Патологии

      — Пиздец.       ...Мейбл незаметно окидывает девочку строгим взглядом и цепляется за каждый элемент одежды.       Треснутые солнечные очки, растянутый оранжевый бомбер, под ним — кислотно-голубая майка, из-под которой торчат низы другой майки, только розового цвета; дальше — короткие джинсовые шортики, высокие носки пастельных зелёных цветов, сбитые балетки...       Пасифика представляет собой ярко-безвкусное зрелище.       От созерцания такого безобразия у Мейбл начинается нервный тик. Нет, она отнюдь не из полиции моды, и стиль других (а точнее — его отсутствие) ей всегда безразличен, но... но когда она в голове проводит параллели между Пасификой и...       становится тошно.       — Пиздец, — повторяет Мейбл и опускает солнцезащитные очки на лицо.       Мир тут же тонет в бирюзе, захлёбывается ею.       Нажатие на кнопку — окно поднимается с характерным звуком и отрезает Мейбл от наружной суеты, запирая в машине вместе с Сусом.       Пахнет фастфудом и дорогим одеколоном.       Сус добивает гамбургер и бросает обертку на заднее сиденье, после потягивается в сиденье и издаёт низкий рычащий звук довольствия жизнью, от которого Мейбл корёжит, как от гвоздя — по стеклу.       — Ну чё как, какие результаты, мистер Хайд? — спрашивает Сус.       — Пиздец, — говорит Мейбл.       — Круто, — пожимает плечом Сус, — понимаю.       Он завершает тарантиновский диалог и врубает автомагнитолу.       С прыжка в машину врывается Lil Pump с агрессивными басами и начинает читать про экстази и ксанакс. Сус издаёт высокий мычащий звук довольствия жизнью.       Гедонист.       — Я должна разобраться с этим на месте, — говорит Мейбл, наблюдая за Пасификой.       Девчушка не замечает слежки и сидит на скамейке с драным котом уличного вида, гладит и тискает его. Похоже, блохи и вши для неё — такое же благо природы, как грибы и ягоды; подобный взгляд на мир достоин уважения.       — Прикольно, нигга, — отвечает Сус.       — Я иду к ней, — говорит Мейбл и открывает дверь машины. — Я поставлю эту сучку на место.       — Мне оставаться? — лениво поворачивает голову Сус.       — Можешь уже броситься со скалы со своим корытом, модник, — фыркает Мейбл, захлопывает дверь и направляется к Пасифике гордым шагом.       Позади раздаётся рёв мотора. За несколько коротких секунд Сус срывается с места и, постоянно разгоняясь, уезжает в условный закат, хотя на часах пока что два часа дня — но какое дело пафосному хайпбисту до таких мелочей?       Через Gucci-линзы такие нюансы не видны.       ...Испуганная, Пасифика оборачивается на агрессивный звук, а кот и вовсе вскакивает и убегает к мусоркам.       Мейбл улыбается и останавливается возле Пас.       — Привет, Пасифика.       Они остаются в обществе друг друга.       Улыбка становится ещё шире, и Мей достаёт из кармана джинс случайную мятую купюру.       — Есть хочешь?

***

      Неизвестно почему и как, но ожидаемое Мейбл уничтожение соперницы оборачивается кое-чем иным. Встреча за встречей, разговор за разговором, и такие разные девушки становятся подругами. Не близкими — между ними есть явный разрыв: социальный, культурный, ценностно-личностный...       Но этот разрыв настолько незначительный для Мейбл, что она его преодолевает на раз-два. В порыве противоречивых чувств.       В порыве противоречивых чувств Мей опрокидывает Пасифику на траву и прижимает к земле. Вокруг — ни души. Пас любит природу, единство с ней, добровольное отшельничество и подобный мусор, она дитя цветов и даже без наркотиков видит в каждом жучке, в каждой веточке свою красоту — и ей это выходит боком.       Теперь девочка во власти подружки-стервы, предпочитающей гедонизм и лакшери-жизнь.       — М-мейбл?.. — шепчет Пасифика и вяло сопротивляется, будто умирающая чайка на лобовом стекле автомобиля. — Т-ты чего...       — Мы ведь ему ни-че-го не скажем, верно? — улыбается Мейбл.       Она пахнет дорогими духами, шампунями и синтетическими наркотиками; от Пас исходит аромат зелени, сырой земли и неопределенный затхлый запах бедности, который Мей считывает на уровне подсознания.       — К-к-кому? — спрашивает Пасифика.       — Будь хорошей девочкой — и всё будет хорошо.       Не дождавшись ответа, Мейбл касается губ Пас — своими. У обоих рты липкие из-за мармелада, который сейчас валяется в траве вокруг их тел, и в память Мей въедается эта деталь.       Пасифика почти не сопротивляется, только слабо шевелится — но на поцелуй не отвечает.       Рука Мей отпускает чужое запястье — и тут же ныряет под три слоя маек-футболок; грязный жест, который она совершает в порыве ощутить всю аморальность ситуации. Гомосексуальность, домогательства, двойная измена (от двух девушек в отношении одного парня) — комбо на все шестьсот шестедесят шесть баллов.       Мейбл отрывается от губ Пасифики и повторяет:       — Не расскажем, да?       Она сдерживается, чтобы не совершить что-то совсем ебанутое: к примеру, придушить Пасифику, или избить её, или принудить её к большему — и почему-то у Мей получается обуздать саму себя.       — Т-ты отвратительна, — еле шепчет Пас.       — Как и ты, — отвечает Мейбл. — Идиотка...       — Ты вообще понимаешь, что сделала?       Мейбл слегка вздрагивает. Садится на живот плачущей Пасифики и убирает руку из-под многослойных футболок-маек. На острых ноготках — капельки крови.       — Я сделала то, что хотела, — говорит она. — Знаешь, ты легко отделалась. Тебе повезло, что ты мне понравилась в подобном плане. Иначе бы тебя уже давно приняла в объятья свои Матушка-природа.       Она чувствует, как волнуется. Её сердце бьётся так же сильно, как тогда, когда они с братом предаются разврату, как тогда, когда она делает «грязные» вещи и упивается своей аморальностью. Мейбл сама не знает, почему ей так нравится быть плохой: наверное, детские травмы или адаптация к нынешнему образу жизни. Раньше, лет семь-пять назад, она была такой же, как дурочка под ней, но пора детства золотого прошла, и теперь вот — та самая Мейбл Глифул. Блядь, наркоманка, анорексичка, модница.       Новая школа гедонизма.       — Ты хотела убить меня?       Пасифика выглядит шокированной.       — Забей, — говорит Мейбл. — Просто... пожалуйста, давай не будем никому говорить обо всей этой херне. Особенно ему.       Она встаёт и отходит от девочки на значительное расстояние. Пасифика неуверенно садится, поджав под себя ноги, и вытирает слёзы.       — Если хочешь, — начинает Мейбл, — я могу... помогать тебе. Материально. Он делает тебе подарки?       — Нет, — отвечает дрожащим голоском Пасифика.       «И не сделает», — думает Мейбл, вспоминая, что брат по сути в отношениях с посторонними людьми ведёт себя аналогично: играется и ломает, особо не вкладываясь в это ни морально, ни материально, ни как-то там метафизически.       Семейные традиции и особенности, не иначе.       Мейбл становится неприятно от того, что в их грязные инцестуозные страсти, завязанные на абсолютно ебанутом миксе ебанутых чувств, замешано такое глупое и неприспособленное существо, похожее на Бемби.       — Считай, что ты под моей протекцией, — говорит Мейбл. — Если у тебя там будут проблемы... материальные, ну или обижать будут... ты не молчи. Ты взаправду мне нравишься.       — ...ладно, — сдавленно произносит Пасифика.       Мейбл кивает и уходит.       Кажется, Пасифика в ней будет занимать ту самую ниточку, ведущую в мир хороших людей и возвышенных чуйств, ну или типа того. В общем... ай, без разницы.       Вдалеке виднеется машина Суса. Слышны гулкие басы.       — Пиздец, — вздыхает Мейбл и опускает солнцезащитные очки на лицо.