Фавориты беды

      Так дай же мне воздух и я стану тебе крылом.        Я дам тебе бурю и, может быть, даже грозу.        Твое время течет за мной, как расплавленное стекло,        Мои сны о тебе — далеко остались внизу, и        Перед тем, как очнуться, смотри — с твоего корабля        Крысой прыгает страх, почти не касаясь бортов,        И ты видишь, как мимо плывет голубая        Земля На спинах холодных гладких черных китов.        Мельница — «Никогда»        В этот раз сознание возвращалось без прежней боли, хотя чувство всё ещё было гадостным. Максим открыл глаза и попробовал повернуть голову влево. Задуманное удалось, хотя по позвоночному столбу от копчика до черепа прострелило болью. Зато картинка больше не плыла перед глазами, и получилось разглядеть комнату и кровать.        Бывший капитан приподнялся на локте, с подозрением осматривая помещение. Слишком большое и светлое, в сине-белых тонах. Вместо белых отштукатуренных стен госпиталя — узорчатый шёлк, дорогие канделябры — чуть ли не позолоченные, с блестящими подвесками из камушков. Под потолком люстра размером с трехъярусный свадебный торт, а сам потолок где-то на грани досягаемости, весь разрисованный облаками и стрижами. Кровать тоже не больничная. Ложе человек на четверых с явно дорогим постельным бельём и мягкой периной — совсем как из детской мечты, когда хотелось полежать на облаке. На практике облака оказались мокрыми, а вовсе не воздушно-мягкими, но перина… не вставал бы до самой смерти.        Поверх одеяла лежала белая коса, перевязанная синей лентой. Максим приподнялся уже на руках и оглянулся, ища обладательницу шевелюры, но коса потекла следом, а после он неловко её придавил, дёрнулся и застонал от боли. Волосы не вытерпели столь бесцеремонного обращения и пообещали выдернуться со скальпом вместе.       — Издеваетесь вы, что ли…        Молодой мужчина с матом и охами выбрался из кровати, качнулся на не державших ногах и обнялся с трюмо рядом с кроватью, больно приложившись о него грудью. Коса нелюбезно хлестнула по спине и ягодицам. Только гривы ему и не хватало для полного счастья!..        Как только капитан отлип от трюмо и встретился с отражением в зеркале — вопросов стало больше. Не совсем понятно, кто ещё носит в век синтетики старомодные ночные костюмы из льна и не стрижёт почему-то бело-седые волосы. Когда ему, интересно, выровняли дважды сломанный и потому чуть горбатый нос? На фоне этого всё прочее было привычным. Лицо, за исключением носа, знакомое, разве что ещё подбородок немного скруглился. Глаза, как прежде, голубые, лоб высокий, а скулы очерченные и типично славянские, широкие, а не острые, как у того же Федьки. Нормальная, в общем, знакомая рожа, не сильно страшная, довольно доброжелательная и добродушная в момент улыбки.        Максим пощупал шею и грудь. Бинтов не было, следов ранений — тоже. Капитан стянул через голову рубашку и небрежно набросил на боковое зеркало. Шрамов нигде не наблюдалось. Родинок тоже.        Дошло до смешного: пришлось поворачиваться спиной и приспускать бельё, любуясь на родимое пятно на ягодице. Вернее, на отсутствие оного. Ну, здрасти…        …Через полчаса от порядка в комнате мало что осталось. Максим перерыл всё, что мог. Не нашёл ни одежды, ни хотя бы гардероба. Из пяти дверей в комнате открылась только одна — и та в ванную комнату. Уже за это можно было бы поблагодарить, ибо перспектива переполненного мочевого пузыря не прельщала.        После гигиенических процедур осмотр продолжился, но не утешил. С окном дела обстояли ещё хуже, чем с дверьми. За ним была голубая бездна. Небо вверху, небо внизу, небо везде, где можно и нельзя. Капитан бы охотно прогнулся через подоконник, но ставни так и не поддались, только дрогнули тонкие стёкла.        В итоге пришлось сидеть на кровати и думать. Первое получалось, второе — не слишком.        К моменту, когда скрипнула, открываясь, дверь, Максим был уже на взводе.       — Ну надо же, сам встал. Даже без помощи десятка служанок.        Максим только голову чуть набок склонил, рассматривая вошедшего мужчину лет тридцати, затянутого в чёрный двубортный мундир, такие же чёрные узкие штаны и сапоги выше колена. Тот чуть щурил пронзительные зелёно-жёлтые глаза и подёргивал уголком губ. Это было тем заметнее, что их почти касался тонкий белый шрам полумесяцем, особенно заметный на смуглой коже.       — Артас, ты язык проглотил? Что ты смотришь на меня, как на диковинку? Ты придумал, как искать твоего мага?       — Я просил найти Рыжего.        Голос у военного был знакомый, он явно беседовал с ним в забытьи. Кауэссе — кажется, так его зовут…        Мужчина досадливо хмыкнул, тряхнув головой, без рук убирая упавшую на лицо волнистую вороную прядь.       — Как обычно, прихоть важнее проблемы. Ты хоть понимаешь, что твой незадачливый убийца может вновь объявиться? Как он выглядел? Что ты ему сделал?        Капитан не отвечал. Во-первых, этот ненормальный называет его чужим именем, во-вторых, он где угодно, но не в военном госпитале, в-третьих, какая-то чушь об убийцах, служанках и магах, и вообще…       — А я, собственно, где?        Новоявленный собеседник посмотрел на молодого мужчину как на умалишённого.       — Что значит где? В северных покоях.       — В северных покоях чего? И можно мне мои документы и одежду? Хотя бы коммуникатор. И что с «Фобосом»?        Воцарилось неловкое молчание. Военный склонил голову и не просто сузил глаза, он чуть ли не до кости пробрал этим взглядом всё существо капитана.        Тело среагировало быстрее, чем Максим понял, что вообще что-то делает.        Визитёр сбил с ног и почти проткнул капитана кинжалом, который выудил чуть ли не из воздуха. Максим только и сумел, что сгруппироваться, ударив двумя ногами в живот нападавшего, да отклониться в сторону, уходя от прямого удара. Это не сильно помогло. Противник, гибкий, как ласка, и столь же стремительный, погонял капитана по комнате и ухитрился-таки зайти сбоку и чуть сзади. После чего заломил ему руку за спину в болевом приёме, уронил на пол и, не мудрствуя, уселся поверженному Максиму на поясницу. Кинжал был заботливо приставлен к горлу, а голова за волосы оттянута назад.       — Дьявол! Больно же!       — А мне плевать! Ты кто и куда дел нашего сволочного принца?!       — Я никого и никуда не девал! Пусти-и-и-и!        Максим мотнул головой назад в надежде ударить затылком в чужой лоб или переносицу (противник как раз склонился, могло бы получиться), но добился только боли от выдранного клока волос и пореза на горле.        Ответ на рывок последовал незамедлительно. Он состоял из нахлынувшей головной боли и премерзкого чувства не то щупалец, не то щупов где-то под корой головного мозга. Максим заорал и замотал головой сильнее прежнего, почти ломая себе шею. Боль была непривычной, слишком массированной и глубокой, не имеющей общих черт с мигренью. Она сковывала и обнажала не тело, но сознание.        А потом на него снизошло. Каким-то образом капитан умудрился рвануться не внешне, а внутренне, отрубая щупы и ставя заслон.        Сознание поплыло, боль разлилась по всему телу, но его волосы наконец оставили в покое, а опасный зуб кинжала упал, лязгнув об пол. Тяжесть со спины пропала, звякнуло несчастное трюмо, и, судя по всему, одно зеркало таки не выдержало, упало и разбилось.        Капитан, постанывая, приподнялся на руках и оглянулся.        Его недавний противник придерживал свою взлохмаченную голову и постанывал на одной ноте. Наконец он чуть приоткрыл левый глаз.       — Если иномирец, что же сразу-то не сказал, дрянь ты эдакая?       — Кто? Я очень даже из этого мира! — Максим хотел сказать что-то ещё, но боль несколько отрезвляла и призывала спрашивать только важное в данный конкретный момент. — Мы же о Земле говорим?        Вместо ответа — стон, полный отчаяния, а не боли.       — Великие боги, ну почему это случается со мной? Ну что я вам сделал, старые вы маразматики?!        Несостоявшийся убийца мотнул многострадальной головой, и осколки зеркала, не успевшие упасть до того, побили его по темечку и увязли в тугих кудрях.        Шипя сквозь зубы, бывший капитан поднялся на ноги и подошёл к мужчине.       — Вам бы голову перевязать. И заодно объяснить мне, что вообще происходит. И зовут меня Максим.       — Забудь.        Мужчина небрежно взмахнул рукой. Осколки зазвенели, стекаясь в одну горку. Их острые звёзды сыпались с чёрных волос, стекали по плечам и всё текли — мелкие и крупные, но неизменно сверкающие. Максим смотрел как заворожённый и лишь краем зрения уловил движение по-кошачьи гибкой фигуры поднимающегося человека.       — Как?! Магнитное поле?       — Что? — мужчина нахмурился, не поняв вопроса, и тряхнул головой. — Ваши штучки из того мира? Это магия, Артас, говорил же.       — А я говорил, что меня зовут…       — Забудь, — бывший капитан хотел огрызнуться, но его решительно осадили. — Забудь, Артас! Не имеет значения, как тебя звали, мальчик. Ты даже не представляешь, во что ты вляпался.       — По-моему, это вы не понимаете, — Максим набычился и скрестил руки на груди. Может, и неразумно было уходить в глухую оборону, но в ситуации неопределённости он предпочитал обороняться, а не безвольно соглашаться со всем, что ему преподносят. — Я капитан космического судна, и моя команда…       — Никого не волнует, — Кауэссе упёр руки в боки и чуть подался вперёд. Спорить с завравшимися юнцами ему не впервой, а нормальных личностей в тело напротив, видно, занести априори не может. — Ты — наследный принц великой империи Кашага, Золотого архипелага и пятнадцати воздушных островов. Ты правда думаешь, что это ни к чему не обязывает?       — Не я, а этот ваш Артас!       — Нет, ты, — мужчина медленно, но верно начинал закипать и уже по-простому ткнул собеседника в грудь. — Ты, мальчик! Потому что всем будет начхать, что душу нашего венценосного смыло в безвременье и теперь его тело занимает кто-то другой. Тебя просто убьют, если ты не займёшь его место.       — Мою душу никто не трогал! И я не правитель! Даже не аристократ или как там это у вас называется. Я хочу обратно! В свой мир и в своё тело, пусть даже оно порвано на лоскуты! Или куда там, но обратно из этого дурдома!        До Максима только начал доходить весь абсурд и вся шаткость ситуации. И она ему не нравилась. Начала приближаться паника, и проступила истеричность.       — И вообще, всё это чушь! Нет никаких других миров — всё это розыгрыш! Поганый и не смешной! Я требую…        Требования прозвучать не успели. Максим согнулся, глотая воздух, пронзённый болью от удара кулаком в солнечное сплетение. Чуть опомнись он — и Кауэссе пришлось бы туго, но молодого мужчину предупредительно уронили на кровать, чуть прижав за горло.       — Итак, в голове прояснилось? Ты выбрал неудачное время впадать в истерику, мальчик. Сейчас я принесу тебе одежду и пойдём на свежий воздух. Мозги тебе проветрим, а заодно решишь, твой это мир или всё же нет. Отдыхай.        Максим отошёл быстро и был зол на бесцеремонного знакомого, что то бьёт, то почти режет, то орёт, но сложно что-то предпринять, будучи запертым в четырёх стенах.        Мужчина вернулся быстро и передал стопку аккуратно сложенной одежды. С горем пополам Максим всё же удержался и не врезал по холёному лицу.       — Отвернись.       — Самое время поиграть в скромника. Уверяю тебя, ничего нового я там не увижу.        Максим спешно натянул штаны и просторную рубаху, но настроения это не исправило и уязвлённого достоинства не подняло.       — Спал с ним, что ли, что такой грамотный?       — Не спал. Хотя склоняли.        Максим поперхнулся воздухом, но смолчал.        Одежда была не то чтобы привычная, но довольно простая. Вся на пуговицах и словно старомодная, но это мелочи.        Последним ему протянули плащ с глубоким капюшоном.       — Это ещё зачем?       — Рожа у тебя приметная, дорогой мой. Ты правда думаешь, что наследного принца в лицо не узнают? За стенами накину иллюзию, но во дворце столько «счищающих» чар, что и архимагу дольше минуты не продержаться. Пойдём, — мужчина двинулся было к двери, но вдруг резко затормозил, так что в него почти врезались. — А я вообще представился?       — Ну, вроде это ты приходил, когда я сдыхал тут на перинах. Кауэссе, если правильно помню. Странное имя.       — Какое есть. Можно просто Кау.        Из дворца выбираться пришлось какими-то боковыми коридорами и винтовыми лестницами. Максим, поначалу пытавшийся ещё запоминать дорогу, через какое-то время просто забил на это и рассматривал интерьер. Здание было огромно, помпезно и в большинстве своём убрано, хотя в боковом коридоре на плащ налипло с полдюжины паучьих сетей. Кауэссе шёл уверенно и быстро, легко ориентируясь с лабиринте переходов.        Самое красивое ожидало на улице, за стенами здания, но ещё не за стенами замка. Сады, заполненные деревьями и цветами, благоухали и ошеломляли красками. После Земли с чахлыми деревцами и почти вовсе без цветов буйство природы оглушало. В итоге созерцатель врезался в своего провожатого, но даже не стал извиняться.       — Какая красота…       — Где? Не успели выйти, а уже девку нашёл.       — Да нет! Сад.        Кауэссе обернулся и неверяще оглядел спутника.       — Красиво? Сад? Чисто для справки — Артас спит и видит замостить сады камнем. И лучше тебе это запомнить.       — Он у вас на голову ударенный? Пусть поживёт у нас, если сможет. Я б посмотрел, как бы он возненавидел камень и бетон.        Дальнейший путь прошёл без прецедентов, и Максим с удовольствием сбросил душный капюшон за каменными стенами замка. Кауэссе ругнулся и спешно замахал руками, что-то наколдовывая.       — А косу можешь убрать? А лучше отрезать.       — Глупость бы тебе отрезать! У вас в мире знаки отличия и статуса отрезают и прячут?       — Но это же издевательство! Хорошо волосы заплетены, а в быту? Как эту гриву мыть прикажешь? В разведку ходить как? Да банально по саду не пройти, я же на неё все кусты соберу!       — Можно подумать, ты сам моешь голову. А волосы прекрасно убираются более сложной причёской.       — Господи, ваш принц ещё и помыться сам не может?       — Может, но это же Артас, он предпочитает служанок. Приятное с полезным, так сказать.        Максим скривился и пошёл за провожатым.        Широкие мощёные дороги, дома знати, что замки в миниатюре, особняки зажиточных граждан и побелённые аккуратные домики простых людей. Чем-то похоже на старую Европу — по крайней мере, Максиму казалось, что так должна выглядеть старая Европа, — и в то же время нечто абсолютно не похожее ни на что на земле.       — Куда мы идём?       — На пристань. Хочу окончательно убедить тебя, что это не твой мир.       — Я что, кораблей не видел?       — Ну вот и скажешь мне, как тебе зрелище.        Максим, порядком раздражённый и расстроенный, забежал вперёд и пошёл задом наперёд, жестикулируя и почти обвиняя.       — Вы хотите меня убедить, что я в другом мире и в другом теле, а между тем тело очень даже моё! И то, что я не нашёл родимого пятна, ещё ничего не доказывает. Может, это действие наркотиков и всё вокруг иллюзия — и не больше!       — Хорошо, допустим, это действительно так, — мужчина предупредительно оттащил собеседника за локоть в сторону, пока тот в прямом смысле не сел в лужу, предварительно в неё упав. — Но вот смысл тащить тебя в замок, выводить из него, пугать перспективой правления и прочее, прочее, прочее, м?       — Не знаю. Напугать, дезориентировать и выведать коды.       — Какие коды?       — Ага!        Возглас должен был быть ликующим, а вышел глупым. Кауэссе только хмыкнул.       — Самому-то не смешно? Мы почти пришли, разворачивайся.        Максим, не будь дурак, развернулся на каблуках, и коса пребольно хлестнула по плечу мастера, а после и его самого.       — Дьявол! Ну кто придумал такое…        Возмущаться дальше не имело смысла. Ни одни наркотики не могли сделать такое.        По пристани ходили люди. У её причалов стояли деревянные парусные суда. Белоснежные паруса были скатаны, и только у отходящих они вздымались лебединой грудью. Корабли тонули в синеве неба. Никакого моря не было и в помине.       — Арта! Стой, придурок!        Кауэссе не успел удержать подопечного, тот со всей дури рванул вперёд, к перилам, и перегнулся. Почти упал и оттого выругался, пребывая одновременно в шоке и восхищении.        Земля была далеко внизу. Море тоже было, синее и сверкающее, над ним носились точки-чайки, но их невероятный гомон не долетал наверх. Пристань изгибалась широким полумесяцем, и видны были дома, уходящие по обе стороны вперёд и вверх. Огромная каменная масса парила над землёй и водой, над нижним миром, и у капитана «Фобоса» перехватывало дыхание. Это было почти так же круто, как уходить на лёгком самолёте-разведчике в вертикальный вираж и делать «мёртвую петлю». Горизонт внизу явственно изгибался плавной дугой.        С губ срывалось что-то бессознательно-матерное. Федька бы уже давно отвесил болезненный подзатыльник, но его не было рядом, а без «последнего интеллигента на Земле» цензурные слова восторга никак не приходили.       — Зачем же так ругаться? Ну, может, не самое потрясающее…       — Это изумительно!.. И это не наркотики и проекция, у наших бы воображения на такое не хватило! Мой бог… я что, правда в чужом мире?..        Максим ошалело вертел головой. Корабли курсировали в безводном пространстве. Днище у всех было в трещинах, сквозь которые разливался синеватый цвет, а такелажи причудливы. Паруса, похоже, можно было располагать во все стороны по бокам судна, и они запросто могли ловить вертикальные потоки воздуха. Ветер дул в спину, и бывший капитан наконец распробовал в нём свежие морские ноты.       — Ты, верно, немного оглушён, но я всё же хочу закрепить результат. Пойдём.

***

       Следующие два часа Максим молчал и глазел. Всё, что он видел на парящем острове-столице, никак не желало укладываться в голове и облекаться в слова. По городу ходили странные животные ростом почти с лошадей, но длинные, гибкие, что китайские драконы, только с мордами вытянутыми и куда более умильными, хоть две пары клыков кокетливо блестели за губами. Их длинные усы и множественные тонкие отростки по всему телу забавно топорщились и переливались всеми цветами спектра.       — Уэрсе. Небесные лошадки. У тебя такой тоже есть.        Максим не стал спрашивать, как это может лететь. Один такой зверь удивительно высоко подпрыгнул на своих коротких, чуть косолапых ногах и фактически ввинтился в воздушный поток.        Техники — привычной, по крайней мере, — не было. А вот агрегаты из шестерней, поршней и паровых котлов очень даже присутствовали. Они гнали воду, поднимали грузы, всячески упрощали быт и наверняка имели военное применение. Егор бы уже прочёл ему лекцию о преимуществах и недостатках этих махин, конечно же, захотел бы раскрутить на винтики и собрать обратно. Только где он, этот Рыжий?..        В обед, присев на балюстраду, ограждавшую одну из площадей, Максим наконец перевёл дыхание.       — Я не покажусь совсем глупым, если попрошу чего-нибудь выпить? На трезвую голову мне как-то трудно смириться.        Кауэссе насмешливо фыркнул, но сходил в ближайшую не то таверну, не то харчевню и принёс кувшин и булку хлеба.       — Кружек нет, так что если не побрезгуешь — напиваться будем из горла. Так как я тоже не совсем принимаю сложившуюся ситуацию.        После чего легко уселся на ту же балюстраду и разломил хлеб напополам. Максим не без удивления отметил, что его провожатый не похож на злодея и зануду, просто он, видимо, очень устал и новость о подмене принца не добавила ему настроения.        Капитан пригубил напиток и закашлялся. Тот шибал в нос пузырьками, отдавал яблоками и крепкой брагой. Откашлявшись, поставил кувшин на место.       — Боги, что это?       — Сидр. Хмельной, конечно, но так же быстро отпустит.        Мужчина отпил и неспешно зажевал хлебом.       — Кау, почему ты со мной нянчишься?       — Потому что я нянька для Артаса.       — Взрослому мужчине не нашли другого занятия?       — Ну, тут всё не так просто. В империи много народов, но я вьеско. Маленький народец с южных островов. Среди нас почти все стихийники и очень мало других специалитетов. Это я сейчас о магии, которую ты не признаёшь. У вас её нет, насколько мне известно. Иномирцы не такие уж и частые гости у нас, о вас мало данных и всё больше просто слухов. Так вот, я оказался хорошим телепатом. Отучился в академии Простых Магических Вещей, прошёл через стычку с королевством Инсарэ. А дальше встал вопрос, что со мной делать. Я действительно хороший телепат, до недавних пор был сильнейшим в столице, но вьеско… Нас не то чтобы не любят, но во время колонизации и объединения Кофейные острова не сдавались дольше всех.       — Свободолюбивые, значит.       — Да, можно так сказать. У нас никогда не было правителей, и нам, ей-ей, неплохо без них жилось. А я сдуру хорошо показал себя на службе. Упускать меня было грешно, и решили даровать пост не то учителя, не то гувернёра при кронпринце. То есть — при тебе.       — И ты меня — вернее, Артаса — ненавидишь.        Максим утверждал, но Кауэссе неожиданно вскинулся.       — С чего ты взял? У Арта скверный характер. Он тащит в постель всё, что движется, особенно если у этого чего-то симпатичная мордашка. Любит показывать свой статус и значимость. Подчас совершенно несносен, но я его не ненавижу. Беда всех королевских семей — обилие детей и полное к ним равнодушие. У тебя четыре брата и две сестры. Все недолюбленные, при этом разбалованные, не любящие друг друга и страшно одинокие. Недостаток внимания со стороны родителей компенсировался подарками и вниманием фрейлин, которым, в общем-то, плевать, есть ты или нет. И, несмотря на всё это, я никогда не питал к нему ничего сильнее злости и раздражения. В нём были положительные черты, часто подавляемые и скрытые, но были.        Кувшин в который раз пошёл по рукам, булка стремительно таяла.        Когда площадь накрыла огромная тень, Максим вскинул голову и упустил полупустой кувшин. Тот брызнул глиняными осколками о камень, а капитан чуть не навернулся с балюстрады.       — Мать твою!..       — Забрал бы ты эти слова обратно!        Рассерженный мастер одним сильным рывком вернул собеседника на место, но помогло это не сильно. Тот всё так же пялился вверх.       — Кит!       — У вас что, китов нет?       — Они не плавают по небу!        Над площадью, неспешно и чинно, как дирижабль, парил белый кит. Его огромная туша скользила вперёд и чуть вниз, хвост совершал плавные взмахи.        Чуть попривыкнув, Максим обернулся, следя за манёврами белой махины.       — Киты — морские животные.       — Отчасти. Едят и отдыхают они на воде. Ну и облегчаются, на наше счастье.       — Они не могут парить! Это против законов физики!       — Это мешки с воздухом, что тебя так смущает?        Максим открыл рот, чтобы возмутиться, в красках описать собеседнику, как тот не прав и что он заблуждается, и что порядочные киты не летают, но так и закрыл, не сказав. Корабли тоже не летают. Змееобразные звери на четырёх лапах не существуют, магии нет. Именно поэтому позади пристань, над головой киты, а собеседник взмахом руки собирает осколки.       — Если честно, мне сейчас хочется хлопнуться в обморок, а очнуться в госпитале на Земле под вопли врачей, что я вышел из комы.       — Не получится, — Кауэссе ненаигранно вздохнул. — Раз ты тут, душа Артаса или у вас, или, что вероятнее, в вечном небытии.       — Допустим… А откуда такая сдержанность? У вас тут кронпринца подменили, а ты спокойнее удава!       — Предлагаешь паниковать? Бежать к мастерам дознавателям? И что? Ты думаешь, тебя одного прощупают до самого донышка? Прежде всего я ответственен за тебя. Тебе же не понравилось, как я тебя читал, а мастера Истины это делают в разы грубее. После их работы сумасшествие — наиболее благоприятный исход. Теперь касательно твоей натуры. Во-первых, ты прост, как бревно, извини уж.       — Можно подумать, вы первый это заметили.       — Тем более. Во-вторых, ты заблуждаешься, если думаешь, что я буду тебе доверять. С сегодняшнего дня я только что спать с тобой не буду.       — И на том спасибо.       — Пожалуйста. И в-третьих…       — А какой вам резон? Ну, кроме угрозы этих ваших мастеров?       — Мастера Истины — не просто мастера. К слову, запоминай: это уважительное обращение к магу. И да, дело не только в них. Отец Артаса — король Людо, человек неплохой и очень хороший монарх. У меня с ним вполне доверительные отношения. Вот только он при смерти.       — Что?        Кауэссе легко спрыгнул с балюстрады и по-кошачьи потянулся — по крайней мере, растопырил пальцы вытянутых рук, словно выпуская когти. Он не отвечал долго, но в итоге всё же обернулся к собеседнику.       — Пойдём, нам пора обратно. Ты «поболеешь» ещё дня два, если нам удастся, то чуть подольше. Постараюсь ввести тебя в курс дела за это время.        Максим тоже спрыгнул, но хмуриться не перестал. Ситуация была патовая, но было явственное ощущение: это далеко не конец возможных неприятностей.       — А может, мне проще отречься от престола или как там это…       — Ты сначала выдай себя за Артаса, научись его поведению, логике, манерам элементарно. Если бы ты знал, какая ты деревенщина! А уж там думай об отречении. Сейчас главное — не попасть к дознавателям. Иначе им даже ментально тебя проверять не придётся.       — Ну уж извините, — «деревенщина» задела больнее всего. Да, не академик, но что ж теперь — и не человек? — В детдоме на принцев не учат.       — Где? Это у вас академии?       — Это дом для ненужных детей.        У Кауэссе что-то явно не сходилось в уме.       — Ненужных детей не бывает.       — Может, у вас и нет. Приглашаю на землю, увидишь много интересного.        На обратном пути молчали, а Максим расстроенно думал, что кто-то другой — да любой человек с более живой нервной системой! — уже свихнулся бы. Но он же отбитый, ему, видно, всё нипочём: ни другие миры, ни смерть. А к слову…       — Кау?       — М?       — А могло быть так, что я тут не один?        Мастер полуобернулся.       — Это как?       — Понимаешь, в том мире я умер в бою, как и мои друзья. У меня кроме них никого, вообще никого. Они могут быть тут?        Мастер почесал кончик носа, задумался и осторожно ответил.       — Сложно сказать. Может, да, а может, и нет. Мы знаем об иномирцах, потому что они уже бывали в нашем мире. На разных континентах в разное время, но были. Отмечали их как сумасшедших, а потом стали классифицировать и нашли сходство в рассказах. Мы почти ничего не знаем о вашем мире, кроме названия. И уж тем более не понимаем тонкостей процесса «перемещения», назовём так. Кто-то говорил, что умирал, а были утверждавшие, что они спали дома, а потом это. А уж сколько попыток самоубийства после осознания, что это не сон и не розыгрыш…        Но когда я вошёл к Артасу… Сложно это передать, но ты настолько не Артас, насколько пар отличается ото льда. У вас есть схожие черты, но ты насторожил меня ещё в первый раз.       — Когда лежал и болел? А, к слову, чем так припечатало вашего принца? Мне даже после перегрузок не было так плохо.       — Припечатало его боевыми чарами. Притом я сначала подумал, что это «шершень», но после… Я видел подобные энергетические всплески и смещения, только когда сталкивались несколько чар разом. Минимум трое, но ты бы не выжил. А ты именно что выжил, оправился и на удивление легко воспринимаешь окружающую действительность.       — Ну, положим, Артас как раз и не выжил. Ну, или нас тут парочка.       — Одно тело две души носить не может, это тебе любой некромант скажет.       — Мама дорогая, у вас тут ещё и некроманты водятся?       — У нас вообще много кто водится, по-моему, после кораблей тебя уже не удивить.       — Корабли? Ха! Да будет тебе известно, у нас корабли тоже летают. Космические. Но боюсь, вы даже не знаете, что это такое.       — Космос? Отчего же. Но какая нужда приближаться к звёздам? Вам проблем в вашем мире мало?       — Это дискуссионный вопрос.       — Возможно.       — А по части того, что неимоверно поразило, так это киты.       — Это ещё маленький почтовый.       — А других кандидатов на роль курьеров не было?       — А чем тебе киты не нравятся? Спокойные, быстрые. Ну, может, и медленнее уэрсе, но куда выносливее и всегда готовы работать без всяких проблем с весенними свадьбами, штормами и эпидемиями.       — Ладно, оставим китов. Что всё же случилось с вашим принцем? Покушение?       — Это мы с тобой и будем выяснять. И привыкай к имени, твоё величество. Собственно, выбора-то у тебя и нет.       — Ну почему? Я же говорил отречься… Ай!        Маг легко и пребольно щёлкнул собеседника по лбу. Шалбан вышел тем обиднее, что его было не отследить — столь стремителен был телепат.       — Это ещё за что?       — Я постоянно путаюсь между тобой и Артасом, — вместо ответа начал разглагольствовать мужчина. — Так как ваше главное сходство — упрямство. Ты не можешь просто взять и отречься. У тебя спросят почему, и что ты ответишь? Каким языком? «Извините, я чужая душа» — так? Все знают, что на принца напали и что нападающий — маг. Заклинания бывают разные, какие-то бьют по мозгам. Но потеря памяти не обнуляет характер. Что-то да остаётся. Повторяюсь ещё раз — тебя просто так не отпустят. Одно дело — когда кто-нибудь из мастеровых в один непрекрасный день начинает нести бред про другой мир, а другое — первое лицо государства. И вот что мне в такой ситуации с тобой делать? Отпустить? Помочь сбежать? Так тебя найдут, а поиски начнут с меня, сломав мне ментальные щиты и разум.       — Давайте вместе.       — Ещё лучше. На парящие острова нам путь заказан, а в городах очень быстро найдут.       — Можно же без городов! Мир велик и…       — Полон нежити. Ты умеешь с ней бороться?        Максим смутился.       — Нежити? Типа оборотней и упырей?       — Не знаю, о ком ты, но наша нежить скушает твой разум или тело. Нижний мир весь кишит ей, и вся надежда на чернокнижников. Потеряться принцу в таком мире, как наш, просто невозможно. Основное заклинание поиска — по слепку ауры — тебя, конечно, не возьмёт. У тебя просто твоя душа, а не Арта, следовательно — и аура другая, хоть и схожа с его, но ведь оно не одно. Тебя найдут, найдут в любом случае, а значит, прятать тебя надо на самом виду. И желательно так, чтобы никто не понял, что пропажа вообще была.        Сомнений и скепсиса на лице капитана отразилось вдвое больше.       — Вы всё это просчитали, когда сидели под трюмо?        Кауэссе тяжело вздохнул и резко отвесил Максиму ещё один болезненный щелчок.       — У меня нет права долго и плохо думать. И если ты любишь свою голову так же, как я, — учись этому умению. Иначе её быстро с тебя снимут. А теперь, ради богов, пойдём обратно. Мне ещё из тебя принца делать, а материал, прямо скажем, далёк от совершенства.        Максим надулся как мышь на крупу, но пошёл. Во-первых, выбора у него сейчас действительно не было. Во-вторых, действовать лучше разведав обстановку, а у него пока только слова его нового знакомого да собственное мироощущение, ненадёжное и путанное.        Над столицей разнеслась гортанная песня. Где-то под облаками плыли и пели чёрные боевые киты.