Только живи

－ Алё, － ответила она на чужой мобильный. Услышав в трубке испанскую речь автоматом перешла на него. －Sí, claro, gracias... gracias.. Lo haré. В телефоне тут же мелькнул адрес, сброшенный в сообщении. “Скоро буду”,－ подумала она. Почти ночь. Ехать не хотелось. Собралась было зайти к матери, но, вспомнила, что та и так последнее время на нервах. Тяжелая беременность, осложненная какой-то трудно диагностируемой болезнью изматывала ее... Но, услышав шаги за дверью, поняла, что та слышала звонок. － У тебя звонили, Тин? － Да, мамуль, надо отъехать ненадолго. － Это срочно? А то я что-то переживаю. Матвея нет. － Звонила? － Звонила. Трубку не берет. － Ну я совсем быстро. Пойдем, я тебе чаю сделаю. Не надо нервничать. Она обняла плохо выглядевшую женщину. Та, придерживая поясницу руками, осторожно начала спускаться в кухню. － Тин, я хотела тебя попросить... Так краской пахнет. Может ты снимешь мастерскую отдельно? Меня воротит от этих всех запахов. Боже, собралась рожать на старости лет. И тут болит, и то не то... Нет, с вами я как бабочка летала. － Лет-то тебе сколько было, бабочка? Только не подумай, что я тебя старушкой считаю. У тебя муж вон старше Макса на шесть лет всего. Значит, еще котируешься. Она усадила ее за стол, достала чай с ромашкой, заварила. － И спать иди. Нам здоровая мать нужна. Хватит уже нервничать. Первый раз что ли? － Так в том-то и дело, что нет... Крис знала о переживаниях матери, но до сих пор не понимала, как она могла сойтись с Матвеем. Разного поля ягоды. И дело не в социальном статусе и не в разнице в возрасте. Им даже поговорить не о чем. Но, это была мамина жизнь. Мамин выбор. И никто его не оспаривал. И она не жаловалась. Ну, разве что иногда..., как сейчас. Крис оставила мать, спустившись в гараж, села в машину и уехала в ночь. Она не сказала матери, что звонок был из полиции. Макс мотался по своим делам. Опять с Золоторожского на Новоясеневский. Совсем не жалел о своем решении, и сам невероятно этому удивлялся. Жалел лишь о том, что людей подставил. Потому что пришлось срочно искать замену. Потому что праздники и другие планы. Выручил, как всегда Кондратьев. Он вообще был чувак, что надо. Приказа еще не было, но добро на увольнение получил. Куча слов, о том, что будем рады, если вернешься, оставайся здесь, чего тебе не работается и прочее, были сказаны, тортик прощальный, предварительно купленный Максом, съеден, о праздниках рассказано по кругу, про подвиги Баринцева на любовном фронте и про то, почему он еще здесь, понедоумевали, можно ехать. Завтра Крис улетает. А он только через неделю. Прошло десять дней, как она вернула его к жизни. Всего лишь десять... Таких важных в их жизни дней. После праздников она приболела. Организм дал сбой на фоне нервных переживаний. Макс пичкал ее витаминками, теплым питьем и своей любовью. Последнее ему доставляло особое удовольствие. Касаться разгоряченного тела девушки холодными пальцами, доводить ее, и так затуманенный болезнью разум, до полной отключки, держать ее тело в своих руках, обнимая, как в последний раз. Наверно, несмотря на свои двадцать семь, он тоже чему-то учился с ней, у нее. Ради нее. И она была невероятно рада, услышав новость о переменах в его жизни. Осознанных переменах. И она дико скакала по кровати, с температурой, со смешным хвостиком на голове, узнав, что он летит с ней. Что ей не придется скучать долгими вечерами. Что совершенно спокойно может посвятить себя творчеству, ибо она уверена, он не даст ей расслабиться. И да, она обещала написать их портрет. Наконец-то. Потому что в Москве времени на это не было совсем. У нее появилась идея, сделать выставку по возвращении в Москву. Но, для этого надо было работать. У нее были работы, но для хорошей отдельной выставки этого недостаточно. И еще Макс предложил подумать о музыкальной карьере. И это тоже было очень заманчиво. Музыка всегда была хобби. Любимым хобби. Профессионально она ей не занималась. Но, сильный голос плюс педагог по вокалу, коим была ее подружка Софа, могли открыть ей путь на музыкальный Олимп. Макс последние дни летал на крыльях. Взгляд его светился счастьем и на этой волне, как нельзя кстати, Трущев принес офигительную новость － предложение от кинокомпании КИТ, написать саунд для известного сериала, с вполне себе маститыми актерами. － Я, еще будучи студентом, тогда плотно занимался музыкой, всегда думал, где та будка, куда приносят музыку для кино. Я реально об этом мечтал. А тут, бах, и двери открываются. Ну, пиздец, за что мне так привалило? － Уж поверь, тебе есть за что. － Крис... － он молчал, глядя в ее глубокие, шоколадного оттенка, глаза. － Спасибо тебе. Она потянулась к нему, сидя среди одеял и смятых простыней в его любимой недоночнушке. － Спасибо, что даешь заниматься тем, чем хочется. Мальчику из медицинской династии ничего другого не оставалось, как идти в медицину. И я свято верил в свое призвание... Так, пописывал иногда, самолюбие тешил. Как о профессии не думал даже. Трущев настаивал, а я... А когда Олега встречали, помнишь? С этим первым автографом что-то в голове щелкнуло, засело. Это не желание славы или желание быть узнаваемым. Это, наверно, осознание, что музыка моя еще кому-то кроме меня нужна. А это важно, блядь. Понимаешь? И ты даешь мне этот выбор. У нас с Женькой по этому вопросу всегда битвы были. － Я помню. Она тогда, ну, когда мы Карешку спели, помнишь, сказала, что ее твоя музыка не волнует. Только, думаю, это все ревность. К твоим успехам. － Это да. Она же тоже поет. Хорошо поет. И всегда в группу к нам просилась. А я тогда собственник жуткий был. Наверно, это ошибка. Но, у нее с тех пор желание петь пропало. Он вздохнул тяжело. Помолчал... － Я ребятам своим позвонил. И ни один не отказался. Ванька с Ромой в Питере, Санек вообще во Владивостоке. То ли людям терять нечего, то ли любовь к этому делу так сильна, что неизвестность и неопределенность не останавливает. Обещал им с жильем помочь. － В Барселоне?－ удивилась она. － Зачем? Здесь. Буду тебя ненадолго оставлять, Крисулечка. Совсем ненадолго. Он повалил ее на смятые простыни, затягивая в глубокий поцелуй. Потом перевернул на себя, запустил руки свои в ее темное каре. － Здесь почти халявная студия, Сережа, со своим опытом. Да и публика своя. Утверждает, что знает меня, － улыбнулся он. － Я правда рада. И за тебя, и за себя. И за Илюху с Софой, и за Олежку. Хорошо, когда хорошо. Но у нас ведь как? Нет-нет да и да... Фигак, и какая-нибудь херня из прошлого обломает. － Ну, не вечно же так будет. Мельяныч сказал, что они нашли людей, которым Ганичевский должен. Там сумма.... Я не вштыриваю, как можно такие бабки задолжать? － Главное, что теперь все под контролем. － Это, знаешь, такой аутотренинг... － Мальчишек их жалко. Их теперь в детский дом отправят... Надо бы до отъезда к Надежде Николаевне заехать. Договориться обо всем. Давай завтра? － Куда тебе? У тебя температура еще вон. － Максим приложился губами к горячему лбу. － И потом, мы с мамулей и Трущевым ее заберем. Я еще здесь буду. － Я уже скучаю. Бросаешь меня. － Она обвила его шею руками, уткнувшись носом в ключицу. － Ну, я же недолго. Всего недельку без меня побудешь. И он все таки снял с нее эту, смущающую его, недоночнушку, страстно желая целовать ее грудь, слышать ее глухие стоны, дарить невероятные ласки и чувствовать ее отдачу. В марте у Макса случился первый сольник в новом статусе. Не ламповый квартирник и не две-три песни на чужом концерте. Свой. Полноценный. С охеренным звуком и светом. Площадка небольшая. Зато билеты разошлись за полтора дня. Крис прилетела к саундчеку, отвлекая его от репы своей ослепительной улыбкой. － У меня для тебя сюрприз, － сказала, обнимая, вися на нем как мартышка. － Ты тоже решила податься в музыку? － Нет. Я портрет закончила и еще.... － она таинственно помолчала. － Ну? У меня ведь и так сегодня с нервами не очень... － Помнишь первый автограф? － Ну, тот, что в аэропорту? － Ах, я же забыла. Теперь у нас плановые автограф-сессии, толпы поклонниц, кавера в сети..., － постебалась над ним девушка. － Ну не томи уже, － перебил он ее поцелуем. － Я нашла девочку, которой ты подписал первый автограф. И пригласила на концерт. Ведь именно она сподвигла тебя поменять медицину на музыку. － Прикольно. Ну, тогда я впервые допустил такую возможность. А сподвигла меня ты. Вернее, этот наш вечный боевик по жизни. Крис вышла к нему на Девочке с каре, сорвав бурю аплодисментов. Какая-то заряженая химией, их химией, сумасшедшая песня. Зал прыгал вместе с ними, подпевая. В конце Макс, давший себе обещание личное в работу не тянуть, не сдержался, сгреб ее в объятия и поцеловал. Скучал. Сердечки девушек - фанаток в наэлектризованном зале разбились с хрустальным звоном, пронеся волной гулкое и разочарованное “ааахх”. Трущев прыгал на балконе от радости, что все получилось. Ребята улыбались, глядя на их долгий поцелуй. Каждый из них, из их друзей, знал их трудную историю и радовался вместе с ними обретенному счастью. После концерта все ушли отмечать. Все, но не они. До утреннего самолета у Кристины оставалось четыре часа. Четыре часа, которые им необходимо провести вдвоем. Четыре часа как воздух. － Ты счастлив? － Я давно счастлив. Прямо не верю, что это может длиться так долго... А потом Москва Шереметьево － Барселона Эль Прат. И целая неделя одиноких вечеров. У обоих. И в тот день Крис спустилась в гараж, села в машину и уехала в ночь. Она никому не сказала, что звонок был из полиции. － Документов при нем не обнаружено. Транспортное средство выгорело, разбившись при падении с серпантина. Он был жив примерно десять минут после того, как его подняли. Скончался по дороге в больницу. Вы утверждаете, что знаете этого человека? Она кивнула, сдерживая слезы, пытаясь сдержать подступившую тошноту. － Почему позвонили мне? У него здесь жена и мать. － На ваше имя зарегистрировано транспортное средство. － Да. Все правильно. Это мой мотоцикл. Был. А это мой отчим, Белогоров Матвей Константинович... Боже, мама с ума сойдет. Мама на седьмом месяце, － и она заплакала. － Я прилетел, малыш. Не спишь? Телефон отвлек ее от горьких раздумий, высвечивая любимое лицо на дисплее. Как вовремя! － Забери меня отсюда, Макс. У нас опять несчастье. Она быстро надиктовала адрес таксисту. К моменту, когда он увидел родные глаза, она уже подписала все бумаги, раздумывая, как рассказать об этом матери... － Могло ли это быть убийством? В каком состоянии транспортное средство? － Максим адресовал вопрос полицейскому. Крис перевела. － Есть вероятность убийства? － глаза полицейского выражали удивление. Пришлось потратить время на рассказ о московских злоключениях. Сама собой напрашивалась такая версия, потому что мотоцикл принадлежал Кристине. Но, с тех пор, как сюда приехал Максим и запретил ей гонять, она со спокойной душой подарила его Матвею. О документах как-то не заморочились. － Да, мы обратим внимание на этот момент. Результаты экспертизы будут днем. Спасибо. Вас проводить? Они недоуменно переглянулись. － Вам нужна машина добраться домой? － А... Нет. Я за рулем. Простите, эмм... Не могли бы вы подсказать, как организовать похороны. У нас совсем никакого опыта в этом вопросе. － Разумеется. Мать, естесственно, сразу же отвезли в больницу на сохранение. Она не билась в истерике, не проклинала судьбу, и даже не плакала. Она закрылась. Складывалось ощущение, что она не видела никого вокруг. Наверно так и было. К утру прилетел Илья. Занялся организацией похорон. Встал вопрос о родственниках Матвея. Мать на тот момент не могла сказать ничего вразумительного. Телефон Матвея был раздолбан, как и мотоцикл. Конечно, информацию даже из такого изуродованного телефона можно вытащить, но это все время. А его не было. Пришлось опять прибегнуть к помощи полиции. Его мать, жившая в одном их беднейших кварталов Барсы, среагировала более бурно. И слезы, и упреки, и угрозы. Она даже пыталась его бить, но, на то он и Илья － ему хватило мозгов предварительно вызвать скорую и только потом звонить в обшарпанную дверь. В принципе, было понятно, почему Матвей не знакомил их с матерью. В доме жила нищета и стойкий запах перегара. Нестарая еще женщина выглядела сморщенной старухой. Ее окружали две щипанные кошки и беспорядок. Ну и этот кошачий запах. Хотелось заткнуть нос. Она бросала проклятья и угрозы в адрес его матери, бесновалась и куражилась над докторами. － Заткнись. Раньше надо было о сыне думать.－ бросил он и, видимо, попал в цель. Она замолчала и заплакала. Спустя минут пять, под действием успокоительных, уснула. － Нам забрать ее? － поинтересовалась миловидная сестричка. － Я не знаю, есть ли у нее страховка. Но, могу оплатить ее пребывание в клинике. － У нее есть кто－нибудь, кто будет присматривать за ней? － Теперь, наверно, нет. Я смогу ее забрать на похороны сына? － Разумеется. Они обговорили условия пребывания женщины в клинике. Илья нашел кошачий корм, насыпал полные миски, налил в таз воды, чтобы лохматые твари не сдохли от жажды, запер дверь и отдал ключ фельдшеру. Возвращаясь к матери в больницу, столкнулся в дверях с Тиной, которая была бледнее смерти. － Что с ней? － Как всегда. Тошнит. － А может она, ну... － Не смешно, Илюх. Не может...