Деловое предложение

Леви долго ворочался не в силах заснуть — он слышал мерный стук клавиатуры и неясное свечение монитора. Смит тоже не спал и продолжал работать, лежа в кровати. Аккерман перебирал в голове события последних дней снова и снова: самым сложным было признать свое бессилие, невозможность ничего изменить. Он вспоминал неделю, проведенную в пустой квартире, наедине с призраками прошлого и думал о том, что Смит действительно спас его. Леви не мог сказать, что мысли о суициде успели сформироваться, но хотелось просто не существовать. Эмоциональная встряска, которую устроил Эрвин, дала ему силы, пробудила тот самый внутренний рационализм, никогда не дававщий ему потерять контроль над ситуацией. В конце концов, по телу разлилось приятное спокойствие, уверенность в том, что завтра решение придет, и сон сморил его. Леви сладко вытянулся во весь рост и открыл глаза, ему понадобилось время, чтобы понять где он находится. Пентхаус Смита. События последних дней сложились в мозаику: званый вечер Закклая, взрыв, больница, смерть друзей, Эрвин на пороге его дома. Эти первые несколько секунд пробуждения были самыми тяжелыми — принять реальность такой, какая она есть. Леви лежал, уставившись в потолок и совершенно не представлял, что ему делать. Он бросил короткий взгляд на мобильник. Пять тридцать — как обычно. Организм еще помнил старый график. Единственное, что пришло в голову — приготовить завтрак, Леви прошлепал босиком до холодильника: несколько бутылок Сан-Пелегрино да пакет скисшего молока — не густо. В шкафчиках не нашлось ни одной кастрюли или сковороды. “Да как он вообще живет?” — подумал Леви. Проходя мимо отгороженной матовым стеклом спальни, Леви на секунду замер и начал рассматривать спящего босса: Эрвин спал на животе, подогнув колено и выбросив вперед правую руку, словно пытался дотянуться до кого-то. На этой гигантской кровати он выглядел непривычно маленьким и уязвимым. Резкий звук будильника заставил Леви вздрогнуть и отшатнуться. Не открывая глаз, Эрвин шарил рукой по кровати в поисках мобильника. Отключив его, он сел на кровати, потер глаза и спросил: — Леви? Уже проснулся? — Эм, я… да, я в душ. Где у тебя свежие полотенца? — Справа от раковины шкафчик. Там же одноразовые зубные щетки, если надо. — Спасибо. “Да что же это такое?” — думал Леви, — “Почему ему все время удается подловить меня в самый неловкий момент?” Перед глазами все еще стоял образ спящего Смита, в особенности белизна кожи, контрастирующая с темно-синим шелком простыней... Так хотелось поднырнуть под эту выброшенную вперед руку, осторожно убрать со лба волосы, поцеловать в висок… Леви представлял, как еще не проснувшийся Эрвин сгребает его в охапку, подминает под себя, сминает в утренних сонных объятиях, и от этих мыслей встало колом. В душе Леви дрочил остервенело, зло, до боли, словно надеялся кончить и выплеснуть разом все эти влажные фантазии, избавить себя от навязчивых мыслей. Он стоял под ледяной водой до тех пор, пока не начал стучать зубами от холода. “Возьми себя в руки, твою мать” — повторял он снова и снова, растирая себя полотенцем. Одна жизнь закончилась. Другая еще не началась. Леви действительно не представлял, что ему дальше делать. — Могу предложить только эспрессо или американо, молоку кажется пришел конец, — виновато улыбаясь, сказал Эрвин. — Молоку пришел конец еще в прошлом веке, — проворчал Леви, вытирая мокрые волосы, — Чем ты вообще питаешься? — Не умею готовить, да и времени жалко. Всегда ем где-нибудь. — Ну, с бульоном ты справился. — Вообще-то нет. Купил его в ближайшей лапшичной и просто подогрел. Ты даже не представляешь, насколько я не приспособлен в быту. Какие планы на сегодня? — слишком воодушевленно спросил Эрвин. — Эм… Никаких? — Я собираюсь подняться в зал, тут, на крыше. Хочешь со мной? Соблазн увидеть, как Смит тренируется, был слишком велик: та еще почва для новых эротических фантазий, которые и так сводили с ума. Однако рациональное взяло верх, и, скривившись, Леви ответил: — А, да, те самые, где накаченные силиконом телки засматриваются на накаченных стероидами парней, которых интересует лишь зеркала? Нет уж — уволь. С твоего позволения я потренируюсь на балконе. — Как знаешь. Ну, хоть позавтракаем вместе? — Хорошо, — буркнул Леви, уткнувшись в мобильник. Меньше всего ему хотелось встречаться взглядом со Смитом. Ему казалось, что тот давно успел все понять. — Тогда увидимся! Тренировка не шла: отвлекал гомон города, распростершегося перед ним, слишком яркое солнце, слепящее глаза, и недостаток пространства. Балкон был очень узким… Все было не так. Хотелось снова почувствовать влажность гонконгского утра, пролететь сквозь рынок с его лавочками с запахом овощей и сырого мяса, засиженного мухами, очутиться среди тишины гор, на любимом плато, где город был, как на ладони. Внезапное желание прострелило электрическим током — он снова хотел. Это было как возвращение к жизни: наконец почувствовать, что ему действительно остро чего-то не хватает. “Решено, — подумал Леви, — Завтра, я пойду на Викторию”. Хлопнула дверь — это вернулся Эрвин, взмыленный, только после тренировки: светлые волосы прилипли ко лбу, мокрая майка плотно облегала торс. Под ней четко вырисовывались кубики пресса. Леви невольно сглотнул. — Двадцать минут и можем выдвигаться, — отрапортовал Смит, — Собирайся. Леви лениво натянул джинсы, нашел какую-то из футболок, что прихватил его босс, и смиренно ждал в гостиной. — Не поможешь мне? — осторожно спросил Эрвин, покручивая в руках бинты и банку с мазью, — Не уверен, что смогу весь день проходить в пиджаке. Будет неловко, если на рубашке останутся следы. Большая часть ран почти зажила, но из некоторых, самых глубоких, еще сочилась сукровица. Леви осторожно начал обрабатывать один из широких порезов, и Эрвин инстинктивно дернулся: — Больно? — Нет, просто у тебя руки ледяные, — тихо сказал Смит, поведя плечами. Пальцы Леви порхали, втирая мазь, а сам он чувствовал, как от каждого прикосновения его словно прошибает электрическим током и мурашки бегают по всему телу. Закончив, он нарочито грубовато хлопнул Эрвина по плечу: — Порядок, можем идти. Позавтракать решили в Flying Pan, там круглосуточно жарили яичницу с беконом и подавали пухлые американские блинчики с кленовым сиропом. — Я постараюсь закончить сегодня пораньше. Выберемся куда-нибудь вечером? — спросил Смит, — Пропустим в Сохо по стаканчику, а потом можем где-нибудь поужинать. — Тошнит от людей, — поморщился Леви, оглядывая полупустое кафе, — Если хочешь, могу что-нибудь приготовить. — Но у меня же нет ничего… — Не страшно. Съезжу в ИКЕЮ, будет чем занять себя. — Прекрасная идея. Давай я оставлю тебе свою карту? — Смит. Ты забываешься, — Леви злобно зыркнул на своего босса, — Не перепутал ничего? — Ладно, прости. Мне просто неловко. — Мне тоже неловко, однако я не веду себя как идиот. Пойдем, провожу тебя до метро. Большинство детей из приюта выходя в большой мир, не имели никаких представлений о том, как вести быт. Но только не Леви. Годы проведенные с Кенни закалили его: уборка, готовка, стирка — все, чем он мог отблагодарить своего опекуна. Начав жить вместе с Фарланом и Изабель, ему пришлось немало потрудиться, прививая этим двоим любовь к чистоте и порядку, которая у него самого была от природы. Выгрузив из такси тяжеленные пакеты с продуктами и кухонной утварью, Леви еще раз оглядел башню, в которой жил Смит: безликая и серая, она нагоняла тоску. В квартире было чисто — невидимый филиппинский стафф уже успел навести порядок, заправить постель и пропылесосить. Впрочем, стандартам чистоты Аккермана эта уборка не соответствовала. Но это было вполне сносно. В конце концов, он просто гость в этой квартире. Разобрав вещи и включив фоном музыку, Леви плюхнулся было в кресло, но тут его внимание привлекла пухлая кожаная папка на журнальном столике. Договор с компанией Йегеря. “Я не буду ее смотреть” — убеждал себя он, но в конечном счете любопытство победило, и он принялся изучать бумаги. Контракт был составлен хорошо, не подкопаешься, обе части договора строились на принципах win-win: в случае провала одной стороны, страдала другая, а в случае победы обе срывали куш, но все же… были подводные камни. И Леви видел лазейки, как упрочить положение фонда, сделать его еще менее уязвимым. Машинально Аккерман делал пометки на полях договора, выделяя наиболее скользкие места. Когда он закончил, то понял, что провозился с бумагами несколько часов. Время пролетело незаметно. Внезапная догадка прострелила Леви: “Сукин ты сын!” — подумал он, осознав, что Смит забыл этот контракт на столе не случайно. Он знал, что Леви проявит интерес, а профессиональное чутье не даст оставить все как есть. Леви одновременно бесился от того, как легко угодил в ловушку, расставленную Эрвином, и восхищался ловкостью, с которой тот манипулировал людьми. Эрвин открыл дверь квартиры, и тут же в нос ударил запах пряностей и свежеприготовленной еды. Это было так странно, так ново и необычно, что он на несколько секунд замер на пороге, пытаясь продлить это ощущение разливающейся в груди теплоты. Впервые за долгие годы его кто-то ждал. — Хм, а ты реально рано, — Леви в фартуке смотрелся немного комично, и Эрвин, не удержавшись, прыснул. — Да ты просто настоящая хозяюшка. Может, жениться на тебе? Леви почувствовал, как заливается краской от этой неуместной шутки. Господи, он не краснел с шестого класса! — Ну, ты там иди в душ и все такое, я пока накрою на стол. Эрвин вернулся. Одет он был лишь в хлопковые домашние брюки, сквозь тонкую ткань которых угадывалось отсутствие белья. Леви невольно залип, в очередной раз охаживая взглядом чужой обнаженный торс. — Не против, если я так? Хочу дать спине немного подышать. — А? Да, конечно. Я заметил, что ты не жалуешь кантонскую кухню, но я вообще не силен в английской. Все эти ваши хаггисы и пироги с почками меня пугают. Так что придется тебе обойтись джамбалайей, брускеттами и салатом. — Да у нас настоящий пир! Леви обошел стол, разливая по бокалам вино. Играл тихий лаундж, а свет был немного приглушен, создавая странную атмосферу интимности. Полуголый Эрвин с аппетитом уплетал рис. Эта картина завораживала и пугала одновременно. Чувство дома, казалось бы уже навсегда потерянное, вдруг вернулось, и Леви невольно задумался о том, смог бы Смит заполнить собой зияющую пустоту в сердце, которую оставила смерть лучших друзей? Он потер переносицу, сбрасывая наваждение и мысленно ругая себя за слабость: “Ты совсем не знаешь этого человека и что у него на уме. Ведешь себя как идиот”. И словно озвучивая его мысли, Эрвин осторожно спросил: — Может, расскажешь что-нибудь о себе? Я вдруг понял, что мы почти ничего друг о друге не знаем. — А ты попроси Майка собрать на меня еще одно досье, — язвительно отозвался Леви. Но Смит проигнорировал его шпильку: — А давай поиграем в игру? Я задаю тебе один вопрос о твоем прошлом, а ты мне честно отвечаешь. Потом ты мне, идет? — И в чем смысл игры? — Узнать друг друга получше, — подмигнул Эрвин, поднимая бокал.