Деловое предложение

Внимательно выслушав Леви, Эрвин озабоченно спросил: — Кто еще об этом знает? — Кроме нашей службы безопасности — никто. Ребята помогли достать мне материалы. — Кстати, как тебе удалось раздобыть эту информацию? — Вскрыли ее компьютер, хакнули почту и телефон. Ничего сверхъестественного. — Черт, ты же понимаешь, что это незаконно? — Одно из условий сотрудничества было — не обсуждать мои методы. Мне же не нужно объяснять тебе, что случится, если Леонхарт получит патент раньше Йегеря? А вот эти материалы, — Леви бросил на стол тоненький файл, — непрозрачно намекают на то, что она готовит нам иск. — Я попрошу Ханджи собрать команду, главное никакого шума. Уже к вечеру ключевые сотрудники компании были в сборе, все были взволнованы: за полтора месяца работы не было ни одного внештатного собрания, и каждый понимал — что-то произошло. — Насколько ты доверяешь Энни Леонхарт? — без обиняков начал Эрвин, обращаясь к Эрену. — После того как вы заманили ее в Юникорн, я уже ни в чем не уверен. — Заманили? Это было ее условие, — вспыхнула Ханджи, — Она сказала, что ты сам не хотел складывать все яйца в одну корзину. — Я? Стал бы я так бесится, когда подписывал договор! — Я думала, что это все спектакль, чтобы убедить Закклая, — растеряно пробормотала Ханджи. — Так, — хлопнул по столу Леви, — хитрая стерва обвела вас вокруг пальца. Мы уже полтора месяца держим лису в курятнике. Просто великолепно. — Если бы ты поехал с Эрвином во Франкфурт этого бы не случилось! — психанула Зое. — Хватит, — негромко произнес Эрвин и все уставились на него, — Эрен, расскажи нам об Энни. — Она долгое время проработала в команде отца и была одной из его лучших лаборантов. — Как ты считаешь, она могла бы параллельно заниматься аналогичными исследованиями? — Конечно, отец всегда поощрял своих студентов на самостоятельные эксперименты. — А она могла бы оформить патент на сыворотку аналогичную той, что мы собираемся запускать в производство? — Я не знаю. Она знает формулу, но технология производства есть только у меня. — А теперь взгляни-ка на это, — Леви бросил на стол файлы, — И на это. Микаса через плечо Эрена скользила глазами по бумагам, и наконец выдохнула: — Продажная стерва! Армин, пролистал папку: — Подождите, вы хотите сказать, что она планировала запатентовать формулу раньше нас, а потом подать в суд на фонд за кражу интеллектуальной собственности? — Уже, — устало вздохнул Леви, — ее заявка уже в патентном бюро, как и наша. —И что теперь будет? — испуганно произнес Эрен. — Вообще-то выход есть, — тихо сказал Армин, — Отзовите наши документы, пусть патент получит Леонхарт. Эрен, Ханджи, сколько компонентов в сыворотке можно заменить на аналоги? — Два, максимум три, и в любом случае это еще минимум полгода тестов и клинических исследований. Мы не можем терять столько времени, — грустно отозвалась Ханджи, — Это уйма денег. — Два компонента и один месяц, — вклинился Йегер. — Это точно реально? Эрен стиснул зубы и коротко кивнул: — Да. — Тогда у нас есть шанс, — продолжил Армин, — План такой: Энни должна получить патент, будучи уверенной, что мы получили свой. Если Эрен действительно успеет с новым составом за месяц, то нам даже не нужно останавливать работы: мы продолжим выбирать заводы и поставщиков, пока ребята будут дорабатывать сыворотку. Параллельно мы должны развернуть кампанию в СМИ и социальных сетях против химических элементов, которые мы уберем из состава. Все должно начинаться постепенно, с коротких вбросов от пользователей, малочисленных групп в фейсбуке, а зафиналим мы это парочкой громких статей в каких-нибудь профессиональных медицинских журналах. Мы должны посеять панику и убедить людей в том, что любой препарат в состав которого входят эти элементы приводит к раку, Альцгеймеру и прочим кошмарам. К тому моменту когда Леонхарт получит свой патент ни одна компания не рискнет подписывать с ней контракт. На разработку и изменение формулы у нее уйдут месяцы. Скорее всего она захочет судиться с нами, но ее шансы выиграть дело будут практически равны нулю. В переговорке повисла тишина: каждый переваривал информацию. — Здесь будет нужна сильная PR-команда, — задумчиво сказала Микаса, — Энни должна заметить шумиху только когда будет уже поздно ввязываться в информационную войну. — Нанаба справится, — уверенно ответил Эрвин и уже обращаясь к коротко стриженной андрогинной блондинке, которая прежде не появлялась на собраниях фонда, уточнил, — Так ведь? — Я подготовлю стратегию, — отозвалась она. — Значит, я жду от тебя медиа-план завтра до конца дня, — Эрвин принялся раздавать указания, — Эрен, Ханджи, вы продолжаете свои исследования, работа над новой формулой строго конфиденциальна, кроме вас и Моблита никто не должен об этом знать. Микаса, боюсь, что тебе придется помогать Нанабе, на все вопросы будете отвечать, что готовите рекламную кампанию новому препарату. Флагон, пересчитай бюджет, подумай сколько мы можем выделить на маркетинг и не уйти в минус по расходам. Майк, еще раз переберите дела сотрудников, всех кто вызовет подозрения — отправляй в службу безопасности. Леви, пусть твои ребята не спускают глаз с Леонхарт, я хочу получать ежедневный отчет, лично от тебя. Всем все ясно? Леви уже и забыл каким жестким и непоколебимым может быть этот человек. Сейчас, глядя на Смита он вновь видел хищного и опасного зверя, который не остановится ни перед чем, на пути к своей цели. Внезапно он вспомнил, как несколько месяцев назад он сидел в его кабинете — раздавленный и пустой, вынужденный выбирать и ставить на кон свою жизнь, и жизнь друзей. Горький ком подкатил к горлу, а по телу пробежал озноб — эта сторона Эрвина вызывала в нем странные чувства: неприязни и восхищения. Словно бы рассеялся волшебный морок и за маской героя-спасителя, протянувшего руку в трудную минуту, Леви разглядел настоящее лицо своего босса. Он не спешил уходить, и когда переговорка опустела Леви оторвался от бумаг и с вызовом спросил: — А если пацан не справится? Ты поставил все на заявление самонадеянного юнца! — Я в него верю. А если нет… значит будем искать другие пути. Сдаваться я не намерен. — Ты — одержимый психопат! — Чего ты добиваешься, Леви? — спокойно спросил Эрвин. Леви и сам не знал. Это собрание словно отбросило его в прошлое, заставляя по новому взглянуть на весь тот путь, что они прошли вместе. Вновь была обида, ощущение, что его используют, манипулируют им, были старые страхи, непонимание, а еще… горечь невзаимности. Леви так и не смог понять что же там таится, в этой льдистой глубине холодных синих глаз. Хотелось наорать, ударить, вызвать на эмоцию, потому что это спокойствие Эрвина просто выводило из себя. Держать все под контролем, всегда быть уверенным и непогрешимым, верить, что даже из патовых ситуаций найдется выход. — Да иди ты к черту! — психанул Леви, швырнув на стол документы и хлопнув дверью так, что задрожали стекла. Он пролетел по офисным коридорам, и чуть не сшиб кого-то из молодых сотрудников, долго и нетерпеливо давил кнопку лифта, молясь лишь об одном — чтобы никому не пришло в голову с ним заговорить. Оказавшись на улице Леви зашагал в сторону парка. “Так дальше продолжаться не может. Это какой-то мазохизм” — думал Леви, — “Я просто не умею и боюсь быть один, потому так отчаянно цепляюсь за Эрвина. Но ведь он ничего мне не должен” Вечерело, город загорался ночными огнями, офисные работники потоком тянулись к MTR, в этой толпе безликих деловых костюмов Леви почувствовал себя невероятно одиноким и потерянным. Он сам загнал себя в ловушку — идти было некуда: в его квартире жил Йегерь со своими друзьями. Вложив все деньги в фонд он отрезал путь к отступлению и больше не мог себе позволить бросить все и уехать в другую страну. Мысль о том, чтобы вернуться в пентхаус Эрвина вселяла панику. Телефон несколько раз оживал, фамилия босса высвечивалась на дисплее, но каждый раз Леви нажимал отбой. Он не хотел ни с кем говорить, тем более со Смитом. Леви понимал, что это малодушно — бросать работу в такой важный и ответственный для фонда момент. К тому же… ему нравилось, правда нравилось — чувствовать свой авторитет, власть, иметь признание коллег, разбираться в хитросплетениях документов и договоров. Как нравилось жить с Эрвином, возвращаться после тренировки в квартиру пропахшую свежесваренным кофе, спорить с ним вечерами о мелочах… Но именно это и пугало. Работа и Эрвин были для него неотделимы, это была вся его новая жизнь. Нужно было принять решение. “Завтра же сниму себе какую-нибудь квартиру” — подумал Леви, — “Нужно заканчивать с этим дерьмом. Сейчас заскочу к Смиту, возьму на завтра костюм и переночую в отеле” Эта мысль принесла облегчение, словно Леви сделал крошечный шажок к своей другой новой жизни, где работа будет работой, а Эрвин всего лишь его начальником.

***

Квартира встретила полумраком и уже привычным вечерним лаунджем — Смит, вопреки ожиданиям уже был дома. Он сидел на балконе, закинув ноги на журнальный столик, в одной руке был бокал с виски, в другой тлела сигарета. — Не знал, что ты куришь, — сказал Леви, присаживаясь напротив. — Очень редко. В особо паршивые дни. — Нам надо поговорить. — Налить тебе выпить? Леви отрицательно покачал головой: — Я съезжаю. Спасибо тебе за все, но пора становиться на собственные ноги. Если ты переживаешь за работу, то даже не думай, на ней это никак не скажется. Будешь получать отчеты о Леонхарт как и хотел — каждый день. Я пришел за вещами: пока возьму только самое необходимое, а до конца недели соберу остальное. — Я обидел тебя? — Нет, просто так будет правильно. Эрвин почувствовал, как сердце ухнуло вниз. Тревожное предчувствие, которое томило его весь вечер нашло оправдание: он терял Леви. Рациональное подсказывало, что Леви прав — так будет правильно, но впервые в жизни эмоции глушили разум. За эти несколько недель он так привык к присутствию Аккермана, к маленьким утренним ритуалам, вроде завтрака приготовленного для него на скорую руку, к вечерним спорам, когда хватало времени и сил. Он вдруг почувствовал, что не способен просто так отпустить этого невысокого угрюмого мужчину, который так странно появился в его жизни, и так глубоко пустил в нее корни. — Ты хотел поговорить? Так поговори со мной, — Эрвин придвинулся и положил руки на колени Леви, заглядывая в глаза, — В чем дело? Леви прошибло электрическим током от этого прикосновения, мысли в голове лихорадочно заметались — не так, совершенно не так представлял он себе этот разговор. Больше всего на свете хотелось запустить руку в белокурую гриву, вцепиться в волосы, запрокинуть голову и жадно поцеловать. Эрвин чувствовал как дрожит Леви, и эта дрожь передалась и ему, он смотрел в серые, отливающие темным свинцом глаза и силился понять, что же с ним происходит, почему мужчина вызывает в нем такие приливы нежности и печали? Почему, глядя на Леви, он чувствует то, о чем давно уже забыл — желание заботиться, защищать, а еще желание обладать, но не мимолетным одновечерним приключением, а по-настоящему, безраздельно и всецело. — Я должен идти, — пересохшими губами прошептал Леви и попытался встать, но вместо этого почувствовал, как его отрывают от земли и впечатывают в прохладное стекло балконной двери. Эрвин обнимал его, горячо дыша в шею и не решаясь на что-то большее. Его сводил с ума горький запах чая, мускуса и мыла, рациональное выключилось совсем, и Эрвина несло на волне диких, уже почти забытых эмоций: — Останься. Пожалуйста, останься. Леви вывернулся и опустился на пол тяжело дыша. Таким он Эрвина еще не знал: он до боли сжимал его плечи, а на побледневшем лице лихорадочно блестели синие глаза. — Я не хочу, чтобы ты делал что-то, о чем будешь жалеть, — тихо произнес Леви, отводя взгляд. — А чего ты хочешь? “Тебя” — чуть было не ответил он, но не успел, потому что его рот накрыли губы Смита и, зажмурившись, Леви почувствовал, что по телу словно растекается расплавленное серебро, а его самого уносит куда-то к звездам.