Деловое предложение

Леви открыл глаза: он был в своей кровати, а с кухни доносились запахи еды и тихая музыка. Он чувствовал себя отдохнувшим и необычайно легким: “Неужели, это и правда был кошмар?” Сладко потянувшись, он поплелся на кухню: — Эй, Из, поставь чайник, пока я… Но вместо Изабель над плитой колдовал Эрвин Смит. Реальность бахнула по голове многотонной плитой, и Леви схватился за стену, чтобы не упасть — это был не сон. Мир, в который на несколько минут вернулись краски, вдруг снова потускнел. — Как ты себя чувствуешь? — Я… я в порядке. Что ты тут делаешь? — Ну, мы вчера так и не поговорили. Да и потом, я не могу оставить тебя в таком состоянии. Значит, поставить чайник? — Да, а я пока схожу в душ, — Леви быстро смирился с присутствием Смита. В голове было пусто, ни единой связной мысли о том, что сказать Эрвину, но где-то в глубине души Леви радовался незваному гостю. Одиночество сейчас было просто невыносимо. Когда он вернулся из ванной, чайник уже радостно свистел, а Эрвин разливал по чашкам горячий, крепкий бульон. — Заварить чая? — отозвался Смит, чуть улыбаясь. — Все равно не умеешь, — оттесняя гостя от плиты, буркнул Леви. Эрвин искоса наблюдал за тем, как хозяин квартиры колдует над чайным столиком, проливая крепкий пуэр: — Почему ты не уехал? — Куда? — Туда, где можно покончить с прошлым. — Сейчас, мне кажется, что это прошлое покончило со мной. Леви разлил чай по крошечным чашкам и придвинул чайный столик ближе к гостю. Эрвин осторожно отхлебнул крепкий напиток с землистым ароматом: — Я тоже терял близких людей. Боль пройдет. — Твоя прошла? — с вызовом спросил Леви, глядя Эрвину прямо в глаза. — Нет, — признался Эрвин, — Но она притупилась. Что ты собираешься делать? — Я не знаю, — ответил Леви, — У меня ничего не осталось. — У тебя по-прежнему есть работа. Ты нужен нам. Мне. Леви с недоверием посмотрел на своего начальника: — Снова будешь шантажировать меня? Мне наплевать, даже если следующей остановкой будет тюрьма. — Я уничтожил твое досье. Ты совершенно свободен, и я пришел просить тебя вернуться в компанию. — Тогда, может, просто оставишь меня в покое? — Леви резко встал и тут же почувствовал, что в глазах снова потемнело, а земля поплыла из-под ног. Однако Эрвин вскочил, одним прыжком преодолел расстояние между ними и успел подхватить Леви под руки. Голова кружилась, перед глазами плясали круги, а эта чертова близость сводила с ума: — Убери руки! — Но… — Я сказал, убери от меня свои руки. Я в порядке. — Ты не в порядке. Леви, послушай — не хочу на тебя давить, но я не могу оставить тебя одного в таком состоянии. Поживешь у меня пару дней, придешь в себя и поймешь, чего хочешь. Я буду счастлив, если ты решишь вернуться к работе, но если нет — не буду настаивать. — Ты бредишь. Я же сказал — со мной все нормально. — Это не обсуждается. Помочь тебе собрать вещи? Леви угрюмо наблюдал, как Эрвин хозяйничает на его кухне, доставая из шкафчиков таблетки прессованного пуэра и складывая их в бумажный пакет. Перехватив взгляд Леви, он добавил извиняющимся тоном: — У меня дома совсем нет чая. Усталость навалилась неожиданно, как и страх, страх снова остаться один на один с самим собой и с этой квартирой, где каждая мелочь напоминала о том, что Изабель и Фарлан больше не вернутся. Напор Эрвина пугал, перспектива оказаться с ним в одной помещении на целый день — пугала ещё больше. Леви так и не смог разобраться в своих чувствах к этому настырному блондину: с одной стороны он просто ненавидел его, не появись тот в его жизни, сейчас все было бы иначе — друзья были бы живы, а он так и работал неприметным клерком в правительственном офисе, — а с другой, Леви не мог не признаться себе в том, что его непреодолимо тянуло к Смиту. Пользуясь замешательством хозяина, Эрвин решил не терять время и, подцепив в прихожей спортивную сумку, направился вглубь квартиры. Узнать комнату Леви было несложно, на фоне буйства красок в остальном доме она поражала своим аскетизмом: белые стены, узкая низкая кровать, застеленная серым пледом, полки с книгами и платяной шкаф, в котором все вещи висели в полиэтиленовых пакетах из химчистки. Идеальный порядок был даже в отсеке с бельем, Эрвин невольно вспомнил собственный комод и нервно сглотнул: уж не оторвет ли ему Леви руки за такое своеволие? Подавив сомнения, он покидал в сумку белье, носки, несколько футболок, а пару костюмов и рубашек на вешалке просто перебросил через руку и вернулся на кухню. — Блядь, ты не унимаешься? — Леви сверлил его недобрым взглядом, — Я же сказал, что никуда не поеду. — Пожалуйста. Хотя бы сегодня. — А не дохера ли вещей ты собрал для одной ночи? — Я не оставляю надежды, что ты передумаешь. И если честно, я не отказался бы от твоей помощи — самому обрабатывать спину чертовски неудобно. “Черт” — Леви внезапно стало стыдно. Смиту досталось в этой заварушке куда сильнее, чем ему. Он совершенно забыл о том, что Эрвин находился в реанимации. И судя по всему, сразу же после больницы он пришел именно сюда, к нему. Хотелось бросить что-то язвительное, но вместо этого Леви сказал: — Черт бы побрал твое упрямство. Ты меня не оставишь в покое, да? Эрвин легко улыбнулся и отрицательно покачал головой. Победа была за ним. — Хер с тобой. Дай мне десять минут и можешь вызывать такси. Но не думай, что я согласился вернуться на работу. В такси они ехали молча. Леви проклинал себя за слабость и за то, что уступил и поддался на манипуляции Смита. “Этот козел развел тебя, как сопливую школьницу, на что ты вообще рассчитываешь?” — думал он. Но внезапно тревоги о будущем оказались сильнее воспоминаний о прошлом: президент фонда вновь занял все мысли, вытесняя боль утраты. Эрвину тоже было неспокойно, он искоса бросал на Леви короткие, быстрые взгляды, пытаясь понять, о чем тот думает. А так же Эрвин размышлял над своим опрометчивым предложением пожить им какое-то время вместе под одной крышей. Изначально в этом был голый расчет — Леви действительно был нужен фонду, его знания, его подход к работе, но Эрвина поразило состояние, в котором он нашел Аккермана: тот едва не заморил себя голодом. С удивлением Эрвин обнаружил, что испытывает неподдельный интерес к этому угрюмому мужчине, который словно бы окончательно замкнулся в своей раковине. Ему хотелось пробить эти стены недоверия, отчуждения, стать для него настоящим другом, таким же, какими были для Леви Фарлан и Изабель. — Боже, только не говори, что ты живешь в одном из этих блядюшников, — проворчал Леви, когда скоростной лифт нес их на двадцать седьмой этаж, прямиком к пентхаусу в одной из центральных башен. — Я и сам не в восторге, — пожал плечами Смит, — Это квартира компании, и отсюда удобно добираться до офиса. Худшие опасения Леви подтвердились, когда он попал внутрь: слишком гигантская и роскошная, даже по меркам Гонконга, стометровая студия, объединявшая столовую, кухню и гостиную. Вместо спальни — огромный траходром, отгороженный матовым стеклом. Все это напоминало гигантский космический корабль. — Как ты тут живешь? По мне, эти квартиры созданы только для кокаиновых вечеринок с дорогими девками-моделями, которых пачками отгружают из Драгон-айз. — Уверен, что Дариус купил ее именно для этих целей, — улыбнулся Смит. — Но я уже привык. Налить тебе выпить? Леви неопределенно кивнул, изучая пространство и отпуская ехидные комментарии в адрес дизайнеров, Закклая и самого Эрвина, рискнувшего жить в такой роскоши. — Сука! — раздалось из ванной, — реально, настоящий блядюшник! Эрвин нашел Леви восхищенно разглядывающего джакузи, которое стояло вплотную к огромному панорамному окну. Из него открывался потрясающий вид на сияющий ночными огнями центр. Даже крошечная ванна для Гонконга была невиданной роскошью, почти во всех квартирах в центре были либо душевые, либо крошечные корытца, куда можно было поместиться, лишь свернувшись в позе эмбриона. Чтобы позволить себе что-то подобное, Леви пришлось бы переезжать на новые территории, а к таким жертвам он не был готов. Поэтому каждый месяц он спускал чудовищные суммы в SPA ради того, чтобы понежиться в ароматной пене. — Я просто обязан это сделать, — сказал он, открывая краны и щедро выливая под струю гель для душа, — Ты же не против? Эрвин широко улыбался, глядя на Леви. Он впервые увидел в нем какую-то почти детскую непосредственность. Кто бы мог подумать, что ванна и водные процедуры и были слабым местом сурового клерка. — Конечно не против. Твой грязный мартини, — протянул он Леви бокал. — Откуда ты знаешь? — вновь недоверчиво ощетинился Аккерман. — Пенинсула. По камерам видел, что тебе готовил бармен. Просто запомнил. — Внимательный, — буркнул Леви, отпивая немного, — Чувствую себя героем дешевой порнушки, но, черт побери, не могу удержаться. Леви быстро избавился от одежды и практически нырнул в облака благоухающей пены, с наслаждением подставляя тело под массажные струи. Эрвин осторожно присел на бортик, отпив виски: — Не поверишь, за все это время я этой штукой так и не пользовался, но глядя на тебя, захотелось присоединиться. Леви уставился на него. Присоединиться? Эта мысль прострелила острой судорогой где-то внизу живота. Внезапно он почувствовал себя чудовищно глупо, глупо и уязвимо: повел себя как деревенщина, поставил себя в дурацкое положение. Врать себе было уже бессмысленно — он хотел Эрвина, по-прежнему ненавидел, но чертовски хотел. Однако чего добивался сам Смит? Догадывался ли он о том, какие чувства он вызывает у своего подчиненого? И что это, провокация или что-то другое? Скосив глаза, Леви наблюдал, как медленно Эрвин расстегивает пуговицы на джинсах, избавляется от рубашки… Дьявол, реальность оказалась куда лучше самых смелых его фантазий, Эрвин был просто… идеальным. Широкая грудь без единого волоска, кубики пресса, мощные накаченные ноги. Взгляд скользнул ниже, и Леви почувствовал, как во рту скапливается слюна. Член Эрвина был таким же идеальным, даже опавший и сморщенный он выглядел внушительно. Фантазия против воли заиграла, представляя его в боевой готовности. Леви нервно сглотнул, поймав себя на мысли, что беззастенчиво пялится, прожирая глазами тело своего босса. Но Эрвина его нагота ничуть не смущала, с тихим шипением он опустился в горячую пузырящуюся воду и перекинул руку на бортик. Слишком близко. У Леви перехватило дыхание, он чувствовал предательскую тяжесть в паху, перед глазами маячили навязчивые картины, одна откровеннее другой. Он молился всем богам, чтобы Эрвин не смог ни о чем догадаться. И как же он бесил! Раздражал своей уверенностью, силой, показным дружелюбием, когда по-мальчишечьи растрепав ему волосы, тихо добавил: — Я рад, что ты сейчас здесь. Спасибо. Хотелось выть от этой недосказанности, от этой сводящей с ума близости. Будь на месте Эрвина любой из случайных парней, подцепленных в баре, Леви бы уже давно оседлал его, с готовностью подставляясь под грубые ласки. Но что в голове у этого сумасшедшего, притащившего его в свой дом? — А это и правда расслабляет, — Эрвин с удовольствием вытянулся, — Надо делать так почаще. Я бы повалялся еще, но надо расстелить диван, а ты — наслаждайся. Леви отчаянно хотел, чтобы он остался. Леви отчаянно хотел, чтобы он ушел. Выпустив воду из джакузи, он бросился под ледяной душ. Вытравить из головы эти отвратительно пошлые сцены, где руки Эрвина были везде, а на губах был его вкус. В голове мелькнули события последних дней, от чего Леви почувствовал себя необычайно гадко: как мог он вообще думать о чем-то подобном, когда вся его жизнь пошла под откос? Но перед внутренним взором упорно стояла широкая мускулистая спина Эрвина Смита, рассеченная узорами свежих ран, тех, что он получил, закрывая Леви от осколков… Хватит. Леви вышел в гостиную и первое, что он увидел, был Эрвин, отчаянно сражающийся с пододеяльником. — Обычно это делает горничная. Понятия не имею, как с этим справляться. В армии были просто одеяла. — Дай сюда, — раздраженно фыркнул Леви, отбирая белье. — Ты можешь спать на кровати, а я на диване. — Ну, нет. Я не могу выгнать хозяина из его собственной постели, — тихо сказал Леви, про себя подумав: “Какой же ты все-таки мудак, и что в конце концов у тебя на уме?”