Только живи

Она спала беспокойным сном, о чем-то с кем-то там разговаривая обрывками малопонятных фраз. Он боялся ее тревожить. Провел указательным пальцем, едва касаясь, от плеча к изгибу талии, и дальше, по бедру, обнимая, притягивая к себе широкой ладонью. Успокаивая бессвязный поток слов. Она не проснулась. Повернулась к нему лицом, почти губы в губы, так, что он чувствовал ее легкое дыхание. Нет, невыносимо так. Где-то там, где солнечное сплетение, появилась дурацкая дрожь. Одна его знакомая называла это состояние ”вьюги”. Вьюги паники. Он остро ощущал свое беспокойство. Встал. Ушел курить, натянув джинсы. Зажав зубами сигарету с кнопкой, засунул руки глубоко в карманы, раскачиваясь на запятниках тапок. Взад - вперед, взад - вперед, подстать своему настроению. Вытащил на свет божий коробочку, которую второй день с собой носил, не доверяя полочкам и шкафчикам, только себе. Смотрел пристально на нее, открывая и закрывая несчетное количество раз. Думал - думал - думал... Почему по молодости с Женькой легко было, и не думал ни о чем, а с Крис сложно? Ни дня без преодоления себя... Как на минном поле. Сомневался в том, в чем вчера еще не сомневался, Илюхин вопрос в голове крутил, не торопится ли. Но тут, как ни крути выходила арифметика для начальной школы, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется － любовь его величина постоянная. Что даже пугало его. Где бы они не были, какой бы ерунды не творили, как Крис сегодня, чтобы не вливали друг другу в уши в пылу ссор и размолвок, любовь между ними жила своей жизнью, как отдельный самостоятельный организм. И глядя на кольцо он понимал это, как никогда ясно. Завтра. Решено... Но, тут дверь на лоджию приоткрылась, к нему вышла Кристина очень мило завернутая в одеяло, оставляя открытым восхитительное ее декольте с остро выпирающими ключицами. Макс спешно хотел убрать заветную коробочку, но тут сонная Крис в приказном порядке бросила: － Стоп. Замри. Подошла к нему со спины, пальцами своими холодными чуть рубцов заживших на плече касаясь, поцелуй оставив там, где рана навылет, та, что была свидетелем начала их непростых отношений. Ухо к спине приложила, тук-тук равномерное услышала. Руку за его рукой в карман опустила. － Крис... － Молчи. Достала ту самую коробочку, открыла. Обошла его кругом. Лопатками голыми к холодному стеклу приложилась и глядя в глаза его, омуты бездонные спросила: － Готов ли ты, Максим Анисимов, взять в жены Кошелеву Кристину, которая любит тебя сумасшедшей любовью и всегда любить будет? － Крис... － Эй, я предложение тебе делаю... － Ну вот чего ты наделала? Да. Да, конечно. Готов взять в жены Кошелеву Кристину, потому что такой ненормальной для меня больше не найдется. Коробочку открыл, колечко достал, на пальчик узкий надел. Пальцы перекрестили, в знак любви своей, в макушку ей уткнулся. － Детям буду рассказывать, как ты мне предложение делала, голая. С меня еще обещание брала, что я при костюме и в бабочке буду. А сама?－ улыбался счастливо, одеяло пытаясь ей на плечи натянуть. Надо же, так все просто вышло. А он гонял, сомневаясь, почему-то. Наверно, потому, что невозможности иметь детей она придавала слишком важное значение. Он же был уверен, что эта проблема решаема. Молчали, в окно смотрели на тихо падающий снег, искрящийся в свете фонарей. Переживали счастье свое. Каждый по своему. Молча, под аккомпанемент легкого ветра, метущего поземкой по белой-белой глади нетронутой еще дороги.. Слишком рано для машин было. И для дворников. － Я боялась, что ты уйдешь сегодня. Так боялась. Я очень хорошо понимаю, что сука, что обидела тебя. Когда Надежда сказала, что ты прав, я сопротивлялась еще. А она... Я, как-то с возрастом, доверяю советам поживших людей все больше и больше. А потом само пришло... Кто обо мне подумает, если ты уйдешь? Не Надя же? Знаешь, это когда любишь-любишь-любишь, вроде, все по обычному, воспринимаешь как данность, а потом － бац, вспышка, озарение и приступ нежности, потому что просто по волосам провел или руку сжал... Потому что у других этого нет, а у тебя вот она, любовь эта неземная. Только ты не ценишь ее ни черта, за данность принимая... И все равно, сопротивляясь еще, вместо люблю говоришь － эй, ну не на людях же. Хотя хочется этого до жути. Но, это так интимно, только наше... Вот я тогда поняла, что это наше... Не только мое... Прости меня. Злая сука была. － Злая сука? Это не про тебя... Он не хотел говорить об этом. Боль не улеглась в душе. Сомнения, вроде, развеялись, а боль еще жила. － Я, как мать его, другую женщину знала. Молодую. Цветущую. Наталья. В Митино возил. Раз восемь за два года. Вообще не знаю зачем к этой поехала. Вся эта загадочность нервы на пределе держит, невозможно так жить уже. Последние полтора года меня ломают похуже любого наркотика. И если бы не ты... Пожалуйста, пойми меня... Я увидеть его хочу... Понять... Зачем все эти постановки с псевдо матерью? Кому это нужно было? Помоги мне. Макс... Я хочу точку поставить. Но, что-то постоянно вылезает и вылезает, не давая забыть все это, как страшный сон. － Потому что не сон. Так больно во сне не бывает, Крис. К себе ее развернул, аромат волос вдыхая, за подбороок лицо любимое пальцами поднял, в глаза заглядывая. － Я помогу тебе. Свешникова подключим. Только, я устал, Крис. Устал доказывать тебе, что мне не безразлична твоя жизнь, твои проблемы. Они теперь мои, － постучал он по колечку на пальце. Они давно мои. С первого поцелуя нелепого в клубе, со второго, когда вот здесь навылет, － на рану показал, － и здесь, － руку ее к сердцу своему прижал. － Только ты почему-то все еще сильной быть хочешь, не навоевалась. Или не доверяешь... Или, не любишь, может? － Не может. － Теснее к нему прижалась. － Пойдем в тепло, － за руку его потянула. На кровать посадила. На коленки к нему забралась. － Прости меня. Я много думала. Целый год, не два часа. И не потому, что матери Сережкиной настоящей помощь понадобилась, а кроме меня некому... Я понимаю, как это выглядит. Я видеотрансляцию суда смотрела. Я глаза его помню. Последние две встречи в глазах ничего, кроме ненависти не было, а там... А я его и за это ненавидела. Что жалеть себя заставил. Понимаешь? Но, я, блин, верю в раскаяние, Макс. Ну вот такая я. Глупая. － Чуткая, чувственная моя. － Поцелуем от шеи к груди спускаться начал, разматывая на ней одеяло. Потом пальцем щеки коснулся. － Я тебя понимаю. Если бы я был девочкой, я бы тоже его пожалел. Но, я не девочка. Я глазам своим верю, а ему не верю. Вот этому верю, － руку на рубец внизу живота ее положил, сжимая до боли, － А бумажкам его, письмам, не верю. Возьми меня с собой к нему. Может, я тоже что в глазах этих дьявольских разгляжу? Она лишь целовала его лицо, осознавая, наконец-то, что давно не одна. Впервые подумала, что большую ошибку сделала, уехав, бросив его, освободив, а по сути, сделав несчастными и его и себя. А ведь раньше думала, что права была, свободу ему предлагая... Утром телефон разбудил, который в последние дни будильником стал. Баринцев звонил, про корпоратив напомнить. Двадцать седьмое... Максим и так не собирался, а теперь, после того, как этот петух ему лично напомнил, что можно с подружкой приходить, вообще табу на все конторские мероприятия, куда вторые половинки приглашаются, навесил. Он лучше гулять, или в кино, или валяться будут целый день. Только Крис его в Митино потащила, ту самую маму Наташу Сережину проведать. Оказалась она обычной наемной актрисой. Разыгрывала перед ней спектакль за хороший гонорар. А нанимал ее, никто иной, как Ганичевский. Как бы на суде они оба не отрицали факт сговора, вот она ниточка и закрутилась. Свешникову позвонили, о свидании с Сережей договорились. － Только после праздников, Максим. － После праздников нас здесь не будет, дядь Вань. Разъедемся. － Ну ок, помозгую, через кого вам пропуск пробить. Все ведь отдыхают уже фактически. Перезвоню. － Добро. Домой добрались еще засветло. Хотели фильм посмотреть, не зашёл. Перебрались к роялю. Макс музицировал, мурлыкая что-то под нос, Крис напевала. Чего-то там наклевывалось. Очередной крутяк. Сели за программу. Со словами попробовали. Застопорилось. Разбежались по комнатам, каждый свою версию мозгуя. Процесс пошел творческий. Теперь Максу и не до корпоратива и не до ужина, который Кристина, наконец-то, полностью своими руками смастрячила, не через доставку. Пошла к нему. Смотрела, как пишет чего-то в заметках, ноты подправляя, тональности меняя. От первоначального варианта только и осталось слово одно, “ускорится”. А тут Трущев звонит, Макса второго им по видеотрансляции показывает. Орущего, красного, пузыри из носа пускающего. － Красивый какой, － Макс старший говорит. － Чо, серьёзно? － Трущёв спрашивает, недоумевая, чего ж в малыше красивого такого. － Здоровенький. Здоровые дети это красиво, дебил. Я ему колыбельную напишу. － Сереж, у него вдохновение сегодня. － и пальчик свой с колечком ему показывает. Макс привычно уже в макушку девочке своей тычется, счастливо улыбаясь. － Да ладно,－ вопят они с Нази, как бы удивляясь, но не удивляясь этому совершенно. Ожидаемо.－ Поздравляем, братцы. Хочу свадьбу уже. － Вот я и говорю, можно верить, что и не только колыбельную напишет. Только что вот очередной куплет накидал. Закончил почти. Как бы он тебе к возвращению на целый альбом шедевриков не подкинул. －Хорошо бы. Давно жду. И они ему куплет показали. А Трущев им на эмоциональном подъеме, еще куплет. Рэпчика.... Ничего так вышло. И никто не против, все за совместочку. Теперь до ума довести и ускориться до Нового года. Или хотя бы до Рождества. Хотя, это тоже не вариант. Четвертого уже на базе должен быть. Третьего улететь придётся. Неделя счастья еще впереди. Всего лишь неделя. А потом еще пол года разлуки... Невыносимо даже думать...