You Are My Rescue

Тяжелые выдохи, моментально перебиваемые частыми и прерывистыми вдохами, наполняли молчаливую комнату, согревая все ее пространство и заставляя воздух вокруг нервно дрожать. Температура не торопясь ползет все выше, немедленно заставляя оба тела почти достигнуть точки кипения и расплавиться, растекаясь по столешнице и полу, наконец сливаясь в единое целое. Юнги жадно смотрит в глаза напротив, спускается ниже, медленно покрывая мурашками неопрятно оголенные ключицы, что заметно торчат сквозь нежную смуглую кожу. Пробирая глубоким взглядом до самых внутренностей, заглядывает в душу, цепко держа ее в своих руках. Лица становятся ближе друг к другу, оставляя горячим дыханием невесомые поцелуи на подбородке, щеках и носу, окутывая их словно шелковой тканью, но не целуя по-настоящему. Дразнят друг друга, тяжело дышат в губы напротив, но не спешат целовать, оттягивают тот момент, заставляя самих себя изнывать от полыхающего все сильнее желания. Хватаясь за затылок, Хосок прижимается вплотную, наконец вновь ощущая то самое щекочущее чувство внутри себя, но в разы сильнее. Теперь оно заставляет сгибаться, вздрагивать, спускаясь вниз и невзначай задевая ремень, покоящийся на штанах Юнги, коленями. Небрежно хватая, будто второпях, Юнги поднимает худощавое тело, усаживая его на стол перед собой и, снова осматривая всю картину, что сейчас напротив, кладет руки на талию, позволяя себе запустить их под скрывающую все самое интересное одежду. Мягкие черты и отлично прощупываемый рельеф так прекрасно скользят под тонкими пальцами, будто призывая быть смелее, изучать все полностью, до мельчайшей детали, до самой труднодоступной родинки. Шумно сглатывая и заставляя выпирающий кадык медленно двигаться сверху вниз, подзывая одарить его и всю шею ожогами от поцелуев, рыжеволосый откидывает голову назад, выставляя каждую из слегка просвечивающихся вен напоказ. Юнги не желает ждать, резкими быстрыми движениями, будто боясь, что через секунду Хосока заберут у него, спрячут, не отдадут, он лишает его растянутой белой футболки, прощаясь с ней и оголяя загорелый торс.       — Смело, — коротко выдыхает Юнги, осматривая представшую перед ним татуировку на боку младшего. Проводя пальцами по слегка побледневшей под кожей краски, брюнет заставляет Хосока слегка дрогнуть от таких интимных касаний нежного, недоступного посторонним, места.       — Молодость, — на выдохе выпуская смешок, Хосок опускает взгляд, желая наблюдать за каждым, даже самым незаметным, движением ладони, теперь скользящей по животу вверх. Сглотнув слюну от такой аппетитности сей картины, Юнги неспеша припадает губами к разгоряченной коже, мастерски лаская ее языком. Не пропуская ни единого сантиметра, парень движется от шеи ниже к ключицам, зубами даря нежные покусывания и бледные отпечатки. Хосок крепко держится за волосы, сжимая их и оттягивая, оттягивая от внезапно нахлынувших чувств, плещущих через край и норовящих наконец перелиться через границу, словно кофе в дрожащих руках. Губы плавно скользят ниже, очерчивая каждую выпирающую и впалую часть, оставляя влажные следы от поцелуев, что приятно поблескивают от заглядывающего в окна вечернего солнца. Ложась на рыжие волосы, оно подсвечивает, заставляя их гореть ярким огнем, олицетворяя все те чувства, что сейчас полыхают внутри разгоряченных тел красным пламенем. Спускаясь по телам ниже, оно застывает на них розовато-красными лучами, укрывая еле нащупываемым теплом, тут же перебиваемым холодком от влажности оставленных поцелуев. Юнги ведет кончиком носа выше, снова и снова вдыхая запах, тот самый медовый аромат, что мутнит его голову, застилает разум и заставляет беспамятно влюбляться. Влюбляться в свои же чувства, в свое же желание. Но рыжеволосый не хочет быть единственным, кто сейчас готов растечься по комнате в липкую лужицу. Осторожно, но быстро отстраняя от себя темноволосую голову, Хосок, не медля, ответно снимает с Юнги его черную излюбленную футболку, после чего застывает, прикованный к красоте бледнеющего тела. Пробегаясь глазами по всем оставленным дракой ссадинам на ребрах, по синякам, красующимся на предплечьях, Хосок чувствует досаду, тоску от того, что не смог вовремя остановить, не смог предостеречь и защитить. Немые слова извинений, читаемые по одному лишь взгляду, безжалостно бьют в самое сердце Юнги, который умоляет помолчать, не говорить таких глупостей и просто продолжать, плавно, не торопясь, изучать друг друга. Протягивая тонкие пальцы вперед и бархатно касаясь ими неаккуратных шрамов, что уродуют тело, парень ловит себя на мысли, что бесконечно влюблен. Видя в швах лишь красоту, видя ту самую особенность, которой нет у других и проникаясь любовью к таким изъянам, он припадает губами к некрасиво стянутой разводами коже, целуя по всему периметру шрама. Обнимая руками, ведя и поглаживая ими по спине вниз, Хосок притягивает парня к себе, выпрашивая у него еще больше ласки. Юнги понимает все с полуслова. Нет, с полудвижения. Понимает и резко обхватывает загорелое лицо руками, зарываясь пальцами в подсушенные волосы и утыкаясь в них носом, ныряет глубже, падая в рыжий омут с головой, пуская последний выдох и падая на глубину. Их губы сплетаются, сминают друг друга, не дают сделать даже малейшего вдоха. Влажность созданная ими придает поцелую звучание, тихие причмокивания, вперемешку со звуком скользящих по талии рук, забирающихся куда-то ниже и изучающих тело все смелее. Добравшись до бедер, Юнги с силой сжимает их, впивается мертвой хваткой, заставляя Хосока выпустить давно сдерживаемый стон. Тихий, незаметный стон сквозь поцелуй лишь углубляет его, дает волю языкам, что тут же находят друг друга и сражаются за желанное место сверху. Зрачки Юнги в момент расширяются, стоит рыжеволосому прогуляться теплыми ладонями по животу вниз, к ремню и намеренно задеть его с целью раздразнить и вывести парня из себя. Даже здесь, даже сейчас, в момент, который должен быть наполнен нежностью, чуткостью, они соревнуются, ехидничают и язвят, смотря друг другу в глаза.       — Испугался? — легко взбросив брови и незаметно указав глазами вниз, Юнги пропустил ухмылку, жадно кусая мягкую нижнюю губу и оттягивая ее.       — Не дождешься, — грубый укус в ответ и слегка сморщенный нос, будто готовящийся к рычанию, сопровождают смелый взгляд Хосока, плывущий по телу вниз и останавливающийся в области паха. Смущение — последнее слово, которым можно описать этих двоих. Оставаясь наедине, они полностью отдаются друг другу, отбрасывают все лишнее, оставляя лишь обнаженные натуры самих себя. Принимая себя такими, какие есть на самом деле, без масок, без манер, они теряют все стеснение, отдавая своим чувствам команду «фас». Смело расправляясь с легко поддающимся ремнем, Хосок хочет пробраться глубже, но через секунду его руки оказываются перехваченными и разведенными в стороны. Медленно и плавно опуская корпус младшего, не разрывая зрительного контакта, Юнги наклоняется к плещущим ярко розовым щекам и знакомит их со своими зубами, ведя ими ниже, прикусывая солоноватую кожу. Надавливая руками на поясницу, брюнет заставляет тело Хосока выгнуться дугой себе навстречу, от чего ребра просвечиваются, позволяя пересчитать себя пальцами. Тихо смеясь с широкой улыбкой, старший испытывает неизмеримое удовольствие от того, как податлив сейчас рыжеволосый, словно пластилин, он позволяет лепить из себя все, что угодно, как только понравится, лишь бы ощущать подушечки пальцев на своем животе. Подушечки, мягкие, как у кошки, прямо сейчас спускались вниз, приподнимая одну ногу выше, чем заставляя достаточно возбужденный орган коснуться плотно прилегающей ткани шорт. Резко сжав пальцами блуждающие по всему телу руки, Хосок откинул голову назад, не справляясь с подступившим и мучающим его возбуждением. Решительно не останавливаясь, старший судорожно расстегивает ненавистную тугую пуговицу на одежде Хо и вскоре освобождает последнего от всего лишнего резким рывком. Почувствовав, как его тело обдало холодком, Хосок дрогнул в руках брюнета, покрывая плечи того согревающими поцелуями. Юнги трогает, трогает, бесконечно трогает все тело, чувствуя пальцами даже скрытую родинку на внутренней части бедра, не оставляя ни миллиметра не исследованным. Ему сносит крышу от мурашек, что покрывают всю грудь, добираясь и до татуировки сбоку, которая тут же оказывается атакована горячими губами.       — Красиво, — незаметно, будто для самого себя, шептал Юнги, проходясь влажным языком по внутренней стороне бедра, одновременно впиваясь в него пальцами, — безумно красиво. Ладонь неспеша ложится у основания члена, невесомо, украдкой ведя выше по всему стволу и, застывая у головки, несильно сжимает ее, массируя пальцами по кругу. Хосок не может удержаться, громко сглатывает, расслабляя губы и, приоткрыв рот, выпускает желанный стон, полностью обмякнув в бледных руках. Юнги тянется к сладко блестящим губам, которые так часто пропускают шумные вздохи, и перекрывает эту возможность, заставляя стонать в свои губы от нарастающей скорости движений, поглощая самый незаметный, но теплый выдох. Но Хосок вновь начинает спор, продолжает перечить, несмотря на бесконечно накрывающие его волны удовольствия, которые с брызгами грозятся утопить и опустить на ту самую, самую желанную глубину. Смело перемещая свои руки на пояс Юнги, рыжеволосый умело расправляется с застежкой штанов, нетерпеливо запуская руки в белье и нащупывая такой же возбужденный орган. Вызывая незаметные подергивания животом и более сдержанные постанывания, Хосок орудует обеими руками, растягивая удовольствие, словно смазку по члену, прорисовывая тонкими пальцами каждую изящно выпирающую венку. Брюнет вновь заставляет пропитанное разгоряченным потом тело упасть на свои руки, припадая губами к розовеющей головке и одаривая ее нежным коротким поцелуем, но, не спеша отстраняться, продолжает согревать ее своими губами. Умело смочив свои пальцы слюной и скользнув ими ниже к изнывающему от напряжения кольцу мышц, Юнги плавно, избегая всякого рода грубости и резкости, надавливает, проходясь вокруг массирующими движениями. Удовольствию Хосока нет предела и нет края. Вперемешку с непривычными, так неожиданными нахлынувшими ощущениями, он чувствует жар по всему телу, чувствует давление где-то внутри, бегущее по нарастающей и заставляющее его ноги подергиваться в желании свестись вместе. Сглатывая вновь и вновь подступающие слюни, Хосок пытается расслабиться, поддаться желанию и раствориться в нем полностью, и поцелуи Юнги сейчас становятся лучшим средством для него. Накрывая припухшие от укусов губы младшего, брюнет одновременно вводит палец, вызывая у Хо недовольный стон и поморщившийся нос. Останавливаясь, выжидая подходящего момента, парень чувствует, как губы напротив начинают неспеша двигаться в ответ, утягивая его во влажный поцелуй и тем самым одобряя все действия. Вновь предпринимая попытку двинуть пальцем, Юнги плавно входит, скрывая его до последней фаланги внутри и, наклоняясь вперед, одновременно рычит в поцелуй, рычит от удовольствия и чувства полного овладевания младшим. Добавляя еще палец и смелее проталкивая их глубже, парень доставляет Хосоку микс из непонятных, до сих пор неизведанных чувств, которые заставляют одновременно расслабляться, но тут же сжиматься вокруг двигающихся внутри пальцев. Добившись легкого скольжения внутрь извивающегося тела, Юнги неспеша вынул их, выпрямляясь над тяжело дышащим и бесконечно облизывающим губы парнем, что медленно сползал со стола и, по собственной инициативе, вновь располагался на нем, но уже спиной к брюнету. Заглядывая через плечо и играя бровями, рыжеволосый подается назад, ехидно потираясь об стоящий и влажный от смазки член и предвкушая его внутри себя. Шумно сглатывая и сопровождая сладкими причмокиваниями свои действия, Хосок сжимает пальцами край стола, когда чувствует, как успевшая охладиться плоть приближается к чувствительным мышцам. Легонько подрагивая коленками, но все же поддаваясь назад, он, не долго мечась, позволяет Юнги наконец войти в себя и всеми силами пытается расслабить все непослушное, изнывающее от переизбытка чувств тело. Тепло, разливающееся по конечностям, закрадывается в самые укромные и спрятанные уголки человеческого организма, оставляя после себя невесомое покалывание в кончиках пальцев. Заставляя сердце колыхаться сбивчивым ритмом, а дыхание стать еще более тяжелым, что грудь уже не выдерживала и тянулась вниз от навалившегося на нее груза, Юнги держался за вздрагивающую с каждым новым толчком талию, сминая и буквально щипая сильными ладонями, на которых предательски выступила испарина, делясь своей влажностью с золотистой кожей и с легкостью скользя по ней. Брюнет оказался полностью поглощен телом и энергией, что излучал Хосок, и позволил себе ускориться, подавляя норовящие вырваться из уст стоны от того, насколько ему хорошо, насколько затуманена его голова, не пропускающая не единой трезвой мысли. Действительно, он был пьян, был опьянен запахом рыжих волос, запахом, источаемым худощавым изящным телом, который будоражил каждую клеточку, каждый волосок на макушке и затылке, заставлял вновь и вновь окунаться в этот медовый омут, жадно глотая воздух и не желая выдыхать его как можно дольше. Такая пошлая тишина, все чаще разбавляемая протяжными стонами, вырывающимися из грудной клетки младшего, гортанные выстанывания имени и мольбы о том, чтобы он не останавливался, не отстранялся ни на секунду, не позволял обессиленно упасть. Хосок отдавал Юнги последние силы, последние остатки голоса, что уже заметно охрип, но продолжал дарить самые нежные ласки ушам брюнета. Заведя руку за спину, рыжеволосый тянет ее выше, желая испытать ту самую, уже породнившуюся хватку тонких пальцев, суетливо переплетающихся с протянутыми ей. Юнги берется за руку, дает знать, что теперь Хосок не один, никогда не будет один, он больше не позволит им расстаться. Усиливая толчки, ускоряясь и изо всех сил стараясь проникать глубже, старший задерживает дыхание, свободной рукой вжимая тело напротив в стол, которое, в свою очередь, нетерпеливо поддается назад, навстречу, еще ближе. Хосок чувствует приятное, но до ужаса невыносимое напряжение внизу живота, что заставляет все мышцы вокруг судорожно сокращаться, дергаться внутри тела и вызывать из последних сил именные вскрики. Он жмурится, взахлеб глотает воздух и сжимает чуть ли не до хруста, но до явного побеления, пальцы, не успевает выдохнуть, но уже вдыхает все новую и новую дозу воздуха, пропитанную запахом Юнги, таким заводящим и кружащим голову. Одного лишь касания прохладной ладонью к ноющему от дикого возбуждения члену младшего, заставляет его в тот же момент кончить, так ярко, так громко, как никогда раньше. Ни одно самоудовлетворение не вызывало настолько насыщенного и затянувшегося оргазма, который никак не отпускал голову и тело. Вскрикнув так громко, как только позволяют связки, Хосок прислоняется горящими багровыми щеками к холодной поверхности стола, пытаясь хоть немного остудить и успокоить их. Юнги, чувствуя это, чувствуя слабость в ногах, чувствуя тепло связавшей его пальцы белой жидкости, более не желает сдерживаться и изливается следом, прямо внутрь, одарив рыжеволосого не просто теплом, а кипящей горячестью. Упираясь руками около слегка помокревшей от пота головы, брюнет громко дышит, опаляя выдохами плечи и шею младшего, которые в момент покрываются мурашками от накрывающих их прохладных поцелуев. Касаясь влажными губами затылка, Юнги оставляет после себя красноватые метки, кричащие далеко не о страстном и животном, а лишь о нежном, чувственном и первом. Собрав все силы, Хосок украшает свое лицо счастливой, но такой ленивой улыбкой, оставляя глаза закрытыми, а брови изогнутыми.       — Мне впервые так хорошо, — еле выдавив из себя на первый взгляд глупую, пропитанную чем-то слащавым, совершенно не свойственным им двоим фразу, рыжеволосый чувствует как щека Юнги прижимается к его лицу, чувствует бешенное биение сердца и еле-еле выровнявшееся дыхание. Хосок влюбляется, в который раз полностью утопая в этом человеке, отбрасывая все предрассудки, все нормы, все на свете. Оставляет лишь ощущение родной щеки, ее легкое трение, вызывающее невесомое щекочущее чувство.       — Позволь мне любить тебя, — тихо произнося, будто желая оставить это в тайне, Юнги кладет руки на золотистые плечи, легонько поглаживая их.       — Ты уже любишь меня, — мягко охрипшим голосом произносит Хосок, после немым шепотом добавляя, — а я люблю тебя.