***
Первые дни в доме Рокбеллов прошли относительно спокойно. Вынужденный переезд не слишком заботил Томаса. Поскольку он был у бабушки частым гостем, привыкать к новой обстановке ему совершенно не пришлось, а вот отсутствие рядом второго родителя стало для мальчика настоящим испытанием: он плохо кушал, беспокойно спал по ночам и часто начинал плакать без видимой на то причины, должно быть надеясь, что это каким-нибудь образом вернет куда-то запропастившегося папу, но чуда не происходило, и тогда кроха заходился в самой настоящей, доводящей до слёз сентиментальных домочадцев истерике. Но чем больше проходило времени, тем меньше Том хныкал, по всей видимости наконец поверив маме, что папа ни за что его не бросит и скоро обязательно вернется, надо только чуть-чуть подождать. В целом, самый младший из Элриков рос вполне обычным, славным парнем. От других детей его отличала разве что стремительная скорость развития, в которой мальчик лихо опережал большинство своих сверстников: в свои пять месяцев он уже умел садился без посторонней помощи, весьма недурно ползал, на ура отличал многие предметы и даже активно старался выговаривать коротенькие словечки, чем иной раз забавлял старших. А вот крепкий дневной сон, помогающий юному организму восстановить силы и подготовить его к продуктивному бодрствованию, вполне соответствовал возрасту малыша. Вдоволь насладившись длительной прогулкой на свежем воздухе, Том уже несколько минут сладко дремал в своей коляске, которую Уинри не спеша раскачивала, сидя на скамейке рядом с домом. То ли из-за мерзопакостной погоды, то ли из-за навалившейся усталости, вид у молодой мамы был несколько болезненный: темные круги под глазами, потяжелевший, затуманенный взгляд. Цвет лица и вовсе был таким, словно от него отхлынула вся кровь. – Ты какая-то бледная, — не скрывая беспокойства за здоровье внучки, отметила Пинако, щелкая деревянными прищепками и наскоро снимая с бельевой верёвки пахнущую приятной свежестью одежду. — Ты хорошо себя чувствуешь? – Сложно сказать, — вздохнула Уинри. — Меня с самого утра жутко мутит и голова кружится. Я и так почти не спала последние пару ночей, а сегодня Том так часто просыпался и капризничал, что я совсем выбилась из сил, — она заглянула в коляску, где по-прежнему безмятежно сопел пухлощёкий мальчишка. — Всё-таки у Эда он почему-то намного быстрее успокаивается и засыпает, — эта мысль заставила девушку слегка улыбнуться. – Бедный наш мальчик, ему так сильно не хватает отца, — расправившись со стиркой, сказала старушка. — Нам ведь только кажется, что он еще маленький и ничего не понимает. На самом деле детям переносить разлуку куда тяжелее, чем взрослым, — Пинако повернулась к внучке и бодро сменила тему. — А тебе, думаю, не мешало бы как следует подкрепиться. Мне утром миссис Дерик такой замечательный мясной пирог принесла – пальчики оближешь. Так что давай скорее в дом.***
Уложив сына в кроватку и удостоверившись, что его сон ничто не потревожит, Уинри поспешила на кухню, где бабушка уже во всю разливала по кружкам свежий травяной чай. На тарелке, в центре покрытого клетчатой скатертью стола, красовался разогретый, нарезанный треугольниками пирог. Вот только несмотря на наличие румяной золотистой корочки и обилие начинки, аппетита у девушки угощение отнюдь не вызвало. В её состоянии вряд ли что-то вообще способно было вызвать аппетит. Тем не менее, заняв свое место и дождавшись, когда бабуля присоединится к ней, Уинри выбрала для себя самый небольшой кусочек из всех и уже поднесла его к губам, порываясь надкусить, но внезапно остановилась, брезгливо одёрнув руку в сторону. – Фу! Как ты это ешь? — с непониманием глядя на жадно поглощающую свой кусок бабушку, скривилась девушка. – А что не так? — удивилась старушка, — По-моему, очень вкусный пирог. – Он же пахнет какой-то тухлятиной, — небрежно положив треугольник на блюдце и отодвинув его в сторону, вынесла вердикт блондинка. И без того озадаченная Пинако теперь совсем растерялась: разве мог свежевыпеченный пирог вдруг испортиться буквально за пару часов? Да и если допустить, что это действительно произошло, возможно ли было, чтобы она этого сразу не заметила? Старушка с любопытством несколько раз провела оставшимся в руке куском блюда у себя под носом, но ей удалось уловить только запах свежего теста, приправ и запеченного говяжьего фарша. – Не понимаю, — окончательно сбилась с толку бабуля. Она молча смотрела то на пирог, то на позеленевшее лицо внучки, которая теперь старалась не встречаться взглядом с предметом своего отвращения. — Слушай, Уинри, — отложив свою порцию выпечки, ухмыльнулась Пинако. — То тебя мутит, то бессонница мучает, теперь еще и от пирога нос воротишь… Тебе все эти симптомы знакомыми не кажутся? – Что? — она то ли не расслышала, то ли действительно не сразу поняла, что имеет ввиду бабушка, но ей понадобилось некоторое время, чтобы уловить смысл сказанного. — Да нет, — вполне уверенно отмахнулась Уинри. — Этого не может быть. «Или может?» — только эта мысль пронеслась в сознании – как девушка тут же изменилась в лице: её глаза округлились и лихорадочно забегали; она повернулась к висящему на стене календарю и несколько секунд внимательно всматривалась в красно-чёрные цифры, словно пытаясь что-то высчитать. – Бабушка, — завершив свои вычисления, Уинри в полтона окликнула родственницу. — Приглядишь немного за Томом, ладно? Я быстро схожу кое-куда и сразу вернусь. Не дожидаясь ответа, она встала из-за стола и быстрым шагом вышла в переднюю. Наскоро нацепив на себя сапожки и пальто, девушка вылетела из дома в лишь ей одной известном направлении.***
– Вот и всё, — спешно подойдя к раковине и скрипнув металлическим вентилем, сказала миссис Фрипп. — Можешь одеваться. Уинри осторожно спустила с кушетки дрожащие ноги и, поднявшись, медленно зашла за широкую больничную ширму. Возвращая на прежнее место недостающие элементы одежды, блондинка пристально наблюдала за доктором сквозь узкие просветы деревянной перегородки: она ожидала, что госпожа Доррис вот-вот скажет что-нибудь еще, но та, тщательно обтерев руки белым махровым полотенцем, молча уселась за письменный стол и взялась за заполнение каких-то бумажек. Одевшись, девушка на ватных ногах приблизилась к рабочему месту миссис Фрипп. Достигнув стоящего в паре метров от неё деревянного стула, Уинри так и застыла, то судорожно сминая, то поправляя ненаходящими себе место руками подол ситцевого платья. Она упорно пыталась отыскать в себе силы успокоиться, но напряжённость, сковывающая её, только усиливалась: девушка чувствовала, как сердце, совершенно утратив ритм, выламывает ребра тысячей бешеных ударов в секунду. От стен недавно пережившего капитальный ремонт здания исходили запахи меловой побелки и влажного бетона. Свежего воздуха чертовски не хватало, от чего у девушки слегка кружилась голова. Не способная больше стоять, она, несмело опустившись на твёрдое сидение напротив темноволосой женщины, уставилась на неё и вновь замерла: язык онемел, не позволяя задать застрявший в горле, единственный волнующий её сейчас вопрос. Уинри переминалась на стуле, безуспешно стараясь принять удобное положение, и нервно теребила в руках кисточку, свисающую с застежки маленькой сумочки, лежавшей у нее на коленях. В какой-то момент госпожа Доррис, устав от давящего на неё пронзительного взгляда, оторвалась от бумаг и подняла на сидящую перед ней пациентку свои карие глаза. – Милая, ты во мне дыру прожжёшь, — добродушно усмехнулась женщина. — Ну чего ты смотришь на меня так, словно я могу тебя удивить? Беременна ты, поздравляю. – Вы уверены? — хрипло уточнила Уинри. В горле от волнения совсем пересохло. – Я в этом нисколько не сомневаюсь, но, — она взяла с края стола небольшую прямоугольную бумажку. — Кровь всё-таки нужно будет сдать. Нам ведь необходимо знать наверняка, что всё протекает хорошо, — доктор протянула девушке два листа разного размера и добавила. — Общие рекомендации, думаю, ты помнишь, но я всё же записала их здесь на всякий случай. Уинри рефлекторно кивнула, до сих пор не до конца веря, что всё происходящее с ней в эту самую минуту – не сон. Обменявшись с женщиной парой общих фраз, она сердечно поблагодарила госпожу Доррис и, условившись о следующем осмотре, дыша от счастья через раз, торопливо покинула кабинет.***
Оставив пальто у входа, девушка прошла в гостиную. Бабушка молча сидела в кресле и, перекидывая петли с одной спицы на другую, увлеченное что-то вязала. Если бы не стук ударяющихся друг о друга деревянных стержней, в доме бы царила идеальная тишина. – Том всё еще спит? — шёпотом спросила Уинри. В ответ старушка лишь подтверждающее кивнула. Блондинка тут же почувствовала какое-то облегчение: малыш не просыпался, а значит не успел заметить отсутствия мамы и не доставил бабушке лишних хлопот. Она положила на журнальный столик принесенные с собой бумажки и устало плюхнулась на диван, утонув затылком в мягком, прохладном подголовнике. – Полагаю, ты только что из больницы, — спокойно сказала Пинако. — Ты так быстро убежала, что я и сообразить ничего не успела. – Прости, — еле слышно извинилась девушка. — Мне нужно было самой во всём убедиться, иначе бы я не смогла думать ни о чем другом. – По лицу вижу, что убедилась, — оторвавшись от вязания, довольно прищурилась бабушка. — Вся-то сразу порозовела… – Это, наверное, от того, что я с улицы, — коснувшись щек тыльными сторонами ладоней, сказала Уинри. – Ага, и глаза у тебя от мороза блестят, — усмехнулась Пинако. Девушка только смущенно спрятала взгляд и улыбнулась. Её рука неосознанно скользнула к животу. – Что ж, я очень рада такой чудесной новости, — не тая переполняющих ее светлых эмоций, сказала бабуля. — Уверена, Эд тоже обрадуется, когда узнает. На этих словах внутри у Уинри вдруг что-то перевернулось: она всё это время была так взволнована внезапно открывшимся положением, что даже не задумывалась о реакции на него Эдварда. Её беременность сложно было назвать абсолютно неожиданной, а уж тем боле нежеланной: прежде они с мужем уже неоднократно обсуждали возможность появления в семье еще одного ребенка, и каждый раз единогласно сходились на том, что им обоим очень хотелось бы этого. Только вот в этих разговорах никогда не упоминалось ближайшее будущее, да и до сегодняшнего дня девушка почему-то была совершенно уверена, что второй малыш придёт в их жизнь не раньше, чем через пару-тройку лет, но никак не спустя несколько месяцев после рождения первенца. И в связи с этим в груди у неё теперь поселились неприятные, ползающие под кожей сомнения, которые беспощадно бередили ей душу: сама она абсолютно точно чувствовала себя безгранично счастливой, даже несмотря на то, что совершенно не была готова к такому стремительному развитию событий. Но вот вопрос: будет ли так же счастлив Эд? Уинри сдвинулась на край плюшевой софы и с долей удрученности во взгляде посмотрела на бабушку. – Думаешь? — полушёпотом спросила она. – Конечно! Или у тебя есть повод считать иначе? – Не то чтобы, но… — мысли спутались, мешая девушке чётко сформулировать причину своего беспокойства. Она на минуту притихла, стараясь разобраться в потоке собственных чувств. — Просто мы не планировали так скоро… да и Том совсем маленький… Ведь двоим детям нужно больше внимания и… что, если Эд воспримет всё это, как лишнюю тяготу? – Ты сейчас точно про своего мужа говоришь? — изогнула бровь старушка. — Да Эдвард же сына из рук лишний раз не выпускает, всё время только о вас с Томом и думает, а ты всерьез считаешь, что он будет не рад такому событию? Нет, он совершенно не такой человек. Выбрось это из головы. Слова бабушки звучали вполне обнадеживающе, и Уинри это действительно немного успокоило. – Ты права, — рассудив про себя, что её переживания, вероятно, на самом деле абсурдны и беспочвенны, сказала девушка. — Наверно, я просто перенервничала, вот и накрутила себя. Последнее произнесенное ею слово прозвучало в унисон с телефонной трелью. Уинри тут же вскочила с дивана и на ошеломляющей скорости подбежала к аппарату. Абсолютно уверенная в том, что это мог быть только кто-нибудь из желающих записаться на ремонт клиентов, она схватила лежащий рядом блокнот с расписанием и подняла трубку. – Мастерская протезов Рокбелл, слушаю Вас, — стараясь излучать неподдельную доброжелательность, сказала девушка. – Вовсе не обязательно так официально, — прозвучал в ответ голос, который она бы безо всяких сомнений узнала из миллиона других. – Эд? — получилось излишне эмоционально: звонка от мужа в это время девушка совершенно не ждала. «Лёгок на помине. Чувствует он, что ли?» — выругалась про себя Уинри. Её сердце теперь билось где угодно, но только не там, где ему было положено. – Ты чего вдруг так рано сегодня? — пытаясь скрыть нервную дрожь в голосе, спросила она. – Просто выдалась пара свободных минут, вот и решил узнать, как у вас дела. – А… н-ну, дела… Дела отлично, всё просто прекрасно, лучше и быть не может, — она попробовала выдавить из себя максимально искренний смех, но в результате получилось что-то невразумительное. – Уинри, с тобой точно всё в порядке? — по его тону было вполне очевидно, что девушка, пытаясь быть предельно убедительной, явно перестаралась. — Ты какая-то странная. – Я? Нет, что ты? Я всегда такая, — осознав, что еще пара подобных фраз – и она бесповоротно загонит в тупик саму себя, блондинка, накручивая на палец телефонный провод, перевела дыхание, стараясь мыслить более спокойно и здраво. — Серьёзно, тебе совершенно не о чем беспокоиться. Том спит, мы с бабушкой болтаем. Всё хорошо. – Новостей никаких? – Да нет, вроде бы… — сама не не зная зачем, соврала она. — А сам-то ты… как? — в её речи все еще прослеживалась легкая заторможенность, но к счастью, это, похоже, было не слишком заметно. – В целом неплохо, если не считать, что работы навалом. Боюсь, как бы задержаться не пришлось, — в трубке на мгновение стало тихо. — Ну, раз у вас всё в порядке, тогда я спокоен. Ты извини, но мне уже нужно идти. Я вечером еще раз позвоню. Уинри хотела было попрощаться и повесить трубку, но в ту же секунду вдруг почувствовала острое, нестерпимое желание поделиться с мужем важнейшим известием. – Нет, Эд, погоди, я же не успела сказать… — Уинри неожиданно замялась: мысль о том, что сейчас для этого вовсе не самый подходящий момент настигла девушку слишком поздно. Необходимо было срочно выкручиваться. — Что я по тебе очень скучаю, — она выдала первое, что пришло на ум, хотя и это, в общем-то, тоже было чистейшей правдой. – Я приеду уже очень скоро, — должно быть, это не совсем то, что ему следовало бы ответить жене, но Эдвард всегда был слишком сдержан, чтобы открыто выражать свои чувства: каждый раз в подобной ситуации он просто надеялся, что по его интонации Уинри сама всё прекрасно поймёт. — До вечера… – Да, до вечера, — девушка кивнула и, положив трубку, облегченно выдохнула. – Ты ему не сказала? Донёсшийся из-за спины голос бабушки заставил блондинку вздрогнуть: она и забыла, что всё это время старушка сидела позади неё. – Нет, не смогла, — её голос звучал виновато: Уинри понимала, что скрывать от мужа подобные вещи совершенно неправильно, но теперь уже ничего нельзя было сделать. – Ну и молодец! — неожиданно похвалила внучку улыбающаяся Пинако. — По телефону такое не сообщают. Вот приедет – тогда и порадуешь его. – Вообще-то я собиралась рассказать ему обо всём вечером, но твоя идея нравится мне даже больше, — задумчиво сказала девушка. — Вот только как это сделать? Раздавшийся со второго этажа детский плачь вновь заставил Уинри встрепенуться. Проснувшийся малыш был явно не в восторге от того, что остался в комнате совершенно один. Решив, что она поразмыслит над новой проблемой чуть позже, девушка немедля взбежала вверх по лестнице.***
Несколько следующих ночей Уинри практически не смыкала глаз. Только виной тому теперь были вовсе не бушующие гормоны или бессонница сына: чем бы девушка не занималась, в любое время дня и ночи в её голове беспрестанно крутился только один вопрос: как ей сообщить Эду о своём интересном положении? Уинри очень хотелось найти оригинальный и запоминающийся способ. В первый раз всё произошло слишком сумбурно и даже глуповато: сообщение девушки о беременности звучало примерно также, как предложение алхимика пожениться. Конечно, можно было бы считать, что теперь они квиты, вот только Эд, вернувшись из путешествия, исправился, устроив им прекрасный романтический вечер, воспоминания о котором по-прежнему грели Уинри изнутри, а следовательно, теперь она была просто обязана сделать для мужа нечто подобное, и это непременно должно было быть что-то особенное, то, что смогло бы оставить в душе Эдварда приятный, неизгладимый след. Нельзя сказать, что у девушки совершенно не возникало никаких идей, скорее всё, что приходило ей в голову – в итоге оказывалось либо слишком банальным, либо совершенно невыполнимым. А времени у неё тем часом оставалось всё меньше: Эд должен был вернуться уже послезавтра, но способ преподнесения ему благой вести до сих пор не был найден. Уинри готова была биться о стены и рыдать от собственного бессилия. Она уже почти отчаялась и подумывала бросить эту затею, если бы не то, что произошло следующим утром. Желая принять бодрящий душ пока Томас еще не проснулся, Уинри спустилась на первый этаж. Проходя мимо зала, она краем глаза заметила сидящую на коленях перед потёртой тумбочкой бабушку. В руках у неё было что-то похожее на книгу, которую она, ссутулившись, бегло пролистывала, изредка задерживая взгляд на случайной странице. – Что это ты делаешь? — подойдя ближе, обескураженно поинтересовалась блондинка. – Да вот, решила разобрать шкаф и наткнулась на старый альбом. А я уж и забыла про него, думала, что фотографии давно потерялись. Здесь столько воспоминаний… Смотри, — Пинако указала пристроившейся рядом внучке на пожелтевшее от времени фото. Уинри сразу же без труда узнала на нём маму, папу и юную себя, сидящую на коленях у матери и обнимающую крохотную Дэн. С соседнего снимка на неё смотрели Триша и совсем еще маленький Эдвард. Рядом с ними, держа на руках плотно закутанную в тканевый кокон девочку, стояла молодая, улыбающаяся Сара. – Надо же, как давно это было, — с тенью горечи в голосе, протянула бабушка. — Даже не верится… Кажется, еще вчера вы были такими милыми детьми, а сегодня уже и сами родители. Как летит время… В этот момент девушку словно током шандарахнуло. – Бабуля, — вдруг воскликнула она. — А у нас есть еще альбомы с нашими детскими фото? – Не уверена, но можно попробовать поискать в кладовой или на чердаке. А тебе зачем? – Кажется, я придумала, как рассказать Эду, только… — в её взгляде читалась немая просьба. — Мне понадобится на это много свободного времени. – Поняла, — тут же кивнула Пинако. — Посижу, ни о чем не волнуйся. Крепко обняв старушку с мыслью, что у неё самая лучшая в мире бабушка, Уинри окрыленно помчалась на поиски старых альбомов.***
Поезд, на котором Эдвард возвращался домой, прибывал в Ризембург только в десятом часу вечера, что было для Уинри вполне удачно: в это же самое время Том обычно как раз готовился ко сну, поэтому супруги заранее условились, что девушка не пойдёт на станцию и встретит мужа уже дома. «И вот так… Всё, готово! — завершив последние приготовления, подумала Уинри. Судя по часам, поезд уже прибыл на станцию, а значит у неё оставалось еще порядка десяти минут. — Отлично! Как раз вовремя». Она подошла к окну и притаилась за тонким тюлем, время от времени осторожно поглядывая на дорогу. Заметив вдалеке очертания знакомой фигуры, Уинри не спеша укрылась в заранее выбранном месте и с замиранием сердца начала вести счет минутам, каждая из которых, как назло, тянулась невыносимо медленно.***
Вошедшего в прихожую Эдварда встретили только тишина и приятный аромат домашней еды. Алхимик еще на пути к жилищу приметил отсутствие в окнах света, и сразу же решил, что Уинри, по всей видимости, убаюкивая сына, сама ненароком уснула. Стараясь быть как можно тише, он неторопливо прошел в кухню и, щёлкнув выключателем, вздрогнул от неожиданности: вся комната пестрила длинными разноцветными ленточками, верхние концы которых подвязывали висевшие под потолком воздушные шарики, а нижние удерживали покачивающиеся, прикреплённые к ним небольшие квадратные бумажки. Приглядевшись, алхимик узнал в них фотографии. Подойдя ближе, Эд с интересом стал перебирать их одну за другой: в глаза сразу бросилось самое старое фото, на котором трое чудных детей отдыхают на берегу реки вместе с родителями. Чуть правее висел снимок, напомнивший парню о первом дне в школе: вместе с Уинри и Алом он стоял на пороге кирпичного здания. В руках тяжелые ранцы, а на лицах – широкие, счастливые улыбки. А вот фотография, которую он давненько отправлял подруге и бабушке вместе с письмом: в Централе был какой-то праздник и Альфонс насилу уговорил брата сфотографироваться, при этом нацепив на него дурацкие очки с огромным пластмассовым носом. На снимке, висящем поодаль, он был запечатлен среди огромной толпы знакомых лиц: это был восемнадцатый день рождения Эдварда. В доме тогда собралось так много гостей, что на фото поместилась только половина. Справа болталась фотография, на которой изображены едва обменявшиеся клятвами и кольцами молодожены, смотрящие друг на друга влюблёнными глазами. А вот уже фото со свадьбы Ала и Мэй, где они все вчетвером стоят на фоне Императорского Дворца. Последний снимок совсем новый. Он был точно таким же, как тот, что алхимик, уезжая, прихватил с собой. На нем они вместе с Уинри, прижавшись друг к другу держали на руках двухмесячного Тома. Каждая из этих фотографий была переполнена теплом и памятью, которые отзывались на лице Эдварда ностальгической улыбкой. Он вдруг ощутил закрутившуюся внутри бурю эмоций: было трудно поверить, что некоторым из этих глянцевых карточек уже больше десятка лет. Внимание парня теперь привлёк стоящий на столе черничный пирог, рядом с которым была маленькая, перевязанная красным бантиком прямоугольная коробочка. Ловко распустив бант, он поднял крышку: внутри лежал запечатанный конверт и какая-то серая, сложенная пополам бумажка. Чем дальше – тем глубже Эдвард погружался в шоковое состояние, граничащее с растерянностью: к его возвращениям из командировок Уинри уже не раз подходила с особым энтузиазмом, готовя к приезду мужа что-нибудь особенное, но сюрприз такого масштаба ждал его впервые. Первым делом он решил вскрыть конверт, содержимое которого, судя по короткой надписи в правом нижнем углу, было адресовано непосредственно ему. Высвободив сложенный вдвое лист бумаги, Эд развернул его и принялся читать написанное самым легко узнаваемым для алхимика подчерком послание: «Уважаемый Мистер Эдвард Элрик! Комитет Государственных Алхимиков Аместриса с глубокой искренностью выражает Вам благодарность за проявленное трудолюбие и верность своему делу. Вы, без сомнений, самый перспективный и талантливый алхимик современности. Именно благодаря таким людям, как Вы, наша страна имеет возможность с уверенностью шагать в светлое будущее. Позвольте от всей души поздравить Вас с таким знаменательным событием, как второе успешное создание человека, а также пожелать Вам не только сил и терпения, но и не останавливаться на достигнутом.С любовью, У.Э».
Торопливо развернув вторую лежащую в коробочке бумажку, он прочитал только одну, коряво написанную от руки строчку: «Беременность сроком 5 недель». И круглая печать: «ПОДТВЕРЖДЕНА». – Сюрприз! — раздался за спиной тихий родной голос. Обернувшись, Эд увидел перед собой девушку, которая, робко спрятав руки за спину, несмело, но ласково улыбалась. – Уинри, — не в силах сдержать душевный порыв, он моментально заключил девушку в объятия, прижимая её к себе так сильно, что той стало трудно дышать. – Эд, задушишь, — пытаясь освободиться, со смешком прокряхтела она. Не говоря ни слова, он только медленно переместил свои руки с покрытой шёлковым халатом спины на талию и, позволив жене набрать в легкие немного воздуха, коснулся её губ глубоким, полным нежности поцелуем чувствуя, как она, оторвавшись пятками от пола, слегка приподнялась и замкнула на его затылке тонкие пальцы. – Почему сразу не рассказала? — слегка отстранившись и глядя Уинри прямо в глаза, спросил он. – Хотела посмотреть, как ты отреагируешь, — все еще рвано дыша, ответила девушка. — А что, не стоило? – Конечно стоило, — без капли сомнения сказал Эд. Отпустив жену, он бегло оглянулся по сторонам. — Ты очень здорово придумала. Только одного не пойму: откуда столько воздушных шариков? – Ал помог, — довольно улыбнувшись и горделиво вздёрнув нос, похвасталась своей находчивостью девушка. — Я сказала ему, что хочу устроить небольшой праздник в честь твоего возвращения, и он меня выручил. Правда, — она теперь несколько виновато посмотрела на мужа. — Мне пришлось кое-что* позаимствовать в твоем кабинете. – Я даже догадываюсь, что именно, — он недовольно приподнял бровь и скрестил на груди руки. — Уинри, там полно опасных веществ. Что, если бы ты разлила что-нибудь или поранилась? – Я не настолько криворукая, — с наигранной обидой в голосе заявила она и, недовольно надув губы, отвернулась. — Я же хотела тебя порадовать, а ты… В ту же секунду она почувствовала руки мужа на своих плечах. – И у тебя получилось. Ты даже не представляешь, насколько я счастлив, — он прикоснулся губами к манящему, неприкрытому сгибу между шеей и плечом. На его запястья сразу же легли теплые женские ладони. — А еще я смертельно голоден… — давясь слюной от сладкого запаха стоящего на столе черничного пирога, протяжно пожаловался алхимик. – Ну уж с этим мы мигом разберёмся, — обернувшись, бойко объявила Уинри. — Я сейчас всё разогрею, а ты пока сходи посмотри, как там Том. Только не разбуди его, — усмехнулась она. — А то еще полночи не отделаешься.