***
Люди. Какие прекрасные, загадочные и непонятные люди. Я так люблю их. Вокруг нас так много интереснейших людей. Учителя и повара, врачи и музыканты, строители и актеры. Каждый из них по-своему интересен. У каждого из них есть своя история, свое личное стихотворение жизни. Кто-то мечтает поведать о ней другим, предостеречь от ошибок, которые совершили сами. Или же дать совет, направить на верный путь. Кто-то же предпочитает оставить свою историю внутри себя, среди свои родных и близких друзей, промолчать или поделиться с ними шепотом новыми удачами и падениями. Любая история уникальна и интересна. И твоя, мой дорогой друг, она особенна. Да, я вновь обращаюсь к тебе, сидящему по ту сторону. Оглянись, как много слез и смеха, как много разговоров ты пропускаешь. Упускаешь столько моментов, которые становятся частью тебя. Громкий плач и заразительный смех, искренние улыбки и крики отчаяния это есть то, из чего мы состоим. Ты — это то, что ты пережил. Нас наполняют люди, наполняют эмоции. Обернись и позволь кому-то выслушать свою историю, в ответ послушай чью-то. Отдай часть себя и тебе вернут столько же. Побудь для кого-то солнцем. Ведь ты можешь сиять, светить и греть. Я верю в тебя.
***
— Юнги, посмотри в окно, сегодня солнце красиво садится, — улыбаясь в ответ неспеша плывущему вниз солнцу и медленно разворачивая голову в сторону, куда ушел брюнет, Хосок слышит лишь гробовую тишину, — Юнги? — Мин Юнги, я полагаю, — раздавшийся над ухом женский голос заставил еще не до конца осознавшего все, что происходит, парня развернутся и буквально отскочить на стуле подальше. Позволив своим глазам привыкнуть к темноте, что была постоянной гостьей в квартире парня, тот прищуренно осмотрел представшую перед ним женскую фигуру. Тусклый свет фонаря, еле пробивающийся сквозь сухие ветки дерева, что росло прямо под маленьким окном, позволял разглядеть лишь силуэт, четко выделяющийся за счет обтягивающей одежды. Длинные волосы, прикрывающие плечи, рост чуть выше среднего, худощавое телосложение, которому не были свойственны столь выделяющиеся бедра. Однако все это не давало Юнги ни единой мысли о том, кто сейчас перед ним. — Они неплохо постарались, верно? — со слабо заметной насмешкой произносит незнакомка, пальцем указывая на красующиеся на оголенном торсе синяки и ссадины, — это в их репертуаре? — Незаконное проникновение сурово наказуемо по закону, ты это знаешь? — не заметив никакого оружия в руках или же на поясе у девушки, Юнги поднимается с места и делает шаг вперед, желая взглянуть в глаза своей гостье, — представься. — Я есть закон и для меня нет правил, — моментально делая шаг назад, будто намеренно скрывая свое лицо, незнакомка еле слышно хмыкает и протягивает визитку вперед, молча предлагая ознакомиться с ней, дабы все вопросы отпали сразу же. Хватая из рук маленькую картонку, юноша пробегается глазами по написанному и тут же бросает визитку на пол. — В прошлый раз мы все решили. Можете не пытаться сделать цепного пса. — Она не принадлежит тебе, — повышая голос с целью перебить слишком спокойный бас парня, девушка небрежно кивает, указывая на руку Юнги, — мамочка позаботилась о своем сыночке ценой жизни, грустная история, но пора возвращать долги. Не успев и слова произнести, парень зло выдыхает, переключая свое внимание на загоревшийся позади него экран. Тут же сведя брови от увиденного, Мин неожиданно для самого себя выкрикивает знакомое имя, наблюдая за плавно передвигающейся фигурой на экране. Хосок ходил из стороны в сторону, обеспокоено и слишком часто смотря на часы. Он явно ждал. Ждал и боялся, что все вновь повторилось. Боялся вновь прекратить доверять Юнги. Боялся и прекращал, устремляя свой взгляд в окно. — Хосок. Чон Хосок, верно. Мальчишка, чьи родители послужили сырьем для твоего протеза, безусловно. Мир так тесен, не так ли? — с улыбкой, больше похожей на хищный оскал, гостья неотрывно наблюдала за представшей перед ней немой драмой. А у парня сердце сжимается так, что вот-вот из него искры полетят, обжигая все внутренности и лишая Юнги способности трезво мыслить, слышать и слушать. Боль, которая буквально ломала ребра, дробила их на маленькие куски, была вызвана осознанием, что он вновь предал. Он бросил, оставил его одного, не сказав ни слова. Просто ушел, пропал без надежды на возвращение. — Не трогайте его, — сквозь зубы проговаривал Мин, осторожно подходя к НаВи и отключая систему полностью, дабы лишить Хосока единственной возможности связаться с ним, — и я согласен работать на вас. — И это все твои условия? Впрочем и наши требования слегка изменились, — пожимая плечами, девушка наконец делает шаг вперед, позволяя увидеть свое лицо. Шрам на шее — последнее, что запомнил Юнги.