***
— Так, я понял, понял! Егор, тихо! — Фёдор, не сдержавшись, рыкнул на друга, но тот наконец замолчал, и бывший навигатор смог посмотреть на Максима. За время в разлуке он подзабыл, что Егор та ещё балаболка и затыкать его нужно насильственно. А вот Макса корона никак не испортила. Всё та же молчаливость и куда более структурированные и прямые ответы на вопросы. Чародей обернулся к кронпринцу и мягко улыбнулся, пожимая руку. Духи, как приятна чужая поддержка! Спустя столько времени всё как раньше! — Как ты меня вообще узнать умудрился? Эри на меня вообще не похож. — Эри? — Максим забавно нахмурился, и Басманов не удержался от того, чтобы не коснуться пальцами чужого лба и не разгладить эти морщинки недоумения. — Эриен. Так зовут этого мальчика. Никак не могу привыкнуть к его возрасту и конституции. Вы с Егором на себя похожи в разы больше. У тебя с Артасом так и вовсе одно лицо. Кстати, вы жутко мешаете имена в обращениях. А земные, боюсь, придётся забыть, особенно тебе. Двор — место голодное до крови, не дай духи там поймут, чья душа им досталась. Фёдор мазнул пальцами по скуле друга, как ему казалось, ласково, но Максим почему-то вздрогнул всем телом, и голубой взгляд, всего на миг, но всё же, стал испуганным. — Кау, я же тебе говорил, что в этом теле место совсем другой душе. Куда как более проницательной. И Фё… Эри, давай я тебя наконец познакомлю. Вон тот мрачный мужлан — Кауэссе. Он вояка, ворчун, телепат и наперсник Артаса. По большому счёту это он всё это время спасал мою голову от свидания с плахой. Кауэссе хмыкнул на такое своё представление, но руку Фёдору подал. Пожатием и дуэлью взглядов оба остались довольны. Сильны, хитры и оба из одной породы интриганов. Очень интересное обещает быть знакомство. Фёдор чуть сощурил глаза, окинув фигуру нового знакомого взглядом. — Вы же вьеско. Почему чёрная одежда и ни единого украшения? Военная культура империи позволяет хотя бы серьги. А вы не офицер на поле боя, так что я как минимум ожидал увидеть ваше родовое ожерелье. Кауэссе сузил глаза совершенно так же, как собеседник. — Сколько вы обретаетесь в нашем мире? — Думаю, как и все мы трое, месяца полтора. — И уже разбираетесь в традициях моего народа? — Не должен? Максим захотел было вмешаться в разговор, который приобретал какие-то странные интонации, но Басманов мягко улыбнулся и полуприкрыл глаза. — Не нужно так напрягаться. Я, как верно замечено, в чужом теле, чужом мире и в совершенно отличных от родных реалиях. Старался восполнить недостаток знаний как мог, но, конечно, возможна ошибка. Кауэссе дёрнул уголком губ. Не сказать чтобы весело, скорее признавая чужую обходительность. — Умён. — Есть такое. Но, насколько вижу, это наше общее достоинство. Егор цокнул языком и закатил глаза. — Всеблагие духи, нашли время меряться ху… Кхм! Интеллектами. Максим неодобрительно покачал головой на реплику друга. — Кажется мне, другое слово ты сказать хотел. — Кажется — крестись! И всё же, пока мы все облобызались, можно наконец перенести нашу беседу в более укромный уголок, где половина столицы не будет греть уши? Техник был не совсем прав, поросшая беседка в центре маленькой площади не больно-то кого интересовала, но Максим уже успел взять новоявленного чародея за руку, а Егора за шкирку, утягивая его в противоположном направлении от того, которое он выбрал. Кауэссе, возглавляющий процессию из трёх молодых людей, попеременно меняющихся местами и не закрывающих рта, только глубоко вздыхал. «Да-да-да, мы ведём себя как детский сад, я знаю. Завтра всё объясню». «Я разве что-то сказал, Арта? Общайтесь, я уже смирился с тем, что ты сегодня не спишь, а завтра нужно будет как-то вывести твоих друзей из замка. Уж лучше бы блудил, а то чувствую, ваше трио доставит мне куда как больше проблем, чем десяток твоих потенциальных пассий».***
— Сидр устроит? — А хорошего вина нет? Ты, чёрт возьми, кронпринц, у тебя должен быть погреб элитной выпивки! Максим и Фёдор, уже разливавшие сидр, посмотрели на Егора укоризненно, а потом ещё и выразительно переглянулись. Техник застонал. — О духи, ну не надо! «Вот, главный пьяница просит вина, а сам пить не умеет». Шутка, шутка, в глотке уже ваши переглядывания, никакое вино туда после этого не полезет! Чародей и принц посмотрели друг на друга, синхронно пожали плечами и чуть развели руки. В игру «доконай Егора» играть можно было бесконечно и с неизменным удовольствием. Правда, только на двоих, но Рыжий был отходчив, а кроме того, его всегда можно было задобрить. Кружку Егору вручили, тот что-то пробурчал и, как краб-отшельник в ракушку, зарылся в сброшенные на пол подушки. Кауэссе ожидаемо не одобрил идею посиделок в спальне Артаса, но кто его слушал. Тем более что друзья уже перетаскивали кровать в сторону двери, одним этим выгоняя из опочивальни мага и обещая насмерть забаррикадироваться. Конечно же, не дотащили, но Кау этого уже не увидел. А вот на полу удалось организовать почти восточный шатёр с массой покрывал, подушек и низким столиком. Егор первое время от роскоши шарахался, даже по коридорам и тайным ходам замка шёл с открытым ртом и вспоминал все исторические фильмы, но потом обвык до расхлябанности. Фёдор перед богатством так не благоговел и не удивлялся. Особняк двух чародеев был поскромнее королевского замка, но всё же достаточно состоятелен. Кроме того, сам новоявленный чародей среди роскошеств смотрелся как на законном месте. Золото в руки принимал как золото, без экстаза, но и не преуменьшая его ценности. Максим, глядя на друга со стороны, всё больше убеждался, что Фортуна на роль наследника империи Кашага выбрала не того человека. — Я никого не смущу, если сниму накидку? В ней не очень удобно вне светских раутов. Фёдор плавно повёл руками, Максим на мгновение забыл, как дышать, а Егор на всякий случай зажал себе ладонью рот, чтобы не захохотать. Брачные танцы, вольные и невольные, его веселили до невозможности. — Я никак не могу привыкнуть… Эри меня настолько выше и худее, — Басманов аккуратно сложил накидку на стул, обернулся к Максиму и с улыбкой указал на зеркало позади него. — Смотри. Я теперь кости да жилы. И, кажется, чуть выше тебя. Хотя это, может, каблуки… Фёдор опёрся на плечо Максима в попытке снять сапог, а бывший капитан почти уткнулся другу в смоляную макушку. Егор уже булькал сидром, не в силах держать смех, и тот попросту пузырями шёл по напитку. «Да прекрати ты ржать!» «Я с радостью, но твоя рожа не даёт. Родной, ты или цалуй его прям сейчас, или умерь пыл во взгляде. А то не по-людски, прям из разряда трусы надень или крестик сними». Максим скрипнул зубами, намеренно прикусил себе щёку и очень постарался перестать млеть и начать слушать Басманова. — …нет, это я выше. Сантиметра на два, не больше, но всё же очень непривычно смотреть тебе прямо в глаза. А вы с Егором похожи на Родерика и Артаса. Странно всё же. Тебя не смущает, что ты смотришь на другого человека, а говоришь со мной? И да, ты не ответил, как узнал. — Разве ты сам не понял? Песня, Федя. — О, ты её помнишь? — Я ни с кем не спутаю манеру исполнителя. Фёдор с каким-то вопросом обернулся к Егору, и Максиму пришлось отпустить друга, хотя тот так правильно опирался на его плечо, да и рука сама легла на чужую талию так привычно… Эриен был действительно не похож на Басманова. Но Максима нисколько не смущала чужая внешность. Телесно перед ним мог быть сколько угодно другой человек: высокий, стройный, куда более юный. И серые глаза сколько угодно могли отливать платиной, он знал саму манеру взгляда бывшего навигатора: томную, одновременно ленивую и очень нежную. У Федьки были коровьи глаза. Совершенно не соответствующие всему остальному. У Эриена взгляд был острым, но он прикрывал веки, и тут же проглядывала личина нового владельца. И теперь Фёдор сидел по-турецки на подушках и, активно жестикулируя, спорил со слегка опьяневшим Егором. Кауэссе наверняка не поверил, что аристократизм и манера держаться — это врождённые навыки самого Басманова, а не приобретённые. — И всё же… Я много не понимаю. — Чего например? — Максим наконец сел на пол и пригубил сидр. Вкуса не почувствовал — и так был пьян сверх меры, только не алкоголем. — Внешнего вида? — Этого тоже, но меньше. Куда сильнее меня тревожит смерть наша и этих молодых людей. В моём случае точно смерть, о вас двоих я мог только догадываться. Чёрт вас всех дери, я же связался с вами, сказал убираться! — Ты правда надеялся, что мы тебя бросим? Фёдор полез бы на друга с кулаками, но тот был прав. Берг вообще отличался твердолобостью и верностью, он, конечно же, не хотел никого бросать и был против вылазки с самого начала… — Это дурость. — Это шанс на спасение операции. Максим зажал Басманова в углу, но не конфиденциальности ради. Хотел отговорить, предупредить, да толку-то, если Опричник уже принял решение? Ещё минута-две — и Фальк заметит пропажу своего нового полюбовника. Пока он от страстной, томной и порочной натуры «русского приятеля» без ума. Скорее всего, ненадолго. Фёдор в роли дурачка долго держаться не может. Беспринципного гада — да, уже не единожды и со страшными драмами со стороны «обманутых». Степень переживаний варьировалась от обещаний убить до предложения постоянного союза с наплевательством на военную тайну. Но там признавали личность и ум навигатора, а Фальк сволочь с непомерным эго, и его гогот и покровительственные похлопывания по заднице у Фёдора уже поперёк горла. — Федя, мы и так знаем, что они нападут, — Максим понизил голос совсем уж до шёпота и добавил тревоги. Не наигранной, всего-то приоткрыл шлюз для истинного чувства. Если это не переубедит Басманова, то не переубедит ничто. — Лишняя тысяча скачанных гигабайтов не стоит твоей жизни. Из кают-компании слышится окрик Фалька. Фёдор подаётся вперёд, грудью оттесняет своего капитана, но всего на мгновение щеки Максима касается другая холодная щека, остриженные вороные кудри щекочут нос и губы, и слышится тихое «прости». Опричник в тысячный раз делает по-своему. Фёдору подле капитана «Деймоса» стоять противно. Подставлять губы под пьяный поцелуй — и подавно. Даже гаже, чем «не замечать» чужую руку на ягодице. Тело и так испоганено, прикосновением больше, прикосновением меньше… На свою команду при расставании смотреть невыносимо, он и не смотрит. Вражеские корабли в условиях мнимого перемирия, у обоих на борту чужие члены экипажа. Не много, но достаточно, чтобы не вцепиться друг другу в глотки тут же. …В каюте Фальк даже не проходит метра до кровати, прижимает Басманова к стене почти у самой двери. Грязная, похотливая свинья, но нужно ещё немного потерпеть, расслабиться и прогнуться в пояснице. Тогда после будет просто тянуть и можно обойтись без разрывов. Кровь вдалбливающуюся мразь всё равно не остановит. Одна радость — пьяное тело с полным желудком и пустыми яйцами заваливается полежать, а у Фёдора есть богатство в виде бортового компьютера. Преступно не видеть мозги за смазливой мордашкой, а клыки — за пухлыми губами. Проснулся капитан «Деймоса» не вовремя, Фёдору оставалось каких-то тридцать секунд до завершения копирования, но он не сильно расстроился, даже когда прилетело кулаком по губам. Он лишился всего лишь клыка, а вот Фальк катался по полу и орал как резаный. Хотя почему как? Кастрация виброножом — это вполне себе разрез. Всё, что дальше, просто догонялки со смертью. Он, конечно, сдуру рванул к трапу, но корабли давно разошлись и зависли на орбите друг против друга двумя растревоженными ульями. Максим, благородный дурень, конечно же, не отвёл судно на расстояние, недоступное для выстрела. Ещё и вытаскивать собрался. Кого, зачем? Фёдор не жилец. Был таковым уже час назад. Данные сброшены в сеть, свои предупреждены, а позади только жидкий огонь разлившегося иззора. «Деймос» уже пал, хотя может о том и не знать, а его собственная жизнь мелкой монетой разменяна давным-давно… —…три в грудь. — Ты запомнил, кто стрелял? — Федя, зачем? Мы умерли, совсем умерли, — Максим отставил кружку и провёл руками по лицу. Вспоминать оказалось тяжело и гадко. Видение невысокой широкоплечей фигуры, уходящей на чужое судно, чтобы не вернуться, невыносимо. — Три дурака, четверть жизни позади… Что мы вообще успели? Испортить и без того посаженное здоровье, пролить кровь за тех, от кого «спасибо» не дождаться? Да и зачем сейчас вспоминать? Всё, что было, все, кто нас сдал, — там, а мы тут. — Я н-надеюсь, ты не б-будешь гнуть линию «а как же вернуться», — Егор возмущённо икнул и что-то гневно показал пальцем в воздухе. Но координация техника подвела, так что загогулина вышла неузнаваемой. — Я-йа в-в это пекло ни-и-ин-ногой. Мы своё отвоева-али, хватит! Фёдор смотрел на Рыжего долгим и недобрым взглядом, совсем не характерным для обычных взаимоотношений друзей. — Егор, а ты в курсе, что у Родерика, тело которого ты занял, есть семья? Большая и любящая. А ты забрал у этого мальчика даже имя, мой милый Рыжий, да, Рик, ты же так просишь его сокращать? У Эриена потрясающие дядя и отец. Ты понятия не имеешь, как они любят своего ребёнка. Но, так как тебе вообще сложно понять то, что родителям свойственно любить своих детей, я уточню, что лично для себя я нахожу невыносимым убийство этого мальчика ради моей жизни. Максим подался вперёд, готовясь ловить Егора или затыкать Басманова в зависимости от того, кого первым прорвёт. Фёдор расчётливо резал словами чужое сердце. Его немного оправдывало то, что делал он это из-за собственной боли, и то, что Егор в принципе толстокож, но всему есть предел и не на каждую рану можно нажать без последствий. — Эри — не жертвенный агнец. Мальчику, дай Боже, восемнадцать. Впереди такая изумительная жизнь, а ты говоришь: «Плюнь! Плюнь и разотри, дорогой друг Федя, эту овцу зарезали до нас». Только вот я — не ты. Я не могу выкручивать хорошим людям сердце, просто потому что им подкинули кукушонка, а они того не знают и любят подкидыша. Если я не могу отыграть назад, то я как минимум хочу разобраться, какую мразь мне прибить к полу и вместе с внутренностями вытрясти признание, за что и зачем убили этого ребёнка. — А за что убили нас, ты узнать не хочешь?! — Егор не кинулся в драку, но весь подался вперёд и кричал, не жалея голоса. — За что убили меня?! Ах бедные юноши! Им бы жить и жить. Да только они не бедные. У каждого было то, чего не было у нас — безбедные годы с семьёй и родными! Хочешь рвать пуп ради незнакомого мальчишки — да пожалуйста! А я хочу жить! В достатке, припеваючи, с силой! Жить, а не выживать каждый грёбаный день! — Живи, тебя никто не трогает, — Максим забрал у техника кружку и несильно толкнул на подушки. А потом продолжил веско и серьёзно. — Живи. Наша беда — не твоя. Я понимаю Федю и никак не собираюсь препятствовать. Хоть как-то помогать каждому из вас — по запросу, потому что, извините, братцы, но лично я в наихудшем положении. Я не могу разбрасываться выкриками про жить и про забить на всё, кроме своего удовольствия или мести, потому что Артас — единственный наследник, и я не могу отвертеться от трона при всём желании. Что ему, что его семье угрожают убийством. Его самого в принципе убили. Мои это родственники? Нет. Моя проблема? Да. Мы можем разругаться в пух и перья и пойти каждый своей дорогой. Если вас это устраивает — пожалуйста. У меня есть долг. Не мой, но мне переданный, и если вы этого не принимаете — не надо. В комнате воцарилось неловкое молчание, а потом Фёдор накрыл рукой сжатый кулак бывшего капитана. — Извини. Мы, кажется, заигрались каждый со своими болью и амбициями. Я очень хочу тебе помочь. Не совсем понимаю как и точно пока не могу на полную мощь. Мне придётся завтра-послезавтра вернуться на болото. Эри только учится, ему нужно перейти на новую ступень, а уж после я буду куда квалифицированнее. Чародеи в этом мире полезный народ, тебе пригодится. Мои мозги и подавно всегда к твоим услугам. И Кауэссе тоже. Только не доверяй ему очень уж сильно, меня смущает его траур. Егор вздохнул и махнул на друзей рукой. — Ничего не обещаю. Меня ждёт академия, и, пока я не научусь управлять собственными силами, в политические дрязги не полезу. Не про мои мозги задача. И вообще, я бы обсудил это на трезвую голову, а не в буйном спиртном угаре. — Первая здравая мысль за вечер, Рыжик. Басманов поднялся на колени и прямо так наклонился к Егору, поцеловав его в лоб. Тот ещё похлопал зелёными глазами, но всё же не выдержал, всхрапнул, а через минуту провалился в глубокий сон. Всё же усыпляющие чары — потрясающая вещь в умелых руках. Друзья с облегчением вздохнули, поднялись, перенесли щуплого техника на кровать, раздели, укутали и оставили спать, переместившись к окну без всяких бокалов со спиртным. — Я прекрасно понимаю, почему тебе нужно обратно, никаких проблем. Но что не так с Кауэссе? Фёдор вздохнул и посмотрел за окно. Небо усыпали звёзды, очень похожие на крупную соль, которую кто-то рассыпал на вечернее платье придворной кокетки. Красиво, хотя и чуть с избытком. Небо рядом с Землёй было поскромнее, хотя Млечный путь вряд ли можно было затмить чем-то другим. — Макс, ты всегда был доверчивой душой. А Кау… Он змея, как и я. Вполне возможно, что он искренен и что он будет жалить ради тебя, а не тебя, и всё же он темнит. Украшения для вьеско — всё равно что для Артаса коса. Это статус, положение, привилегии. Я видел мальчика из борделя, который убивался по серьгам, а Кауэссе далеко не в таком плачевном положении, он явно аристократ. Он в фаворе на королевской службе… И без единого украшения. Что ты знаешь о его семье? — Эм… В основном о службе. — Нет, это не то. Видишь ли, Кашага сделала Кофейные острова своей колонией. Из вьеско очень многие попали в бордели. Да, осужденные по законам своей земли, но эта политика — прямое унижение. Уж не знаю, отец ли Артаса или кто-то из его свиты очень не любит этот гордый народ. Я уверяю тебя, Кауэссе очень хорошо знает, какой этнос представляет. Не поручусь, что то, что происходит, не проворачивает ежедневно у него в сердце нож. Поэтому завтра я с ним проговорю, а ещё немного поработаю твоей личной тайной канцелярией и буду слать весточки, если ты, конечно, не против. Басманов улыбнулся и сделал жест ладонью от себя к Максиму, демонстрируя маленького дракончика уэрсе. «Красивый». Фёдор сначала мотнул головой, а потом с недоверием посмотрел на друга. «Телепатия?» «Она самая. Больно?» «Нет, просто я не ожидал. А Кауэссе тоже телепат, да? Уж очень похожее у меня было чувство». «Это чтение. Я сейчас не лезу в глубину, но он-то может и очень тонко. Я, как и ты, только учусь». «Уф… Это будет труднее, чем я думал. А мы ввязываемся в дело, которое будет посложнее всего, что мы когда-либо проворачивали». «Предлагаешь одуматься?» Фёдор на какое-то время замолчал, а потом хмыкнул и подался вперёд, упираясь лбом в лоб и заглядывая в голубые глаза. «Как я могу отказаться от такой увлекательной авантюры? Скажешь мне подпрыгнуть — и всё, что я у тебя спрошу: как высоко, мой дорогой государь?»***
Утром, когда рассвет только занимался у горизонта, чародей вышел из спальни наследного принца в галерею и как следует потянулся. Он так и не сомкнул глаз за ночь, а Максима удалось уложить не больше получаса назад. — Наобщались? В теории Кауэссе вышел из-за колонны, но Фёдор не удивился, даже если бы мастер просто отделился от её тени. — Не до конца, но главное обсудили. — Когда мне ждать тебя обратно? Чародей заклокотал, поражаясь чужой проницательности. — Кау, как бы мне хотелось играть с тобой на одной стороне. Ты потрясающий союзник. — Взаимно. Так мы играем на разных? — Я пока не понял, мой дорогой. Очень надеюсь, что нет. Вьеско оторвался от колонны, о которую опирался, и подошёл ближе. — Сколько тебе было лет? — Чуть меньше, чем тебе сейчас. Мы были погодками с Максимом. А теперь мне восемнадцать, я младше кронпринца, но зато выше на два сантиметра, чего с роду не было. Чудны дела твои, Господи… Мужчины какое-то время помолчали, отслеживая, как поднимается солнце. — Можно нескромный вопрос, Эри? Мастер мягко выделил новое имя бывшего навигатора, и тот с усмешкой кивнул. — Какие у вас отношения с Максимом? Фёдор смутился, не поняв вопроса. — В смысле? Дружеские. — И всё? — А разве мало? — И что же, ты так самозабвенно готов положить жизнь ради друга на алтарь политических разборок? Ради просто друга? Фёдор захлопал глазами вполне искренне. — Извини, я тебя не понимаю. Дружбы недостаточно? Нас связывают долгие и тёплые отношения, я Максиму очень благодарен… Чародей ещё долго говорил прекрасные, сердечные слова, а Кауэссе старался не заклокотать, как недавно собеседник. М-да… Одна огненная язва, один коронованный влюблённый и один слепой умник. Компания подобралась — попробуй шею не сломи. Как он будет со всеми ними уживаться? — Ладно-ладно, хорошо. Убедил. Пойдём разбудим честную компанию и будете выбираться из замка. Выйти будет сложнее, чем зайти, и чем быстрее мы управимся, тем лучше. — Мы не можем дать им ещё хотя бы полчаса? Артас совсем не спал. Кауэссе тяжело вздохнул, но всё же пошёл к покоям подопечного. — Увы-увы. Настоящая дружба нынче стоит дорого, и потерянный сон — самое лёгкое, чем отделается твой милый друг.