Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил.
Сложно. Сложнее обычного. Каждый раз, когда Айдын улыбалась, монстры, поселившиеся в этой жуткой черной пустоте, негодовали, чуть ли не раздирая Дивита изнутри. Впервые за долгое время не подчинился, ослушался ими созданного плана. Боль от незримых, но таких мучительных ран, оставленных чудовищами, не давала парню покоя, и дышать было все труднее: железные прутья сдавливали грудную клетку. Чем ближе друг к другу становились они с Айдын, тем тяжелее делалось в груди. Но Эмре, все чаще и чаще заглядывая в синие глаза этой удивительно чистой, невинной девушки, мужественно терпел и верил: она того стоит. А сердце — оно ведь всегда тяжелеет, когда что-то чувствуешь. И он чувствовал, определенно: зачерствевшая мышца в груди все же подала признаки жизни, встрепенулась в тот момент, когда он, лежа в больничной палате, преднамеренно коснулся ее руки. Потому что было нужно. Нужно ему, а не тем, кто сидел внутри.Но я их гоню из прерий, на ключ закрываю двери. Сидят на цепях звери, на ржавых цепях души.
Раз за разом ему приходилось оставлять страшных демонов на привязи тогда, когда Лейла была рядом. Но заставить их замолчать было не так-то просто: они, много времени питаясь его мыслями и чувствами, прекрасно знали каждое его слабое место и давили на него со всей силы, лишь бы только не позволить Дивиту подчинить их себе. Каждым поздним вечером, когда уставший, как собака, Эмре возвращался из агентства домой, они рычали, скреблись, кусались, дрались где-то в чертогах его души друг с другом. Они злились, не давая своему хозяину покоя. Но можно ли было назвать его хозяином своих чудовищ? Вряд ли, если он все еще не мог обрести контроль над ними и над самим собой.А звери мои ночью, рвут кожу и плоть в клочья. И каждый их клык заточен. Играют на струнах жил.
Звери с самого начала невзлюбили Лейлу и, оскалившись, ждали проявления малейшей агрессии с ее стороны для того, чтобы, немедля, разорвать ее на части. Они боялись: слишком долго Айлин травила, мучила их своими ядовитыми поступками и словами, которые, словно пули, застрявали в их телах и не давали затянуться кровоточащим ранам. Что, если и Лейла начнет? Если сперва, как и Юксель, приголубит, а потом запрет глубоко внутри, посадит в железную клетку, испугавшись их жуткого облика, и даже не попытается приручить? Боялся и сам Дивит: она сбежит ведь, сбежит и не вернется после того, как узнает, что живет у него внутри. Испугается. Не примет. Потому что никому не нужны такие, как он. Однако Айдын бежать совсем не собиралась. Неудивительно, ведь она ничего не знала, хотя, быть может, и догадывалась о чем-то, подолгу глядя в его глаза и видя в их глубине пустоту вперемешку с леденящим душу страхом. Страхом за нее. Повинуясь вновь ожившему сердцу, парень стремительно сокращал существовавшую между ними долгое время дистанцию и даже не думал о том, что произойдет тогда, когда они окажутся близко. Так непривычно близко друг к другу. Удивительно, но всегда рычащие демоны внутри понемногу утихали, привыкая к присутствию Лейлы в их жизни. Когда от всего происходящего кругом хотелось выть и биться головами о стену, они аккуратно, чтобы не навредить, цеплялись за нее своими длинными тонкими лапами, ища поддержки, и позже, видимо, поняли: это она давала им силы жить, она, а не кто-либо другой. Повинуясь несвойственному им любопытству, они терпеливо наблюдали за ней и чуть слышно урчали в те моменты, когда она улыбалась. А улыбалась девушка постоянно. Тогда Дивит наконец почувствовал облегчение. Перемены, будто легкий весенний ветер, несли с собой что-то неведомое, теплое и такое родное. Что-то, чего у него не было уже очень и очень долго. Лейла щедро делилась с ним приятными воспоминаниями из детства, заставляя его и его измученных чудовищ думать о хорошем, и Эмре понимал: она возвращает ему его самого, не дает навсегда утонуть в этой холодной, пугающей бездне.Но все-таки, между прочим, /пусть я и обес точен/, ты вся, до ресниц и точек — причина того, что я жив.
Айдын действительно была для него соломинкой, тем самым последним шансом, за который так отчаянно хватается любой потерявший надежду человек. И Эмре хватался снова и снова до тех пор, пока не понял одну страшную, пугающую вещь: его звери, позабыв ненависть и настороженность, непреклонно требовали Лейлу в его жизни точно так же, как требовали когда-то давно Айлин. Но если он, слепо повинуясь их желаниям, позволил себе несколько лет назад достаточно быстро завязать отношения с Юксель, то здесь все было по-другому. Глядя на необыкновенно красивую Лейлу на презентации Compass Sport, он чувствовал, как склизкие демоны, успевшие привыкнуть к ее яркому свету, тянули свои лапы к девушке. Аллах, каких же усилий ему стоило не подчиниться их зову и не впечатать ее в стену одного из пустынных коридоров арендованного здания, накрыв ее манящие коралловые губы своими бесстыдно-жадными губами! Больше всего на свете ему хотелось попросить ее уйти, оставить его одного, наедине с его мыслями, чувствами и страхами. Наедине с тенью опасности, которая сейчас нависла над ними обоими. Но уходить Лейла, как назло, не хотела. И жуткие обитатели души Дивита довольно ухмылялись, сосредоточенно потирая лапами.Беги от меня, Мэри, /прижмись же ко мне теснее/. Спасайся скорей, Мэри, /ничто тебя не спасет/.
Тем же вечером он поцеловал ее впервые. Не сдержался. Устал бороться с самим собой. Айдын, отстранившись, смотрела в сторону, и по тому, как часто и взволнованно она дышала, Эмре понял: он был для нее первым. Поняли это и звери: довольно растянулись где-то глубоко внутри, как у разожженного камина, и, прикрыв всегда наполненные злостью глаза, негромко мурлыкали, будто кошки. Что делать дальше, Дивит не знал. Наверное, держаться вдалеке, чтобы ненароком не обидеть ее любящее, хрупкое сердце. Но Лейла, словно прочитав его мысли, покачала головой и, уходя, прошептала: — Не нужно, господин Эмре. Не сдерживайтесь. Ее слова еще долго звенели у него в ушах, эхом отдаваясь в темной душе. Его демоны были довольны. Но Айлин узнала обо всем произошедшем раньше, чем Эмре смог что-то предпринять. Безжалостная, она хлестала монстров ядовитыми словами, будто кнутом, упрекая за то, что те подчинились Лейле. Не должны были. Не их это дело. Это Юксель решает, как им жить. И Дивит не знал, что из всего произошедшего хуже: то, что он снова безоговорочно смирился, или же то, что затравленные звери, скуля, звали Айдын, умоляли спасти их, даже не пытаясь огрызнуться.Коснувшись тебя, Мэри, попробовав раз, звери, живущие в моем теле, хотят еще и еще.
Все закончилось так же быстро, как и началось. Подчинившись угрозам Айлин, Эмре, вновь превратившись в безвольную марионетку, отвернулся от Лейлы, отверг ее так, будто каждая клеточка его тела не просила девушку остаться. Думал, ради ее же блага. Хоть раз выпусти он своих демонов на волю при ней — Айдын сама убежала бы, укрылась как можно дальше от него. Она любила порядок и спокойствие, Дивит знал это. А вот хаос, царящий у него внутри, вряд ли пришелся бы ей по душе. Он отчетливо понимал лишь одно: нарушив данное себе и ей обещание, он причинил ей боль. Именно он, а не все те чудовища, живущие в его пустоте. Все происходящее кругом будто бы затянулось каким-то непонятным, густым туманом, в котором Эмре не мог разглядеть ничего, даже собственных рук и ног. Облако дыма и такой резкий ледяной ветер, который, дуя в лицо, норовил забраться под теплую одежду и заморозить его навсегда, его самого и его черную, вновь опустевшую без Лейлы душу. Парень не помнил, как прожил следующие несколько дней: единственным, что раз за разом всплывало в его затуманенном сознании, был ее взгляд — безжизненный и пустой, разочарованный и такой холодный, как будто у нее несколькими секундами ранее бесцеремонно отобрали весь смысл ее жизни. Айдын многим жертвовала ради него. Но мог ли он чем-то пожертвовать для нее в ответ?Ты знаешь, Мэри, есть истина в вине и теле, религии и постели. Но я отыскал в тебе.
Той ночью впервые за долгое время он вернулся к Юксель. Многое изменилось с тех пор, как они перестали жить вместе. Сверкая черными глазами, девушка твердила о том, как сильно они похожи, но Эмре отчего-то пропускал каждое ее слово мимо ушей. Косматые звери также сидели молча, свернувшись калачиком в единственном укромном уголке его души. Он давно отвык от того, каково это — просыпаться посреди ночи от того, что чувствуешь рядом с собой тепло чужого тела. Молча смотрел он на лежавшую рядом Айлин каким-то рассеянным, бессмысленным взглядом. Он не чувствовал ничего: ни ненависти, ни радости, ни страсти, ни, уж тем более, любви. Снова эта зияющая пустота внутри и совсем другая девушка, которую он так отчаянно желал видеть рядом с собой каждую секунду.И пусть сегодня другой одеяло грею, но спят мои злые звери, тебя видя в каждом сне.
Надоело. Нужно было собраться и наконец-то что-то сделать. Дивит натянул на себя одежду и рывком поднялся с кровати, чувствуя, как потревоженные им самим демоны опрокинули огромные клетки и без труда разорвали заржавевшие оковы. Давно бы так. Выходит, не ему одному осточертела жизнь в постоянном страхе. Впервые Эмре и его монстры были готовы действовать сообща. Впервые они нуждались в одном и том же. По пустынной набережной, окутанной сумраком, гулял холодный соленый ветер. Парень знал, что найдет ее здесь: зверей чутье никогда не подводило. Она стояла на причале, молча глядя вниз на черную, бушующую воду. Одна, как и всегда: никого не нашла до него, не сумеет отыскать и после. Слишком сильно она его любила, он чувствовал и порой ловил себя на мысли о том, что не заслуживает. Не заслуживает даже самой малейшей капли ее чистой, светлой любви. Заметив ее издалека, он направился к ней уверенным шагом, затем, сорвавшись с места, перешел на бег и, наконец, схватил ее за запястье, резко повернул к себе. Лейла, от неожиданности вскрикнув, тут же замерла. Не ожидала, должно быть, его увидеть после всего того, что он ей наговорил. Она смотрела на него с таким обилием надежды в еще теплом, не до конца остывшем взгляде, что его сердце невольно сжалось от мысли о том, как сильно она хочет его спасти. Как сильно они хотят спасти друг друга.Поверь, я больше не буду зрителем, скрываясь в своей обители до самых последних дней.
Они не знали, что сказать, и, казалось, ничего не нужно было: любое слово будет лишним, разрушит ту тоненькую связь, которая сейчас вновь начинала появляться между ними. Дивит взял ее за руку, переплетя их пальцы. Надеялся, что она, как раньше, поймет его без слов. Почувствует. Он взглянул ей в глаза и ощутил, как звери внутри него заскреблись, полезли на стены, отчаянно взревели. И их немой крик, определенно, умолял о большем. — Лейла… — прохрипел он.Стань укротительницей
моихдиких
зверей.