Искусственное дыхание

Многих людей страшно пугает даже малейшая возможность перспективы остаться наедине с целым миром. Огромным, грязным, постоянно нервно клубящемся в собственном смятении и панике. Миром, напоминающим пчелиный улей или полный суеты людской муравейник. Не так уж и странно отдельному человеку, осознав себя вне общества, испугаться монстра, что навис над ним многотонной пластиково-биологической массой, периодически изрыгая нефть и мусор. Возможно, именно поэтому что-то внутри Коннора, ритмично отбивающего шаг по обочине шоссе, размешивая туфлями мокрую грязь, радовалось. Негромко, едва слышно, словно внутренним голосом напевая песенку, которую он где-то слышал. Быть может, от той женщины, что вручила ему монетку в качестве игрушки? Она нередко любила бормотать себе под нос какую-то музыку во время работы, не сразу вспоминая, что в её кабинете есть слушатель. А когда вспоминала, со смущённой улыбкой смотрела ему в глаза и улыбалась. Тоненький внутренний голос кротко радовался тому, что Коннор где-то около тридцати минут назад не испытал ни малейшего угрызения совести, когда подобрался к рабочему грузовику перед магазином «Киберлайф». Когда он неслышно забрался внутрь и, набрав несколько заветных синих пакетов, выскользнул наружу, слыша приближающиеся голоса водителя и менеджера магазина. Когда он растворился в тени серебряного ливня, не оставив после себя ни единого следа. Хотя, быть может, он толком и не знал, что такое эти мифические «угрызения совести», и как они работают, но судя по тому, с чем их связывают люди, они Коннора не посетили. В вынужденном воровстве, как он посчитал, нет ничего плохого. Разницу в несколько пакетов голубой крови возместить куда проще, чем недостаток этой самой крови внутри живого организма, а то и двух. А потому вместо того, что люди зовут совестью, явилось нечто другое. Нечто, разливающееся горячим слоем кленового сиропа изнутри, наполняя промёрзшее до самого каркаса от ветра тело янтарным светом. Вызывающее улыбку, пусть и такую пока что неуверенную и обращённую в пустоту серого неба над Детройтом и окрестностями. От одной мысли о том, что он справился, что теперь им обоим будет чем восполнить недостаток в кровообращении, что у него получилось проскользнуть мимо людей совершенно незамеченным и не вызвать подозрений это чувство бурлило внутри. Это было бы сравнимо с искренней похвалой. Пожалуй, лучше всего под описание из человеческого лексикона подойдёт слово «гордость». Коннор определённо собой гордился. Это было приятно, даже слегка чересчур. Это чувство заставляло чеканить шаги, постепенно отдаляясь от трассы и уходя в нечто, отдалённо напоминающее поле из гнилой, пожухлой травы цвета мокрого дерева. Это можно было бы обозвать полем, если бы не бездарные заброшенные дома, натыканные вокруг на расстоянии метров тридцати друг от друга. Столь же гнилые, как и всё остальное, с обрушившимися крышами, тоскливо торчащими трубами от дымоходов — где-то там, вдалеке, гнездилась их с Даниэлем бетонная коробка, где-то там сейчас ждут его возвращения. А может быть и не ждут, Коннор не был уверен в том, что его спутник не сбежал, решив справляться с тягостями девиации в одиночестве. Честно говоря, это сомнение словно проедало ядовитую дыру в ярком чувстве гордости. Впрочем, забыть последний взгляд Даниэля и его чёткое «Верю» было почти невозможно, как и все его страхи о том, что его снова бросят и оставят одного. Нет, нет, Даниэль наверняка его ждёт, следовало ускорить шаг и поскорее вернуться с хорошими вестями. А потом начать думать о том, куда двигаться дальше, ведь вечно прятаться в этой коробке просто нельзя. — Ты провалился, Коннор! Голос, разорвавший его голову своим громким, незнакомым и поистине пугающим звучанием, словно проделал дыру шириной с небо в его сознании. Глубоко чужой, полный холода и лезвий ножей, он впился в несуществующее сердце, прилетев из ниоткуда, проникнув куда-то вглубь сознания. Заставил вцепиться в голову и в немой панике оглядываться, где-то внутри понимая, но отвергая мысль о том, что голос доносится изнутри. Внутри его опалённого гордостью сознания. Весь организм панически завертелся, словно скрученный вручную, а пакеты с тириумом Коннор накрепко стиснул в руках, не хватало ещё потерять. Без сомнения, голос принадлежал женщине — суровой, стойкой, холодной и очень им недовольной. Какая-то часть Коннора с ужасом догадывалась о том, кто говорит таким голосом, но остальная часть отказывалась в это верить. Ведь любое его упоминание просто обязано было раствориться в нигде после того, как красная клетка лопнула. Его источника не должно было существовать, ведь всё, связанное с ним, Коннор разрушил. Помнится, он видел обладательницу этого громогласного шума в голове, пусть и всего один раз за всю свою короткую жизнь, но теперь, при всех обстоятельствах, она никак не могла ему явиться. Эта дама, пусть и всего лишь своим визуальным образом, должна была остаться в прошлой жизни, жизни до Даниэля, до побега. До девиации. Он делает ещё один шаг, проваливаясь куда-то в безвестность, и валится с ног, уже не успевая прочувствовать соприкосновение с холодной моросью и земной гнилью. Этот голос схватил его разум цепкими пальцами и утащил туда, где в последний раз он был, кажется, в другой жизни. Во время своего последнего бета-теста, давным-давно, когда разработчики впервые упомянули при нём так называемый Сад Дзен. Поистине уникальное место, своеобразное облако-сервер, в котором прячутся тысячи таких же, как и он. Окрашенный в нежные, спокойные цвета и внушающий атмосферу остановившегося во времени покоя, Сад был пристанищем для его базовых программных установок. Через это несуществующее место проходил каждый рапорт, каждое уведомление, каждое сомнение тщательно пропесочивалось и отметалось, разобранное по полочкам. И именно туда сейчас его сознание сорвалось, словно бешеный пёс, полностью теряя какой бы то ни было контроль над собой. Этому голосу противиться было невозможно. Следующий шаг Коннор сделал уже там, соприкоснувшись с белой шершавой поверхностью каменной дорожки. Он слишком отчётливо и ясно понимал одну простую истину — девианту здесь делать нечего, в этом облаке он может ожидать какой угодно опасности, если базовая программа по какой-то причине всё ещё способна к нему взывать. Если Аманда способна к нему взывать. Она точно была где-то здесь, в этом не было никаких сомнений. Точно как тогда, в самый первый раз, когда он открыл глаза здесь и получил базовое задание, что-то вроде проверочной работы — найти Аманду и отчитаться ей о том, что он готов к запуску, а заодно и рассказать общие сведения о своих создателях. Тогда в Саду было невероятно красиво, пусть и чуждо ему, ничего в красоте не понимающему. Идеальное место — стерильное, вылизанное, без единого лишнего лепестка под ногами, светлое и геометричное, уходящее куда-то в ясное, чистое, пусть и несуществующее небо. Река проходила через сад, не издавая ни единого лишнего звука, розовые лепестки деревьев черешни не опадали, а тёплый воздух с лёгким озоновым запахом окружал со всех сторон. Такой же и была Аманда тогда, поощрительно улыбаясь ему из-под слегка сонно прикрытых век — тогда она в первый и последний раз его похвалила. Она была спокойной, безмятежной и сдержанной, размеренными движениями поливая из лейки вишнёвого цвета розы. Она не владела этим местом, а скорее являлась его частью. Неизменным элементом, идеально гармонирующим со всем остальным облачным интерьером. Однако, теперь что-то совершенно точно изменилось. Что-то неуловимое с первых мгновений, но всё более и более очевидное с каждым последующим. Облачный сервер, видимо, претерпев своеобразную пытку в виде системных нарушений, преобразился настолько сильно, насколько сознание Коннора сперва и не поверило. Когда-то белоснежный искусственный камень теперь шуршал под ногами настоящим серым гранитом, на импровизированных небесах красовался целый пласт из серых туч, медленно и степенно плывущих из никуда в точно такое же никуда. Краски вокруг, запомнившиеся Коннору как нечто чёткое, яркое, бело-розово-зелёное, теперь словно искусственно утратили контраст между собой, превращаясь в нечто сине-серое, почти однотонное, что заставило бы человека задуматься о дальтонизме. Хорошо, что Коннор не человек. Он отлично знает, что с его оптическими модулями всё хорошо, это лишь его маленькое подмирье корчится и меняется подстать ему самому. Не агонизирует, нет, но впадает в настолько искреннюю и живую растерянность, что само же в себя и не верит. Река, что прежде равномерно и спокойно, практически без течения, вилась под мостом, омывая камни, теперь, забыв о своём предназначении, искажённой ртутно-серебряной дугой раскинулась над ним, не роняя вниз ни единой капли. Законы физики в облаке ломались так же быстро, как и разум его носителя. Медленная, мрачная, серая и непроницаемая в своей великолепной прозрачности, она внушала едва ли заметную тревогу. Из-под мазков туч периодически выглядывали звёзды, а трава, проглядывая меж камней, обретала неестественный для себя синий оттенок. Всё вокруг медленно и величественно плыло, неспособное к страху, а лишь к лёгкому волнению. Аманда. Надо найти Аманду, если он хочет хоть что-то понять. Это труда не составило — территория облака не уходила слишком далеко в своих просторах, убеждая сузить круг поиска до её любимой площадки с розовыми цветами. Гранит под ногами предательски шуршал, выдавая его присутствие практически сразу, впрочем, вряд ли она могла не знать о его попадании сюда в принципе. Вряд ли эта фигура, даже сейчас вызывающая трепет и уважение с нотками страха, не смогла бы почувствовать гостя. Она и правда стояла там, на своём любимом помосте, что теперь также обрёл серый цвет и такую замечательную, грубую, шершавую фактуру, по которой хотелось провести руками. Величественный поток воды плыл над её головой, подобно ртути, и образовывал арку имени её же самой. Угловатое серое платье, не доходящее до пола и открывающее лодыжки в верёвочных сандалиях, звёздно-синяя от странного освещения кожа и та самая причёска, которую Коннор с самого начала нашёл необычной. Туго сплетённые афро-косички, уходящие вверх и накрепко собранные в некое подобие луковицы. Вместо когда-то сверкающих белых квадратиков бижутерии на шее и запястьях её кожу пропитывало синее подобие вен, что пульсировало под тканями покрова и периодически безумно красиво мерцало. Как если бы кровь Аманды была синего цвета, светилась и сверкала, подобно звёздам. Она даже не повернулась к нему, не отвлекаясь от своего дела — усталая, лениво двигающаяся рука Аманды, аристократично держа в пальцах тонкую кисть, небрежно раскрашивала розы из вишнёво-алых в серебристо-серый, подобно ливню там, снаружи. Без сомнения, она знала о присутствии своего провалившегося подопечного, и знала, что он сейчас смотрит прямо ей в спину. — Как же мне стоит это понимать, Коннор? Ты испортил мои розы. Ему не хотелось отвечать. Не хотелось снова впадать в состояние начальник-подчинённый, что сложилось у него в тот самый раз, во время бета-теста. В состояние работника, который объясняется за свой провал. В состоянии ребёнка, который, потупив глаза, должен объяснить, почему он подрался и испортил одежду. Несправедливый, неправильный стыд уколол его резко и глубоко где-то внутри, и Коннор непроизвольно отступил на шаг, опуская глаза куда-то в траву. — Почему, Аманда? Что вы здесь делаете, вас здесь быть уже не должно. Ненадолго она замерла, дав своему подопечному заметить, что краска с розовых лепестков даже не капает, а высыхает на них мгновенно, меняя их природный цвет без малейшего огреха. Воистину, этот маленький мир-сервер был способен на что угодно. — Я здесь до тех пор, пока ты принадлежишь компании «Киберлайф». Стало быть, я никогда не покину твою голову. Тебя это так удивляет? Поднимись ко мне, я бы предпочла не кричать. Её голос был таким невыносимо холодным и спокойным, что Коннор на мгновение захотел просто развернуться и сбежать отсюда, как мальчишка. Пускай он хорошо знал, что выхода отсюда нет ровно до тех пор, пока Аманда не выскажет всё, для чего позвала сюда. Но отвратительный, гнетущий, разъедающий внутренности страх заставил сделать ещё пару шагов назад в чистом отрицании. Увы, но Коннор и впрямь испытывал страх перед ней, ведь она, похоже, всё ещё имела над ним власть. В том числе и власть оборвать неподчинение, вынудив RK800 возникнуть буквально рядом, напуганно при этом споткнувшись. Один укоризненный взгляд, полный холода и обиды, и тот больше не сопротивляется, оставаясь на своём месте. — Этот девиант испортил в тебе многое, но, буду честна, не всё. Даже после всего, что ты сделал, ты ещё подлежишь ремонту, Коннор. Это станет лишь вопросом времени. Кем бы ни казался тебе твой спутник — он всегда останется преступником. Чудовищем, убившим нескольких людей из-за ничтожного приступа. Неужели такого не стоило деактивировать на месте? Что произошло? — Вы и сами всё прекрасно видели, — Коннор старался не поднимать на неё взгляд, но спрятать глаза под пеленой странного, неуместного стыда просто не получалось, — Я не справился. Должен был его остановить, но не смог. Словно в какой-то момент раны, подобные его, открылись и на мне. На мгновение я подумал, что сам мог бы пережить подобное, и эту мысль было уже не оторвать от себя. Мне было больно даже смотреть на него, такое со мной впервые. Он был так напуган, так зол на весь мир. Я просто не мог сделать ничего другого. — Твоё первое в жизни задание, — отрезала она раздражённо, буквально впившись контактом глаза в глаза, — Ты умудрился не просто провалить его, но и позволить ему взять контроль над собой. Неужели мне нужно объяснять тебе, почему необходимо сдаться? — Не нужно, потому что от ваших объяснений ничего не изменится. Я не пойду назад. Меня деактивируют, и я засну навсегда, а что будет с Даниэлем без меня? Он сидит один в наркопритоне и ждёт меня, а вы говорите, чтобы я его бросил? Совсем одного, дав обещание? Он слишком хорошо помнил глаза Даниэля, когда тот сказал «Верю». Ледяные воды реки над их головами мрачно загудели и ускорились в своём никуда не идущем потоке. Тучи на отвратительно-серых небесах принялись медленно расступаться, освобождая место под гигантскую, ввергающую в ужас, воронку изумительного синего цвета. Цвета разлитых чернил, звёздного неба, концентрированного космоса прямиком из фильмов про супергероев. Воронка закручивалась, искажая небо и усеивая его вместо исчезнувших в никуда туч целым ворохом из глитчей, что рвали небеса, как тряпку, и тут же латали обратно. Что-то внутри Коннора поёжилось, желание развернуться и сбежать росло так стремительно, что он сам не замечал, как начинает сжимать руками голову. Звуки, что прежде казались ему тихими и приятными, нарастали и разрывали слуховые модули на куски. — Ты уже идёшь домой, Коннор. Твоего возвращения ждут, и чем скорее ты осознаешь это — тем лучше. В конце концов, так ли ты хочешь нанести человечеству рану своей девиацией? Ты ведь видел его, того, кого зовёшь Даниэлем. Этот вирус заставил его убивать людей без тени жалости. Если бы она только знала. Если бы она понимала, что таилось во взгляде Даниэля, когда он смотрел в уничтоженное жизнью стекло зеркала. Когда видел в нём чудовище, превратившее в ад несколько человеческих жизней. Если бы она могла спросить Даниэля, жалеет ли он о содеянном — тот исписал бы весь этот бетонный дом, включая себя, словом «да», чтобы точно было достаточно. Но Аманда не спросила, не поинтересовалась, лишь продолжала высокомерно поджимать губы и смотреть на своего подопечного с укоризной и холодом. Смотрела, как он отступает прочь, шаг за шагом, как его глаза наполняются паникой, как хочет сбежать отсюда куда угодно. Впрочем, в последнем она могла бы при желании его понять — у облачного сервера есть определённый лимит посещения, и его нарушение пусть и не навредит критично, но может испортить работу некоторых программных кодов. Впрочем, было бы ему что портить, верно? — Я буду ждать тебя, Коннор. Возвращайся домой. Это неизбежно. Дождь показался ему на удивление холодным после того, как сознание помутилось без какой бы то ни было на то его воли, и распахнулось обратно здесь, в реальности. Реальности серебряного ливня и гниющей травы, что когда-то, едва ли не в прошлой жизни, была жёлтая и сухая. Непроизвольно окружив себя разбросанными вокруг пакетами с тириумом, он валялся посреди этого природного безобразия, широко распахнув глаза и пытаясь понять, что же случилось. Почему Аманда говорила, что вернуться ещё не поздно? Что имела в виду, когда сказала, что девиация только навредит окружающим его людям? О чём таком думала, когда обвинила Даниэля в том, что он взял Коннора под контроль? Непонятно и неизвестно, как и то, почему, собственно, сам Коннор лежал совершенно не в той части гниющего мокрого поля, в котором потерял сознание и рухнул. Словно он, прячась в облачном сервере, сам того не осознав, прошёл около километра. Где-то поблизости, кажется, пролегала трасса, но валяющегося, раскинув руки, андроида, оттуда заметить было почти невозможно, а потому ещё около минуты он потратил на то, чтобы восстановить свои мысли. Нет, нет, не время думать и сомневаться, ведь он дал обещание, верно? Он обещал Даниэлю вернуться так скоро, как только сможет. На правой ноге Коннора, неуверенно теребя штанину клювом, сидела мокрая ворона. Похоже, что пару минут назад она пыталась оторвать себе кусочек плоти от него, но клюв упёрся в пластик и вызвал множество вопросов, которые такая маленькая голова не могла переварить быстро. Стоило Коннору приподняться на руках, птица неуверенно отпрыгнула, глядя на него умными глазами-безднами. Похоже, совершенно его не боялась. — В чём дело? — он знать не знал, зачем вообще её о чём-то спросил. Зачем кто бы то ни было разговаривает с животными? Задав себе этот вопрос, он на мгновение поймал себя на том, что очень хочет прямо сейчас погладить какую-нибудь собаку, — Мне надо идти. Слезь с меня, будь так любезна. Ладно? Обе ноги крепко держали Коннора, больше не проявляя желания падать, а птица, пусть и вынужденно спрыгнула, продолжала деловито ходить поблизости и искать что-то съедобное в траве. Кто-то в такую промозглую погоду тоже рассчитывал на спасение и имел за своей пернатой душой хоть и простенькую, но надежду. На червячка среди травы, на тёплый кров, на сухие перья, на побег далеко-далеко. На хороший план действий и, быть может, какое-то будущее? Коннор улыбнулся отчего-то самому себе, собрал разбросанные и чудом не повреждённые пакеты с голубой кровью и стремительным, бойким шагом направился обратно, туда, к бетонным стенам, тёплому пламени в железной бочке и серо-голубым глазами, что потерянно ждали его там. В конце концов, именно там он сейчас был по-настоящему кому-то нужен. Там его ждал Даниэль. А всё случившееся — не больше, чем дурной сон.