Судьба сокрушает нас двояким образом: отказывая нам в наших желаниях и исполняя их Анри Амьель
Гермиона Грейнджер Виктор несколько раз перечитал появившуюся надпись на правой руке. С нахмуренными бровями он выглядел старше своих восемнадцати лет, которые, как он ожидал, должны были принести в его жизнь ясность, но не смуту. Он думал, что вселенная точно ошиблась и они с Гермионой никаким образом не созданы друг для друга. Внутри все горело от злости, как ему чистокровному магу могла попасться пара из не просто обычной семьи, а из семьи магллов! Ему противна лишь мысль о том, что его дети будут рождены от грязнокровки, уж лучше бы предатель крови, если на то пошло. Ему срочно надо избавиться от надписи и сделать вид, что он «чистый», как называют в их мире людей без имен суженых на теле. Из двух зол следует выбирать лучшее, так что прикинуться чистым показалось ему не такой плохой идеей. И все было бы нормально, если бы он не наткнулся на статью об истинных, которые отрицают свою вторую половину. Истинные, которые отрицают выбор вселенной, всегда были занимательной темой для обсуждения внутри научного сообщества. Было проведено тысяча экспериментов и ни один из них не смог подтвердить теорию о том, что отрицающие истинные смогут прожить дольше двадцати пяти лет. С былых времен такое отрицание не приводило ни к чему, кроме смерти. Эти люди умирали в ужасной агонии не в состоянии побороть свою судьбу… Виктор резко захлопнул книгу и устало потер глаза. Он не хотел пополнять ряды тех, кто не доживет даже до двадцати пяти, но также не хотел быть с Гермионой. Ночью война противоречий, разразившаяся в нем, не давала ему спать. Последующие дни были такими же бессонными как и прошлые. Яркие круги под глазами рьяно оповещали о недосыпе хозяина, а немного отрешенный взгляд делал его похожим на ходячего мертвеца. После долгих дней раздумий, Виктор решил поразмыслить обо всем сразу после приезда в Хогвартс. Отложенное волнение теперь ждало своего часа на задворках его мыслей.***
Он долго думал о том, что ему сделать, но впоследствии сдался и принял факт того, что ему нужна ее помощь. Виктор не знал, когда именно у Гермионы день рождения, но чувствовал, что она все еще не знает о «подарке» судьбы. В середине сентября, на одной из лекции по трансфигурации Рон и Гарри о чем-то подозрительно шептались, прислушавшись, Виктор узнал нужную ему информацию. «Так значит у нее день рождение девятнадцатого сентября, через четыре дня» ехидно подумал про себя Виктор. Ему с нетерпением хотелось взглянуть на Гермиону, чьи надежды должны быть так же разбиты, как и его. Время пролетело незаметно, и вот уже Виктор караулит Гермиону в ее святыне. Он знал, что Грейнджер не любила людные места и всегда выбирала место возле крайнего окна, там то он ее и поджидал. — Нам нужно поговорить, — Виктор схватил проходящую мимо Гермиону и потащил к дальнему углу стеллажей. — Ты с ума сошел? — в негодовании спросила Грейнджер. — Я знаю, что вчера девятнадцатого сентября у тебя был день рождения, так что не строй из себя дурочку, — он прижал ее сильнее. — Тебе не идет. Гермиона грозно взглянула на него и попыталась отойти подальше, однако, не получилось. — Так что ты хочешь от меня? Это же не я желала этого, — прошипела Грейнджер. Виктор отпустил ее и сделал шаг назад. В глазах Гермионы метались молнии, пока она потирала болевшую руку. — Нам нужно что-то сделать, иначе перспектива дожить до старости нам не светит, — серьезно произнес Виктор. Гермиона взглянула на него и ощутила его отвращение. — Знаешь, я тоже не мечтала заиметь в мужья такого отвратительно-горделивого и недалекого чистокровного, который только и умеет судить людей лишь по их родословной, — Гермиона со всей силой тыкнула пальцем ему в грудь. Виктора сильно задели ее слова. — Такие как ты, никогда не поймут важность чистоты крови, так что не думай, что ты все понимаешь на этом свете, — Виктор отвернулся от нее, разглядывая ближайший стеллаж. — Но мы отошли от темы. Нам двоим следует найти способ, который сделает нас чистыми или просто позволит прожить дольше, нежели говорят эти чертовы ученые. — Хорошо, так что давай пока без пререканий, — Гермиона вытянула руку в знак перемирия. Виктор повернулся к ней и устремил свой взгляд на карамельные глаза. Он уверенно принял рукопожатие. — Мы оба оказались в непростой ситуации, но выпутываться из нее нам придется вдвоем, поэтому оставь все недовольство при себе. — Я понимаю, — вздохнул Виктор. — Нам надо искать информацию здесь в библиотеке, должно же быть хоть что-то полезное для нас. — Мне кажется в запретной секции мы найдем что-нибудь, однако, как ты будешь искать информацию? — Гермиона свела брови. — У тебя ведь нет доступа к ней. Насчет встреч, нас не должны видеть вместе, самый лучший выход, это — выходные. По субботам и воскресеньям утром никого не бывает, так что мы спокойно сможем обсудить найденную за неделю информацию и перетолковать ее. — У меня есть доступ к запретной секции от профессора Снейпа, — Виктор ухмыльнулся. — Хорошо быть слизеренцем. — Не думала, что скажу это, но да, хорошо, что ты слизеренец.***
После приезда в Хогвартс многие ребята с факультета Слизерин заметили странное поведение Виктора. Если раньше он мог поддержать разные обидные или уничижительные высказывания в сторону грязнокровок и предателей крови, то в этом году он не произнёс ничего, не сделал ни один едкий комментарий в их сторону, что наводило на мысль, что Крама подменили. — Крам, только не говори нам, что на нашем последнем, седьмом году, ты решил встать на сторону этих отбросов? — подтрунил Малфой выдирая Крама из мыслей. — Не, просто решил, что они не стоят моего внимания и времени, которое я могу потратить на подготовку к экзаменам, — Крам встал с места и положил руку на плече Малфоя. — Я вам советую сделать то же самое. Теперь не осталось и следа сомнения в том, что что-то с Виктором не так, однако, никто не мог выяснить что именно. Виктор с первого курса выделялся от остальных ребят, естественно, ребенок из благородной семьи эмигрантов, наделенный не только прекрасной внешностью, но еще и не дюжими способностями к магии и квиддичу, приковывал взгляды окружающих. Но он решил держатся подальше от остальных и не сильно сближаться с одногруппниками, со всеми ними он имел дружественные отношения, но не более. Многие считали, что причина этому — высокомерие. Виктор считал себя выше остальных и лишь по этой причине не сближался с ними. И частично они были правы. Внутри у Виктора все клокотало, едкий комментарий действительно задел его, хоть он постарался не показывать этого. Если бы только это треклятое имя грязнокровки не появилось на его руке, он был бы счастлив. Виктор чертыхнулся, все эти посиделки с Гермионой не приносили никакой пользы, они находили лишь информацию о неудачных экспериментах, ничего толкового. Хоть они и успели «сдружится», но не настолько, чтобы Виктор забыл кто перед ним. Он осознавал, что если бы не ее родословная, а точнее ее отсутствие, то они могли бы стать хорошими друзьями, так как оба увлекались книгами и истории, были одного уровня, как он думал про себя. Для него было удивительно, что Грейнджер понимала его с полуслова, и он делал то же самое. Иногда, перед отходом ко сну, он представлял себе мир, в котором Гермиона была чистокровной, и задавал себе вопрос: «а что если…?» Но он быстро останавливал себя и со всей свойственной ему упертостью отрицал зародившуюся симпатию. При этом, становясь все более жестким в высказываниях и действиях, что не укрылось от проницательного взгляда Гермионы. Поведение Виктора удручало ее: он то огрызался, то принижал ее, и конечно же, не забывал напомнить ей, что она ему не ровня. Хоть они и договорились не делать этого, но перепалки стали происходить чаще, так что они решили, пока, прекратить встречи, — которые доводило их до ручки — и готовится к Рождеству. Первые две недели каждый из них по своему убеждал себя в том, что рад этому прекращению, однако, в глубине души они понимали, что скучают по их перепалкам, по их общению, по друг другу. Но подойти первому означало проиграть, в битве или войне, которую они создали у себя в голове. Каждый считал, что это дело другого, однако, чувствовал, что белый примирительный флаг не будет выставлен с противоположной стороны баррикады. Гермиона не знала, что делать с ее расцветающими чувствами. Она не была настолько глупа, чтобы отрицать очевидное, однако, спирала вину на магию, убеждая себя в том, что эти чувства существуют только из-за ее вмешательства. Она вдруг поймала себя на мысли, что, где бы она ни находилась, в памяти то и дело всплывал образ Виктора. Она часто задавалась вопросом: что он делает? с кем он? где он? Столь навязчивое увлечение, пугало, однако, Гермиона ничего не могла поделать с собой. Ночью перед сном она пряталась под одеялом и прикасалась к отметине на руке. Представляя, словно прикасается к Виктору, связь с которым становилась день ото дня сильнее, невзирая на нежелание обоих.***
За день до отъезда из Хогвартса, Гермиона решила взять несколько книг из библиотеки, для «легкого» чтива дома, так как каникулы обещали быть долгими. Она выходила из библиотеки с охапкой увесистых книг, которые доставляли ей неимоверную тяжесть. После нескольких минут ходьбы, она решила поставить книги на ближайший подоконник и дать себе время перевести дух. Вдруг надпись на руке зачесалась, давая знак о том, что Виктор рядом. Как раз в этот момент стайка слизеренцев остановилось возле другого окна, откуда хорошо виднелся запретный лес. — Я собираюсь поехать во Францию, к дяде, — хвастливо сообщает одна из слизеринок. Другие тоже по очереди начинают делится своими планами на каникулы. Гермиона спряталась за колонной, тем самым скрывая факт своего присутствия. Гермиона различила смех Виктора среди всех голосов. Даже понимая как опасно находиться на таком близком расстоянии к нему, она не могла упустить последний в этом году шанс насладиться его смехом. Она словно пополняла невидимые запасы, которые впоследствие будут скрашивать ее ночи, когда она будет предаваться воспоминаниям о нем. — Крам, только не говори нам, что ты стал таким добрым по отношению к отбросам, из-за того что твоя суженная одна из них? — Малфой и его шайка загоготали. Гермиона не заметила, как тема перескочила из каникул на Виктора. — Ха-ха, ты издеваешься надо мной? Малфой, если бы в паре у меня была грязнокровка, то я бы здесь не стоял. Лучше уж смерть, нежели такое, — Виктор засмеялся вместе с остальными. Гермиона была не в силах слушать Виктора дальше. Она свернула за угол, быстро сгребая книги и помчалась в ванную комнату для старост. Слезы жгли глаза, хотя казалось, что боль не в глазах, а во всей душе Гермионы. Добежав до ванной комнаты, она первым делом постаралась ополоснуть лицо и тем самым успокоить себя. Книги, которые она ценила больше всего, были резко сброшены на кровать. Руки дрожали, она смотрела на них и не могла поверить, что Виктор в самом деле сказал это. Его ответ так и крутился в голове, пока она прижимала дрожащие руки к лицу, пытаясь скрыться в них, спрятавшись в домике. Гермиона не знала сколько времени прошло, но взглянув в окно, поняла, что наступила ночь. Она пропустила ужин, хотя ей казалось, что это совсем не проблема, кушать ей не хотелось. Она снова омыла лицо водой, при этом осознавая, что слезы уже больше не потекут, она уже сполна все выплакала. В зеркале ее отражение вовсю выдавало боль хозяйки: опухшие и раскрасневшиеся глаза, растрепанные волосы и полный обиды взгляд. Гермиона постаралась улыбнутся, но вышло неестественно, будто она насильно это делает. Хотя, это так и было. Она и представить не могла, что чувство, которые горят внутри нее, сжигают ее, при этом оказались на самом деле ее — они не принадлежали магии. Гермиона сразу вспомнила цитату из одной книги: Истинные влюбляются не по зову магии, а по зову сердца. Магия лишь посредник, который помогает найти свою истинную любовь. Ох, какой же дурой она была. Надо было сразу прекратить поиски, сказать Виктору держаться подальше и она ни за что не влюбилась бы в него. Да, возможно, она бы не прожила долгую жизнь, но теперь, чувствовать любовь и быть отвергнутым одновременно, не дадут ей спокойно жить. Оставшиеся годы она проведет в раздумий о Викторе, с осознанием того, чего ей так не хватает. Гермиона была точно уверенна, что Виктор половинка ее пазла, который так идеально подходил к ней. И так неистово отрицал их предназначение. Гермиона раньше считала, что ее жизнь поменялась на до и после три месяца назад, но теперь она знала, что этот день сегодня. Как оказалось, самое страшное — это потерять веру. Теперь факт того, что Виктор не просто не хочет, а даже не собирается с ней шагать по жизни, заставлял отчается. Теперь она приняла четкое решение — прожить счастливую жизнь, даже если она будет без Виктора. Она собрала оставшиеся вещи в чемодан, и постаралась магией привести себя в порядок. Дабы не заставлять ребят беспокоится за нее, она присоединилась к ним за завтраком, делая вид, что абсолютно с ней ничего не произошло. Однако, если Гарри и Рона можно было обмануть, то Джинни оказалась не так слепа к изменениям в поведении подруги. — Колись, что не так? — Джинни наклонилась к Гермионе. Та неудачно попыталась отмахнуться, но Уизли нельзя было обмануть. — Джинни, со мной все в порядке, — Рыжая усмехнулась, подтверждая неубедительность сей фразы. — Хорошо, произошло кое-что, что выбило меня из колеи, но обещаю, я решу это, и все будет, как прежде. Джинни поняла, что настаивать дальше нет смысла, но решила все-таки поддержать подругу теплыми словами. Гермионе забылась среди болтовни яркой Джинни, которая красочно описывала историю из детства Рона. После завтрака она собиралась встретиться с Виктором, с которым они договорились обменяться адресами, для дальнейшей переписки. Однако желание давать ему свой адрес совершенно пропало, она решила высказаться ему и прекратить их столь ненавистные ему встречи. Виктор, как всегда пунктуальный, пришел в назначенное время в библиотеку. Он был одет в обычные брюки и футболку. Но даже в этой простой на вид одежде он выглядел отнюдь не просто. По Виктору она сразу чувствовала ту самую разницы, которую он не забывал упоминать: он чистокровный. Дело даже не в его внешности, а в ауре, которая окружает его. Хоть его манеры оставляют желать лучшего, но он точно знает правила этикета намного лучше нее. Просто она не тот человек, с которым следует относиться как с равным. — Привет, можешь писать мне на этот адрес, — Виктор подал Гермиона листочек. Она перевела своя взгляд с Виктора на листочек и обратно. Грейнджер устало покачала головой. — Мне не нужен твой адрес, — Гермиона зло посмотрела на него. Виктор не понимал причины столь значительной перемены. — Подожди, мы же договорились встретиться здесь и обменяться адресами, — Крам опустил руку с листком. — Виктор, наши исследования бесполезны и ты это знаешь, — Гермиона замялась. — Во время наших посиделок я думала, что начинаю тебе нравится, не как девушка, но хотя бы как человек. Потому что ты начал нравится мне. Но только сейчас я осознала, что тебе важнее общество твоих любимых чистокровных из слизерина, — Виктор резко прервал ее. — Гермиона, я не врубаю о чем ты тут пытаешься мне сказать. В чем ты пытаешься меня обвинить? — Я слышала ваш разговор с другими слизеренцами, так что не строй из себя дурочка, тебе не идет. — Так вот в чем дело, сразу бы начала с этого. Гермиона, мы проводили время друг с другом ради того, чтобы впоследствии не видеть друг друга. Это не моя вина в том, что мои слова тебя задели. Ты себя слышишь? Какие чувства между мной и тобой? Судьбоносная связь между нами это самая злая шутка судьбы на этой земле. Никто и никогда не одобрит такой союз, и признать тебя своей парой не входит в список моих желаний. — Знаешь Виктор, даже у такой грязнокровки, как я, хватило смелости признать, что моя пара высокомерный чистокровный, который только и может что глядеть на родословную человека не взирая на остальные его качества, такого недалекого человека надо еще поискать! Я с самого начала видела в тебе все твои отрицательные качества, и это не помешало мне заметить в тебе нечто светлое, влюбится в тебя и совершенно забыть о своих клятвах и устоях. Да Виктор, представляешь, не все на этом свете мечтаю выйти замуж за тебя, или любого другого чистокровного. Я тоже зарекалась о том, что упаси Мерлин мне в пары такого вот парня. Но я приняла это, а ты, не можешь пересилить влияния общества, ты продолжаешь думать о том, что подумают о тебе другие чистокровные, когда узнают о том, что твоя судьба я. Лишь одно единственное качество во мне, которое к моему сожалению, я не выбирала, ты видишь препятствием. Если бы только я была чистокровной, ты бы сию же минуту женился бы на мне и раструбил бы об этом всей округе, но твоя трусость перед пересудами общества, останавливает тебя, — Гермиона покачала головой. — Я уже поняла, что увидеть двадцать шестую цифру на свечах мне не светит. Так что я собираюсь прожить оставшиеся семь лет с гордо поднятой головой. Я проживу выбранную мной жизнь, ну, а ты живи чужой. Всего хорошего! Гермиона покинула Виктора, оставив его одного. Он еще долго стоял не в силах шевельнуться. Виктор и не догадывался, сколько боли принесла его гордость, которая так боялась быть прищемленной. Он только сейчас осознал, что он доказывал остальным то, во что не верил сам. Он медленно облокотился к стене рукой и по его щекам потекла одинокая слеза. Виктор осознал, что он все разрушил.