Афганский синдром

Шли дни, Торин постепенно привыкал к присутствию детей в своей жизни, его уже почти не напрягала необходимость готовить нормальную полноценную еду, а не перебиваться привычными пельменями или макаронами. Так же он научился вовремя стирать одежду, а не оставлять её киснуть в тазу по несколько дней, следить за тем, чтобы в холодильнике были продукты, в – ванной стиральной порошок, а в шкафу – чистые и сухие носочки, чтобы надеть их мальчишкам после прогулки. Он не понимал, как дети умудрялись вечно возвращаться домой с мокрыми ногами, их ботинки не протекали, он знал это точно, сначала проверял дотошно их старые стоптанные уже ботиночки, потом плюнул и купил новые, может, не самые модные («Интересно, а у детей бывает мода? Или только у баб?» - мимоходом подумал он, прицениваясь к покупкам в магазине) но точно хорошего качества и прочные. Торин обязательно каждый день гулял с детьми, это строго велел Бильбо, да и сам он помнил, как с ним гуляли в детстве родители, в любую погоду выводили его на улицу, когда по выходным у них было больше свободного времени, они все вместе ходили в парк, зимой катались на лыжах и санках, летом – на велосипеде или на лодке. Он не отходил далеко от дома, благо рядом располагалась неплохая детская площадка. Мальчики были предоставлены сами себе, а дядя сидел на скамейке, потягивал пиво или курил яростно, ловил неодобрительные взгляды мамочек и старушек, которые выгуливали своих детей, но не пытался даже сделать вид, что его это смущает или беспокоит, просто скалился в ответ и погружался в свои мысли или зарывался в газету с объявлениями о вакансиях. Торин искал работу, нормальную, постоянную и в идеале хорошо оплачиваемую работу, но всё, что могла предложить газета, вгоняло его в уныние и заставляло скрежетать зубами от злости. С появлением детей появились и большие траты, иногда ему казалось, что деньги будто улетают из его старого потёртого бумажника. И это только продукты, немного одежды, а скоро наступит лето, придётся ещё и летнюю новую одёжку покупать, а ещё здорово было бы вывезти детей на лето куда-нибудь, снять дачу или поехать в какой-то пансионат – пока всё это звучало несбыточной мечтой. Хорошо ещё, что дети ничего не требуют, довольствуются тем, что дядюшка им предоставляет, то ли и правда такие воспитанные и неизбалованные, то ли апатичные, действительно с задержкой в развитии. Торин пытался вспомнить себя в их возрасте, но у него слабо получалось. Понял только, что всегда с тех пор, как себя помнил, хотел быть солдатом. Играл в войну с друзьями-мальчишками, лазил по деревьям и крышам гаражей, строил в лужах мосты и переправы из подручных средств, а потом приказывал их уничтожать, чтобы враг не прошёл и сам же с энтузиазмом ломал построенное. Ещё пытался рисовать карты и схемы военных действий, и однажды ему здорово влетело, когда он стянул с отцовского стола какие-то бумаги, нарисовал тушью план наступления, ещё порадовался, что на бумагах и так уже какие-то наброски и линии есть, играл с этими картами весь день, а вечером выяснилось, что эти чертежи отец – инженер должен был завтра сдавать начальнику. Всыпал ему тогда отец по первое число, но интереса к военным действиям это не убило, просто карты он перестал любить, прямо ненависть к ним появилась, и даже во взрослом возрасте не смог себя переселить, и в Афгане его беззлобно дразнили топографическим кретином, но он не обижался, понимал, что ребятам надо куда-то скидывать напряжение, невозможно ведь жить с чувством постоянного страха и стресса, так и с ума съехать недолго. Его племянники не хотели играть в войну, может, это было и хорошо, в конце концов, из их семьи он навоевался за всех, хватит. Племянники не хотели лазить по деревьям, носиться по двору с ошалелыми воплями, играть с другими детьми в мяч, сбивая в кровь коленки. Они тихо и мирно ходили по площадке, иногда мелкий просил брата покачать его на качелях, и Филипп принимался за дело со всей ответственностью и серьёзностью, на какую способен маленький мальчик. А ещё Кирилл всюду таскал с собой утёнка для ванны, которого подарил ему Бильбо. Кстати, где он? Прошла уже почти неделя, а он ни разу не приходил, мальчишки сначала постоянно спрашивали про него, а потом смирились и как-то погрустнели, старший сказал, что он так и знал, что именно этим всё закончится, друг не будет к ним больше ходить, играть с ними и дружить. В ответ на недоумение Торина долго хмурился и злился, а потом всё-таки неохотно рассказал про тётеньку, которая навещала их в детском доме, когда они туда только приехали. Красивая и весёлая она часто приходила в гости, играла со всеми детьми, но особенно выделяла Филиппа с Кириллом, дарила им конфеты, книжки с яркими картинками и альбомы для рисования, чтобы они сами учились такие же картинки рисовать, только Кили вырывал все листы из тех альбомов и просил делать ему самолётики и кораблики. Старший делал, и хоть самолёты получались кривыми и плохо летали, а кораблики разваливались при первой же попытке погрузить их в лужу, мелкий всё равно радовался и заставлял брата складывать всё новые и новые. Он правда так и не научился делать это хорошо. Приходила, дарила какие-то подарочки, рассказывала интересные истории и затевала весёлые игры, а потом исчезла. Филипп сначала скучал, потом злился, потом обижался, а потом понял, что она их просто забыла и не хочет больше любить. А ещё он слышал как разговаривали другие дети в детском доме, совсем взрослые, они ходили в школу, а ещё курили, прячась в кустах и ругались плохими словами, те взрослые сказали, что в приюте живут никому не нужные выродки, которых никто и никогда не полюбит. Обычно если мальчик что-то не понимал, он спрашивал это у воспитательницы и всегда старался запомнить и понять ответ, но в тот раз он не стал спрашивать, куда пропала та добрая тётенька, слишком сильной была обида. Что такое выродки, и почему их никто не любит, он тоже спрашивать не захотел, чувствовал, что это несомненно что-то плохое. Все взрослые сначала играют и дружат, а потом куда-то уходят. И, наверное, они не любят детей, особенно из детского дома. - Ты думаешь, что я тоже куда-то уйду? – с интересом спросил Торин. Ему всё больше и больше нравился Филипп, его взгляды на жизнь и серьёзность. - Ты нет, - подумав, признал мальчик. – Но ты ведь и не дружишь с нами, - добавил он, нахмурившись. - И ты мне не веришь? – с возрастающим интересом уточнил дядя. - Не верю, - строго ответил мальчик. – Но ты будешь защищать Кили. - Он будет, - как всегда радостно и как всегда слишком громко заорал мелкий, вклиниваясь в их разговор. – Он же друг. И Бильбо друг, Бильбо придёт, он говорил, и он придёт. Мелкий засмеялся, словно ставя точку, и попросил Филиппа покачать его на качелях. «Сильно-сильно, чтобы улететь до неба». - Никакого неба, - злобно сказал Торин, понимая всю глупость своего заявления, но он рассердился и хотел показать своё старшинство и возможность командовать. Маленький паршивец прав, он действительно не дружит с ними, и не хочет это делать, да и как вы прикажете дружить с двумя мелкими недоразумениями, которые оказывается ему не верят. Но знают, что он будет защищать. Надо же, скажите пожалуйста. Да и от кого защищать, ладно он, старый солдат, живущий в постоянном напряжении, но откуда у маленького мальчишки такая боязнь? И куда провалился Бильбо?! Хоботов пришёл через две недели. Уставший и с тёмными кругами под глазами. В дверях долго обнимался с мальчишками, которые повисли на нём, радостно дрыгая ногами, что-то им обещал и рассказывал, отвечая одновременно на тысячу вопросов, Торина всегда поражало это его умение. Когда зашёл в комнату и сел в кресло, блаженно вытянул ноги и прикрыл глаза с видом человека, который долгое время скитался неизвестно где и наконец-то вернулся домой. Кили радостно залез к нему на колени, угенездился там уютно, продолжая что-то рассказывать. Бильбо слушал с благодушной улыбкой, а потом вдруг нахмурился, перебил малыша на полуслове и схватил за руку, которой тот радостно взмахнул прямо перед его носом. - Что это? – встревожено спросил у Торина, показывая руку ребёнка. На коже проступала красная сыпь. - Не знаю, - сердито ответил дядюшка – Я сам ждал тебя, чтобы посоветоваться. Такая сыпь выскочила у обоих. Не ветрянка и не краснуха точно, это уже несколько дней, на спине и на животе пятен нет. - Ветрянкой они болели, - рассеянно пробормотал Бильбо себе под нос, внимательно рассматривая руку мальчика. - А ты правда всё про них помнишь? – насмешливо восхитился Торин. Хоботов поднял на него тяжёлый взгляд и очень серьёзно ответил: «Важное, да». Почему-то после такого дядюшке абсолютно расхотелось насмешничать. Бильбо внимательно осмотрел руки мальчиков, дотошно расспросил Торина, чем он кормил детей, во что одевал, не забывал ли менять постельное бельё. По всему выходило, что у детей не могло возникнуть аллергии на какие-то новые продукты или одежду, дядя кормил их привычным, одежду стирал, бельё тоже недавно менял. - Чем Вы стирали одёжку? – вскинулся Хоботов, так же дотошно изучил упаковку стирального порошка и вынес категорический вердикт, что таким нельзя стирать детские вещи, надо купить особый, гипоаллергенный. Торин вспомнил случайно увиденную в магазине цену того стирального порошка и протяжно вздохнул. И даже не удивился, когда Бильно правильно истолковал его вздох. Только вот разозлился сильно потому, что приятель спокойно сказал: «Я порошок куплю. И вообще, Торин, я Вам деньги принёс». - Хватит! – возмутился тот, – Прекращай уже это. - Нет, - насупился Бильбо, - Я всё время пока с ней психотерапией занимался, про скуку выслушивал и про то, как она в своём дворце тоскует, только и держался мыслью, что Вас порадую. Торин воззрился на него в удивлении, и Хоботов понял, что сболтнул лишнего. Попытался перевести разговор, но мужчина пристал с вопросами, и пришлось рассказать, откуда психолог берёт деньги, и где он пропадал так долго. Поначалу мозг категорически отказывался в это верить, но с другой стороны, в этой жизни бывает всякое, кому как не старому вояке это знать, а в этой истории было ещё и не так много удивительного. Несколько лет назад всё началось как в средненькой мелодраме. Хорошенькая девочка с золотыми локонами, огромными глазищами и милой улыбкой, особенно трогательной от того, что у неё нет двух зубов, молочные выпали, а «взрослые» постоянные ещё не начали расти . Девочка больше похожа на сказочную принцессу и совершенно непонятно, как она оказалась в детском доме. Поэтому никто не удивился, когда малышка там не задержалась, никто не удивился, что удочерить её захотел достаточно известный депутат, обойдёмся без громких имён и фамилий. Пока новоиспечённый отец получал последние подписи в необходимых бумагах, мать расспрашивала воспитателей и психолога о том, как общаться с девочкой, с чего лучше начать адаптацию в новом доме и с новыми людьми, как не забаловать её и не навредить малышке. Психолог тогда ещё сам только появился в этом детском доме, многого конкретно об этих детях не знал, но какие-то его незнания в практических вопросах с лихвой покрывало великолепное владение теорий, энтузиазм, с которым он брался за дела детей и главное, бесконечная человечность, сострадание и желание причинить добро всем и каждому. Вскоре уже всем вокруг было понятно, что женщина продолжает настырно ходить советоваться к врачу не потому, что чего-то не поняла, а потому, что просто хотела поговорить с мужчиной. Кажется, впервые в жизни её выслушали с участием, позволили рассказать всё, что творится на душе и даже попробовали как-то с этим разобраться. Это было понятно всем, кроме самого Бильбо, и он был немало удивлён, когда спустя какое-то время после благополучного удочерения девочки, к детскому дому подъехала машина депутатской супруги, и женщина щедро заплатила молодому человеку за «сеансы психотерапии». Она назвала это так, сам же он искренне недоумевал, о чём она говорит, хмурился, по своей старой привычке беззащитно разводил руками и пытался объяснить, что он не делал ничего отдельного для девочки, а консультация психолога в этом детском доме полагается каждому усыновителю, и, конечно, они бесплатные, стоимость их заложена в его оклад. Ещё больше Бильбо смутился и удивился, когда понял, что дама говорит совсем не про девочку, а про то, как его сеансы психотерапии помогли ей разобраться со своими внутренними проблемами и вылечили начинавшуюся было депрессию. Хоботов честно не помнил, чтобы он занимался с этой безусловно милой женщиной психотерапией. Оказалось, что они вкладывают разное понимание в слово и явление «поговорить». Бильбо просто разговаривал с ней, позволял рассказывать о себе, задавал вопросы, слушал с неослабевающим любопытством, старался помочь хотя бы советом. Она же так отвыкла от простых человеческих отношений, что видела в этих добрых разговорах свет в окошке и спасение. Женщина буквально силой впихнула ему деньги, а потом сказала, что посоветовала его своей подруге, той очень плохо, она страдает от одиночества, не смотря на то, что уже пятнадцать лет замужем, но подросток-сын учится в частном пансионате в Ирландии, муж категорически не хочет заводить второго ребёнка, сам с женой не общается, у него давно женщина на стороне, а её никто не любит и не слушает. Молодой человек попытался объяснить, что он очень мало практиковался, что он не может проводить сеансы психотерапии, но женщина была непреклонна, слушать ничего не стала и всё заверяла его, что он лучший психотерапевт, всё просила помочь подруге. Конечно, Бильбо не смог отказать, на самом деле, ему было даже плевать на деньги, молодой доктор пожалел женщину, тоскующую от одиночества. Честное слово, он не делал ничего особенного, просто разговаривал, слушал, сопереживал, а ему снова заплатили огромную по его меркам сумму. Честный Хоботов пытался отказываться, но его снова и слушать не стали, заставили эти деньги забрать. Так и пошло. Эта подруга рассказала своей подруге, та своей. Бильбо больше времени хотел проводить в детском доме с детьми, он понимал, что этим маленьким человечкам его внимание и забота гораздо важнее, чем скучающим дамам из высшего общества, но с другой стороны, тех женщин ему тоже было жалко. С детства у него перед глазами была модель семьи с простыми человеческими отношениями, в которых папа и мама любят друг друга, а дети счастливы в атмосфере этой любви. Он ждал от жизни чего-то подобного, и его по-прежнему удивляло, когда реальность не соответствовала его ожиданиям. Хоботов постарался свести к минимуму своё общение с другими людьми помимо детей из детского дома, он не хотел тратиться на что-то ненастоящее, в помощи этим детям он видел своё предназначение и счастье. Но теперь он снова вспомнил о том, что он широко известен в узких кругах. И не стал отказываться от просьбы провести сеансы психотерапии с дочерью одного богатого человека. Бильбо был вынужден жить в их особняке, никуда не отлучаться, а мнительный хозяин ещё и телефон у него попросил временно отключить и никому не звонить. В принципе, по необходимости психолог мог позвонить друзьям там, родным, это же не заточение было, но он не стал звонить Торину, понимал, что не сможет спокойно поговорить с ним и объяснить, где он, а расстраивать не хотел, думал, что будет лучше, если он уже сразу после работы появится, с триумфом и деньгами. Он разговаривал с юной девицей, понимал, что на самом деле её надо просто заставить заниматься делом, а не прыгать вокруг неё с предложениями поехать в Европу или на Бали, чтобы развеять тоску. «Какая к дьяволу депрессия?» - недоумевал Бильбо, глядя на здоровую и вполне счастливую девушку, которая просто не умела пользоваться своим счастьем, а потому изнывала от скуки и доводила всех вокруг. Родителям не было до неё дела, он пытался объяснить, что девушке не помогут откупные в виде денег и исполнения всех её капризов, девочке нужна банальная любовь, участие и интерес к её жизни, но это было тщетной затеей. Но всё-таки получилось убедить родителей в необходимости для их чада заниматься чем-то полезным и интересным. Девушка устроилась на работу, и Бильбо настоял на том, чтобы это был самый обычный общепит. Звучит безумно смешно, но он был уверен, что если девочка пойдёт стажироваться в какую-нибудь фирму, куда её с лёгкостью протолкнул бы отец, из этого не выйдет ничего полезного, к ней будут относиться несерьёзно, занижать требования, а главное, она так и не научится простому человеческому общению. Рискованная, конечно, у него была затея, но пообщавшись с подопечной, он понял, что ей невыносимо скучно, с людьми разговаривать она не умеет, но была бы рада научиться. Он не удивился, когда девушке понравилась её работа, она познакомилась с несколькими девчонками-студентками, они стали общаться, и девочка стала похожа на обычную молодую особу своего возраста, а не на страдающую и постаревшую раньше времени тётку. Родители щедро заплатили кудеснику-доктору, и он взял деньги, не чувствуя обычных угрызений совести и сомнений, заслуживает ли он этой суммы. Деньги он взял для детей. - А я знал, что ты не так прост, как кажешься, - усмехнулся Торин. – И знаешь, я никогда не ошибаюсь, - серьёзно закончил он. - Только разрешите мне отдать Вам эти деньги, - мягко попросил Бильбо. – Всё-таки у нас.. у Вас, в смысле, дети, - он запнулся и совсем мучительно покраснел от своей простодушной наивной оговорки, Торин наконец-то открыто и широко улыбнулся, похлопал психолога по плечу и насмешливо сказал: «Разрешу. И прекращай уже называть меня на Вы, ты уж определись, в конце концов, либо у нас дети, либо ты и дальше разводишь китайские церемонии, будто я тебе король какой». - Король, - захихикал Кили, который во время разговора так и не отлипал от Хоботова. – Король, настоящий король. Они все вместе пошли потом в магазин, и купили тот стиральный порошок, и полотенца для мальчишек купили, красивые, с яркими картинками, и запас разных детских шампуней, пены для ванны и прочей детской радости накупили изрядный. Торин уже научился купать детей, уже не страдал от этой ежевечерней необходимости и повинны, но в тот вечер Бильбо вызвался помочь. Он признался, улыбаясь, что очень соскучился даже по этому занятию. Фили устраивался поудобнее в кроватке, Кили плескался в ванной, играя со своим любимым резиновым утёнком, Торин курил в открытую форточку, и Хоботов понимал, что он пришёл домой. - Это прекрасно, – улыбнулся Бильбо своим мыслям, – Теперь всё будет хорошо.