***
— На задних рядах просыпаемся, просыпаемся. Лекция уже заканчивается. Егор подался вперёд и в сотый раз себя обругал за привычку садиться «в самые зады». Аудитория была велика, а он не то чтобы превосходно видел. Нет, на зрение он обычно не жаловался, но самые верхние ряды, куда он запёрся, предназначались не для людей, а для энолаэ. Впрочем, людей тут было гораздо больше. Студенты оставались студентами в любых мирах. Мастер Архо, выходец из соседней державы, смахнул с доски всё ранее написанное, и аудитория застонала. Бывший техник успел записать большую часть, но на деле это мало помогло. — Не надо печалиться, я всегда даю вам источники. Но, по-моему, до библиотеки добредает хорошо если половина из тех, кто удостоился спросить, а я их-то по пальцам двух рук пересчитаю. Мастер улыбнулся, растягивая тонкие губы в вежливом оскале. Как у обладателя лишь чуть не акульих зубов получались такие нежные улыбки — слушатели лекции не понимали. «Звонком» с пар в академии Простых Магических Вещей было инструментальное выступление тухи-тухи — маленького народца, живущего под крышей главной башни. У них там была ни много ни мало деревня, любезно предоставленная нынешним ректором. Бывший техник не мог понять, кого из земной мифологии напоминали ему эти существа: маленькие, смешливые, проказливые и в то же время ответственные и честные. Чем-то тухи-тухи походили на детей, всю непродолжительную жизнь (около десяти лет) сохраняя доверчивость и искренность, чем-то на стариков, оставаясь постоянными в своих пороках и доблестях. Егору в академии удивительным образом нравилось, хотя и приходилось вечно быть «на шухере», путаясь в своих воспоминаниях и воспоминаниях прежнего владельца тела. Кроме того, начинающий пиромант здраво расценивал свои возможности, силы и недостатки. Он слишком много не знал, а нужно было учиться не только у мастера Винира, но и по общим дисциплинам, которые Родерик то ли прогуливал, то ли плохо запомнил. — Могу я взять список источников? Я не успел записать весь материал и зачем-то сел очень далеко от доски. Мастер Архо оторвался от своей сумки, которую собирал, и бесконечно удивлённо посмотрел на Егора льдисто-голубыми глазами. У людей таких глаз бывший техник никогда не видел, разве что у Эри, да и то у чародея были тёмные ободки на радужке. У энолаэ же первозданный лёд какого-нибудь горного озера. — Родерик? Удивительная тяга к знанию после почти пропущенного года. — Ага. Я не тяну нынешний материал и мне нужны основы. Энолаэ оторопел окончательно. Но, когда отмер, вновь улыбнулся тепло и нежно. За недолгое время пребывания в академических стенах Егор кое-что всё же понял. Врать длинноухим преподавателям было бессмысленно. Они, может, и не понимали подоплёки, но ложь считывали моментально и на уступки не шли. Честность же открывала почти любые двери. Энолаэ шли навстречу и позволяли пересдавать свои предметы. По крайней мере, мастер Архо. — И как много тебе надо повторить? — Не могу сказать. Я слишком во многом путаюсь и лучше перечитаю что смогу с начала. С начала — это фактически с нуля, но незачем волновать преподавателя, делающего ему оттиск на лист для пометок. — Скажи мне, если останутся вопросы. Я с тобой повторю. Огневику действительно чревато не знать, как он пользуется своей силой. — Последний вопрос, — Егор убрал лист со списком книг в нагрудный карман куртки, — очень критично, что я не понимаю, к какому Высшему Дому обращаюсь при колдовстве? Да и систему Домов я тоже не понял. Мастер Архо облегчённо вздохнул и даже переливчато рассмеялся. — Так вот что тебя тревожит. Что ж, это пока вообще не критично. Я объясню быстро и просто, а более глубокие вещи ты прочтёшь сам. Смотри, — «эльф» обернулся к доске и взмахнул рукой. Егор с трудом заставил себя оторваться от созерцания острых кончиков ушных раковин и перевести взгляд на пишущий сам по себе мел. — К системе Высших Домов обращаются при начертательной магии. Они важны для обрядов, сложных чар, а на постоянной основе — для некромантов и чародеев. И те, и другие черпают свои силы из источника Дома Смерти. У чародеев вариативнее, они могут подключаться и к другим домам. Тебя как представителя огненных сил заинтересует Дом Боли и Дом Страсти. Они ближе всего к источникам твоих способностей. Но в целом стихийникам за пределами обрядов дома не очень интересны. Ваша магическая пуповина берёт начало в чуть другой плоскости. Это мирская магия, естественная. Вы не обращаетесь к той стороне, а Дома — это всегда та сторона, даже если речь о Доме Любви. На доске было что-то невероятно сложное, в двух проекциях и похожее разом на кружево и связанные кабели, ведущие к какому-нибудь суперкомпьютеру. Что ж… Если его, Егора, это касается опосредованно, то он вообще попытается никогда этого не касаться.***
— Денег на нормальное зеркало не хватило? — Прекрати ворчать. Егор уселся на подоконник и в десятый раз коснулся оконного стекла, вешая на него защитную плёнку чар. Кому он понадобится на где-то тринадцатом этаже с отвесной стороны академии — загадка. Но так было спокойнее. Зеркало, овальное, с длинной ручкой, бывший техник примостил за изгиб засохшей виноградной лозы. В новом учебном году ему выделили новую комнату. Куда выше прежней, после выпустившегося мага земли, но Егора устроило. Тем более прежнюю опочивальню Родерик подпалил. — Чем хорошим поделишься? — Ничем, Ро. Меня женят. Егор поперхнулся бы яблоком, да не успел откусить. Изображение друга его не радовало, новость и подавно. Они перешли-то на зеркала ровно потому, что дракончики для связи огневику никак не удавались. Это была магия простая, но тонкая, рассчитана на знатоков светлых чар, а не стихийников. — И кто твоя избранница? Артас пожал плечами и отвернулся к окну. В той, прежней жизни Максим не делал таких пауз в разговоре, но новые обстоятельства быстро приучили его взвешивать слова. Эта особенность перекинулась и на дружеское общение. Егор бесился, но потом смирился — Максу хуже, чем ему. У Родерика тоже поменялся характер, и это заметили однокурсники. Прежний огневик не вступал в конфликты, а вот Егор, разбалованный поддержкой своего капитана и навигатора, уже трижды откровенно лез на рожон, не глядя на чины и магическую одарённость. Пока это сходило с рук. Возможно, только пока. — …будет бал. Вы мне оба нужны здесь, но Эри не отвечает. — Не переживай раньше срока. Я немного почитал о его обожаемых болотах, там есть искривления фона и колодцы. Ваша «переписка» могла затеряться или задержаться. А что до меня — не раньше каникул. — У тебя же индивидуальная программа. Егор отмахнулся. Они втроём бодались с одним и тем же — слишком много знаний пошло прахом, слишком многое упущено. Огонь мог быть к нему бесконечно терпелив. Он прощал ошибки, покорно гас, когда бывший техник что-нибудь случайно подпаливал, уже не раз и не два залечивал раны и никогда не жёг, но первый же взгляд на магов выпускных курсов, тренировавшихся на площадках внизу, явственно кричал: между ними пропасть. А кроме того, Егор честно пытался держать слово и выведать для Федьки обидчиков Эриена. Только вот сам он не был гибок, умён и изворотлив, как был Басманов. Да и Родерик особо ни с кем не общался — его тяготило незнатное происхождение. Сплошные затыки без капли прогресса. — А если с ним что-то случилось? — Фе… Кхм-кхм! Эри — взрослый мальчик. Повзрослее нас. Он умеет решать свои проблемы. — Ага, особенно с наари за плечами. — Тем более. Артас сузил голубые глаза, и Егор догадался: намёк на наари нёс исключительно негативную коннотацию. — У тебя два придворных некроманта, а ты ворчишь на демона. — Потому что демон — не мёртвая плоть, Ро. Демон — существо с изнанки. И что ему надо, и что ведомо — никто не поручится. — Уф… Я надеюсь, ты никому во дворце не говорил, что женишься только с одобрения «друга из академии». Не поймут. На это Артас так экспрессивно зашвырнул хрустальный стакан куда-то в стену, а потом поправлял растрепавшиеся белые волосы, что и так было ясно: сказал. — Бокал жалко. — К чертям. Всё равно нужно практиковать восстанавливающие чары. — О, ты умеешь? — Не до конца. Но приёмов за десять справлюсь. В крайнем случае я наследник целой империи. Захочу — так перебью продукцию целого завода. Простят. Ещё и не то прощали. Егор сочувственно поджал губы и погладил ободок зеркала, надеясь, что друг или не увидит, или не истолкует превратно. Максима без Феди несло. Его вообще часто несло без друга рядом, но он же на кой-то чёрт решил играть в благородство и отпустить чародея в новую жизнь. Глупость, конечно, несусветная. Честнее было бы наконец спросить и выслушать ответ. К тому же отказ Максим пережил бы и вот тогда, возможно, отпустил бы взаправду, а не только на словах. Они поговорили ещё немного и распрощались. Егор улёгся на широком подоконнике, чуть поджав ноги и глядя за окно. Новая жизнь начиналась не так безоблачно, как хотелось бы, но надо признать, что и не так погнано, как могла бы.***
— Вполне нормально. — Отвратительно, но ты хочешь подлизаться. Максим упал на лавку под ивой и накинул защитный купол. Такие фокусы у него теперь выходили походя, не то что иллюзия, которую он подцепил и «содрал» с лица двумя пальцами. Кауэссе рядом не сел, чем взбесил ещё сильнее, а Максим и без того был не в духе. — Говори, что хотел, и иди. — Я не очень понимаю, в чём виноват перед тобой… — телепат начал очень издалека, получил иронично-злой голубой взгляд и уселся рядом с подопечным, привычно экспрессивно пихнув его в сторону и освобождая место. — Ладно! Ладно! Понимаю. Но я и так предупреждал, что тебя женят и в срочном порядке. Хорошо ещё, что согласились на смотрины. Что я мог сделать? — Не втравливать меня с самого начала? Не начинать балаган с обманом? Честное слово, уж король-то мог решить, как убить не-сына не убивая, а ссылая куда-нибудь. Но нет же. Моё покушение не раскрыто, покушение на моих братьев и сестёр тоже. А я ни хрена не умею, у меня ничего не получается, но я, мать его ети, в эпицентре интриг и событий и меня женят! О да, я в восторге! Кауэссе с честью выдержал чужую вспышку гнева и грозное сопение подопечного. Он вполне честно избавил бы Максима от уготованной участи, но действительно не знал как. Они долго сидели в молчании в городском парке. Все шпионы уже в курсе этого облюбованного места кронпринца, и вряд ли это исправится, даже когда он наловчится в создании иллюзий. Максим смотрел на воду, но не решался пускать блинчики. Вернее, не хотел. Хотелось в безмятежном пруду только кого-нибудь утопить, но это вряд ли помогло бы делу. Откуда-то из-под лавки вылез и потянулся чёрный кот. Бывший капитан допускал, что животное просто уснуло в неподходящем месте и теперь собирается на охоту. Кот так не думал. Он ещё раз потянулся, зевнул, обнажая мелкие, но острые зубы, и от души тиранулся лобастой башкой о ноги кронпринца. Раз-другой, замурчав на третий и почти начав драть чужие штаны. Максим кота поднял, удивившись непривычной тяжести обычно гибкого и лёгкого тела. Тот ударился головой уже о чужую грудину, повытирал морду и усы о чистую рубаху, свернулся калачиком на коленях и заурчал с такой громкостью, с которой, наверное, не работают и тракторы. Бывший капитан неуверенно запустил пальцы в короткий, но очень набитый мех. На душе стало полегче. А потом тяжесть нескольких дней и вовсе отпустила. С котом на руках, в сопровождении своей извечной тени кронпринц дошёл до самой пристани. Разглядывание кораблей, а главное — летающих китов здорово успокаивало и расслабляло нервную систему. Кот, поблагодарив перевозчика глухим «бом» своего лба о чужую нижнюю челюсть, спрыгнул на тротуар и пошёл по своим кошачьим делам, высоко задрав хвост. Вот уж у кого можно было поучиться уверенности в себе и невозмутимости. Кауэссе в сторону скрывшегося из глаз чёрного животного смотрел долго и странно, а потом резко развернул Артаса к себе, взял чужое лицо в ладони и лбом коснулся лба, так пристально глядя в голубые глаза, что Максим невольно струхнул. — Ты ч-чего? — Животные не любят магию и защитные контуры. Особенно коты, их это словно оскорбляет. Но не этот. Этот пришёл и что-то сделал, а я не понимаю, что именно. Максим предложил бы телепату померить температуру, но тот и так упирался лбом ему в лоб и ощущался скорее нездорово холодным, чем нездорово горячим. — Кау, не сходи с ума. Нам хватает чокнутого меня. Это просто кот. Большой, толстый и довольный жизнью. Повесь он на меня проклятие, ты бы отследил. — Нет, это не проклятие, — маг наконец отстранился, но рук с плеч подопечного не убрал, продолжая пытливо вглядываться в глаза. — Но что-то добавил. Что-то, о чём я как будто забыл… Максим мягко высвободился, поведя плечом, и сам придержал Кауэссе за предплечье. — А давай мы возьмём кувшин сидра и булку, в очередной раз помиримся и пойдём в замок, а? А то, честное слово, ты очень меня пугаешь. В литературе моего народа есть весьма эксцентричные чёрные коты, но они всё больше едко шутили и питали нежные чувства к примусам, никак не к принцам. — У вас чертовски странная литература. — Это мы тоже обсудим.