Только живи

Вообще-то, он так заёбывался на работе, что обычно спал без задних ног, засыпая моментально и в любом положении, хоть стоя, не слыша звонков первые часа два-три. Лето, сезон отпусков, соответственно, дежурств прибавилось, нагрузки ушатывали даже стажеров. И Трущев прекрасно это знал. Но визит свой не отменил. Открыл ему друг не сразу, далеко не сразу, когда Серёга уже начал долбить в дверь ногами. У него был свой ключ от этой, с недавних пор, холостяцкой берлоги, но не носить же его всегда с собой... Вот и сейчас друг его, как говорится, встать встал, только вот разбудить забыли. В этом, бомжеватого вида, недохипстере, Сергей не сразу узнал друга. Взлохмаченное каре, колени на пижамных штанах висели пузырями, обычно аккуратно подстриженная борода выглядела пощипанной щеточкой. Сердце у Трущева сжалось. Любил он этого мудака. Дружба их была давней и нержавеющей. Любил большой бескорыстной, иногда даже болезненной, любовью. И Женьку любил. И поговорить он, в принципе, пришел о разводе. Колебался. Но, счел своим долгом вмешаться, хотя... Начал он с того, что позвал друга на дачу. И так Максу хотелось туда. Хотя бы отоспаться. И тишина там и покой, и коньяк в умеренных, что крайне редко, обычно в неумеренных дозах, и музыка, блин, которую Макс считал лучшим отдыхом. У Сереги была своя группа. Еще бар у него был. С караоке. Потому, Макс обожал проводить время с другом. Хоть там, хоть там. Лишь бы музыка. Но дача, похоже, накрывалась. График в очередной раз перекроили и у него неделя была через сутки: встал-упал, встал-упал... - Ты бы хоть побрился, что ли? Как так можно работать, Мась? - Сережа, я с суток, отъебись. Какого тебя принесло утром, блядь? - Прости. Уже два. - Ох, ё... За рулем? Кофе? Ты когда в тур на пятьдесят городов едешь, каждый день в новом городе, то как тебе? - Неа. Минералочка есть? Ну, нормально. Я ж это дело люблю, сравнил хрен с макарониной. - И я свою работу люблю, - сказал Макс, открывая холодильник. - Как можно полюбить руки-ноги по шоссе собирать, да психованных старушек релашкой накачивать? - Наверно, также, как твой музон неформатный слушать людям с классическим образованим. Не всем же заходит. Ну вот ты, Сереженька, скажи, чем бы я занимался, если б не медицина? - Барабанил бы у меня. Или музло с текстами кропал. - Я не кропаю, - обиделся Макс. Ты на моем музле, на всякий, бабло рубишь, дружок. А мог бы у какого-нибудь Васи Пупкина покупать. - Охуеть, нежданчик. Проблемы с деньгами? Давно я тебе платить предлагал. Сам же отказывался... Макс сидел, закинув ноги на стол в компьютерном кресле, вращая его туда-сюда, щелкая бездумно мышью. На обоях периодически мелькала Женя... - Я вообще-то не о том. Просто, работа приносящая удовольствие, она в радость, Сереж. Вот как баба. Пока в радость и удовольствие другое. И пишу я, заметь, для души, и людям помогаю тоже. - Ну ты философ, － улыбнулся Трущев.- А сколько среди этих твоих болезненных дебилов всяких? - Ну, есть те, кто и им с радостью поможет. В принудительной психиатрии, например. А то у тебя пизданутых фанаток не хватает, - улыбнулся Макс. - Хотя, да, иногда от безысходности и невозможности что-то исправить, хочется на стенку лезть. У меня вот за две недели трое деток в ящик сыграли. - Анисимов закурил, красиво выпуская дым колечками, - И это, да, принять сложно, мозг не вштыривает, как с этим жить. Хотя, как и все медики, я в меру циник, но вот из троих двое сгорели по вине пьяных родителей. А их даже не посадят, блядь. А третий - его тварь бухая сбила. 12 лет пацану. На велике по обочине ехал. Так малой как истребитель над трассой с кульбитами летел. И приземлился. В яичницу. Ни одной целой кости. А самого гандона пьяного чуток по салону разнесло, живой, представляешь? Только, дышит через трубочку. Мы его слепили из того, что было и хирургам сдали. Дошивать. И дошили. А мать у пацаненка крышей поехала. Так вот, кого бы ты лечить стал? Обгоревших бухариков, по чьей вине дети погибли, ужратого кента, который пацана сбил, или мать уехавшую пацана этого? - Мать, конечно. - Вооот. А я всех должен. У меня работа такая. И когда подобный диссонанс по мозгу молоточком стучать начинает, хочется набухаться в говно и забыться. Но, вспоминаю, что у меня и другие больные. И нужен я им, потому, если не я, то кто? Кто, Сережа? - Отмороженный ты, Макс. На всю свою ебанутую голову. - Это да. А у свиньи этой в машине еще девочка, пристегнутая наручниками, ехала. Наручниками, блядь. Зачем, спрашивается? 19 лет. Хорошо, что ремешок безопасности ей накинули, а то руку бы вырвало нахуй. Да еще, вдобавок, голос потеряла на фоне стресса. Восстановится, конечно. Там вообще история какая-то мутная, чуть ли не с похищением. У Жеки в отделении она лежит, Кристина. Палату полиция охраняет. Женька говорит, девочку за карточные долги друга вывезли. Хорошо хоть изнасиловать, блядь, не успели. Но, напугать успели так, что она до сих пор молчит. - Знакомая девочка? Что-то много заботы в голосе... - Да у меня с ней встреча была одна. Памятная. У тебя, кстати, в баре. И с пареньком её . Он тогда сильно на эмоциях был, всю стену возле туалета тебе разъебал. Прям было понятно, что там ничем хорошим не закончится. Я тогда не понял, о чем раговор шел. Ну, о том, что он кобель красной линией. Но, вот сейчас и остальное срослось, из за карт скандалили, точно. Она его вроде как бросила, потому что обещал не играть. И даже типа измены прощала. А он, получается, её подставил. И я немножко подвисаю на мысли, что мог бы как-нибудь ситуацию скорректировать тогда, чтобы вот этого вот всего не случилось. - Это ты брось. Мы не можем знать наперед всех событий. В чем ты себя упрекаешь? - Мы с Женькой к тебе в бар зашли, обсудить развод, в конце концов. Ну, я пошел руки мыть. И тут влетает этот, ищет кого-то, а потом Кристину эту реально прям из за соседнего нашему столика вытряхивает. Она там с парнем и девушкой сидела. Те, вроде, заступаться, но она им сказала, сама, мол, разберусь. #флэшбэк за две недели до аварии Ну где эта Женя, мать ее? Сколько можно ждать? И телефон ей для чего, блин? Привычка-вторая натура, это точно про нее. И так все четыре года, блядь... - думал Макс, выкуривая уже четвертую сигарету в ожидании. Он зашел в бар, в Серегин бар, куда они обычно ходили, встретиться с друзьями. Присел за их столик. Устало прикрыл глаза руками. Было у него сегодня какое-то романтическое настроение, явно не соответствующее моменту. Перед глазами пронеслась вся его жизнь, начиная с момента их знакомства. Лучшее время - конфетно-букетный период. Было ведь, сука. Все было. И любовь была, и разговоры по душам до утра, страстным сексом перемежающиеся, и друзей полон дом. Куда все делось? Стоило только Максу уйти на скорую, вместо хирургического отделения папиной больницы, как мир перевернулся. Нет, не так. Мир перевернулся после Женькиного выкидыша, не надо делать её сукой. Они оба тогда были разбиты. И, оказалось, что уже чужие. Как-то сразу. Два с половиной года назад Макс и Женя готовились стать родителями. И, вроде, радовались и ждали, и даже на какие-то специальные занятия ходили, но за пару недель до декрета ребенка Женька потеряла. Причем, сама будучи медиком, никаких критических симптомов не замечала. Макс ощущал виноватым себя. Что не смог быть в тот момент рядом. А Женька не спорила. Она кричала, что его никогда не было дома, что ей нужно было внимание и поддержка, что нервничала она, психовала даже, когда у него очередное ночное дежурство вырисовывалось. Что, если бы не это, никакого выкидыша бы не случилось. Что, если бы вместо скорой была папина клиника, он все вечера проводил бы с ней. Макс не оправдывался. Макс просто молчал. Жалел её. Любил. И только брал больше работы, чтобы дома с ледяным молчанием не сталкиваться. Тогда они спать по разным комнатам разбежались. И Макс опять понял её. За сексом друг к другу в гости ходили, как школьники. А потом она к брату съехала, на два этажа выше, хотя могла бы и в свою, но свою она тогда сдавала. А потом он решился таки на разговор. Только Женька сказала, хочешь - разводись. Не держала. И не держалась. И пошло... Год назад у каждого из них была своя личная жизнь. Отдельная от другого. Макс периодически пытался говорить с ней о ребенке, мол ты молодая, ещё родим, особенно, когда случался спонтанный секс, от которого они оба отказаться не могли. Но она не слушала его, прибухивать начала, по клубам таскаться. А потом Макс увидел противозачаточные у неё и сдался. Как-то на работе её спросили, чем её не устраивает муж, всех устраивает, а её нет. Она напряглась, но посмеялась вместе со всеми: “да, я слышала такой анекдот”... И поняла, что Макс-то тоже плюнул на любовь эту, за которую держался до последнего. Так они и жили последний год, она всех, кроме мужа устраивала, и он, кроме жены всех устраивал. Развод так развод, думал Макс. 26 не конец жизни. Но жалко было ему Женьки своей беспутной. Запутавшейся, потерянной. Оттого и бесбашенной такой. Но, ранимой, по-прежнему, и доброй. В кафе забежала длинноволосая девчонка с розовыми прядками, падающими на лицо. Хрупкая. Улыбающаяся. Как глоток свежего воздуха. Подсела за соседний столик к молодой парочке. Они разговаривали, смеялись, а он смотрел сквозь них и думал о своём. А потом оказалось, что очень долго смотрел на ту девчонку, отчего она смутилась и, смеясь, показала ему язык. Максим улыбнулся. - Ну, наконец-то, - Макс запихнул в пачку неприкуренную сигарету, которую, нервничая, вертел в руках, увидев в окно Женьку, выходящую из такси. - Прости-прости-прости, - затараторила та на бегу, присаживаясь за столик. - Пока собиралась, соседка весь мозг вынесла. Ее чертовы Самохины затопили. Пипец, Анисимов, я думала, я ее придушу. - Ну ты понимаешь, что мы с тобой даже о разводе без приключений договориться не можем? - Торопишься? - Тороплюсь развестись? Ну а чего ждать? Я тебя в чувство уже заебался приводить. Выбери пока, пойду руки помою, - протянул он ей меню. В баре они были своими, в том числе и для охраны, и меню они знали наизусть, но Максу просто нужна была минутная пауза, чтобы поставить мозги на место. Несмотря на все случайные связи, ему казалось, что стоило Женьке захотеть, как все отыгралось бы назад: дом, семья, любовь... Но, она, видимо, не хотела, а Макс слишком активно “забывался” в последнее время, чтобы иметь право в чем-то ее упрекать. И тут дверь хлопнула так, что ветерок над входом звенел еще минут пять и весь верхний зал оглянулся на виновника произведенного шума: какой-то парень шел к девочке с розовыми локонами за соседним столиком. Он вытащил её за руку и потащил к коридору перед туалетами. Ребята, с которыми смеялась девушка, пытались его остановить, но та, сказала, что им надо поговорить. Макс шёл в том же направлении и случайно услышал часть разговора. Она его в чем-то упрекала, говорила, что он же обещал, говорила, ну сколько можно, убивать себя? Что прощать его больше не намерена, что он выбор свой сделал и что она привыкнет жить без него. А он орал, что все это ради нее и без неё ему нахуй ничего не нужно. - Я со счета сбилась от твоих обещаний. Что, не хватает воли избавься от этой зависимости? И пока он мыл руки, спор их продолжался. А потом Макс вышел. И первое, что он увидел, слезы. Слезы, на глазах у девушки и кровь на костяшках пальцев парня, который видимо, мечтал разнести стену гардероба. - Да что ты говоришь? А вот это ты тоже делаешь ради меня?- спросила девушка и сделала совершенно необъяснимую вещь. Она подошла к Максу, положила руку ему на плечо, другой рукой притянула за шею и поцеловала. В губы. В засос. Так, что обалдели оба. Один перестал орать, охуевая от происходящего, другой, продолжая ее целовать, тоже охуевая. Но в тот момент он этого не понимал и просто отрабатывал заданный алгоритм. Когда он оторвался от губ девушки, она плакала - по щекам её бежали слезы, саму её трясло мелкой дрожью. - Ты не охуела часом, - возмутился друг ее. - Так ты мне доказываешь свою любовь? - обращалась она к парню. - Так? Каждый день с новой у меня на глазах? Неужели ты думаешь, что тебе все сойдет с рук? Неужели ты не понимаешь, что это больно? И я не заслужила такого отношения, ей Богу. Иди, чо встал, - обратилась она к Максу и тот разморозился: - Спасибо, конечно, но хотелось бы продолжения, - попробовал разрядить обстановку Максим. - Да, блядь, вы все такие что ли? Ты тоже играешь? - спросила она. - Еще пою и танцую. Я, ребят, пойду, правда. Вы тут, главное, не убейте друг друга, нам полиция никчему. И стены Трущеву не надо ломать. А то мне здесь еще развод отмечать. - Прикольненько, - посмеялся Трущев. - Я визуально представляю, про кого ты говоришь. - Тебе прикольненько, а я под горячую девочку тогда попал. Метр с кепкой, а ух, пиздец, какой характер, и, я, блядь, не знал, чем оно всё закончится. У нее явно истерика начиналась. Но, обошлось. Паренёк чето там орал, “я завязал, клянусь”, и эта Кристина его все таки к друзьям за стол повела. Оказалось, не завязал нихуя. А малая минут за сорок, пока мы с Женькой говорили, укушалась вискаря, что дружок ее на руках выносил. Страсти, Сереж. Козел девочке попался. - Да почти всем девочкам козлы попадаются. Вот Женьку возьми... - Так, блядь! Ты чей друг, Трущев? - Интересно, а как вы меня делить будете при разделе имущества? - Ну, если чо, мне ту часть, где голова. Соображаешь ты, что надо, а так-то я натурал, - хохотнул Макс, кивнув на руку, а кармане Трущева, которой тот незаметно почесывался... - Вот дебила кусок. Нахуй вас. - Э, это мои слова. Вот нахуя ты мне сон сбил? Думал, до вечера отлежусь и в клуб, по барышням. - Не, Макс, бабу бы тебе надо. Постоянную. - Это, чтобы любовь? Ба-бу-бы, - передразнил друга Анисимов. - Просто бабу бы неактуально, Серый. У меня в телефоне длинный список одноразовых Лен, Кать и ещё всяких... Любви хочу, большой и чистой. Детей, как бы, пора. Где-то, наверно, ждет меня моя та самая, но, блядь, я ж, мудак, по таким местам не хожу. - Так ты скажи, где места эти, я сам тебя туда отведу, - улыбнулся Трущев. - А хуй знает, что за ебеня это. Самому бы знать. - Даааа, женить тебя надо, Свобода. Или, все таки, пошли уже в шоу-биз, а? - Женить погоди, развестись надо. - А может, передумаете? Макс с укоризной посмотрел на друга: - Я тебя умоляю...