Только живи

Зрелище было не из приятных. Макс молча курил на обочине, пока спасатели резали кузов машины. Парень был в отключке, но жив. Пока жив. Запихнуть его кости назад в оболочку представлялось почти невероятным. Лицо в кашу - лобовуха в мелкую пыль. Сам вылетел на капот, ноги зажало наглухо. Левая рука неестесственно вывернута. Ребрам, наверно, пиздец. Как-бы не растёкся, пока на носилки укладывать будут. Три года стажа на скорой подсказывали ему совсем не позитивное развитие событий. Но, сука, пьяным море по колено. Они и с небоскребов, бывает, падают без особых проблем, а этот, похоже, в говно... Зато пацан лежит теперь в черном мешочке и это уже точно конец его короткой мальчишеской жизни. Макс по молодости сам садился за руль бухим, не видел в этом никакого криминала и даже бравировал тем, что по пьяни имел отменную реакцию. Но, ровно до того момента, как в первую же смену еще на стажировке не пришлось отшкрябывать мозги такого же примерно ребенка, как сейчас лежал на мокром асфальте, сбитого бухим в жопу папиком, пытающимся тут же на месте, над телом еще не остывшим, всучить взятку их бригаде, чтобы они “порешали вопрос”. С тех пор зарекся. И слово держал. И сам мразей пьяных за рулем люто возненавидел. Он тогда спать не мог с неделю, хотя анатомичка его никогда не пугала и резать его учил отец, который частенько оперировал подшофе. А отец у него огого, он лучший в своей профессии. Да и сам он знал до хрена хирургов, которые после стакана спирта делали более точные надрезы. Но, блядь, именно тогда у него появилась фобия. Диплом он, конечно, защитил. На красный. Но вот хирургом быть раздумал. И “руки свои золотые похоронил”, как говорил отец, на скорой. Но, не жалел. У каждого свой путь. Макс щелчком отбросил окурок, протер руки салфеткой, напялил перчатки и подошел к открытой двери скорой. Фельдшер ставила укол девушке, почти девочке, миниатюрной брюнетке, с очень знакомыми чертами лица. Макс точно знал ее, или видел, но пока мозг был настроен исключительно на работу. “Вспомню потом”, - подумал Максим. На руке у нее болтался наручник, который ребятам из МЧС пришлось перекусывать нехилыми такими ножничками почти метровой длины. - Что это? - спросил он у девушки. Она даже не отреагировала на его голос. - У нее шок, с ней пока бесполезно разговаривать. - фельдшер Аня периодически подносила к ее носу ватку с нашатырем. - Ну хоть имя узнать... - Может, документы какие есть? Спроси у ребят. Он отошел к спасателям. Поговорив, пошел за молодым лейтенантом к остаткам Таурега. - Фу, блядь, как из цистерны со спиртом, - помахал Макс у себя перед носом. - Сука, сам бы сдох, хуй с ним. Пацана с девочкой жалко. - Да нет, у нее только переломы - рёбра, рука правая. А порезы неглубокие, заживут быстро. Правда, много. Стекло в пыль разнесло. У этого вот пиздец, похоже, с лицом. Довезем? - Был бы трезвым, не довезли бы. А так, черт его знает. Да и не жалко. - Ээ, ты не ори так, все таки клятву Гиппократа давал. “В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного.” - Так что, эта козлина девчонку по какой-то причине наручниками прицепил, пацана насмерть, он что, человек что ли? И не пристегнутый, тварь, а не выбросило его. Таких, сука, даже на том свете не ждут. Зато пацан, сколько, метров 25 пролетел? Вон, на заднем сиденьи сумка, достанешь? Макс потянулся через разбитое боковое за маленькой сумочкой. Сначала он нашел студенческий. МАрхИ. Архитектурка. Скользнул по имени. Тут у обочины резко затормозило такси. Оттуда на деревянных ногах вышла женщина. “Блядь, - подумал Анисимов, - ненавижу этот момент.” Он и лейтенант поднялись к женщине. От машины полиции отделился крепко сложенный парень и тоже подошел к ним. Этот момент... К нему нельзя было привыкнуть. Ни за год, ни за два, ни за пять... Проверка документов, коротко о происшествии и дальше, к черному целофану на мокром асфальте... А сейчас будет неприкрытое человеческое горе. И это, блядь, выбивало из колеи здоровых мужиков, ложась на сердце тяжестью могильной плиты, как-будто это они, они не уберегли очередного бедолагу. Дав возможность побыть матери наедине со своим горем, Максим отошел на обочину и закурил. Опять. Не, с такой работой пачки в день только на утро... Боже, как она воет. Вот оно, человеческое бессилие, ярость, страх - несчастная мать. Это потом придет ощущение пустоты, он знал. А сейчас ей надо плакать. Чтоб не свихнуться... Они с полицейским заполняли бумаги. Вот паспорт... Точно! И студенческий... Это же она! Совершенно точно она. Он помнил, Кристина. И волосы... Длинные были волосы. Еще пару недель назад. В кафе этом. Где они с Женькой наконец-то поставили точку их семейных отношений. ”Он все-таки сломал тебя, девочка”, - Анисимов устремил взгляд на случайную знакомую...