***
— А тебе не влетит за прогулы? — Я клятвенно пообещал заниматься, — Егор тяжело вздохнул и взлохматил себе волосы на затылке. — Правда, я сейчас не понимаю в программе ни черта… Надеялся, твои придворные мастера мне хоть что-нибудь пояснят. Или Фе… Эри. Тем более у нас там какая-то лабуда из его сферы деятельности. Дома какие-то… — Дома могу тебе пояснить и я, — Кауэссе, как и было у него заведено, явился словно из ниоткуда, хотя друзья сидели на краю предоставленной всем ветрам башни и смотрели вниз, на город, горизонт и морскую гладь. — И твоему другу заодно, хотя ему и рановато. Бывший техник смешно сморщил нос в недоумении. Ни у кого, кроме него, Максим не замечал такого способа выражения этой эмоции. — Это как? Я думал, он будет нас опережать по знаниям. Кронпринц и всё такое… — Нормально учиться этот принц стал, только когда принцем быть перестал. А до того всё больше тра… Сношался по углам, да и на виду тоже. Так что подданные до сих пор у меня интересуются, как это он так приложился о чары, что поменял жизненные приоритеты. — А раньше не пробовали воспитывать? — Максиму сравнения себя и Артаса порядком надоели. Он уже приложил немало сил, чтобы научить тело трюкам прошлой своей оболочки, и ещё больше, чтобы освоить фокусы оболочки нынешней. Тем более чары давались таким трудом, что бывший капитан уже проклинал способность к магии. Насколько проще было бы остаться просто воином. — До того, как у деточки хотелка отросла? Кауэссе пожал плечами. — Воспитывали как-то. Не забывай — мне тебя отдали уже сформировавшейся личностью. Я мог только корректировать, не перевоспитывать с нуля. Ну и не ограничивать же будущего монарха в плотских радостях? Пусть лучше в восемнадцать нагуляется, чем потом пять жён и восемнадцать детей. Максим чуть не поперхнулся воздухом, запальчиво развернулся к камергеру, но тот примирительно поднял руки. — Спокойно. Это просто пример. Но у тебя могло быть на три брата больше, насколько мне известно. — Аборты? — Ну что ты. От монархов их делают крайне редко. Выкидыши. Два природные и один, вероятно, спровоцированный. Дворец — тот ещё серпентарий. Впрочем, опять же неточные данные. Женщины о беременности порой долго не сообщают. Егор присвистнул и двинул друга локтем в бок. — Вот женим тебя и как начнут по дворцу маленькие артасики бегать… Судя по отцу, ты плодовитая личность. Максим двинул в ответ. Отнюдь не локтем и не ласково. — Следи за языком. Начнём с того, что я не хочу жениться… — Ага. Ты у нас замуж хочешь, но ссыкуешь. — …и не собираюсь плодиться, как кроль. Но я вот очень хочу отдраить твой дрянной язык. Какое счастье, что у меня есть мыло… Артас стал подниматься и одновременно закатывать рукава, но шустрый, что ртуть, Рыжий успел вскочить первым и даже юркнул Кауэссе за спину. Телепат только головой покачал и устало зажал переносицу. — Детский сад на выезде… А врали, что вам столько же лет, сколько и мне. Судя по всему, ещё меньше, чем этим мальчишкам. Им хоть по семнадцать-восемнадцать есть, а вы хуже семилетних. Начинаю скучать по твоей зазнобе, Арта. Сразу видно, кто вас на поводке водил. — Никто нас не водил! — Егор взбеленился моментально и даже забыл, что опасался побоев. — Тоже мне нашёл самого умного и уравновешенного! — Закрой рот, — Максим так устал за день, что перепады настроения друга стали раздражать. — Иначе скормлю Морго. Дракончик, как раз обвивавший башню в три кольца, тут же поднял голову из-под балкона и плавно заскользил вверх, чтобы перелезть через заграждение передней половиной с забавными косолапыми, но весьма когтистыми лапами, и отклячить всё остальное тело в переливчатый мостик куда-то вниз. — У тебя уэрсе голубых кровей, как и ты. Нечего кормить их не пойми кем. — Эй! Это я-то не пойми кто?! Егор, разумеется, был возмущён замечанием камергера, и, судя по всему, даже больше, чем перспективой быть съеденным. Возможно, он бы высказал что-то ещё, но в закатных лучах блеснуло что-то зелёное, на перила балкончика сел крохотный магический дракончик, и Максим наконец услышал фразу, которую ждал весь день: «Буду у тебя завтра к вечеру».***
— Вы не против, что я так неожиданно вас позвал? — Ну что ты, мальчик. Но я думал, ты в первую очередь покажешься другу на глаза. — Всенепременно. Но у стража моего друга очень длинный нос, а затея, в которой я попрошу вашего участия, деликатная. — Заинтриговал. Мастер Юнес зашёл в комнату гостиного двора вслед за начинающим чародеем и с удивлением посмотрел на Лаасэ. — А где деликатное дело? Мальчик как мальчик. Живой, — некромант, в силу специфики дара, не удержался от профессиональной шутки и сам же хмыкнул. Улыбку, правда, быстро пригасил, неверно истолковав дрожь жителя Кофейных островов как омерзение при виде шрамов. — Так чем могу быть полезен? — А вы правда ассу? — Лассэ чуть склонил голову и спустил ноги на пол, собираясь подняться с кровати, на которой полусидел. — Никогда не видел. Только чародеев. — Ну так их больше. Они, в отличие от нас, размножаются, — мастер Юнес закашлялся, маскируя смешки. Игривое настроение не желало его отпускать. — Не похож? — Не могу судить. Но мне думалось, вы будете… Старше. А вы к тому же красивы. Некромант натурально остолбенел. Единственная видимая бровь дугой поползла вверх, а дар речи отнялся. Фёдор бы рассмеялся, но, во-первых, это было бы невежливо, а во-вторых, его смутило это «старше». Он прямо-таки чувствовал — вьеско чуть не сказал «страшнее». — Дело в том, — Фёдор плавно скользнул в сторону вьеско и мягко приподнял ему голову за подбородок, — что Лаасэ надо чуть изменить лицо. Не радикально, но так, чтобы оно всё же отличалось. Мастер Юнес нахмурился, но вьеско предпочёл тут же объясниться. — Истинная правда. Я бы и тело поменял немного, но с учётом того, что ещё расту, оно и само изменится. — Так лицо тоже. А оно весьма симпатичное. Природа сделает то, что вы просите от меня, гармонично. А магия — далеко не факт. — Разве будет дурно, если вы немного раскроете мне лоб и, например, сузите нос? — Если незначительно — нет, дурно не будет. Но могу я узнать причину? Фёдор посмотрел на вьеско, и тот закивал. Так что начинающий чародей взял некроманта под руку и отвёл в соседнюю комнату к окну. — Вы же видите, из какого он народа? Мастер, ну, право слово, мне казалось, вам не надо объяснять, откуда я его вытащил. Мастер Юнес задумчиво почесал подбородок и подозрительно прищурил единственный целый глаз. Нет, опасения некроманта Федор понимал, но в целом ответственность за Лаасэ он нёс самостоятельно. Тем более если удастся устроить его в столице. — Понимаю. Вот только зачем он тебе и почему так нужно менять ему лицо? Шлю… Кхем! Наложников в империи полно. Кашага не слишком-то церемонится со своими колониями. — Да, но не всем наложникам дают второй шанс и не о судьбе всех задумываются. Родное лицо, знаете ли, может опостылеть и принести кучу проблем. Далеко не все могут себе позволить роскошь узнавания. Тем более что одно дело — быть героем войны, а другое — знаменитой подстилкой. Басманов запоздало прикусил язык и сделал полшажка назад. Одновременно случилось многое. Эри, в силу возраста и воспитания, вряд ли мог понимать такие вещи и, уж разумеется, не стал бы высказывать их другу отца. А уж аргументы… Придворного некроманта знали не только в империи. Знали по знаменитым шрамам, знали потому, что он который год вытаскивал монарха с того света, знали, наконец, благодаря характеру. Лаасэ потенциальное узнавание не сдалось бы и за сто золотых. Некромант нахмурился пуще прежнего, но не спешил журить завравшегося юнца. — Я сделаю, что вы просите, но вот моё условие: ты расскажешь эту историю Артасу и проследишь, чтобы это никому не навредило. Ни нашему кронпринцу, ни этому мальчику за стеной. — Это было первой же задачей после встречи с вами, но для вашего спокойствия… Чародей сделал быстрый жест рукой снизу вверх и вбок. В воздухе на мгновение появился значок, напоминающий крестик с петелькой, — упрощённый вариант магической клятвы. — Аккуратнее с такими фокусами, Эри, — некромант неодобрительно покачал головой и взял в ладонь ныне пустое место, принимая обещание. — Твой наари должен вставить тебе мозги: клятвы — опасная штука. Их нарушение ведёт к чудовищным последствиям. Не в данном случае, но ведь и попросить могут разное. Ладно, идём. Мастер Юнес развернулся на каблуках, чтобы вернуться в комнату вьеско, а Фёдор легонько пристукнул по собственной тени. «Что он имеет в виду?» «У этой клятвы есть несколько вариантов. Я научу тебя и объясню отличия, но, когда ты даёшь такое обещание магу, серьёзное обещание, а не просто, как сейчас, подтверждаешь истинность намерений, за невыполненные условия можно расплачиваться долго и дорого. В том числе душой и жизнью». — Садись напротив меня и постарайся расслабиться. Вьеско пересел на стул напротив мага и почему-то стал приподнимать и опускать плечи. Фёдор не сразу сообразил — у вчерашнего наложника от напряжения заныла спина. — Как тебя зовут? — Лаасэ. — Я могу звать тебя Лаа? — Конечно, мастер. — Замечательно, — некромант протянул руки ладонями вверх, и вьеско с опаской, но накрыл своими ладонями чужие. — Итак. Опиши мне, что примерно ты хотел бы поменять? Лаасэ чуть повернулся вбок, к зеркалу в полдверцы шкафа — роскошь после его клоповника, и нахмурился. — Наверное… Наверное, чуть повыше лоб. И нос. Чуть тоньше, прямее, острее. И… Подбородок. У меня узкая нижняя челюсть, а я бы не отказался, стань она внешне потяжелее и пошире. Некромант аккуратно ощупал вьеско нижнюю часть лица и покачал головой. — Нет. Челюсть — это больно. Её не изменить, не затронув верхнюю, не потревожив зубы, выдвигая их и раздвигая. Я могу испортить тебе прикус. К тому же зубы у тебя маленькие, Лаа. Ты сам-то некрупный. Нет. Я не буду менять тебе лицо. Но раз так важно, чтобы оно изменилось для окружающих, — тебе состоит обратиться к ближайшему другу, Эри. Чародей искренне удивился. — Напрасно ты не веришь моим словам. Он здорово поднаторел в иллюзии, хотя и не признаётся. И жутко себя критикует. Я вообще раньше не знал, что он так к себе требователен. Внешнее впечатление и то, как описывал его «длинноносый страж», скорее создавали ощущение разгильдяйства и лёгкости. Так что хочешь или нет, а ему Лаасэ показать придётся. Фёдор сжал зубы. С учётом конституции Эриена и его скуластого лица, выглядело это наверняка угрожающе. У более полных людей жилы так под кожей не проступают. — Я уже говорил, что покажу. А вот знакомить Лаа с Кауэссе как-то не хочу. Некромант пожал плечами и поднялся. — Увы. Он неотделим от своего воспитанника, как твой наари от тени. В любом случае, если вам нужен будет добрый совет, зовите. Мастера иллюзий я тоже могу подыскать, но, честное слово, быстро вы не найдёте кого-то искуснее. Всего доброго, Эри. До свидания, Лаа. Я был рад с тобой познакомиться. Вьеско закивал, защебетал и пошёл провожать гостя, а чародей присел на кровать и крепко задумался. — Судя по имени, — Лаасэ решил потревожить своего избавителя не раньше чем через десять минут, — Кауэссе мой земляк? — С учётом дурного чувства юмора у этого мира — я не удивлюсь, даже будь он твоим соседом, — чародей расстроенно покачал головой. — Не хочу тебя ему показывать. И совсем не из-за того, что вы из одного народа. Ладно, Лаа. Я оставлю тебя на весь оставшийся день, а может, и поболее. Кошелёк на столе. Надевать на тебя хоть какие-то оковы я и не подумаю и пока займусь вопросами твоего устройства. Может, чёрт не так страшен. Но, наученный горьким опытом, я всё же боюсь его рогов.***
Максим аккуратно спустил ноги со стены, высунулся за неё чуть ли не наполовину, держась руками за ограду и пытаясь нащупать землю. Не нашёл, не хватило даже его роста, но, помня этот участок пути, всё же спрыгнул вниз. Кауэссе оторвал бы ему голову: кронпринц вышел из замка, в прямом смысле просочившись в щель забора и внешней стены, которая фактически была фундаментом сада и поднимала Стрижиный дом над столицей на добрых два метра уже одним своим основанием. У этой дороги было преимущество: нормальные люди через неё просто бы не полезли. Воры побоялись бы чар ограды, а они действительно сработали бы, не теки в наследнике империи королевской крови, кошки находили пути доступнее. А ещё этим путём не пойдёт стража, шпионы и свита, уже надоевшая капитану хуже горькой редьки. Ещё одного зелёного дракончика пришлось хватать украдкой и прятать, а потом лезть через кусты и непонятные щели, переодевшись в простую одежду стражника. В городе она не сильно бросалась в глаза и сполна оправдывала военную выправку. Максим пересёк несколько площадей и поспешил к причалу. Он мог бы попросить Федора выбрать место поближе, но так он хотя бы может бежать и оправдать при встрече бешеное сердцебиение нагрузкой. — Тут не то что время, тут мир поменялся, а привычки те же. Максим резко развернулся, чтобы столкнуться с Эриеном лицом к лицу и замереть, когда как чародей тут же положил руку другу на плечо. Смотреть в серые, а не карие глаза всё ещё было непривычно. От незнакомого лица, которое какого-то чёрта было абсолютно на уровне глаз, а не ниже, сердце делало кульбит, падало в желудок и тут же взмывало вверх, потому что, пока тело тупило и не понимало, что вообще происходит, дух уже вовсю радовался. Сложно было объяснить, какие такие незримые крючки подцепляло сознание, но Максим буквально чувствовал родную душу. Тело могло отличаться сколько угодно, но не сознание. — Духи, я когда-нибудь привыкну… Фёдор сделал странный жест рукой — лёгкий, отметающий. — Я уже сколько месяцев такой, а всё от отражения шарахаюсь, а ты хочешь привыкнуть, не видя это каждый день. То ли дело ты, — Басманов мазнул пальцами бывшему капитану по нижней челюсти, слегка приподнимая голову и вместе с тем словно бы очерчивая привычный образ, а Максим в который раз задержал дыхание. — Даже твоя коса такая привычная, что я с первого взгляда тебя узнаю. Фёдор сделал шаг назад, и пришлось его отпустить. Максим только от этого шага осознал, что придерживал чародея за талию и это было так чертовски правильно… — Ты что-то хотел? — О, у меня новости и попутчик. И нужна твоя помощь. И, конечно же, я предпочту поговорить с другом с глазу на глаз, без его наседки. — Эк ты невзлюбил Кауэссе... Басманов повёл плечами. В прежнем теле жест в жизни бы не вышел таким непринуждённо-легким, но Фёдор и не походил на Эриена. Чародея создавали из неизвестного природе материала, текуче-стремительного, острого. Единственное, что считывалось, как раньше, — чувство опасности. И то в Эриене оно пряталось, как отравленная шпилька в многослойном шёлковом платье, а потом так же неожиданно выскакивала и перевоплощалась в жало. — Не верю, что подобное тянется к подобному. Скорей уж ненавидит. Но пустое. Пойдём, я всё тебе расскажу. Фёдор говорил долго и подробно, и Максим слушал, но в целом… Его вели через толпу, улицы и площади, держа за указательный и средний пальцы, совсем как во время экскурсий, когда их в детдоме возили в музеи или посмотреть город. Маленькие группки диких зверёнышей ходили по пыльным залам, смотрели на картины и скульптуры, а прохожие оглядывали ненужных никому детей, будто они сами экспонаты, зоопарк на выгуле. Такие экскурсии непременно сопровождались для Максима сложными и часто резко негативными чувствами, но рядом обычно был Федя, водивший его за собой за два пальца. Федя, домашний, чистый, выделяющийся из толпы, как выделяется зелёный листок на красной столешнице. Он и на прохожих смотрел по-другому, не зверем, а спокойно и чуточку равнодушно, как смотрят дети, за спиной которых есть родители. Родители, оберегающие детей от жестокого внешнего мира, а не кидающие их в него с пелёнок без малейших инструкций. — Ты слушаешь?.. У гостиного двора чародей оборачивается, и Максим чуть запинается. — Да, слушаю. И у меня есть некоторые мысли, но пока давай посмотрим на этого твоего отравителя. — Он потенциально врач. — Вот-вот. Потенциально. А минимум один отравленный на его счету уже есть. Фёдор бы возразил, но бывший капитан уже пошёл вперёд. Ему было очень интересно посмотреть на ещё одного вьеско, который, судя по всему, тоже умудрялся играть не совсем по правилам, но, в отличие от Кауэссе, дорого за это платил. — Лаа, извини, ты, наверное, не ждал… Фёдор хотел было ещё что-то сказать вьеско, забравшемуся с ногами на подушки и копавшемуся в книгах, но Максим ледоколом вклинился между ними и протянул вчерашнему наложнику руку для пожатия. — Артас. И, духов ради, никак по-другому. Лаасэ совершенно точно не признал в друге своего благодетеля кронпринца, но, конечно же, удивился, почему это он должен обращаться иначе, чем так, как ему представились. — Вот и нечего. Теперь встань к окну. Смеркается, а если мы будем заморачиваться над иллюзией, мне нужно много света. — А ты правда можешь? — Да не сказал бы, но, если ты остаёшься в столице, я близко и «маску» могу регулярно подновлять. Итак… Фёдор вкинул какие-то пожелания, показал примерный образ, что-то прокомментировал, но следующие два часа по большому счёту просто смотрел. Максим работал вдумчиво и осторожно. Магическим крючком он плёл быстро, но вместе с тем аккуратно, десять раз поправлял одному ему видимое плетение и вертел Лаасэ голову. Тот быстро устал как стоять, так и держать невозмутимое выражение, но не роптал. Чародей только отмечал, как дрожит несостоявшийся лекарь, напрягает мышцы шеи и аккуратно сглатывает. Когда бывший капитан закончил, Лаасэ даже не пошёл к зеркалу, просто сел где стоял и уронил голову. — Уф, — Максим упёр руки в поясницу и хорошенько прогнулся. — Что-то я увлёкся. Но в сиятельной Арноре иначе не получится. Лёгкие миражи она слизывает за пятнадцать минут, а когда надо править комплекс черт, да ещё и закреплять их, то получается вот такое… Ты как, живой? Максим похлопал вьеско по худому плечу, и тот поднял голову, обеими руками потёр резко повзрослевшее лицо, прогоняя усталость, и поднялся. В зеркало смотрел долго, вертелся, всматривался и очень сильно напоминал Фёдору собственное шоу всего несколько месяцев назад. — Только если не устраивает — сегодня не исправлю, — Максим ещё раз потянулся и зевнул. — Ночь уже и сил нет. — Устраивает полностью, но, — Лаасэ обернулся, нахмурившись, и надолго замолчал. — У меня сейчас нет денег. Я не представляю, как расплачиваться за свободу, и, уж конечно, не представляю, сколько стоит новое лицо, но явно как фамильные драгоценности, коих я не имею. Мне нечем платить, кроме своего тела… — Ты будешь платить своими мозгами, но не мне, — кронпринц отмахнулся, и, будь в маленькой комнате Кауэссе, он бы не одобрил такого поведения и речей. — Вы же о чём-то условились с Эри? Вот и разбирайся с ним. — Ну не станешь же ты говорить, что пришёл вечером и так долго работал только потому, что тебя попросил друг? — Лаа, ты не поверишь, но, если он попросит лечь на плаху, — я лягу. А не то что прогуляюсь вечером по городу ради приятного нового знакомства. — Так не бывает. — У нормальных людей, наверное, нет. Как славно, что мы психи. Кивнув на прощание, Максим пошёл к выходу, и Фёдору не осталось иного, кроме как уверить подопечного, «что на сегодня уже точно всё, он больше никого не приведёт и ночевать не вернётся», и упорхнуть следом. …до беседки, увитой плющом по самую крышу, бывший капитан вёл своего навигатора как положено — за руку, крепко держа чужую ладонь и не позволяя от себя отвязаться. — Забавно, — Фёдор обходил беседку внутри, задрав голову, рассматривая купол крыши и улыбаясь. — Я не догадался пригласить тебя сюда. Сделаем тайным местом? — Тайное место в центре небольшой площади многолюдного города? — О, настоящие тайные места — они как раз такие. В неочевидных местах у всех на виду. Фёдор наконец замер в центре беседки и посмотрел на друга, который давно уже сидел на перилах, привалившись спиной к одной из колонн, и смотрел на чародея. — Ну что? Ты скажешь, какой я дурак? — Федя… — Тсс!.. Басманов натурально в три шага подскочил к кронпринцу, будто мог поймать запрещённые звуки. Максим покаянно кивнул и исправился. — Эри. Я не сказал бы такого, даже будь я пьян. Во-первых, ты поумнее нас всех, а во-вторых… Дело вообще не в уме. И не в этом мальчике. И не в том, что он вьеско. Строго говоря, дело даже не в том, как он зарабатывал на жизнь. Я не хочу строить из себя психолога, а ещё хуже психиатра, но мне кажется, только кажется… Ты спасаешь вовсе не его. Фёдор поднял голову, медленно-медленно сделал полукруговое движение в одну сторону, потом в другую, словно разминая шею, и уселся подле друга. — Я, может, и не скрываю, что спасаю не его. — И как? Тебе от этого легче? Чародей пожал плечами. — Спроси что другое. Но, когда отдавал деньги, они натурально жгли руки. И вот я бы хотел рассказать, как болен этот мир, но чёрта с два. Наш не хуже и не лучше. Что хочешь продаётся, что хочешь покупается… Должен признаться — опасался, ты сделаешь ему маску, похожую на меня. — Не могу сказать, что не подумал об этом, — Максим оборвал полуотцветший бутон плюща и, перекрутив между пальцами, превратил его в розу, а перекрутив ещё раз, сделал ирисом. Фёдор внимательно следил, как цветок вращается, меняет лики, как выскальзывает из пальцев и падает на пол собой. — Но этот мальчик не ты. В нём что-то такое есть, что ты обзывал червоточиной, но, честное слово… Если это и родственная черта — в тебе она лучше. Фёдор горько захохотал в ночное небо. — Шлюха посовестливее и шлюха побесчестнее… — Духов ради, ну почему такими словами? — Потому что если обозвать говно алмазом, то оно не засияет. У всего есть свои названия, таков уж человеческий мир — всё мы определяем через слова, и, стало быть, каждую вещь стоит называть своим именем. Что ж… По крайней мере, я надеюсь, что совершил удачные вложения. Даже если не окупится идея с тем, что он выучится на лекаря, я буду счастлив уже тем, что на одного наложника мире стало меньше. Такие радости тоже чего-то да стоят. Ну что, пойдём в замок? Разозлю своей персоной твоего камергера. — А не познакомишь сначала меня со своим наари? — О. Нет. Только в присутствии Кауэссе. — Как интересно… Показать ему простого человека ты категорически отказываешься, а демона, который чуть ли не заменяет тебе тень, — пожалуйста. — Что ж… Как ты недавно сказал — для нормальных людей это странное положение дел. Как славно, что мы психи.