Фавориты беды

      Холодные камни холодной рукой       Не трогай, не надо, и рядом не стой.       Не слушай их песни, не пей их вино —       Холодные камни утянут на дно! The Dartz — «Холодные камни»        Водой окатили с макушки до груди. Волна мурашек прошла по всему телу, а из горла вырвался протестующий хрип.       — Очнулся, какой молодец. По щёчкам похлопать?        Чужой, довольно низкий и гортанный голос звучал где-то немного с высоты и сбоку, но главное — с неприкрытым желчным цинизмом.        Фёдор, отчаянно щурясь, всё же попробовал приоткрыть глаза. Ресницы от воды слиплись, а за время беспамятства солнце поднялось из-за крон, и теперь косые лучи здорово слепили глаза. Бывший навигатор закашлялся, вода попала в лёгкие, да и вообще сырость настроения не прибавила.        Попытался приподняться, но не тут-то было. Мышцы свело от боли, словно его хорошенько отбили. На деле, конечно, просто сдавили, но особой радости это всё равно не вызвало.        Басманов потянулся убрать волосы с лица и обнаружил ещё один неприятный сюрприз в виде связанных рук. Верёвка оказалась почему-то зеленоватой, но цвет никак не сказывался на прочности узла и волокна.       — Руки-то зачем?       — Слишком много вопросов для безмозглой твари.        Фёдор против воли вскинулся. По уму молчать бы в тряпочку, но навигатор болезненно воспринимал «комплименты» по части своих умственных способностей. Может, и не гений, но уж точно не «безмозглая тварь».        Его пленитель и оппонент преспокойно лежал на плоском камне. Тот порядком возвышался над берегом, почти на высоту человеческого роста, и смотреть на молодого мужчину снизу вверх было откровенно неудобно.       — От твари слышу.        Незнакомец сузил глаза, но смолчал. Раздался шелест, но навигатор даже понять не смог, что его вызывает и откуда вообще идёт звук. Он был не то чтобы неприятный, но вызывал некоторые недобрые ассоциации.       — Вернёмся к началу. Ты кто и куда дел Эри? То, что ты не низшая сущность, я уже понял. Но и на демона как-то не тянешь. Неупокоенная душа? И какому же некроманту не хватило мозгов после эксперимента разобрать литуса? О, а может, специально не разобрали. Он через тебя хочет убрать наместника?       — Ты слишком много болтаешь. И вообще, с чего ты взял, что я не Эриен?        Мужчина расхохотался, но как-то невесело. Впрочем, и не злобно. Просто горько и почти отчаянно.       — Может, с того, что Эри для меня куда больше, чем друг и любовник? А может, потому, что, на твоё несчастье, я вижу то, что принято называть душой или, если угодно, «аурой».        Последнее слово мужчина словно бы выплюнул, но не это в данный момент заботило.        Теперь оказалось, что у Эриена, помимо совершенно невнятного прошлого, имелся любовник. Ну, как минимум о-о-очень неравнодушный друг. И ведь это наверняка не всё. Но главное, а что теперь-то, собственно? Этот мужлан его сдаст? И как отнесутся к факту чужой души в знакомом теле «родственники»? Убьют? Сдадут на опыты?        Басманов тряхнул дурной головой. Только цитат из классики мультипликации ему тут и не хватало.       — Допустим. Со мной-то теперь что делать будешь?       — Ещё не знаю.        Фёдор фыркнул. Не знает он, как же.       — Может, хоть руки развяжешь?       — Ага, ищи дурака. Может, ты и не умеешь ворожить, в чём я сомневаюсь, но даже клинком в бок получить не хочу.        Вообще, кинжал Басманов с собой предусмотрительно прихватил, но толку-то? Бывший навигатор поёрзал, принимая более удобное положение, и постарался вспомнить так и не пожелавшего представиться собеседника.        А`Рейнаран. Рейна.        И да, совсем не друг. Прям вот вообще…        Навигатор в который раз тряхнул головой. Нет уж, сейчас он не в настроении просматривать чужие постельные тайны, ему своих хватает, вот только одна сценка, когда Эриену прочувствованно выцеловывают шею и шепчут слова любви, не даёт покоя. Мальчику-то хорошо, но и только. Чужое чувство не горячее и невыносимое, а просто тёплое и искристое. Увы, не любовь. Хоть дружеское расположение самое искреннее.       — Рейна, ты уж решайся, — Басманов поднялся и даже размял шею, не сводя глаз с пленителя, — не могу я тут с тобой до скончания времён сидеть. Так что или топи, или отпускай.        Зелёные глаза напротив нехорошо сузились.       — Не помню, чтобы я представлялся.       — Эриену представлялся, а уж он-то помнит. Он вообще много помнит, удивительно внимательный к мелочам и деталям у тебя любовник был…        Сверкающая зелёная плеть сбила с ног, а после обвила горло. Рейна же поднялся на руках и не сошёл, соскользнул с камня, являя нижнюю половину тела.        Задыхаясь, вытягивая шею и стоя на цыпочках, из последних сил цепляясь за землю, Басманов оценил длину чешуйчатого хвоста. Змей.        Память услужливо поправила на русала, но легче-то не стало.       — Что ты только что сказал?! Помнил?! Ещё скажи знал и что ты теперь всеми его знаниями располагаешь, тварь ты…       — Ну располагаю… Я вроде как иномирец, а ты меня сейчас придушишь…        Голос осип до неузнаваемости, кольцо на горле сжалось особенно сильно, и, когда глаза уже стали закатываться, а Фёдор почти потерял сознание, оно разомкнулось.        Басманов повалился на песок и зашёлся в кашле. Ни приподняться, ни похлопать себя по груди — руки-то связаны.       — Эри, тебе…        Его сначала бережно придержали за плечи, а после так же отдёрнули руки. Эк кого-то корёжит… Хотя… Вообще-то, Фёдору несчастного влюблённого было откровенно жалко — так же, как и нечаянных родственников. Они любили Эри. Однако Эри больше не было, да только даже если разнесчастный русал, который вроде и видит, что перед ним совсем другое существо, всё равно кидается его поднимать и сам себя одергивает — не так уж и видит. И рана свежа и глубока.       — Кто?..        Голос у Рейна сел ещё почище, чем у самого Фёдора, хотя его как раз никто не душил. Навигатор кое-как выровнялся и откашлялся, и смог вновь смотреть в растерянное лицо собеседника.       — Иномирец. Или как там это у вас называется? Только вчера вычитал, могу ошибаться.        Рейна осел. Хотя применительно к нему термин был не особенно верным, но теперь как минимум навигатору не приходилось задирать голову. Длинный зелёный хвост заключил его в кольцо. С тихим пощёлкиванием, словно бы из пазов, высвободились плавники: крупный хвостовой и четыре парных помельче, примерно на равном расстоянии друг от друга. Фёдор осматривал их с любопытством: на Земле русалки как-то не водились, хоть и фигурировали в сказках, а тут вполне себе живой экземпляр протяжённостью метров семь, если от макушки до кончика последней чешуйки хвоста, без учёта плавников. Правда, почему-то одетый, при рубашке и колете, так что не видно «сочленения кожи и чешуи». Хотя одежда как таковая земноводному вроде бы не полагалась. Да и на лицо недурен. Ничего специфического, мужик как мужик, около двадцати пяти лет, длинноволосый, как, похоже, все тут. Только очень расстроенный.        Басманов решительно протянул руки.       — Развяжи, добрый молодец. Никуда я не сбегу и чаровать не буду, тем более не умею. А вот поговорить нам с тобой, видимо, есть о чём.

***

       Через час Басманов уже без обиняков сидел на середине чужого хвоста и активно жестикулировал. Его всё равно никуда больше не пустили, а сидеть на песке — то ещё удовольствие. Одежда почти просохла, да и спорные моменты с начала диалога выявить оказалось легко.        Первым делом с него взяли клятву не вредить домашним Эриена. Навигатор и сам охотно на это пошёл — братья-маги нравились ему всей душой. Он вообще всегда быстро определял, насколько человек хорош, а новые родственники были изумительными людьми. Добрыми, честными, смелыми и… он бы очень хотел, чтобы это действительно были его родные. Но присваивать чужое дурно, даже если ты в чрезвычайной ситуации.        Рейна же стал такой отдушиной! Русалу рассказать всё до остатка было не зазорно и не страшно. Хотя со «всё» он, конечно, погорячился. Свою биографию и историю переселения лишь в общих деталях, не углубляясь, куда не нужно, но и не соврав ни словом. Тем более что его новоявленный слушатель не только ауры видел, но и неплохо различал ложь. По крайней мере, хмурился и ударял хвостом, когда Фёдор пару раз слукавил.       — Хорошо, ладно, — Рейна в который раз уже потёр лоб и «уселся» поудобнее, на деле просто выгнув хвост в другую сторону. — Но можно ещё раз момент с общим домом?       — Ты хотел сказать — детским домом? И что непонятно?       — Я понимаю, у тебя умерла мама, но ты ни слова не сказал про отца. Да и другие родственники наверняка остались.       — Те, которых знал, предпочли не связываться, своих детей бы прокормить. Понимаешь, на Земле в моё время не то чтобы всё гладко. Хорошо ещё, что не прирезали, а вроде как вырастили и образование дали.       — Ты соскакиваешь с темы, — Рейна ударил по земле хвостом и поднял небольшое облачко пыли. — Почему тобой не занимался отец? Ведь он же был твои одиннадцать лет до детского дома.        Фёдор отвёл глаза и попытался дышать глубже. Живот не просто сжало, нет, горечь прошлась по всему пищеводу и осела в горле. Боль, тянущая, неприятная, глубинная, скрутила кишки. Рвать не хотелось, нет, только свернуться калачиком и забиться в угол.       — Рейна, давай сойдёмся, что его не было? Это слишком болезненная и откровенно плохая тема.       — Хорошо, не будем, — русал не то чтобы был удовлетворён, но смолчал. — Но я всё равно не понимаю вашу систему. У нас, не в смысле у озёрников, а в империи, детей никуда не сдают. Всегда есть родня. Или артели, или гильдии, или соседи.        Фёдор невесело хмыкнул, а русала тут же передёрнуло. Навигатор мысленно отвесил себе тумака — ну не привык он пока к новому лицу, а Эриен вряд ли так уж часто, как он сам, жёстко и безрадостно хмыкал — слишком мягкая линия губ и носогубных складок, совсем не иронично-горькая, «арлекиновская», как некогда у него самого.       — Не обижайся, Рейна, но мне не очень-то верится в такое благополучие. Почему-то я не уверен, что детей куртизанок от лордов у вас не топят когда в прачечных, а когда в выгребных ямах.       — Это что же за лорды, у которых денег на простенький амулет от зачатия не хватило? Или на чары, а маги у нас через каждого второго, куда ни плюнь. Разной силы, конечно, но всё же. А что до бастардов и совсем уж нежеланных детей… Ну не будет никто и никого душить и топить. Дотопились уже, нсары на равнинах жить не дают. Неупокоенные дети ведь похуже взрослых будут: перерождения вариативнее, мороки больше. Можно подумать, без перерождённых забот мало, весь юг сожрала нечисть, и до сих пор ещё не все очаги нашли. Я ответил на твой вопрос?       — Вполне. А теперь я могу отправляться обратно? Меня, скорее всего, уже потеряли, и перечень своих обязанностей я пока не выявил, а они же наверняка есть.        Вместо ответа ещё один удар хвостом, но на этот раз прям с середины, дабы скинуть завравшегося собеседника, рассевшегося как на завалинке.       — Если я, не дай боги, узнаю, что ты хоть что-то сделал наместнику или мастеру Уриэлю…       — Я ничего не собираюсь им делать. Ничего дурного и ничего против них. Если не веришь — нужно было, как и собирался, придушить и утопить для верности.       — А шпиону можно верить?        Фёдор пожал плечами и поднялся на ноги, отряхивая песок. Рейна также «встал», плавно и текуче. Бывший навигатор понимал, в общем-то, чем русал зацепил Эриена. Спокойствие, помноженное на уверенность, завораживающе-стремительная текучесть движений и главное — чужое чувство. Басманов не сильно блефовал своим видимым равнодушием к удушению. Рейна просто не сможет. Нет, если он, Фёдор, не сдержит слово, тогда возможно. Но, пока он будет откровенен и вести себя в рамках если не приличий, то хотя бы здравомыслия, несчастный влюблённый русал ему не угроза. Он и сейчас-то через раз смотрит с восхищением и болью, словно забывает, кто перед ним. Вот же горе луковое…        Бывший навигатор пошёл прочь, старательно перешагивая кольца изумрудного хвоста. Уже дойдя до несчастливой излучины, он обернулся.       — Рейна, а какая у Эри душа и какая у меня?        Русал, не отвечая, пополз к воде. Он почти уже скрылся за камнем, но всё же немного повернул голову, хотя и не посмотрел на Басманова.       — Проще всего сказать, что душа — это цвет твоего ина`гака. В библиотеке посмотришь, что это. У Эри свет был зеленоватый, похожий на молодую хвою. У тебя — темнее на тон. Мелочь, но ты не так двигаешься, не так дышишь, пока не забываешься. Ты не представляешь, насколько ты не Эри. И ты никогда им не будешь.        Последний взгляд — ненавидящий, яростный. Нет, он не придушит. Не обидит и не убьёт, потому что не сможет, но он видит. И не простит.       — Рейна, я не выбирал тело, — Фёдор дёрнул уголком губ. Ничего, пусть привыкают к его болезненным гримасам и горьким улыбкам. — И судьбу. А ещё я умер в другом мире, нанизанный на железо и пожранный огнём, что куропатка на вертеле. Я не делаю зла. Я просто хочу жить, раз мне выпал ещё один шанс. Если это преступление в твоих глазах — ничего не могу поделать.        Как оказался на спине у Иерэ — и сам не понял. Просто в себя Басманов пришёл, когда кобылка плавно шла по лесу, старательно пережёвывая стянутый с поверхности озера пучок водоросли. Умная лошадь никуда не ушла за время их милой «беседы», хотя и старательно объела все окрестные кусты. И домой прямо через болота шла уверенно и степенно. В какой-то момент Фёдор малодушно весь уместился на лошадиной холке, просто потому что кобыла так уверенно шла по кочкам, словно бы запах, бульканье и чавканье трясины её нимало не смущали. Так что, если она начёт-таки тонуть, он угнездился на самой верхней точке.        У задевшего Иерэ по плечу куста «клюквы» она решительно откусила ветку, и проклятущее растение тут же успокоилось. Навигатор благодарно потрепал кобылку по шее. Нда, что называется «если б у меня такой кот был, я бы и не женился». А он бы и вовсе сгинул в этих болотах без неё, даром что лошадь, а не кошка.        Насыщенное утро привело к ленивому и потраченному впустую вечеру. Нет, он, конечно, слушал разговор братьев-магов и слуг, да толку-то было немного. Тело болело после объятий змеиного хвоста, а на шее налился синяк, который пришлось прятать за воротником, благо погода на болотах была переменчива и к вечеру заметно холодало даже летом.        Единственное, что действительно полезное сделал на сон грядущий, — узнал, что такое ина`гака. У русалов не то чтобы была совсем уж отличная от человеческой анатомия, но вот кости на порядок легче и не такие жёсткие, а в большинстве и вовсе хрящи. Кроме того, чем старше становился представитель озёрного народа, тем больше с внутренней стороны рёбер появлялось наростов. Фёдор долго пытался разобраться в свойствах этих самых образований, ровно до того как ему попалась проиллюстрированная инструкция по их изъятию. На картинке русалке аккуратно выпилили грудину и раздвинули рёбра, а на блюде лежало нечто, напоминающее россыпь жемчужин.        Книга упала из дрогнувших рук. Фёдор не взялся бы определять, чья это дрожь. Его собственная? Отголоски эмоций Эри, который пусть и не любил самозабвенно, но точно дорожил Рейной как другом? Ответа не было, да и неважно.        Если переложить эту анатомическую особенность в контекст души, то речной народ как-то мог видеть «личное сияние» каждого отдельного человека верно так же, как видеть ина`гака друг друга. Этот вопрос требовал отдельного рассмотрения, но пойти с ним к наместнику Фёдор не решился. Пусть тот и явно в курсе близких отношений сына и русала, да и, видимо, не против, это ещё не повод раскрывать все карты. И карты ли, а не очередную свою глупость…        Целый месяц Басманов откровенно мучился. В библиотеке не осталось ни одной хотя бы просто непросмотренной книги. Конечно, он перечитывал, но огромный пласт знаний, прежде всего о жизни самого семейства магов, оставался за пределами его знания.        Комната Эри была перевёрнута вверх дном: ни одного непрочитанного клочка бумаги, ни одной непросмотренной карточки с ещё не фотографиями, а смесью рисунка и магии, — Басманов не упустил ничего. Разобрался в ритуальной одежде и церемониях, вернулся к тренировкам, «вспоминая» фехтование и «уча» тело тому, что прежде умел сам. Материал попался отменный, Эри действительно был на него похож в умственном и физическом плане, но — о горе! — точно такой же закрытый, как раковиной, в эмоциональном. Мальчик-то учился в академии, но бросил. А вернее, его оттуда по просьбе забрал отец. Из-за чего? Он так и не рассказал близким. А ведь, судя по аттестации за первый год, он не просто преуспевал — возглавлял рейтинг.        От нечего делать бывший навигатор даже разобрался с языковым вопросом. Ну не могли же на другой планете говорить на его родном русском или хорошо выученном английском?! Никто и не говорил. И не писал. Вот только ему достались мозги носителя культуры, а заодно, на его счастье, язык империи был вариативен и стремительно развивался. Это объясняло наличие аналогов откровенно современно-технических слов в его лексиконе и обеспечивало понимание, когда он говорил или думал земными пословицами. Пришлось даже завести что-то наподобие словаря и следить за своей речью. Думал-то он частенько типично земными категориями, а вот говорил — совсем другое. Феномен такого согласования транслитерации и перевода занимал бы и дальше, да времени и желания не было. Пусть лингвистику разбирают те, кому это близко и нужно, главное — он понял: коммуникационная связь работает. А то, что на Земле это сочли бы беспрецедентным случаем… извините, хлопцы. Нам тут некогда, у нас дракон под боком и нечисть на горизонте.        И если дракон только мыслился (Фёдор бы уже и не удивился его наличию), то нечисть вполне себе была. С мелкими вирасками — зубатой поганью, состоящей почти сплошь из пасти и тонюсеньких, зато бессчётных ножек, пришлось столкнуться в следующую же поездку по болотам. Иерэ преспокойно давила пакостников или поддавала задом, но их было много, а попытка достать железом провалилась. Тогда, после очередного «озарения» в виде негаданных чар, пришлось углубиться уже в этот вопрос.        Наличие магии не то чтобы не радовало, просто было непонятно, что с ней делать и насколько далеко простирались границы возможностей.        Поэтому на болота Басманов ходил уже с небольшими лёгкими клетками, таскал в подвал не только вирасков, но колюш — жабьевидных тварей, плюющихся кислотой. По ночам (ну истинно чернокнижник!), сидя в подвале на старой бочке, бывший навигатор «припоминал» чары для борьбы с мелкой и крупной пакостью. Так что по прошествии месяца не то чтобы разобрался, но хотя бы понял принцип и нашёл свой предел. Резерва хватало на десяток скромных чар и одни средней тяжести, ровно на ресса, но не более. И это притом, что, судя по книгам, маги в этом мире не то чтобы замки в одиночку строили, как Мерлин, но вполне себе могли уничтожить хороший отряд простых смертных — и тут ещё подумай, что сложнее будет.        Ситуация усугублялась тем, что даже поварихи на кухне зачаровывали ложки и ножи, и он на их фоне казался каким-то откровенно бракованным магом. И это-то у наместника-отца, к которому с просьбами стекались со всей округи, и даже соседи писали пространные послания и просили совета. Сам Фёдор не видел, чтобы Форро колдовал, но вот Уриэль как-то приволок на своём Рьяном (по мнению Басманова, коня нужно было назвать Бешеным) тушу василиска. По уверениям дяди, это был ещё маленький экземпляр, но Фёдор впечатлился. Ничего жабьего или петушиного в твари не было. Длинное тело о двух ногах покрывала чешуя, лишь голова в перьях да с хохолком до земли. Вместо пасти клюв, но не петушиный, а, скорей уж, как у попугаев. Как ни смотри — кошмар. Про глаза навигатор и заикаться не стал: сморозит глупость сейчас — никогда не отмоется.        Итог у месяца мучений был ожидаемый. Ему очень нужна была помощь и основательный бэкграунд. Так что у русала не было шансов остаться в стороне: утопит — значит утопит. Но если уж не утянет под воду, то пусть рассказывает, ибо у Фёдора уже начинали кипеть мозги.        В этот раз он посещение озера продумывал тщательно, без спонтанности и всяких авось. Басманов захватил записи и книги. Ну и себя самого, разумеется.        Иерэ оставил задолго до озера на опушке. В случае чего он приноровился подзывать кобылку свистом, а сам болот уже не боялся.        Эриен хорошо ходил по зыбкой местности, уверенно и без суеты. Понадобилось терпение, чтобы это перенять. Сам он был на порядок более порывист, чужая текучесть долго раздражала. Ничего, попривык. И свыкнется в дальнейшем.        Рейна, как и в прошлый раз, нашёлся за излучиной на камне. В этот раз без колета и лёжа боком, так что Фёдор без труда разглядел поперечные тёмные линии между последними пятью рёбрами — скрытые жабры, ненужные русалу на суше. Хвост кругом обвивал камень, все плавники, включая длинный спинной от поясницы и пониже того места, где у людей были бы колени, сверкали непросохшей влагой.       — Долго же ты собирался с мыслями.       — Я пытался разобраться сам.       — Не вышло?       — Не до конца.        Басманов подошёл ближе и, оглядевшись, без обиняков полез на камень. Ничего, Рейна подвинется, а ему сидеть на песке не след. Русал смотрел удивлённо, но без злобы.       — Нахал же ты, однако.       — Отнюдь. Я просто отчаянный, — навигатор уселся по-турецки и достал свой «ежедневник». — Для начала скажи, пожалуйста, вас точно не убивают? В смысле озёрный народ. Как я понял из разговоров с местными — вы под протекцией наместника, но я не знаю, насколько это так.       — С чего такая забота?       — С того, что я не хочу, чтобы тебя убили. Хочешь — воспринимай как остаточное чувство Эри, хочешь — как мою заботу о целости осведомителя.        Рейна нахмурился, но смолчал, а после перекатился на спину, открывая живот. Хотя сложно открыть то, что под слоем чешуи. Вообще кожа у русала была не то что человеческая, более твёрдая и вовсе не шелковистая. Чешуйки же не пропадали выше пояса, а лишь мельчали и бледнели. Озёрные жители по своему усмотрению могли их быстро нарастить и «убрать», спрятав словно бы под кожу. Так что если их не заставали врасплох, то пробить железом чешую и отсечь голову — та ещё морока. Но ведь их как-то убивали ради этих чёртовых ина`гака…       — Убивают. Но не на солёных болотах. И мы действительно под протекцией твоего отца. Вернее, не твоего, конечно…       — Я понял, не исправляйся. Думаю, моё прежнее имя мне уже не понадобится, так что уж извини, я теперь за Эри.       — Мне-то что? Перед ним кто извинится за отнятую жизнь…       — А это главный вопрос, в котором я надеялся на твою помощь. Куда он ездил перед смертью? Хотя это тоже шаткий вопрос, Рейна, по той простой причине, насколько переселение души можно назвать смертью. Если ему досталось моё тело, то да, увы-увы, даже мой высокий болевой порог не спасёт, но если нет… но я не о том. Эри говорил родным, что поедет в Перешан. По крайней мере, его ждали именно оттуда. Вот только его там не было.        Русал резко приподнялся на руках. В его позе и взгляде было недоверие. Фёдор тяжело вздохнул и вынул из своей книжицы сложенную карту, которую и расстелил на камне, а после снял с шеи кулон с кварцем. Вытянул руку над картой, позволил кулону соскользнуть с ладони и полминуты покачаться маятником, а потом по памяти проговорил про себя короткую формулу.        Сила приятной густой волной прокатилась по жилам и сконцентрировалась на кончиках пальцев. Кулон качнулся, а потом сильно накренился влево, указывая на север. По карте рассыпались запутанные чёрные дорожки. Они то появлялись, то пропадали, пока не сложились в путаный узор.       — Вот тебе карта его перемещений за последний месяц жизни. Эри действительно поехал в сторону Перешана, но не доехал, взял левее на главный тракт.       — Погоди, — Рейна повернул карту к себе, поводил пальцем по линиям (максимальная концентрация дорожек вела к его озеру), после отодвинул с выражением одновременно недоверия и непонимания. — Ты говорил, что не умеешь ворожить. А даже если и умеешь, то это уже твои передвижения, поисковик делается по ауре, а теперь…       — Я не такой идиот, каким кажусь, — Басманов отвёл руку, спрятал кулон в кулак, а после в карман. — Эри знал, как делать такой поисковик, а я последний месяц только и занимаюсь чтением, тренировками и разведыванием — и так по кругу и без конца. Я ворожил над вещью Эри, которую сам не брал в руки. Там хранился его отголосок, и последний раз он проявился на нижних болотах — там, где меня и нашли. Что-то случилось или там, или в том месте, откуда его унёс портал, а вот это я за давностью уже не отслежу, след на болотах давно истаял. Итак, куда он уезжал, если не в Перешан?        Рейна задумчиво почесал подбородок. Он всё так же смотрел на карту и слегка хмурился.       — Эри не говорил мне, куда поедет. Сказал, что ему нужны книги, чтобы перейти на новый уровень. В Перешане есть книжная лавка, но, ясное дело, не только там.       — На новый уровень чего? Он на пике своих сил, я проверял.        Русал насмешливо фыркнул.       — Проверял он. И как, много напроверял?       — Эри не мог осилить ничего выше средненького заклинания…       — Пф. Ни один чернокнижник без наари не может.       — Без чего?       — Без кого, — Рейна фыркнул ещё раз и «сел», подобрав под себя часть хвоста. — Эри чернокнижник, не некромант, с которыми ты, верно, путаешь его дар. И мастер Форро чернокнижник, и мастер Уриэль, и ты, балда. Хотя некроманты в плане источника силы вам, конечно, родня, но они работают с плотью, а вы — с тонкими материями, как духи, души, демоны и прочие жители изнанки. Наари — личный демон-хранитель. Твоя неотрывная тень до конца жизни с тех пор, как его призовёшь. Эри своего вызвать не успел.        Настала пора хмуриться Фёдору.       — Я ничего такого у мастеров не видел.       — Ты не смотрел. А может, просто не умеешь. Наари редко показываются в истинной форме посторонним, в основном у них есть вместилища. Чаще — мелкие животные, реже — камни или другие неодушевлённые предметы.       — Иерэ, не может быть…       — Сказал бы, что ты дурак, но, в общем-то, иномирец действительно не может знать элементарных вещей, — русал провёл руками по волосам и тут же встряхнулся, обдав слушателя брызгами. — Иерэ — не просто лошадь. Она из тешкаде — маленькой группы смесок. Фактически сама демон, так что собрат посильнее просто не уживётся в её теле. Насколько я знаю, только в вашей семье и есть сразу трое тешкаде — по количеству родственников. Это, знаешь ли, привередливые твари — сами выбирают, кому служить. Ровно как и наари, так что уж какой откликнется на твой зов — не предугадаешь.       — Зачем он мне вообще нужен? Почему без него нельзя?       — Он заслонка от тех, кто живёт за гранью. Чародеи, которые работали без наари, умирали в первые двадцать лет после пика силы, что ненормально для общей продолжительности жизни. Есть же разница — триста лет прожить и тридцать.       — А я доживу до трёхста?       — Если не убьют — имеешь все шансы. Личный демон только звучит страшно. Это крестьяне верят, что он душу чародея жрёт. Чушь, говорю тебе как водное отродье, если угодно. Я ведь сам вовсе не человек.       — Ты и не тварь с той стороны!       — А теперь ты рассуждаешь как маг, так что уж выбери одну планку.        Фёдор потёр ладонями лицо. Видеть собственные пальцы настолько тонкими и длинными было всё ещё непривычно, ровно как и убирать длинные волосы в причёску, но всё проще, чем вечная боязнь вспороть себе выступающие на висках венки. Вот же нежная лилия, а не мужик… Хотя ладно, Эри всё-таки младше него, ещё есть шанс, что он хоть немного внешне заматереет.       — Ладно, допустим. Мне теперь тоже нужны книги и этот твой наари. Но куда же ездил этот несчастный недоучка? Почему он бросил академию? Почему мастер Форро его так легко забрал без всяких объяснений? Вот останется сын без образования, неужели не страшно?       — Вот ты же вроде не дурак, но не понимаешь основ. Или не знаешь… Ладно, давай так. Я тебе рассказываю всё с самого начала, а потом ты мне поклянёшься, что не используешь это знание во вред. Только в этот раз нормально поклянёшься — на магии и на крови, а ты умеешь, так что даже и не думай сачкануть. Иначе я взаправду тебя утоплю, — в подтверждение своих слов русал недвусмысленно обвил кончиком хвоста левую ногу навигатора. Фёдор и не подумал протестовать. — Договорились?       — Договорились. За месяц ничего не изменилось, я всё так же не намерен никому вредить.       — Тогда давай отвечать на твои вопросы в обратной последовательности. Мастер легко забрал Эри, потому что любит и верит каждому его слову. Дети для чародеев сокровище, они через одного бесплодны. Некроманты и вовсе не могут продолжить род, так что когда в семье чародеев рождается ребёнок с чёрным даром, а не серым, это всегда и радость, и горе. Двадцать лет назад Мастер Форро вызвал на дуэль мастера Камориля. Советую пособирать слухи об этой личности. Был сильнейший чернокнижник нашего времени. И нет, мастер Форро ему не был равен. В поединках это не всегда главное. Тем более у твоего отца был весьма действенный стимул: он мстил за супругу. Возможно, за твою матушку, тут история проседает по части фактов, потому как был целый год погони до дуэли, а вернулся с неё мастер с пищащим кульком. Думаю, понимаешь, о ком речь. У Эри и отца всегда были доверительные отношения. Сам Эри — тоже личность незаурядная. Я не знал никого добрее и честнее. В академии его вполне могли попробовать сломать. Я не знаю, что там случилось, но он вернулся совсем не таким, каким уезжал. Замкнулся, стих. Мы дружили долгие годы. Вернее, он дружил, а моё чувство просто принял. И да, наш роман — моя инициатива и дурь, и я сотню раз о нём пожалел, потому что Эри лучше не стало и все мои расположение и любовь никак не помогли, хотя я надеялся его отогреть. Он продолжил обучение дома. Ему через два года сдавать итоговый экзамен в академии, но и только. Многие поколения магов выросли себе без академии, и ему нечего было соваться в этот гадюшник!        Рейна стукнул кулаком по камню с такой силой, что что-то хрустнуло: то ли кости, то ли чешуйки, то ли кусок базальта, на котором они сидели.       Фёдору русала было откровенно жаль. Тот даже в рассказе сбивался то на обращение к нему как к Эри, то как к чужой неведомой сущности. Он точно не смирился с потерей, не очень-то её осознал, да и вряд ли мог в полной мере, особенно с учётом того, что Басманов, наученный горьким опытом, всё сделал, как ему и сказали. Вжился, скопировал и подражал. От малейшего жеста до наклона головы, интонацией, тембром, походкой. Он не себя транслировал через чужое тело, а того, кого хотел видеть собеседник. Гадливая натура и повадки шпиона — убейся, но узнай. А тут и убиваться не надо — только дай раненому сердцу отдушину, покажи, что не враг. Рейна хотел видеть и говорить с Эри — Фёдор ему это сполна обеспечил. Даже поток вопросов — очень похожая, можно сказать, их общая черта. Эриен был любознателен, он тоже постоянно спрашивал и тоже созерцал. Что там говорил Рейна о его, Фёдора, душе? На тон темнее? Вот этот-то тон ему и надо прятать — свою истинную натуру. Гадкую, порочную, с изъяном. Он ведь бракованный. И поэтому никто и никогда не будет его любить как Эри. Одно дело — поруганный ангел и совсем другое — изначально павшее существо. Нормальные люди эту его гнильцу чуют. А он не имеет никакого права портить им, нормальным, жизнь и судьбу. Его место среди тех же тварей, которых он разводил на информацию и данные, способные погубить сотню людей. Он со своей червоточиной ничем не лучше этой погани, и никакие игры в благородство этого не исправят.        Фёдор себя ненавидел, когда мягко накрыл чужой кулак ладонью, а другой рукой прошёлся по горячей щеке русала. Ненавидел, когда целовал, когда прогнулся, дал себя обнять и раскрыл рот навстречу настойчивому языку. Эри Рейна скажет всё и даже больше. Но не ему. И если поцелуй будет не единственной платой — тело отдать не жаль. Далеко не впервой и для шлюхи не зазорно…       — Никогда больше так не делай.        Его отпустили резко. Почти оттолкнули и отодвинулись. Басманов искренне не понял, где в его игру закралась фальшивая нота. Рейна словно прочёл эти мысли.       — Нигде. Надо отдать должное, потрясающе играешь. Даже особо и стараться не нужно, вы ведь похожи. Но ты — не он. А я не похотливая тварь. И мне нужна его душа, а не одно лишь тело. А этого у тебя нет. А теперь уходи, если всё узнал. И желательно, чтобы ты больше не появлялся.       — Извини, если обидел. Я не хотел. Мне подумалось, тебе будет легче, если иллюзия его существования продлится.        Рейна хмыкнул особенно горько.       — И что, даже бы переспал?       — Если нужно.        Удар хвоста о камень был сокрушителен. Острая крошка и осколки чешуи полетели во все стороны, но по Фёдору не попало. Его со всей силы тряхнул за грудки сам русал.       — Эри никогда не был шлюхой! И решать вопросы через постель — последнее дело! Это не твоё тело, ты не имеешь права его поганить! Не из-за Эри, а главным образом из-за собственной души! Тело — это храм. Так какого дьявола ты пускаешь в него любое грязное отребье?        Бывший навигатор почти испугался, когда Рейна вдруг взял его лицо в ладони и заговорил куда спокойнее, обращаясь точно к нему, а не к Эриену. И говорил удивительно верно, как по писанному и в то же время хлёстко, каждым словом ударяя словно наотмашь.       — Я вижу, тебе больно. И где-то глубоко у тебя мрак и незажившая рана, она гноится не хуже, чем могла бы телесная. Почему ты не позволяешь ей зарасти? Ты же сам говорил о втором шансе. Зачем же ты тащишь в эту жизнь всё дрянное из той? Оставь его там. Отпусти уже себя, в конце-то концов, и живи себе здесь. И прекрати думать о себе хуже, чем ты есть. То зло, что ты делаешь другим, не приносит пользы, но оно произрастает из того зла, которое ты прежде всего делаешь себе. Хватит уже. Вы похожи с Эри. Его внутренняя рана могла загноиться так же, как и твоя, но ему уже не помочь. Тебя я могу только подтолкнуть. Ты можешь приходить. И я буду тебе рассказывать всё, что хочешь, но ты мне поклянёшься. Нет. Не не навредить. Ты и так не будешь и ты в этом честен. Но больше ты не будешь спать с теми, кого не любишь. Клятва без магии и крови. И ты можешь нарушать, но чего тогда стоит твоё слово? Если ты не согласен — уходи. Я ничего не хочу иметь общего с тем, кто считает себя шлюхой.        Фёдор хотел возразить. Хотел сказать что-то в противовес, что он считает так небезосновательно и ещё много чего, но только опустил руки и прикрыл глаза. В конечном итоге он всегда любил невыполнимые задания.       — Хорошо. Я тебе обещаю.