда, вздохнула. Она сидела почти на краю дивана, с прямой спиной и аккуратно обхватывала руками кружку. Паша закинул ногу на ногу, а руку — на спинку дивана за своей женой, будто пытался ее защитить даже сейчас. Утяшева тяжело вздохнула, попросила Пашу подержать кружку, а сама выпрямила руки и распустила волосы, негромко простонав от удовольствия. Раз их ждал серьезный и долгий разговор — нужно немного расслабиться. После, она скинула туфли на огромном (как казалось Арсению) каблуке и с ногами залезла на диван, прижимаясь к мужу. В ее руки вернулась кружка, а уставший взгляд направился на Попова. Он знал, как она устала, но ожидал рассказа о происходящем, — помнишь судебное уведомление? — Помню, — кивнул Попов, делая очередной глоток кофе. Тепло расходилось по телу, а желание зевнуть уже было так трудно удержать, что Попов сильнее тряхнул головой. Не время, чтобы спать. Поспать можно потом, сейчас важнее решение проблемы, — что с ним? — Мы выиграли суд, моральную компенсацию должны выплатить в течение двух месяцев, — продолжает Ляйсан, смотря на кружку. Она водит указательным пальцем по ней, чувствуя тепло от находящегося там напитка, — но… — Но этот мудила начал угрожать, — продолжает Добровольский, перебивая женщину. Она подняла на него укоризненный взгляд за то, что тот не может подождать, но Паша даже не заметил этого, — он пишет ей смс на телефон, подкидывает какие-то записки охраннику, а когда я спросил у него, что это? , тот сказал, что их приносят в конверте, как и остальную корреспонденцию в организацию. — Вы в полицию звонили? — спрашивает Попов, обходя стол, аккуратно садясь в кресло. Он повесил пальто на спинку, а потом повернулся к семейной паре. Те переглянулись, но промолчали, — вы не звонили? — Мы решили подождать тебя, — тихо начинает Ляйсан, смотря на начальника, — мы все знаем, кто это, и если обращаться в полицию — мы можем просто сломать ему жизнь. — Он тебе угрожает, Ляся, — восклицает Добровольский, подпрыгивая со своего места. Он начинает мерить кабинет шагами, не переставая кричать, — он, блять, угрожает тебе и всей нашей семье. Мы детей отправили к бабушке не ради бурного секса, а ради того, чтобы уберечь их от этого говна! — Паш, — начала женщина, но тот лишь покачал головой, продолжив: — Знаешь, я все понимаю, ты юрист, больше знаешь законную сторону данной ситуации, но мы, блять, семья. Почему бы просто не послушать мое слово и сделать так, как будет правильней? — Добровольский нарезал круги по кабинету, злобно сжимая кулаки. Ляйсан же сидела на диване, закатив глаза и качая головой, — я, блять, твой муж! — Прекрати маячить, — попросил Попов, запуская руку в волосы. Он немного оттянул их, прикрыв глаза. Однако, Добровольский даже не услышал его, продолжая мерить шагами помещение, — Паша, блять, сядь, — рявкнул Арсений, из-за чего Паша посмотрел на него немного шокированным взглядом, но все же вернулся на диван. Ляйсан сразу же подвинулась к нему и положила ему голову на плечо. Мужчина обнял ее за талию и прикрыл глаза, тяжело дыша, — я понимаю, что тебе страшно, но это не повод орать на Лясю. — Да, Арс, ты прав, — соглашается Добровольский, вздыхая запах волос жены, — прости, милая, — сразу же извиняется он, с грустной улыбкой смотря на женщину. Она понимающе кивает. — Все в порядке, — шепчет Утяшева, — мы все на нервах, иногда покричать — важно. — Я сейчас на вас орать буду, — шутит Попов, из-за чего Утяшевы-Добровольские хмыкают, крепче прижимаясь друг к другу, — подаем заявление. У нас есть его анкета? — интересуется он у Ляйсан, которая лишь кивнула, а после зевнула. За ней начали зевать и мужчины, из-за чего комната погрузилась в сонную атмосферу, а после в громкий смех, — можно написать в службу безопасности, конечно, и это будет более действенно, но шума будет, — начинает Арсений, выводя пальцем что-то на столе. Добровольский прищурился, посмотрев на друга. — А если без шума устроить? — он хитро улыбнулся и вытянул телефон из кармана. — Что ты задумал? — тихо спрашивает женщина, немного привстав. Всем в комнате хотелось поспать, но есть работа, проекты, непонятная ситуация с преследованиями и Шастун. Возможно, у них появится время для сна позже? Добровольский покинул комнату буквально через пару секунд, прижимая телефон к уху. Ляйсан лишь проводила его взглядом, а после встала и, босиком ступая по полу, подошла к столу Арсения. — У нас много работы, — тихо говорит она, присаживаясь в кресло напротив. Попов откидывается на спинку своего кресла и закидывает руки за голову, немного взъерошивая волосы. Он согласно кивает, устало смотря на подругу, — поработаем сегодня ночью? Думаю, никто из нас все равно не заснет. — У нас есть годовая порция кофе? — интересуется Попов. Когда Ляйсан кивает, с улыбкой на лице, мужчина поднимается с места и подходит к шкафу, вытаскивая оттуда мягкие тапочки. Утяшева улыбается и щебечет что-то похожее на «ты их не унес?», обувает это подобие тапок и носков одновременно. Она расслабленно простонала, прикрыв глаза. — Кайф, — выдает она, когда дверь за спиной хлопает. Они поворачиваются на вошедшего и улыбаются. Паша разминает шею и подходит ближе к ним. — Ну что, займемся проектом? — спрашивает он, удивляя друга. Ляйсан же кивает и притягивает мужа к себе ради поцелуя. Паша же читает немой вопрос в глазах Попова, на что лишь улыбается и тянет, — я просто помогу. Попов был счастлив. Правда счастлив тому, что у него есть к кому обратиться, кто может помочь ему и кому сможет помочь он. Поэтому, Арсений достает из стола пепельницу, пачку сигарет и зажигалку, положив все на стол. После, он достал и все бумаги, которые нужно посмотреть, переделать, подписать и рассмотреть. Паша занялся проектом — первоначальными идеями, рассматривая их и откидывая ненужные. Ляйсан — оформлением и просмотром документов, а Арсений — подписями и последней проверкой. Они работали всю ночь напролет. Мужчины переодически кидали шутки, а Ляйсан переговаривала с Арсением по поводу того или иного документа. Пару раз мужчины выходили покурить на улицу, но в основном дымили прямо в кабинете. Утяшева недовольно морщила носик, но ничего не говорила. Когда все документы были оформлены, проверены и перепроверены, а печати и подпись Попова стояла почти на всех, работники решили сделать небольшой перерыв. Они удивленно смотрели на часы, где было показано «3:43». Нужно было доделать проекты, но кофе закончился, а значит — кто-то, но должен был отправиться за ним в круглосуточный гипермаркет. Мужчины решили, что отправится кто-то из них, потому что в столь позднее время (а еще и в связи с последними событиями), никто не отправит Ляйсан одну. Поэтому, подумав, что данная ситуация должна решиться только по-мужски, друзья встали друг напротив друга и вытянули вперед кулаки. — Первые ножницы, — предупредил Попов, выкидывая вперед руку. Они громко посчитали до «трех»: Попов тряс рукой в воздухе, Добровольский же просто держал ее на весу. Сначала показались те самые «ножницы». Потом, снова посчитав, Арсений выкинул «камень», а Паша — снова «ножницы». Довольно усмехнувшись и произнеся громкое «ха», Арсений вернулся за свой стол, вальяжно закидывая на него ноги. Паша возмущенно проорал «давай до трех», на что друг лишь закачал головой, а Ляйсан засмеялась. — Иди, милый, — она подходит к мужу и целует его в уголок губ, — а я пока отойду, — она повернулась к Попову и, подмигнув, продолжила, — носик припудрю. Мужчины рассмеялись, и пара вышла из кабинета. Опять же, Паша пропустил жену вперед, а после плотно прикрыл дверь. Арсений же взял в руки телефон и нехотя разблокировал его. Осознание больно ударило по самолюбию и сердцу. Ни одного уведомления, сообщения или звонка. Арсений еще раз взглянул на время и тяжело вздохнул. Четыре утра. — За день мог бы и ответить, вообще-то, — обиженно пробурчал Арсений, печатая еще одно сообщение. 4:01 Неизвестный номер Антон, это Арсений. Ты в порядке? Арсений блокирует телефон, теребя его в руках. Он сложил их на столе и тихо вздохнул. Спать перехотелось полностью. На самом деле, ему повезло — завтра выходной в университете и можно будет спокойно доделать проекты, но ведь их более десяти штук — каждый нужно проверить, подумать насчет перспектив и решить, какие из них правда стоит того. Да, Паша отфильтровал многие, оставив из пятидесяти проектов всего двенадцать, вроде, но поддержка в финансирование и пиар лежал именно на плечах Попова и его компании. А значит, финальное решение за ним. Поэтому, мужчина тяжело вздохнул и вновь разблокировал телефон. 4:06 Неизвестный номер Дай знать о себе хоть что-то, я переживаю. 4:06 Неизвестный номер А в моем возрасте уже вредно нервничать, сам знаешь. Ответа не следовало. Как и не было надписи «прочитано», а лишь светилось «доставлено». Мужчина тяжело вздохнул, но набирать номер юноши пока что не хотел. Может, правда спит? Будить явно не хотелось, поэтому Арсений отложил телефон и опустил голову на стол. Он глубоко дышал, но что-то витало в воздухе, заставляя горло першить. Наверное, это дым от сигарет. Но он же никогда не резал горло, да и проветрили уже кабинет. Попов поднялся с кресла и подошел к двери, открывая ее. Из приемной в лицо ударил запах гари. Помещение было задымлено, заставляя Арсения закашляться. Ляся. В голове сразу же ударило, и Арсений попытался рассмотреть хоть что-то в этом облаке дыма. Он, ни на секунду не задумываясь, бросился в приемную, стараясь найти женщину. Он старался прикрыть нос и рот рукавом свитера, но дышать легче не становилось. Где-то сбоку послышался треск, и Попов сразу же повернулся на звук. Когда он увидел огонь, его мышцы будто окаменели. Пожар. Мужчина быстро двинулся в сторону кнопки вызова пожарных, но как только он нажал ее, а сирена раздалась по всему помещению, легкие горели. Арсений не видел ничего вокруг, прижимаясь к стене и пытаясь вздохнуть хоть немного кислорода. Но вокруг уже все пылало, а едкий запах будто разъедал ноздри. Собрав все силы, Попов двинулся вперед, чувствуя, как мышцы слабеют, а голова — кружится. «Лишь бы не упасть», — думает он, пробираясь по помещению. Он добрался до двери в туалет лишь через минуту, тяжело кашляя и распахивая ее. Внутри никого не было. Сердце пропустило удар, ведь Ляйсан должна быть здесь. Поступивший в приемную кислород сильнее разжег огонь, и пылало уже все. Техника безопасности сразу вылетела из головы. Сердце екнуло, а тело так сильно пекло, что хотелось просто сорвать с себя не только свитер — кожу, лишь бы не было так жарко. Арсений оттянул горловину свитера, прикрывая глаза. Пламя было слишком ярким, а зрение уже настолько затуманено, что ни черта не было видно. Попов боролся с желанием сесть и отдышаться, медленно пробираясь к выходу из приемной, но когда он оказался у двери и дернул за ручку — та осталась у него в руке. «Блять», — пронеслось в голове, а взгляд направлен лишь на дверную ручку в ладони, — «заблокирован». Арсений пытался вставить ручку обратно, дергал дверь, постоянно оглядываясь. Ему не было страшно, но истерика уже зарождалась у него в груди. Он тяжело дышал, и все-таки решил снять с себя чертов свитер — пусть и любимый, но он душит. Как только Попов стянул вещь с себя, в полуметре от него вспыхнул столик, на котором стояла кофеварка. Треск и скрежет разрывали слух, а попытки снова и снова открыть дверь не увенчались успехом. Лишь за пару секунд до того, как за ним упала балка с потолка, дверь поддалась, и мужчина вылетел из помещения, захлопнув за собой дверь. Но и в этом помещение легче не было. Огня было меньше, но офис был затуманен. Мужчина пытался пройти вперед, проводя рукой по стене и прижимаясь к ней. Ему нужно выбраться отсюда. Арсений медленно оседал на пол. До двери оставалось пару метров, но он уже просто не мог идти — ноги были ватными, а легкие резало, будто ему вскрывали органы, пока он был жив. И сейчас это казалось не такой уж и плохой идеей. Историк медленно пополз в сторону двери, пытаясь собрать все силы в кулак, чтобы выжить. Перед глазами стояло раскрасневшееся лицо Шастуна, который прижимался к нему в коридоре гостиницы, объятья Утяшевых-Добровольских, Алина и Яна, Сережа, а желание закрыть глаза было слишком огромным. Последним ударом и тем, что он понял, это было то, что сверху упала очередная балка. Прямо на спину. Прижимая мужчину к полу и зажимая его. Он пытался приподняться, но тело будто приклеилось к полу. Он тяжело дышал и прикрыл глаза. — Прости, Тош, — тихо шепчет он, видя перед собой лицо юноши.***
Вой сирен, теплый плед, истерика. Ляйсан стоит на улице, укутанная в плед, который ей дали спасатели. Паша роняет только что купленный кофе, с открытым ртом смотря на горящее здание. Он рвется вперед, чтобы спасти жену и друга, но видит женщину у одной из машин и несется к ней. Он прижимается к Утяшевой, которая трясется всем телом. — Где Арс? — громко спрашивает ее Павел, но Ляйсан лишь начинает рыдать, трясясь еще сильнее. — Он внутри, Паш.