coffee.

— Софи меня к себе приглашает через неделю, с ночёвкой… — Сэхун, до этого увлеченно размешивающий сахар в кофе, на секунду приостанавливается, толкая плавающий на верхушке шарик мороженого, чтобы окунуть его в горячий кофе. Чанёль, по давно уже заложенной привычке, почти традиции, предпочитает эспрессо. Крепкий, тонизирующий каждую клеточку в теле напиток, что пробуждает хоть немного желания жить, особенно раним утром в субботу, когда у Сэхуна очередные дополнительные, а у него — осточертевшее совещание на работе. Хотя, если быть откровенным, в последнее время желания жить в нем хоть отбавляй. Внутренний голос намекает, что дело, возможно, в молодом мужчине, что встретился ему не столь давно, но за одну встречу умудрился всколыхнуть забытые чувства, напоминая, что такое влюбленность. Здравый смысл все же сопротивляется — какая влюбленность за одну только встречу? — Так даже… — делая очередной глоток кофе, мужчина едва заметно улыбается. Он понимает, к чему клонит Сэхун, хотя сам, если честно, не ждал, что ребенок поделится с ним подобным, может, разве что постфактум, и такое доверие пробуждало внутри кипящую отцовскую радость. — Не забудь о… — Пап! — Сэхун задушено шипит, словно желая громко воскликнуть, но все еще помня, что они в общественном месте. — Я все помню, — выдыхает он чуть тише и, игнорируя собственное смущение, припадает губами к тонкой трубочке своего напитка. Его комментарии подобного содержания все еще смущают, возможно, даже слишком сильно. Ему уже восемнадцать, и многие друзья его возраста давно успели окунуться в ворох любовных страстей, вот только сам он все не мог решиться. Возможно, это было последствиями воспитания его отца, что с раннего детства учил думать о серьезности своих действий и их последствиях, а может, все его же заразительный пример, которому сам мальчик подсознательно следовал едва ли не с пеленок, наблюдая за единственным родителем. Чанёль никогда не позволял себе необдуманных решений, особенно после того как стал отцом и ощутил на своих плечах груз ответственности за ребенка. В их доме никогда не было посторонних парней, как и не было в числе соседей и знакомых с работы тех, с кем Чанёль мог бы себе позволить хотя бы флиртовать. В их жизни никогда не было никого другого; а стоило еще маленькому Сэхуну задаться вопросом: если у них нет мамы, где тот, кого должен любить папа, — папа совершенно спокойно объяснил, что такого человека еще не встретил, а заводить отношения без сильных чувств — подло и нечестно. Это надолго застряло в памяти, и это же, возможно, было причиной долгого поиска первой влюбленности, и даже когда она случилась и Сэхун встретил Софи, он все еще не был уверен, что эти отношения в самом деле настолько серьезны, что стоит делать столь ответственный шаг. — И тебя это совсем не напрягает? — именно поэтому сейчас он очень нуждался в совете отца, в его одобрении. Найдя в себе решимость, чтобы откровенно поговорить о волнующих его вещах, он смотрел на отца, пусть и немного смущенно. — Вы совершеннолетние, встречаетесь уже довольно давно — это вполне закономерный виток отношений, — мужчина мягко пожимает плечами, и в самом деле не думая, что это что-то выходящее за рамки нормы. Дети ведь растут. — Мне достаточно того, что ты делишься этим со мной. Юноша успокаивается на секунду, как кажется со стороны, делая еще один глоток сладкого кофе с привкусом ванильного мороженого, на деле же собираясь с силами, чтобы продолжить разговор, признаться в том, что волнует его на самом деле. — Я немного боюсь облажаться… — в конце концов тихо выдыхает он, переходя на родной, корейский, язык, словно если никто больше не поймет их, не сможет подслушать даже случайно, ему будет не так стеснительно говорить об этом. — Боюсь сделать что-то не так. Чанёль видит чужие переживания, научился их видеть за долгие восемнадцать лет отцовства, но с их пониманием было куда сложнее. Все эти годы он чертовски боялся того момента, когда Сэхун подрастет, боялся, что, когда сын станет старше, встретит девушку, которую полюбит впервые, он, как опора и поддержка, будет совершенно бесполезен, потому что никогда не влюблялся в девушку, никогда не встречался с девушкой, никогда не спал с девушкой. Как он может научить ребенка тому, с чем сам он никогда не сталкивался? На деле все оказалось не так страшно. Неважно, кого ты выбрал, отношения, чувства, что ты испытываешь к человеку, — одинаковы. У них один мотив и один посыл, и разница, кажущаяся просто космической, на деле оказалась совершенно ничтожной. — Меньше думай об этом, — Чанёль мягко улыбается, глядя на встревоженного собственными сомнениями сына, так же, как и сам юноша, возвращаясь ко все еще родному языку, зная, что так им будет комфортнее. — Она тебе нравится, вызывает у тебя эти прекрасные нежные чувства юношеской влюбленности, думаю, в этом плане она тебя также привлекает, поэтому меньше переживай: когда суть дойдет до дела — твое внутреннее желание доставить ей удовольствие подскажет тебе, что и как нужно делать. Это человеческая природа, — стараясь не говорить слишком откровенно, мужчина отставляет свою чашку чуть в сторону, склоняясь ближе к сыну, что, хоть и сидел по другую сторону стола, также потянулся ближе, будто желая услышать что-то в самом деле интимное. — Да и, я думаю, теорию ты и без того подтянул уже, — Чанёль весьма однозначно выгибает бровь, желая чуть разрядить напряженную атмосферу, что получается с огромным успехом, и Сэхун уже в привычной для себя манере щетинится, натягиваясь струной на диванчике. — Да ну тебя с твоей теорией, — фырчит он, недовольно утыкаясь носом в собственную чашку и не желая больше заводить эту тему, хоть и глупо было бы не признать, что слова отца его успокоили. Говорить об этом с ровесниками, пусть и более опытными, — совершенно не то, хоть и говорить с ними немного проще — не так смущающе. Осознание, что отец понимает и одобряет твой выбор, поддерживает его, — это совершенно другое. Это же вселяет уверенность и вместе с тем дает понять: если что-то случится или пойдет не так — ты не один. Он робко поднимает взгляд, глядя на листающего новости в телефоне отца, впервые в жизни задумываясь, что было бы, если бы он не нашел его, если бы не решился на такой шаг, как усыновить чужого ребенка. Где он, Сэхун, сейчас был бы? Усыновил бы его кто-то другой или он так и остался бы в детском доме, с мизерным шансом на нормальную жизнь, без толики любви? Эти мысли его пугали, отдавая неприятной горечью во рту, и очень хотелось бы перестать их думать, откинув неприятное чувство, поселившееся в груди. А еще хотелось сказать «спасибо». Спасибо за все и сразу: за счастливое детство, за возможность учиться в хорошей школе, а теперь и поступить в хороший университет, возможность жить нормальной жизнью, как и другие дети. Спасибо за всю ту любовь, которую он подарил ребенку, от которого отказались даже те, кто помог ему появиться на этот свет. — Ты чего? Из-за моих слов расстроился? — Чанёль замечает растерянность и немного грусти на лице сына, невольно опасаясь, не он ли довел до этого, шутя там, где не стоило. — Да нет, подумалось просто… глупости, — он отмахивается, и в самом деле считая все это глупостями. Какая разница, что с ним могло бы случиться, есть ли смысл думать о том, чего уже никогда не будет, и грустить. Чанёль верит с натяжкой, и в самом деле обеспокоенный тем, не обидел ли своими шутками, что порой были не очень-то и к месту, но Сэхун мягко улыбается, откидывая собственные раздумья в сторону и тут же замирая, глядя куда-то за спину отца. — Это же тот парень, Бэкхён? — юноша задает вопрос, хотя он скорее риторический, — не узнать Бэкхёна было довольно тяжело. То редко встречающееся сочетание цвета волос, одежды и национальности. Чанёль оборачивается куда охотнее, чем сделал бы это вообще когда-либо при упоминании сыном потенциальных кандидатов для отношений, хотя Бэкхён потенциальным и не был — он был единственным и уже почти приблизившимся к этому. Одно свидание ведь было. И было оно вполне успешным, по крайней мере так кажется самому Сэхуну, что был осведомлен обо всем, даже о робком поцелуе на прощение. — Да… это он, — мужчина немного запинается, совершенно беспардонно наблюдая за явно спешащим знакомым, что, торопливо подойдя к барной стойке, даже не собирался взбираться на любимое им место в углу, хоть то и было свободно. Именно поэтому, должно быть, он не сразу заметил наблюдающую за ним пару. Словно невзначай окидывая помещение взглядом и в первую очередь замечая именно Чанёля. Робко приподнимая уголки губ, приятно удивленный столь скорой встречей, и вместе с тем невольно смущаясь, вспоминая свое поведение вчера во время прощания. Не зная наверняка, не был ли лишним тот поцелуй и слишком настойчивый намек на свою симпатию к мужчине. Встречаясь взглядом со старшим, Бэкхён с трудом выдерживает чужой, пристальный и немного удивленный, но стоит понять, что в нем нет неприязни, внутри разрастается желание подойти. Поздороваться, перекинуться парой фраз, как это принято делать, но вовремя метнувшийся чуть в сторону взгляд заставляет остаться на месте и вовсе отвернуться к стойке, пользуясь подошедшим бариста как предлогом. Он знает, кто это, — помнит слова самого Чанёля о том, что это именно сын настоял на их знакомстве, но все равно чувствует себя неловко. Мысль о том, чтобы подойти к мужчине, тут же сдвигается в самые закрома, как и вовсе лишняя, все же он пришел сюда со своим ребенком, и вряд ли будет уместно отнимать его внимание. Да и чем не наглость — навязываться, когда тебя не звали. Может, Чанёль и вовсе приукрасил реальность в день их знакомства, и юноше будет неприятно видеть, как какой-то незнакомый мужчина заметно подбивает клинья к его отцу. Все же сколь бы толерантной ни была эта страна и сами люди по отношению к другим, совершенно им не знакомым, когда дело касается кого-то близкого тебе, толерантность не всегда выдерживает. — Он стесняется подойти, сделай что-нибудь, а то он так и уйдет, — Сэхун тянет на пониженных тонах, словно их могут услышать, хоть и понимает, что это не так и Бэкхён достаточно далеко от их столика. — И что мне сделать? — Чанёль переводит удивленный взгляд на сына, впервые за долгое время чувствуя себя настолько растерянным, словно это его первые потуги завести отношения, хотя… учитывая его двадцатилетний перерыв, это не так уж и далеко от правды. То, что Сэхун видит сейчас, ему очень нравится. Нравится блеск в глазах более молодого мужчины, с которым он наблюдал за его отцом, с заметной толикой радости, а после и смущения, что заставило отвернуться. Нравится волнение, в котором сейчас пребывает его отец, наблюдая за Бэкхёном. Сэхун еще слишком юн, он с трудом разбирается в собственных отношениях, но быть сторонним наблюдателем куда проще. Радиус обзора больше. Он без труда замечает чужую симпатию, что всего за один вечер, проведенный вместе, выросла из простой заинтересованности в нечто большее, а вскоре грозится перерасти в самую настоящую влюбленность. Нужно всего лишь дать ей толчок. — Это ты более взрослый и опытный, и ты гей, почему я придумываю, как тебе подкатить к парню, который и без того заинтересован в тебе? — юноша шипит немного недовольно, почему-то считая, что взрослые люди и сами прекрасно знают, что и как нужно делать, правда, вовремя вспоминает, как долго его отец и вовсе отказывался от отношений, а стоило только столкнуться с недовольным взглядом старшего, и вовсе приходит в себя, успокаиваясь. — Понял, молчу, — он приподнимает руки ладонями вперед и неловко улыбается. — Познакомь его со мной. — Это ещё зачем? — Чанёль на секунду даже теряет все свое недовольство, что тут же возрастает с новой силой. Знакомить потенциального бойфренда с собственным сыном не кажется ему хорошей затеей. Особенно когда отношений как таковых еще и нет, да и в целом не понятно, а будут ли. Они едва ли знакомы сами, и впутывать в это ребенка не хочется совершенно. А если не сложится? Если они завтра разбегутся? А если Бэкхён, с которым он знаком, окажется не тем, кто он есть на самом деле? Подвергать сына опасности не хотелось, не хотелось показывать ему неправильные отношения, не имеющие будущего. — Если вы рассчитываете на более-менее серьезные отношения, а вы явно рассчитываете, — Сэхун расставляет акценты, давая понять, что не будь сам Бэкхён заинтересован в длительных отношениях — их вчерашняя встреча закончилась бы в постели, но сказать все это прямо элементарно стесняется. — Он должен понимать, что у тебя есть я, и мы должны поладить хоть немного, потому что нам придется пересекаться. И если ты не подойдёшь к нему сейчас — он просто уйдет, а ты же не хочешь, чтобы он ушел, поэтому познакомь нас. Чанёль мнется какую-то жалкую секунду, переводит взгляд от сына к молодому мужчине, что словно и вовсе их не видит, уперевшись взглядом в стойку, стесняясь повернуться вновь, привлечь к себе лишнее внимание. Он все еще не уверен, что делать это — хорошая идея; с другой стороны, Сэхун сам этого хочет. Он единственный здесь испытывал сносящий с ног энтузиазм, когда речь заходила о Бэкхёне. Но знакомить их сейчас, когда позади было только одно свидание, да и то с натяжкой, было слишком рано. — Ну, пап, — Сэхун тихо шипит, подталкивая мужчину, и Чанёль сдается окончательно. Поднимается с места и, собрав силу воли в кулак, направляется к стойке. Такое желание сына познакомиться с его потенциальным парнем немного смущало. Он мог придумать этому десятки оправданий, но было ли среди них хоть одно правдивое знал, должно быть, только сам Сэхун. Подходя все ближе, он переживал только больше, испытывал некоторое стеснение, особенно если вспомнить, на какой ноте закончилась их вчерашняя встреча. Смущающая встреча. Но разворачиваться и сбегать было поздно. Поздно и совершенно не по-мужски. — Бэкхён, — он окликает младшего совсем тихо, вместе с тем ладонью касаясь чужой поясницы, словно заключая в ловушку, из которой не было шанса сбежать. По телу струятся мурашки — от неожиданности и немного радости, потому что Бэкхён не ожидал. Где-то глубоко внутри надеялся, да, но не думал, что Чанёль и в самом деле решится подойти к нему. Возможно, именно от этого щек касается слабый румянец, а губ — улыбка. Едва заметная, скромная, но уже более чем понятно говорящая, что эта встреча для него желанна. — Рад встретить вас так скоро, — звучит до боли искреннее, и это же заставляет мужчину улыбнуться в ответ, потому что он тоже. Чертовски. — Отдыхаете с сыном? Взгляд неловко скользит старшему за спину, будто в попытке убедиться наверняка, не обознался ли он и точно ли это тот самый мальчик, тут же возвращаясь вновь к мужчине, чуть более смущенный, чем до этого. Чанёль, даже не оборачиваясь, знает в чем причина — Сэхун и не думает вести себя приличнее, в оба широко раскрытых глаза наблюдая за парой, чем и смутил Бэкхёна. И он определенно прав. Под таким пристальным изучением сложно чувствовать себя комфортно, особенно когда изучает тебя не обычный прохожий, а сын твоей симпатии. — Заехали на чашечку кофе, — Чанёль улыбается, стараясь привлечь к себе внимание мужчины, отвлечь его от сидящего чуть поотдаль, не сводящего с них взгляда юноши. — У него через час дополнительные занятия, а у меня работа поблизости, — он вдается в мелкие подробности, только сейчас понимая, что так и не убрал руку с чужой поясницы, и вместе с тем испытывая легкое нежелание это делать, для себя ища оправдание вроде излишней увлеченности беседой, но Бэкхёну это, кажется, даже нравилось. — Я тоже забежал перед работой за чашечкой кофе, — он улыбается, невольно кивая в сторону лениво снующего бариста, что, кажется, только доводил до ума кофемашину или же еще не стал на волну резонанса с аппаратом, а может, сам просто не проснувшись. — Кажется, ваш сын тоскует без вас, вам стоит вернуться к нему. Бэкхён намекает ненавязчиво, хотя сам больше не рисковал отводить взгляд от мужчины перед ним. Он и без того знает, что за ними до сих наблюдают, и то, что Чанёль так и не убрал руку с его поясницы, немного, но льстит, правда, не настолько, чтобы потерять концентрацию и начать заигрывать с ним. Не сейчас. — Вовсе нет, — Чанёль с трудом сдерживает уставший, обессиленный смешок, на самом деле не желая признаваться, что все его «первые» шаги были сделаны из-под палки, по настоянию сына, и этот в том числе, но говорить иначе будет просто нечестно. Он уже не в том возрасте, чтобы пытаться делать вид, что он не тот, кто он есть, приписывая себе то, чего не было. — Он волновался, что вы не решитесь подойти из-за него, и настоял, чтобы я подошел к вам сам, иначе вы просто уйдете… — Это в самом деле смущает, — Бэкхён тихо смеется, потому что слышит нечто подобное уже во второй раз. Их первая встреча ровно здесь же, за этой стойкой, тоже была инициативой юноши, и это в самом деле кажется ему очаровательным. — Все же он ваш ребенок, и это было бы странно… — Не более странно чем то, что ко всем решительным действиям меня подталкивал именно он, — вздыхая немного неловко, мужчина проводит ладонью по волосам, зачесывая и без того приподнятую укладку назад лишь оттого, что не знает, куда деть свое смущение. — Он настоял, чтобы я угостил вас, чтобы к вечеру я поехал в тот бар, и сейчас он едва ли не выгнал меня из-за стола, желая, чтобы я подошёл к вам, и… он просил познакомить его с вами. Младшему хочется смеяться лишь оттого, насколько мило и очаровательно со стороны выглядят отношения отца и сына, чего он не делает лишь от нежелания обидеть мужчину, но последние слова, сказанные им, тут же осаждают все смешливое настроение. На смену ему приходит удивление и даже немного страх. Они с Чанёлем-то знакомы второй день — не слишком ли рано знакомить его еще и с сыном? Хотя, по сути, они и без того уже почти знакомы. Они видели друг друга вчера, а еще за неделю до этого встретились взглядами в этом же кафе, когда он столь беспардонно наблюдал за его отцом. С другой стороны… Юноша видел, как именно Бэкхён наблюдал за старшим, как он смотрел на него. Наверняка знает и о том, что он поцеловал его отца, пусть и в щеку, — он не сомневается в этом, зная, хоть и отчасти, насколько доверительные между ними отношения. Возможно, Сэхун просто хочет убедиться, что он, Бэкхён, подходит его отцу. Что он хороший человек. — Познакомить? — он все же уточняет, словно мог ослышаться или понять неверно и совершенно зря надумал неподъемную гору мыслей, но нет. — Вы интересны ему и… вы интересны мне… — Чанёль подтверждает чужие опасения и в то же время развеивает их — произносит вслух то, о чем ни один из них не думал говорить еще как минимум несколько встреч-свиданий: об их симпатии. Взаимной. Это казалось правильным — сперва узнать друг друга поближе и уже после этого говорить вслух о том, что первое впечатление оказалось правдивым, а заинтересованность медленно перерастает во влюбленность. У них с самого начала все пошло слегка неестественно — с того момента, как сын надавил на отца, заставив сделать первый шаг. — Хорошо, я думаю, я справлюсь… — неловко сглатывая, младший обхватывает стоящий на стойке фотоаппарат влажными от внезапно возросшего волнения ладонями, прижимая его ближе к груди. — Вы уже нравитесь ему… — Чанёль подливает масла в огонь, отчего он горит только сильнее, отдавая большим жаром на чужих щеках. Бэкхён поддался мягкому давлению чужой руки на своей пояснице и, отлипая от стойки, сделал неуверенный шаг в сторону зала, в последний момент, словно опомнившись, оборачиваясь назад. — Не переживайте, когда ваш кофе будет готов, я его заберу, — мужчина улыбается, глядя на растерянное, смущенное личико младшего, никоим образом не веря, что ему в самом деле может быть тридцать три. Слишком уж очаровательно он себя ведет, слишком очаровательно выглядит. Студент ведь, не больше. Сэхун неожиданно даже для себя тушуется, стоит мужчинам подойти к столику. Смелый только на словах, оказавшись лицом к лицу с потенциальным парнем отца, он отчего-то засмущался, неловко отводя взгляд, внутреннее даже жалея, что сам на этом настоял, но отступать было поздно, а сбегать, даже под предлогом занятий, — глупо. — Присаживайтесь, — Чанёль нехотя убирает руку с чужой поясницы, что должно было перестать смущать последнего так сильно, но кто же знал, что это только начало? Более чем галантно отодвигая свободный стул для младшего, он лишь мягко улыбался, наблюдая, как едва ли не дрожащий от смущения Бэкхён опустился на предложенный стул. — И ты даже не представишь нас друг другу? — куда больше смущаясь молчания, чем неловкости разговора, Сэхун первый подаёт голос, стоит отцу сесть напротив, рядом с Бэкхёном. Мужчина в ответ лишь улыбается. Он был уверен, что делать это — плохая идея, и он скорее умрет от неловкости. На деле все оказалось не так и страшно, по крайней мере лично ему. Глядя на едва заметно дрожащего Бэкхёна и Сэхуна с заалевшими щеками, он куда больше развлекался, чем поддавался настроению всеобщего волнения. — Я рассказывал Бэкхёну о тебе, а ты и сам не затыкаясь говоришь о нем едва ли не вторую неделю, — Чанёль говорит с лёгкой усмешкой на губах, словно желая проучить слишком уж обнаглевшего сына, и вместе с тем не говорит ничего нового для них. Бэкхён уже знает достаточно благодаря паре бокалов глинтвейна, а Сэхун… Сэхун едва ли не главный зачинщик всего этого, о чем знают они все, в том числе и младший мужчина. И все равно его слова заставляют смущаться их двоих. Бэкхён тушуется, опуская взгляд в стол, не зная, как на его осведомленность может отреагировать юноша, но Сэхун обращает внимание даже не на это. — Ты безнадежен, — он, в отличие от Бэкхёна, реагирует иначе — щетинится, невзирая на румянец, коснувшийся щек, и зло смотрит на отца, защищаясь. — Лучше пойди забери заказ, а еще закажи что-нибудь вкусное, например, фисташковый чизкейк мне и что-нибудь для Бэкхёна. Собственное упоминание заставляет мужчину вздрогнуть, тут же оборачиваясь к стойке и в самом деле замечая на ней стаканчик кофе, без сомнения ждущий его. Он только и успевает подумать о том, чтобы пойти и забрать свой заказ, раз уж официанта все еще нет, если он вообще будет, когда с места встаёт Чанёль, мягко улыбаясь, без слов напоминая, что он обещал забрать, чем смущает только больше. — Не стоит, — выходит не слишком убедительно, но иначе сейчас и не выйдет. — Я забежал сюда перед работой, у меня не так много времени, — не то оправдываясь, не то стеля себе почву для трусливого побега, неуверенно мямлит Бэкхён. Перспектива остаться наедине с юношей его слегка пугает, и не спасает даже здравый рассудок, напоминающий, что Сэхун сам его, по сути, пригласил, предложив отцу познакомить их. — Тогда только чизкейк мне, — выносит юноша окончательный вердикт и, получив согласный кивок от родителя, переводит взгляд и вместе с ним все свое внимание на мужчину перед собой. Молчание повисает всего на пару секунд, разбавляемое звуком шагов, следующих к стойке, и тихим голосом отца. Бэкхён провожает его взглядом с безмолвным кличем не оставлять наедине с ребенком, потому что понятия не имеет, о чем можно с ним говорить, учитывая всю сложность их ситуации. Но Сэхун первым находит тему, разбавляя неловкую тишину. — У вас с собой фотоаппарат; вы фотограф? — он любопытно глядит на немалого размера аппарат, туго утянутый кожаным чехлом, — явно не из дешёвых. Любитель бы не стал тратить деньги на такое, да и носить его с собой каждый день тоже вряд ли бы стал. Сэхун в этом откровенно ничего не понимает. Его общение с фотокамерами ограничивается той, что встроена в смартфон, и то, что он видит перед собой, вызывает у него довольно ощутимый интерес. Интерес, что становится больше от одного только понимания, что этот мужчина, возможно, станет частью их жизни, и элементарно хочется узнать немного больше, совсем чуть-чуть, — то, что лежит на поверхности. — Да, — тонкие пальцы огибают зачехленный аппарат — и от этого словно становится чуть комфортнее. — Я работаю с парой журналов как внештатный сотрудник и просто как фрилансер. Сейчас очень популярны семейные фотосессии, да и многие пары не отказывают в удовольствии запечатлеть свои отношения, — зачем-то поясняет он, цепляясь за вопрос как за возможность развеять тишину, и улыбается. Мягко, все ещё чуть смущённо, но уже не так напугано. Стыдно ведь бояться знакомства с ребенком, пусть даже ребенком мужчины, к которому ты неравнодушен. Чанёль много рассказывал ему о своем сыне, и сейчас, видя интерес в чужих глазах, который сменил смущение, такое же, как и у него самого, он понимает, что ничего плохого не случится. — Это, должно быть, круто, — выносит свой вердикт юноша, и в самом деле считая так. Творческая работа и человек творческий — с таким точно не бывает скучно и всегда есть темы для разговоров, а это несомненный плюс. — У отца работа скучная: сплошь бумаги, — он подчеркивает тот контраст, что есть между ними, больше для себя, чем Бэкхёна. — Я бы посмотрел на ваши снимки. Отчего-то чужие слова смущают, словно здесь и без этого смущения было недостаточно, но это было скорее приятным, чем неловким. Возможно, Сэхун просто льстил, говоря то, что понравится мужчине и поможет ему расслабиться, но хотелось верить, что причина была другой. Более искренней. Его работой в самом деле интересовались многие, просто потому что иметь знакомого фотографа может быть весьма полезно, но куда чаще проявляя интерес из соображений приличия. И по этой причине очень часто он старался пропускать чужое любопытство мимо ушей, кормить обещаниями показать позже, потому что с собой ничего нет, уже даже не удивляясь, когда во второй раз никто и не вспоминал, но в этот раз хотелось, чтобы все было слегка иначе. Хотелось убедиться, в самом ли деле это искренне. — Их можно посмотреть на самом деле во многих местах… — звучит немного неуверенно, но, чуть посомневавшись, Бэкхён нырнул тонкой ладонью во внутренний карман пальто, зная, что внутри наверняка ещё завалялась пара визиток. — Если правда интересно… Прямоугольник картона показывается наружу, привлекая внимание и тут же оказываясь в руках юноши. Стандартного склада визитка, оформленная в профессиональном ключе, и только шрифт, гласящий «Бён Бэкхён», был до приятного вычурным, в отличие от череды ссылок на всевозможные интернет-ресурсы и перечня оказываемых услуг: разнообразия стилей и жанров, в которых фотограф может работать. — О, у вас есть Инстаграм? Я подпишусь на вас! — одна из немногих ссылок, ведущих на знакомый ресурс, очень уж радует юношу. — Отец вечно только глаза закатывает, когда я предлагаю ему завести там аккаунт, может, вы поменяете его мнение… — Сэхун мягко улыбается, но визитку прячет в карман, чтобы позже выполнить свою шутливую угрозу. — Ты что тут тараторишь без передыха, все мозги уже выполоскал? — довольно резко раздавшийся за спиной голос Чанёля заставляет вздрогнуть мужчину. Сэхун же видел чужое приближение, но предупреждать о нем не собирался. Высокий стаканчик американо опускается на стол перед мужчиной, а следом за ним и небольшое блюдце с аккуратным треугольником чизкейка. Чанёль шутливо тянется к сыну, словно норовя отпустить щелбан, но тот вовремя уворачивается, высовывая кончик языка, и это кажется настолько милым, что Бэкхён не сдерживает тихого смешка, обнимая теплый стаканчик ладонями. — Он лишил нас неловкого молчания, — словно стараясь защитить юношу, он поднимает мягкий взгляд на всё ещё стоящего старшего и также встаёт с места. — Я был очень рад увидеть вас еще раз и рад познакомиться с Сэхуном, но мне в самом деле пора: работа не будет ждать… Улыбка на губах Бэкхёна кажется неловкой, но, вопреки неловкости и смущению, он с удовольствием задержался бы здесь. Провел ещё немного времени с Чанёлем, которого хоть и видел вчерашним вечером — новая встреча все равно приносила радость; познакомился ближе с Сэхуном, что казался смелым и уверенным лишь с расстояния, а на деле был ещё совсем юным, смущающимся мальчишкой. Куда более добрым и болтливым, чем показался изначально. — У вас уже было свидание, а вы все еще «выкаете» друг другу? Так все взрослые делают? — излишне возмущённо тянет юноша, кажется осмелев окончательно и перестав смущаться, отчего и не в свое дело лез куда смелее. Бэкхён тушуется на секунду, не ожидавший такого комментария. Он и внимания на это не обращал, по сути чувствуя себя комфортно даже так. К Чанёлю хотелось обращаться с излишним уважением. Потому ли, что он был заметно старше, или потому, что выглядел более важным и солидным, особенно в сравнении с Бэкхёном в его цветастом шарфе. Но рядом с ним Бэкхён чувствовал себя мальчишкой, и это уважительное «вы» получалось само собой, без задней мысли. — Думаю, он прав, — словно нехотя признается Чанёль. И не то чтобы ему это было принципиально важно, но так, возможно, им будет чуть комфортнее друг с другом. С другой стороны, вспоминая их «свидание», нельзя сказать, что Бэкхёну было так уж некомфортно. — Пожалуй, — улыбка касается чужих губ, и, удобнее умостив ремешок фотоаппарата на плече, Бэкхён вышел из-за стола, чувствуя себя в разы комфортнее только потому, что стал свидетелем того, как Сэхун подталкивает их друг к другу, а значит, его в самом деле… одобрил самый важный человек в жизни того, кто ему симпатичен. — Надеюсь увидеть тебя снова в ближайшее время, и спасибо за кофе. Бэкхён улыбается в последний раз, получая в ответ точно такую же, полностью очарованную улыбку Чанёля. Лёгкий жест рукой вместо прощания и звук торопливых шагов, исчезающих за дверью кофейни, оставляющий после себя тонкую тень уюта, осевшую только возле одного столика. — Ты же взял его номер телефона? — все ещё провожая взглядом удаляющегося по улице мужчину, задаётся вопросом Сэхун. Он переводит пытливый взгляд на отца, что занят точно тем же: глядя в панорамное окно кофейни, за котором уже едва ли можно было угадать тот самый силуэт, столь стремительно удаляющийся. — Нет… — сказанное без всякой задней мысли, даже без тени печали, потому что Чанёль знает: у него будет ещё не одна возможность это сделать. — Ты безнадежен.