***
Случайный диалог о нестабильной погоде долетает до него и тут же забывается за ненадобностью. В последнее время в Токио все кому не лень успели обсудить скачки температуры, прошедшее бабье лето, которое принесло с собой прохладные ветра и дожди, и особенно незапрогнозированные выпадения этих же осадков, которые вызывали панику у большинства населения своим отсутствием систематики. В общем то, всё было довольно нормально и даже обычно. Но видать типичным представителям населения преклонного возраста больше не о чём было поговорить, да и нагнать паники дело для них не лишнее. Беспокойные умы без конца и краю вещали об этом, сопровождая всё охами и вздохами, причитая о глобальной смене климатов и, в конце концов, самые впечатлительные даже шептались о конце света. Такие новости вызывали лишь смех у собеседников, а так же шутливые предложения посетить заведения для душевнобольных, где те смогли бы найти общий язык с тамошними пациентами. Сам же Канеки лишь для проформы перекинулся парой фраз о погодном коллапсе с таким же незаинтересованным в данных делах Хиде, да и окончил на этом нашумевшую тему. Утренняя суета утомила его и он в попытках восполнить отсутствие сна ночью, закрыл глаза и пристал спиной к стенке. Его руки надёжно сжимали ручки портфеля, устроившегося между ног — на случай, если кто-нибудь решит поживиться за счёт будущего бедного студента. Канеки, конечно, и так не смог бы ничего сделать, но зато мог бы порадоваться неудачи грабителя, наткнувшегося на несколько учебников и тетрадей. На станции же не хватало разве что колыбельной, так как здесь и без того царила сонная атмосфера уединения. С приятным бонусом в лице чирикавших пташек и молчаливых, редких, постояльцев. Благо, пришёл он довольно рано и сидения по бокам от него были пустыми, а значит можно было спокойно расслабится, не чураясь чужого внимания. — ...Э-э-эй! Канеки, приём! Сквозь дрёму вдруг прорезается голос и он лениво приоткрывает один глаз, не веря тому, что к нему может кто-то обращаться, да ещё и по имени. Наклонившись, шатенка машет рукой прямо перед его лицом, одаривая его улыбкой. — О, ты снова с нами! Привет! От осознания, что пред ним та самая негодяйка, позволившая себе так просто бросить его без каких-либо объяснений и пропадавшая после этого дней так пять точно, он дёргается и смущённо краснеет, испугавшись. — Неужели испугался? — хихикает та. — Ну прости, я просто... — Опаздываю. К моменту его пробуждения станция вошла в привычный ритм, набив перрон толпой разномастных личностей, уткнувшихся в свои гаджеты и не обращающих ни на что своего достопочтенного внимания. Скорый поезд, точно спасательный круг на помощь к тонувшему, уже мчался к станции. Заметив его, Канеки бодро подрывается с места, желая покинуть чертовку как можно скорее. — Нет, блин, подожди! — она цепляет его за рукав, так же, как и в тот вечер. Он нехотя оборачивается. — Слушай, то, что произошло тогда — чистое недоразумение! Юкина была смущена и глаза её горели нетерпеливым огнём. В свою очередь Канеки смотрел на неё сверху вниз, с нескрываемым недовольством. Впервые он чувствовал себя так уверенно, находясь в компании девушки, которую он, вероятно, любил. Её присутствие до сих пор вызывало трепет, но сейчас было явно лишним и не таким приятным. Особенно его коробило с невозмутимой улыбки девушки, которая теперь казалась излишне самоуверенной и дурной, до такой степени, что он еле сдержал недовольную гримасу. Он ещё не успел остыть, пускай и не подавал виду. Всё же пока она не появилась опять, как гром средь ясного неба, ему было лучше. Нежели сейчас. Рядом с ней в его голове вновь ожили воспоминания деталей того вечера, еле приглушённая обида вновь ударила по сердцу. — Ты что, издеваешься? Отпусти, мне нужно на... — Мне жаль, что всё так вышло, — быстро начинает та, рассеянно скача взглядом то на него, то на прибывший поезд. — Я вижу, ты злишься на меня за тот вечер, но у меня правда не было выбора... Он хмурится, а она быстро поправляется: — Нет, не так! Тогда прямо к делу: прости, мне просто стало неловко, за свои переживания, которые я на тебя взвалила. Только и всего, правда! Просто... Не уверена, что должна была так сразу всё выпаливать, наверное, стоило быть сдержаннее и... Поверь, сбегать я не планировала, а вся эта ситуация, как раз то, о чём я уже говорила... — девушка замолкает, ища помощи в его лице и тут же чуть не плача, делает глубокий поклон, складывая руки в мольбе перед головой. Произносит скороговоркой: — Я приношу свои глубочайшие извинения за причинённые тебе неудобства! — Не стоит! — тут же выпаливает как одурелый тот и поддаётся к ней. — Не стоит! Прошу, подними голову, прошу.... Не стоит! Весь пафос его вида как рукой сняло лишь от девичьего поклона. Дешёвая пантомима у него вышла, раз её так легко было изничтожить. Ему стало нестерпимо жалко девушку, что больше не слушала его и продолжала нести неразборчивые извинения. От них парня бросало в краску, выжигая душу от сильного стыда и уже его вины перед ней. Вряд ли Юкина лгала, иначе не стала бы так яро унижаться перед ним, а он так жестоко на неё смотрел! В сердце он получил слабый укол прежней симпатии. От взгляда на понурую голову, ему захотелось её утешить, чтобы хоть как-то загладить то недоразумение вызванное его кипящими чувствами. По станции пронеслось объявление об уходящем составе и брюнет боязливо осматривается, замечая, что люди уже заполнили все вагоны. Когда же он смотрит на сам поезд, тот начинает закрывать двери. — Куда! Стой! — парень, было, поддаётся к нему, но тут же понимает бесполезность своих поползновений и сокрушённо возвращается к шатенке. — Чёрт... Ю...Юкина! — он тряхнул её за руку, быстро вспомнив забытое от злости имя, на что она подняла голову. — Хорошо, хорошо, я тебя простил... — в её глазах появляется лучик надежды, и он чуть смягчается. — Да я и не злился, — лукавит, неловко потирая подбородок кончиками пальцев. — Просто больше так не делай, окей? — Так это же... Не от меня завис... — Ладно, хорошо, я понял! — Хорошо! А... — она так же оглядывается и виновато произносит: — Прости, из-за меня твой поезд ушёл, надеюсь, ты не сильно опаздываешь? — Эм, нет, — простецки почёсывая затылок, отвечает тот, сверяясь с часами. — Вернее я вообще не опаздываю. Хорошо, что пришёл пораньше, до Игусы тут рукой подать, а занятия начнутся только через полчаса. — О, так ты школьник? У меня не так много знакомых с Игусы, — наконец улыбается она, поправляя лямку портфеля на плече. — Я, как ты, наверное, понял по форме, так же всё ещё учусь в школе. В старшей школе митрополита Чихая, на предпоследнем году обучения. — Чихая? А ты разве не опаздываешь? — удивляется Канеки, хотя подмечает, что был прав насчёт её возраста. — Она далековато отсюда. — Вообще-то опаздываю, — забавно гримасничая, она протягивает ему руки. — Поэтому дай телефон, я запишу свой номер, чтобы ты не потерял меня. — Э... — он вдруг замешкался, а она недоумённо нахмурилась, изгибая бровь. — Держи, но только я не помню своего наизусть, может тогда...? Мачида быстро щёлкает ногтями по экрану и так же быстро возвращает мобильник владельцу, махнув головой. — Нет-нет, тогда не надо! Просто до встречи вечером! — произносит на бегу, и прежде чем покинуть станцию, машет рукой на прощание. Он поздно поднимает руку в ответ и тут же опускает, когда его обдаёт резким порывом ветра от прибывшего поезда.***
— То есть, так всё и было? — причмокивая трубочкой, отхлёбывает свой молочный коктейль Хиде, закидывая ногу на ногу. — Э... ну да, — неловко улыбаясь, отвечает Канеки, а его собеседник замечает, что тот непроизвольно хватается за подбородок. — А что? — А-а-а, удивительно, что такой задохлик, как ты, первее меня завёл себе девушку! — шумно восклицает парнишка, перегибаясь через стол и стукая трубочкой по носу брюнета, тут же смеясь. — Эй, Хиде перестань! — утираясь от остатков пенки, возмущается Канеки и отталкивает парня. Тот валится обратно на стул, чуть не падая вместе с ним. — И никакая она мне не девушка, просто знакомая, если можно так выразиться, мы общаемся всего-то несколько дней. Лукавить и правда пришлось: он не стал упоминать о своей неудачной попытке открыть тайну этой «знакомой». Тот вечер, когда люди прятались от дождя и ветра, Канеки и сам бы предпочёл забыть. Так что и Хиде знать об этом недоразумении совсем не обязательно: терпеть очередные насмешки над уровнем своего везения ему не хотелось. А судя по настроению оного, избежать искромётных комментариев просто не представлялось возможным. Так что, можно сказать, единственное верное решение он уже сделал — не солгал, а приукрасил события их первой встречи. Следом же изложил самую что ни на есть правдивую информацию по поводу дальнейшего развития событий. Начиная от месячного наблюдения, успешно пропустив отсылку к секте юных сталкеров, и заканчивая, наконец, предложением девушки встретиться где-нибудь вне, порядком осточертевшей, станции. Предложение было весьма неожиданным и вместе с тем окрыляющим. Настолько, что ему пришлось тут же ущипнуть себя за ногу, лишь бы не издать радостный вопль и не броситься на шею к шатенке. — Я уже хочу с ней познакомиться! — загорелся идеей друг, отставив в сторону пустой бокал, мечтательно складывая руки у лица. — Она милашка? Есть её фотка? Я... — Нет. — Что нет? Не милашка?! Я так и знал! — уже, было, вновь засмеялся Хиде, но его прервал резко вспыхнувший юноша. — Да нет же! Боже Хиде, — взвыл тот, потирая лицо руками. — Она... Она милая и... красивая, да, если ты так хочешь это знать! Но... — Не позволишь, значит? — вдруг смекнул Хиде и хитро посмотрел на зардевшегося парня. — Я не хочу, чтобы ты мне всё испортил... — Не хочешь знакомить меня со своей девушкой?! — Она не моя девушка, — устало, уже в который раз, исправил его тот. — И именно поэтому не хочу. Взгляни правде в глаза: ты не сможешь вести себя нормально и обязательно что-нибудь подобное выдашь. Хиде как-то недобро посмотрел на вмиг поникшего парнишку, стараясь взглядом заметить, или просто понять, чем его можно задеть за живое. Чтобы тот под угрызением совести всё же взял с собой. Однако вдруг встрепенулся и уже хотел что-то вставить, как к ним подошёл официант, и парень обиженно накуксился, отвернувшись к окну, скрестив руки на груди. — Вам ещё что-нибудь принести? — вежливо поинтересовался оный, забирая пустые бокалы на поднос. — Можно ещё чашечку кофе, а... — Канеки посмотрел на всё ещё насупившегося друга и, выдохнув, добавил: — впрочем, и всё. Спасибо. Молодой человек сдержанно улыбнулся и удалился, оставляя друзей наедине, насколько это позволяло небольшое кафе, заполненное такими же посетителями, как и они. Канеки, собравшись с мыслями, чуть помедлил и всё-таки попытался извиниться перед другом. — Слушай, Хиде... — Чего ж ты от меня тогда хочешь? — бессовестно прервав речь парня, с улыбкой произнёс Хиде, расхлябанно разваливаясь на стуле, казалось, уже и не обижаясь. — Как чего? — опешил он. — Совета! Будто ты сам не знаешь, что у меня всё это впервые! Я не знаю о чём с ней говорить даже, что уж там до места нашей встречи. — Как же вы тогда до такого момента дошли, мне интересно, — хохотнул тот, когда принесли их заказ. — Давай, выкладывай, свои предположения. Уверен, они у тебя есть! — Ну-у... Сейчас мы должны встретиться в кафе, там пообедать, а после, наверное, пойдём к Токио таве...– начал перечислять парень, поднеся ко рту чашку ароматного кофе. — Мда, не густо. Вердикт: романтик ты законченный, — не желая более слушать его, заключил Хиде, недовольно фыркая. — Пригласил бы её в какой-нибудь парк аттракционов, прикольно бы время провели! — Нет, я не хочу, — возразил парень, ставя на стол чашку. — Вдруг у неё слабый вестибулярный аппарат? И что тогда? Не хочу ставить её в неловкое положение... — задумчиво проговорил Канеки, меланхолично глядя в окно. — Вестиб... Чего? Ладно, не важно! Не знаю как она, а я бы сразу отдался тебе после билета на самую высокую горку или на бесплатный попкорн... — сложив руки за голову, мечтательно проговорил Нагачика, прикрыв глаза. Кофе, чуть отпитый, был оставлен на остывание, пока парень бесцельно пялился в окно, за которым светило обеденное солнце. Уже такое далекое и обманчивое, в последние разы пригревающее людей своим теплом, пока ещё на город не опустилась холодная зима. Красиво цвели алым цветом высаженные вдоль Сенкава-дори осыпающиеся деревья сакуры. Оттеснённые по бокам тротуаром, по которому плыли прогулочным шагом прохожие, и проезжей частью, где своим привычным суетливым ходом двигались машины. Ветра почти не было, лишь изредка пускались в пляс пожухшие листья, создавая собой мелкие красно-жёлтые торнадо, так же быстро разбивающиеся о попутные предметы. В целом, не только солнце гнало людей на улицу — главной причиной было повышение температуры до более благоприятной, отчего сидеть дома совершенно не хотелось. Может поэтому девушка избрала именно этот день для их совместного времяпровождения? Парень не мог этого знать, но и так же не мог не радоваться такому предложению. — Знаешь, — вдруг произнёс парень, и Хиде, начинавший уже клевать носом, вздрогнул. Зевнув, подпёр голову кулаком. — Я, наверное, уже пойду, — взглянув на часы, он отметил, что ему и вправду пора. — Мне ещё в мастерскую заглянуть надо за телефоном и только потом к ней. Опоздать мне только не хватало. — Ага, давай, — пытаясь подавить скучные зевки, друг махнул ему рукой, тут же ею прикрывая рот. — О, постой! — парень, уже вставший из-за стола, вопросительно кивнул головой. — Так что ты решил? Как будешь действовать? — А, — тот вытащил деньги за свои напитки и протянул их другу. — Да не знаю, наверное, так, как планировал заранее. Может, ещё чего-нибудь придумаю, пока идти буду — не знаю. — Окей! Главное не парься, всё же это она тебя пригласила. Пусть она и думает, как тебя развлечь, — недопитая кружка вдруг оказалась в его руках и он одним махом её осушил. — Удачи! — Пока! — махнув тому на прощание, он, наконец, покинул кофе, одержимый смутной мыслью какого-то подвоха. Влиться в поток людей оказалось легко и приятно. По всей улице тянулся сладкий запах пряностей исходящий с множества открытых кафе. Солнечные блики играли средь голых веток, заглядывали в лица прохожих, однако уже без летнего тепла. Всё же сердце радовалось от взгляда на это самое светило, требуя задержаться таким погожим денькам ровно настолько, насколько желала душа. От стоявшей в последнее время пасмурной погоды невольно появлялось чувство уныния. Лёгкой апатии, давящей на загруженный мозг. Не спасали даже пышущие огнём сады, что обычно собирали в себе много разного народа. А как стоило выйти солнцу, так всех внезапно накрыло детской радостью и потянуло на улицу, собирать эти остатки тепла к приближающимся холодам. Подходя уже к повороту к станции, парня вдруг одолело неприятное чувство скованности, появилось ощущение, что за ним наблюдают. Ещё в кафе Канеки почуял какой-то подвох в поведении друга, который слишком легко смирился с тем, что вряд ли увидит девушку. Да и вообще заимеет с ней знакомство. Но тогда он предпочёл опустить это, не предав тому особого значения. Зато теперь его мучили смутные сомнения в правильности своего решения. Ведь зная парня, что обычно прёт до последнего, а вернее, до исполнения своей прихоти, можно было не сомневаться в том, что тот затаился где-то неподалёку и прямо сейчас готовит свой хитроумный план по превращению свидания в прогулку втроём. Тут же пугаясь собственной мысли, парень боязливо оборачивается, надеясь ошибиться в своих предположениях и убедиться в собственной паранойе. Вместо этого, конечно же, застаёт прятавшегося за монументом сакуры Хиде врасплох. Тот прытко юркает вниз, в укрытие, стараясь сесть как можно более компактно, чтобы части тела не торчали за довольно маленьким памятником. Удручённо вздыхая, брюнет быстро настигает парня, в котором всё ещё теплилась наивная надежда, что его не заметили. — Хиде! Ты что, издеваешься надо мной? — недовольно произнёс Канеки, выдёргивая сжавшегося за камнем парнишку. — Что ты тут забыл? Опять в свои слежки играешь? Нагачика от испуга звонко взвизгнул и от того захохотал. Толчкообразными движениями пытаясь вырваться, он немного повертелся и неожиданно послушно замер. — Уберите руки, — вдруг весело завопил тот, вновь пытаясь вырваться. — А то я закричу! Люди покосились на них и брюнет тут же отвесил профилактирующий подзатыльник своему взбалмошному другу. И всё ещё держа того за капюшон куртки, вывел на тротуар. — Это совершенно не смешно, Хиде, — шикнул он, наконец, отпуская его. — Можно без твоих фокусов? Я не хочу потом краснеть из-за тебя, — видя, что парень его не слушает, а беззаботно глядит куда-то в сторону, он сокрушённо вздохнул. — Ведь я так и знал, что ты мне этого не спустишь с рук! Неужели, ты не понимаешь, что я не просто так не хочу вас знакомить? Можно мне провести хоть один вечер, не бегая извиняться перед всеми за тебя и твоё поведение? — Да ладно, ладно, — подняв руки вверх, в знак прекращения сопротивления, проговорил Хиде, отступая назад. — Беги, спеши навстречу своей возлюбленной!.. Только помни, Золушка, что ровно в полночь твоё платье превратится в лохмотья, а карета в тыкву! Опять от чего-то развеселившись, пропел парень, убегая спиной вперёд навстречу движению, врезаясь в недовольных прохожих и махая рукой на прощание другу. — Идиот, — тихо прошептал с доброй улыбкой тот, и, покачав головой, двинулся к станции.***
Одержимый чувством лёгкого мандража, парень неуверенно шагал по улице, спрятав руки в карманы. Вместе с ним, в его мыслях, маршировал целый отряд непрошеных гостей: неуверенность, болезненно низкая самооценка и такая же стеснительность, доведённая до абсурда. На самом деле его асоциальность ещё не означала, что он не мог не допустить этих мыслей. Она предполагала только заведомо известный ход событий, включающий в себя это приевшееся самокопание. А вот щепетильность натуры и чрезмерная требовательность к себе, как раз и руководили этим маршем самоуничтожения. Тем самым, вероятно, досаждая ему больше всего. Справляться с собой с каждым шагом становилось всё сложнее. Хотелось просто свернуть в какой-нибудь тихий закоулочек и оставить там весь этот бред, вместе с осточертевшим ощущением извечного провала. Слишком легко? Пожалуй. Однако воспринимать всё это слишком серьезно, так же являлось очередной ошибкой — типичные переживания неудачника не должны затмевать здравый смысл. Как повелось, глаза боятся, а руки делают. В том смысле, что ноги неизбежно несут по намеченному пути, не подчиняясь затравленному разуму. Совсем недавно, этой ночью, он впервые смог нормально спать. Не смотря на то, что перед этим усердно думал, воображая перед собой идеальную вариацию предстоящей встречи. Разговоры, которые он мысленно вёл с ней в уме, выдумывались просто с невероятной скоростью, поражая своей лёгкостью и непринуждённостью. Безупречное владение ситуацией настраивало настроение на нужно русло, при том почти не затрачивая на это каких-либо сил. Всё происходило как по мановению волшебной палочки, совершенно случайно превращая его в мастера подобных встреч. Снисходительность самой Юкины, отходчивый и приятный характер только усиливали атмосферу прекрасного дня, плавно перетекающего в тихий романтичный вечер. Её шикарное платье, подчёркивающее стройную фигуру. Волосы, подкрученные и красиво уложенные, струящиеся по узким плечам — одно из ярких воспоминаний о её внешности. Ещё одно — улыбка шатенки, светящаяся неподдельной радостью. При виде него, разумеется. Воображение и сон, разумеется. С нетерпением выпускник ждал утра, а именно того момента, когда паря над землёй будет нестись к ней, скорее преодолевая улицы и кварталы. Совсем не думал он о том, что на самом деле встрянет ещё на подходе к ней, от волнения перебирая мелкий мусор в карманах, по типу старых чеков и бумажек от жвачки. Зачем ему такая богатая фантазия, если на её реализацию у него кишка тонка? Больше думать, меньше говорить вслух — прерогатива успеха. Такой «успех» он с радостью променял бы на тысячи неудач, лишь бы избежать неловких моментов и не оплошать в самый разгар беседы. Что же будет на деле? Наверное, он просто растеряется и нелепо замолчит, пряча взгляд и выламывая от напряжения пальцы на руках. А если уж и сможет выдавить из себя пару слов, то у него непременно пересохнет во рту, а от того и язык одеревенеет. Сейчас ему оставалось надеяться только на шаткую уверенность и собственную стойкость, которая, по его мнению, так же была шатка. Как бы то ни было, а думать уже не о чем — большие окна назначенного ею кафе, уже отражали побледневшего от переживаний Канеки. За ними, согласно плану, должна сидеть и сама Мачида. Так оно и было.