Одинокий стяг

Ночь устало уволакивала за холмы свой черный плащ. Мелкий октябрьский дождь постукивал по листьям, терпко пахла мокрая земля, а по дороге от замка вскачь несся всадник. Леголас той ночью ни на миг не смежил глаз. Глупо было тратить на сон хоть минуту этой волшебной ночи, да и вихрь чувств бушевал в душе, едва ли не грозя разнести ее на части. Гольвен знал свое дело, как знал и своего короля, а посему был прав, утверждая, что возвращение сына исцелит Трандуила от любых недугов. Оставив отца, забывшегося спокойным сном, Леголас с трепетом вошел в собственные покои. И долго стоял напротив той самой вышивки, положив руки на теплые, шершавые камни каминной облицовки и боясь расплескать наполнявшее его счастье. Кому претит беззащитная нагота чужой души, тот может тихо прикрыть сейчас дверь, оставив эльфа неподвижно внимать звукам родного замка и прерывистому стуку своего сердца. Но тот, кто хоть раз познал радость вновь обрести то, что было утрачено навсегда, пусть подойдет поближе, и незримо постоит рядом, глядя в безмятежное лицо и осязая жар всепоглощающего счастья. Он поймет и унесет с собой часть этого чистого тепла. Но, погрузившись до самого дна, неминуемо оттолкнешься от донной гальки и всплывешь. И Леголас, до боли, до беспамятства упившись своим восторгом, вдруг резко встряхнул головой, возвращаясь в бренный мир. Жгучий стыд опалил душу: за собственными переживаниями он на целых полночи забыл о тех, о ком был не вправе забывать. Четверть часа спустя он уже отдавал распоряжения командиру гарнизона, оставленного для обороны замка, а еще через десять минут выводил из конюшни скакуна… …Ледяное мокрое полотно приятно освежало лицо, и Лагор не спешил приходить в сознание. Наконец, он все же открыл глаза, и склонившаяся над ним Росса просияла улыбкой. - Будет тебе валяться, всего-то бок рассекли да по темени камнем угодили. Девушка поднесла к губам нолдо фляжку с водой, и Лагор окончательно пришел в себя. Подоспел всклокоченный Гванур в несусветно грязной тунике. - Жив? Вот и ладно, а то взял манеру - то тонуть затеет, то воевать. – Зеленые глаза искрились радостью. Росса же нетерпеливо нахмурилась: - Еще раненых привезли? – она отжала полотно в бадейке с ключевой водой и снова приложила ко лбу Лагора. - Нет, но еще будут, - улыбка Гванура померкла. Походный лазарет синдар был переполнен. Росса еще раз обтерла лицо нолдо и встала: - Я пойду, посмотрю, кто как держится. Лежи смирно, Лагор, рана едва закрылась. Вздумаешь тут бегать да героя баллад строить – вот в этой бадейке утоплю. Эльфы молча смотрели, как удаляется быстрый силуэт в испятнанном кровью камзоле, и рыжеватая коса пляшет по прямой спине. - Ведьма, - это прозвучало из уст нолдо столь тепло, что несомненно сошло б за комплимент. А Гванур покачал головой то ли насмешливо, то ли мечтательно: - Сестру б мне такую – глядишь, не скитался б по чужим краям отрезанным ломтем. - Гляди, изгой сыскался, - тон Лагора тотчас же стал прежним, язвительным и колким, - сколько лет бок о бок топорами махали, и не кривился, а тут родным лесом повеяло – и нехороши уж мы тебе. Гванур в сердцах шлепнул друга мокрым полотном по плечу и унесся к кострам, куда подвезли новую подводу с ранеными. Их было много, стонущих, бранящихся, молча обливающихся потом от боли и просто неподвижно распростертых на плащах, расстеленных на траве. Все, кто были на ногах, не покладая рук трудились в этом наскоро разбитом лазарете. Синдар народ сильный, и покидают мир они неохотно. Они лишены поэтического фатализма телери и усталости нолдо. Они живут так же, как пьют вино – со вкусом и упоением, а потому и от ран оправляются хорошо. Увы, убитыми полегло немало. Орки отступили за час до заката, смятые яростным сопротивлением эльфов, воодушевленных подкреплением. Едва закончился бой, Гванур, недолго думая, отправился прямиком на поле и разыскал Кэрдана. Владыка, получивший несколько незначительных ранений, уже деятельно отдавал распоряжения о разбитии бивуака, когда перед ним появился неугомонный корабельщик, так не вовремя исчезнувший с верфей. Гванур почтительно преклонил колено и тут же без утайки выложил, что король Трандуил опасно ранен и ныне в беспамятстве увезен в свой замок подоспевшим к разгару боя сыном. Все эти оглушительные вести, как и неожиданного визитера, Кэрдан принял с обычным для него спокойствием и немедля разослал адъютантов, оповещая синдар, что временно принимает командование армией. Не прошло и получаса, как в Лихолесский замок были высланы двое гонцов, вдоль опушки леса стояли часовые, пылали костры, и был развернул полевой лазарет. Росса же немедля явилась к полковому лекарю митлондского войска, доброму приятелю Талиона. Митлондец поахал, попенял девице за безрассудную причуду, пригрозил батюшкиным гневом и отослал в помощь остальным целителям, разрывавшимся между сотнями раненых. Было не до расспросов и дела хватало всем. Гванур, в числе прочих, не обладавших лекарскими уменьями, но держащихся на ногах, собирал раненых и павших, таскал воду из ручья и помогал ловить уцелевших лошадей. Беспорядочно отступавшие дунландцы, не знакомые с лихолесскими чащами, не ушли далеко, и вскоре все уцелевшие в бою воины Халет были приведены в лагерь. Для их охраны эльфам едва ли хватило бы воинов, но дунландцы, по-видимому, трезво оценивая свои возможности выжить в этом незнакомом и неприветливом лесу, не пытались бунтовать. Ночь, казалось, не собиралась заканчиваться, принося все новые скорби и надежды, но рассвет наступил, тоже не поскупившись на новости. Лишь только первые розовые лучи окрасили верхушки леса, и небосклон посветлел, из леса галопом вырвался всадник в зеленом плаще. Осадив коня, он спрыгнул наземь и стремительно зашагал к лагерю, на ходу сбрасывая капюшон. Не до приезжих было валящимся с ног от усталости эльфам, но вот один обернулся, вот другой поднял голову, потирая ноющую шею, и вспорхнул шепот, перелетая от костра к костру: принц Леголас… принц вернулся… И наконец превратился в гул ликующих возгласов. Никто не оставил своего поста, не бросился навстречу, но сотни окровавленных рук взлетали в восторженном приветствии, радостные голоса неслись отовсюду, и даже те, кто из последних сил боролся с подступающим мраком вечности, открывали глаза. О, бесспорно, Леголаса знали лично не все, и уж конечно, не все его любили. Но он был здесь, он вернулся живым, уже оплаканный, и не это ли было истинным символом победы над смертью? Не это ли могло вдохнуть новые силы в тех, кто устал уже бороться за жизнь? А он шел сквозь толпу, пожимая руки, отвечая на приветствия, наклоняясь, чтоб провести ладонью по чьему-то лбу, сжать чье-то плечо, кому-то улыбнуться. Он оглядывался, словно искал кого-то и не находил. Он боялся остановиться, потому что не смог бы двинуться дальше, не расспросив обо всех и каждом, не обняв с полсотни приятелей, не ответив на тысячу расспросов… … Кэрдан отпустил адъютанта и повернулся к импровизированному столу, состоящему из щита, положенного на козлы для походного котла, заваленному набросанными на чем попало донесениями. Оружие грудой лежало на полу, шестнадцать знамен, грязных и опаленных, топорщились древками в углу. За полотняным пологом шатра послышались голоса, и только что вышедший адъютант вернулся: - Владыка, к тебе пожаловал принц Леголас, изволит почтительно просить об аудиенции. - Пригласи. – Голос Старейшего был неизменно спокоен и тверд, а губы невольно дрогнули улыбкой. Эльф исчез, и через секунду полог поднялся, впуская воина в лихолесском мундире… юного Трандуила… корабельщика, что стоял в ряду команды «Ортелиана», глядя на владыку с благоговением и жадным любопытством… Леголас прижал ладонь к груди и преклонил колено, а Кэрдан так же молча стоял, глядя в знакомое и незнакомое лицо. Потом, отметя неуместные банальности, но так и не найдя нужных слов, шагнул вперед и отеческим жестом коснулся плеча принца: - Встань, Леголас. Не тебе кланяться владыке Митлонда. Леголас медленно выпрямился и с трепетом взглянул в глаза Кэрдана: - Ничто не умалит моего долга перед тобой, милорд. Ты пришел на помощь моему народу, хотя даже не был зван. Лежать бы сегодня половине Лихолесья угольями, если б не доблесть твоего войска. Кэрдан мягко усмехнулся: - Мальчишка… Ты забываешь, что если б не твоя собственная доблесть – уже не было б эльфийского Митлонда. Оставим споры о долгах. Лучше скажи, известно ли тебе, где сейчас обретается секретарь твоего батюшки. Губы Леголаса слегка исказились: - Мерзавец мертв. Кэрдан приподнял брови: - Что ж, вижу, ты успел распутать этот узел. Я спешил в Лихолесье, чтоб предупредить Трандуила о предателе. Войско я взял с собой, так как предполагал, что в Лихолесье готовится государственный переворот. Орки… Что ж, это оказалось намного лучше, чем воевать против себе подобных. Старейший приглашающе махнул рукой: - Нам не обсудить всего, стоя у входа. Садись, сейчас принесут вина. Прости, я не справился о здоровье Трандуила, но глаза твои сияют, и потому заключаю, что мой друг идет на поправку. - Не осерчай, владыка, - Леголас беспокойно шагнул к выходу из шатра, - но мне необходимо узнать о судьбе нескольких моих друзей. Не сочти дерзостию, мне не будет покоя, пока не увижу их живыми. Кэрдан расхохотался: - Не тревожься. Гванур-корабельщик был у меня с докладом еще до темноты, Росса сейчас в лазарете, не след ее отвлекать, а сын Орикона ранен, но я видел его уже на ногах. Леголас не сдержал улыбки: - Ты на диво осведомлен, милорд. Старейший понял подтекст этой фразы и посерьезнел: - Да, осведомлен я недурно, по крайней мере, мне хорошо известны отпрыски моих верных друзей и достойных подданных. Но есть многое, что я хотел бы услышать от тебя. Я без устали пряду и свиваю нити творящихся кругом интриг, но никак не найду конца этому клубку. Леголас потер лоб и нахмурился: - Я все расскажу тебе без утайки, милорд. Но я рискую потерять твое уважение. Далеко не все тропы мои были прямыми, и не все мои деяния делают мне честь. - И птицы не летают по прямой, - серые глаза владыки слегка заискрились лукавством, - а одними лишь безупречными деяниями себя не увенчали даже Валар. … Около часа спустя, Леголас закончил свой длинный рассказ, а Кэрдан задумчиво шагал по шатру. - Вот оно что… За Нарбелем стоял алхимик. Мне не хватало этой фигуры, чтоб понять расстановку сил. Лицо владыки стало слегка отрешенным: - Теперь я понимаю. С приездом Трандуила мне стало нездоровиться, именно тогда Нарбель привез впервые снадобье, которым он меня потчевал. Поначалу у него не было доступа к факельному складу, а потому он просто обрабатывал факелы и свечи поодиночке. Сейчас я припоминаю, что он постоянно зажигал факелы вблизи меня, ставил рядом со мной шандалы. Тогда я не придавал этому значения. Потом же он узнал о недавнем отъезде в Аман факельщика Хеледира и понял, что теперь может действовать с нужным размахом, заняв место еще мало кому известного Галаора. Интересно, что случилось с настоящим Галаором, чью роль он исполнял так артистично? Смуглое лицо, вьющиеся волосы… Самый броский маскарад, как правило, самый нехитрый, а кто бы заподозрил в безвкусно одетом ремесленнике изысканного Нарбеля? По сути, только светлые глаза выдали его. Фородрен не лишен наблюдательности. Подозрения на него пасть не могли, слишком благородно он выпил вино, которым, как все думали, я был отравлен. Конечно, вино было чисто. Меня подкосил дым факела, который я полной грудью вдохнул, войдя в комнату. Но Нарбель так убедительно изобразил отравление, что, право, самому Саруману было б чему у него поучиться. К тому времени он уже добрался до складов, не знаю, правда, как. Но он умел быть очарователен, этого не отнять. Не иначе, как столковался с кем-то из горничных. Далее же все было просто. Ряженый Галаор успел дважды привезти в замок факелы от щедрот Истималора. Поразительная скорость перемещений Нарбеля, конечно, объясняется его превосходным знанием троп в Мглистых горах, которые все испокон веку предпочитают объехать кругом. Да и в лошадях, полагаю, нехватки у него не было. Нарбель был талантливым интриганом… Не могу не оценить его смелости и находчивости. Что ж, все разрешилось как нельзя более удачно. Беседу прервал шум и цокот копыт – на подмогу подоспел гарнизон замка, привезший провиант, лекарственные снадобья и одеяла. Предаваться воспоминаниям далее было не с руки. Кэрдана осадили гонцы, а Леголас умчался в лазарет. Лишь только будет решен вопрос, как быть с пленными, часть лихолесского войска, включая способных к верховой езде раненых, отправится назад. Словно не было этих долгих месяцев. Леголас погрузился в привычные хлопоты военачальника, в имена, звания и цифры. Право, незавидно бремя короны, а посему не спешите осуждать его, занятого сотнями судеб, не имеющего и мига для троих, всего троих. Не спешите осуждать, как не осудили принца его подданные за бесцеремонность, с которой он пробился к склоненной над тюком с корпией митлондской целительнице и обнял ее за талию, крепко прижав к себе. Оставим суету и хлопоты того дня. Все это будет еще не раз – и слипшаяся от крови трава, и скорбные ряды тел, укрытых плащами, и частокол мечей, воткнутых у изголовья павших. Еще не раз услышит Лихолесье стоны раненых, напевы лекарей, молитвы. Но это все еще нескоро, а сейчас битва позади, и ночные росы впитают кровь, живые оплачут погибших и вернутся домой. *** Спина ныла от усталости, покалывали порезы на руках, но сон не спешил заявлять свои права. Негромко постукивали копыта жеребца, и Росса наслаждалась покоем ночного леса и уже забытым ощущением безопасности. Она ехала с войском во дворец лихолесского короля. Леголас остался в лагере, Кэрдан же спешил повидать друга, с которым расстался при столь странных и трагических обстоятельствах. Ровным гулом звучит поступь сотен копыт, ветер не хлещет по лицу солеными ладонями, а задумчиво перебирает над головой листву. То и дело он находит в кронах что-то, что достойно внимания гостей, и мягко бросает на плечо или прямо в руки позолоченный лист или россыпь терпко пахнущих ягод. Слева полутьма вычерчивает профиль Гванура. Он непривычно молчалив, и Росса скорее чувствует, чем видит, как он хмурится и покусывает губы. Скоро замок. Горячая вода, ужин, настоящая кровать. Росса невольно усмехается. Она и не думала, что так стосковалась по комфорту. Погруженная в это дремотное созерцание, Росса не заметила, как дорога подошла к концу, и перед войском распахнулись монументальные ворота. Лихолесский замок поразил ее. Поразил могучими стенами и грозными башнями, так отличающимися от воздушных колоннад ее родного города. Блеском кованых сочленений на герсах и основательностью тяжелых дверей и ставен. Но более всего улыбками синдар, чьи суровые и гордые лица совсем не походили на открытое дружелюбие митлондцев. Однако лихолесцы были любезны, предупредительны и гостей приняли с истинной сердечностью, не разбирая сословия. Давно перевалило за полночь, а может быть, уже и рассвет был недалек, но Россе не хотелось ни спать, ни следить за ходом времени. Трапеза была позади, и в поисках уединения девушка поднялась на смотровую площадку одной из башен, с которой открывалось бескрайнее темное море лесных просторов. За прошедшие недели ее окружало слишком много народу, и сейчас тишина, нарушаемая лишь шелестом и ночными шорохами, дарила вожделенное чувство умиротворения. Откуда-то издали доносились нестройные звуки голосов и отдельные вспышки смеха, где-то изредка ржали лошади, но все эти звуки далеко внизу еще более сгущали ощущение тишины и одиночества. Стоило сосредоточиться на этом чувстве, как в спину повеяло легким сквозняком, и Росса ощутила чье-то присутствие. Знакомый силуэт бесшумно выступил из тьмы, и голос Гванура шутливо и слегка виновато произнес: - Прости, я и здесь не даю тебе отдыха. Росса укоризненно покачала головой: - От тебя ли мне отдыхать, зеленоглазый. Ты всегда появлялся рядом вовремя. Гванур облокотился о массивный парапет башни, и надолго воцарилась тишина. Росса задумчиво водила пальцами по замысловатому узору, выеденному временем и непогодой на древних камнях. - Росса… - корабельщик откашлялся, - терзает меня один вопрос. Столько тайн открылось за последнее время, открой мне еще одну. - Изволь, если настаиваешь, - эльфийка удивленно приподняла брови. - У кедровой рощи, где мы Леголаса ждали… - Гванур поискал слова, но потом безнадежно махнул рукой, - не томи, объясни мне, дуралею, зачем ты пальцы себе увечила? Я едва умом не повредился от тревоги. Росса недоуменно взглянула на руки, а потом подняла глаза на эльфа: - Эру милосердный… Я и не думала, что ты заметил. Да никакой тут тайны нет. Я снадобье Истималора испытывала – правда ли, что оно кровью в действие приводится. А где ж еще было кровь взять, чтоб проверить? Все верно рассчитала: ежели моя кровь, эльфийская, так на меня такой страх находил, что едва не душа вон. Значит, если оплечье, кровью Рамена залитое, к зелью в костер бросить – так дунландцев паника возьмет. Гванур ударил по парапету кулаками, и глаза его яростно заполыхали: - Так что ж, более эльфов поблизости не было? Или я на кровь бы поскупился? Но Россу смутить было нелегко: - Ты тон-то сбавь, меня бранить лишь батюшке позволительно. А догадки бывают такие, что лекарь их только на себе вправе проверять. Я самые малые капли на лезвии меча жгла, чтоб костер не отравлять и вас под удар не подставить. Гванур порывался что-то добавить, но Росса хлопнула ладонью по каменному зубцу стены, словно ставя точку в разговоре, и замолчала. - Когда государь Трандуил оправится от ран, владыка собирается тронуться в обратный путь, - наконец, нарушила тишину девушка, - ты вернешься в Митлонд с войском или хочешь еще погостить? Гванур ответил не сразу. Обернувшись к Россе, он пытливо взглянул ей в глаза, слегка поблескивавшие в полутьме. - Я не знаю, когда вернусь, Росса… Глупо, но я не понимаю, чего хочу. В Митлонде вся моя жизнь, мое любимое дело, мои друзья. И Асталу наверняка не лишней будет моя помощь. Но здесь… Я не знал, что это будет так, когда въезжал в Лихолесье. Я не помнил, что небо здесь ниже, не помнил, как пахнет по ночам душистый табак. А меня здесь, оказывается, помнят. Среди раненных были те, с кем я играл мальчишкой. И они узнали меня, а ведь минуло шестьсот весен. У меня здесь нет родных, и дома нашего, наверное, уже нет. Но кусок моей души всегда был здесь. Я останусь в Лихолесье. Пусть затянутся раны этой битвы, пусть снова земля окажется под ногами, а небо над головой. И тогда я пойму, каким краям принадлежу. Росса нащупала руку Гванура и крепко сжала не по-женски сильной ладонью. - Все правильно, зеленоглазый. Я надеюсь, тебе не придется метаться, разрывая душу меж двух земель. Но я надеюсь так же, что ты вернешься в Линдон. Верфям и так пришлось солоно. А без тебя они вовсе опустеют. Корабельщик невольно провел пальцами по мозолям на ладони и улыбнулся. - Ну а ты? – Эта короткая, неловко оборванная фраза, замерла в тишине, но Росса поняла ее смысл. - Я уйду с владыкой. – Девушка запнулась, она знала, что не этого ответа ждет Гванур. – Сейчас мне спокойно, зеленоглазый. Это прежде я не знала, что мне делать с собой, да со своей блажью. А теперь и делать ничего не нужно, все само сделается. Сейчас особое время, Гванур, в эти дни все, кто своей ли волей, или принуждением рядился в чужую маску, возвращают свои истинные лица. Верно отец говорит: что о себе ни возомни, а судьба каждого на его место поставит. Сейчас соединятся разлученные. Оболганные вернут себе доброе имя… И все прочее, отнятое или утраченное, вернется на свои места. Я жду, когда вместо дорогого мне ремесленника с верфей я увижу иноземного кронпринца. И тогда я пойму, где между ними настоящий Леголас, тот, что верен себе и со смолой на руках, и с короной на челе. *** Леголас отряхнул с рук ледяные капли воды и небрежно отер лицо полотном. Он не видел особой надобы в этом умывании, пленник едва ли сам так уж лучезарен ликом. Но допрос военачальника враждебной армии – дело нешуточное, а посему приходилось соблюдать этикет. Наскоро завязав верхние шнуры камзола, Леголас обернулся к адъютанту: - Ведите пленного. Несколько минут спустя, полог колыхнулся, и ввели могучего дунландца в косматом плаще. Леголас взглянул в его лицо и усмехнулся. Как же тесен мир! - Ты?! – В низком голосе пленного вместо злобы сквозило замешательство, и это невольно позабавило эльфа. - Здравствуй, Эрг. Вот и ты гость в моем шатре. Давние противники некоторое время молча и испытующе вглядывались друг в друга. Наконец Эрг промолвил с неторопливым достоинством: - Что ж, мне неведомо, каким чародейством вы одолели нас. Я в этих премудростях не силен. Но тебя я знаю, ты воин, а не шакал. А потому я не тревожусь о своей участи. Воин казнит воина достойной смертью. Леголас не ответил. Он задумчиво смотрел в темные глаза. Он видел поселок дунландцев. Рамен говорил, что его клан самый многочисленный и грозный. Более половины войска Эрга полегло на равнине… - Как поживают твои жена и дочь? – вдруг промолвил он, вспоминая Майру, что спрашивала его, сладки ли слезы врага. Эрг не удивился. С тем же достоинством он наклонил голову: - Майра родила мне сына. Эори же растет, радуя сердца соплеменников. Леголас несколько раз сжал и разжал кулак, словно проверяя собственную уверенность в своем решении. - Эрг. Я не ведаю, дошла ли до вашего поселка горькая весть. Вождь Рамен погиб в Мглистых горах. Он пал от недостойной руки, но смерть его уже отплачена. Эрг подался вперед, и взгляд его опасно замерцал: - Кто отомстил за вождя? - Я. – коротко припечатал Леголас. – А сейчас – о вашей участи. Воитель Эрг, твоя армия потерпела урон. Но дунландцы сильный народ. Завтра на рассвете вас под стражей выведут с земли народа синдар. Ты поклянешься мне памятью Рамена и честью народа Халет, что вы не обратите оружия против мирных рас, населяющих земли, простирающиеся до Дунланда. После твоей клятвы вам вернут оружие, снабдят вас продовольствием, и вы беспрепятственно сможете уйти в родные края. Повисла тишина. Эрг смотрел на лихолесца с хмурой подозрительностью. - Ты умом повредился, Дивный? Где это видано, чтоб врага при оружии из плена отпускали, да еще хлеба на дорогу дарили? Леголас нетерпеливо взмахнул рукой: - Я не стряпчий, чтоб проверять, что видано, а что нет. Я был в вашей суровой земле. И я навсегда покрою позором свое имя, если лишу ваших жен и детей защитников и кормильцев. Решай, Эрг. Моя честь тебе порукой, так вопроси свою. В глубокой тишине дунландец коснулся рукой груди: - Клянусь. … В первых скупых лучах солнца несколько сотен дунландцев, сопровождаемых кавалерией эльфов, вышли на плоскогорье у границ Лихолесья. Синдарская конница разомкнула кольцо и выстроилась в тройную шеренгу. Спешившись, Леголас подошел к Эргу. - Не забудь своей клятвы. По владыкам ушедших веков судят сейчас о народах. О твоем племени тоже будут судить по тебе. Эрг покачал головой: - Нас многие кличут варварами, но еще никто не смел назвать лжецами. Я не забуду, Дивный. Прощай. Лихолесец шагнул назад, но вдруг остановился. Сняв с шеи кожаный шнур с клыком варга, он протянул его Эргу. - Этим знаком отметил меня Рамен. Передай его сыну. Пусть он вырастет похожим на своего деда. Дунландец бережно взял клык и спрятал под рубаху. А потом неловко протянул руку Леголасу. - Не след того говорить победителю. А все ж… спасибо тебе, эльф. Могучая смуглая рука сжала узкую ладонь лихолесца, Эрг скомандовал построение, и когорта дунландцев двинулась вниз с холма. Леголас смотрел им вслед, задумчиво ероша пальцами гриву коня. Одобрит ли отец подобный шаг? Словно в ответ на его мысли, плеча коснулась чья-то перчатка. - Мой принц, - десятник Эртуил говорил учтиво, но в голосе звучал упрек, - враг был в наших руках. Я восхищаюсь твоим милосердием, оно достойно владыки, но осмотрительно ли было возвращать головорезам свободу? Леголас ответил, не отрывая глаз от удаляющейся колонны: - Не милосердием руководствовался я, Эртуил. Что ты считаешь более разумным выходом? Содержать орду дунландцев в плену, кормить их, заботиться об их здоровье, и ежечасно рисковать бунтом? Не вижу смысла. Перебить? Мы Первые дети Эру, а не орочья мразь. Я многое узнал о дунландцах за последний год, Эртуил. Они опасны и жестоки. Но они всегда верны своим клятвам и добро помнят не хуже зла. Поверь, благодарный дунландец полезнее и безопаснее смертельно оскорбленного. Нам и так довольно врагов. Мудрее обращать их в союзников. А перед королем я отвечу сам, не тревожься. - Но оружие… - Ты не был в Дунланде, друг мой. Без оружия там не выживешь и дня. Не вернув им их топоры и пращи, мы б вынудили их добывать оружие самим. Это дурная услуга роханцам. Эртуил пристально посмотрел в янтарные глаза принца, поклонился, на сей раз с искренним почтением и отошел. Леголас вскочил на коня и взмахнул рукой. После полудня синдар свернули военный лагерь, и армия двинулась в обратный путь.