Хоббит и Монстрочка

Спал Бильбо беспокойно. Один бредовый сон сменялся другим, и, в основном, все его сновидения были связаны с предстоящим походом. Причем, все персонажи его снов ругали его за эту безумную идею, даже орки, чьи ряды в реальности должны были значительно подсократиться после Битвы Пяти Армий. И только лишь один Гэндальф мягко поддерживал его в каждом из этих коротких видений, если только появлялся в них. Помимо постоянной критики, Бильбо пришлось еще вынести несколько пробуждений. Разум то и дело подбивал его поскорее встать, но каждое возвращение к реальности сопровождалось ужасным утомлением, и хоббит подумывал полежать еще немного, чтобы вытянуть из своей дремы хоть немного энергии, которая вскоре будет нужна ему не меньше хлеба, чтобы противостоять всем неудобствам, всегда прилагаемым к большим приключениям. Увы, добиться хорошего результата хоббиту не удалось. На третий раз он почувствовал, что заснуть ему будет очень тяжело — бока отлежаны, спина натружена, тяжкое бодрствование не позволяло его мозгу вновь отключиться, и он, собрав всю волю в кулак, таки столкнул себя с кровати. Утренний туалет проходил с помощью одной лишь силы воли. Кости болели, глаза щурились от света, который, судя по его блеклости, готовился скрыться за горизонт вместе с вечерним солнцем. Возможно, организм Бильбо знал, когда пришла пора вставать, лучше самого хоббита. Скоро тьма опустится на Хоббитанию, а до этого момента у него еще есть время, чтобы как следует подготовиться, и все благодаря своевременному пробуждению. Бильбо, как и все хоббиты, сам по себе ступал совершенно неслышно, но, выйдя в коридор, специально начал двигаться еще осторожнее, на случай если его гостья сама еще спит. Дверь в ее комнату была приоткрыта, и Бильбо замедлил свой и без того осторожный шаг. Словно по наитию его голова развернулась в сторону открытой комнаты, кровать в которой была прямо напротив двери. Через дверь открывалась призабавнейшая картина. Горгулья лежала, уткнувшись лицом в подушку. Ее длинные черные лапы свешивались через край слишком маленькой для нее кровати. Она издавала странные звуки, напоминающие жужжание, или же хрип при отдышке, не иначе вызванные неудобным положением. Это заставило Бильбо задуматься: а как спят горгульи? С такими рогами другую позицию для сна, нежели ту, что сейчас приняла Хова, представить тяжело. Нда, не хотел бы он таких рогов. Удобство, которым располагает его круглая голова, ни на что менять не желалось! Пронизанный сочувствием к своей компаньонше, Бильбо пожелал, чтобы эти странные звуки были все-таки просто обычным храпом, а не знаком ее неудобства. Будить ее он пока не собирался. Наученный горьким опытом, Бильбо нуждался в гарантии, что, если… то есть, когда он вернется, его дом все еще будет принадлежать ему. А еще Бэггинс чувствовал острую нужду побыть одному, подальше от личного пространства горгульи Ховы, и заново все обдумать, как любому нормальному умному хоббиту. Он тихонько прикрыл дверь, обеспокоившись как бы Хову не продуло, если такое конечно же возможно, и, прихватив с собой кошель, отправился на улицу. Вечер стоял чудесный и у Бильбо возникло ощущение, что он не выбирался наружу уже лет сто, настолько новой показалась ему каждая деталь, окружавшая его со всех сторон за порогом Бэг-Энда. И чистый воздух, пронизанный легкой вечерней прохладой и чарующим запахом цветов, и роскошный пейзаж родных предместий, переполненных жизнью снующих по своим делам хоббитов, и резвая речка, лоснящаяся блеском своих вод, поглощающих лучи солнца и отражающих их веселыми бликами по чистому каменному мостику, перекинутому в сторону рынка. Все это было таким родным и любимым, что вызывало щемящую тоску в сердце, потому что он вынужден будет вновь это покинуть. Болезненные чувства в душе, однако, не пошатнули решимости хоббита, укрепленного приключенческим духом его удивительного предка. Спускаясь к мосту, он шагал твердо, изредка одаряемый приветствиями вежливых, которым он всегда лишь только бурчал ответ. Многое изменилось в отношении его сородичей к нему после его похода к Одинокой Горе. Меньше одобрения, больше подозрительных взглядов: за его отступническую идею податься в приключения он теперь превратился в глазах других хоббитов из достопочтенного гражданина в странного чудака. Его возрастающая с каждым годом нелюдимость не помогала ему развеять эту зародившуюся неприязнь. Однако же, Бильбо это мало волновало. У него были племянники и племянницы, которых он горячо любил, и компании которых ему было более чем достаточно. А еще, как это ни странно, его волшебная находка — его кольцо — по-видимому могло не только делать его невидимым, но и развевать тоску одиночества. Порой Бильбо даже казалось, что любование его прекрасным золотистым ободком — занятие куда более интересное, чем какое-то там общение. Как бы ни переменился Шир по отношению к Бэггинсу, сами хоббиты остались прежними. Рынок был полон жизни — детей, играющих с ними взрослых, их голосов, выкрикиваний продавцов и энергичного движения толпы, наполняющей рыночную площадь, словно пульс сосуды. Здесь Бильбо, подхваченный невидимой волной общего движения, разглядывал товары и размышлял о Хове. А что если все это какой-то хитрый трюк? Может эта инопланетная женщина здесь вовсе и не с добрыми намерениями и его, Бильбо, водят за нос как последнего дурачка? Он же совсем не знает ее… Как бы там ни было, а он все равно не может отступить. Инопланетяне — здесь. В Шире его считают чудаком, чтобы поверить на слово, вздумай он кому рассказать об этом факте. И если он пропадет, всегда можно рассчитывать на Гэндальфа. Бильбо повел носом, вдохнув запах хурмы, которую держал в руках. Правда, он был так поглощен своими мыслями, что даже знать не знал, где стоит и что держит в руке. Прямо до того момента, пока его не окликнули: — Мистер Бэггинс! Какая радость встретить вас на улице, мистер Бэггинс! Надеюсь, у вас все хорошо? Голос был ему и приятен и знаком. Хэмфаст Гэмджи, его добрый друг и садовник, был одним из немногих хоббитов, выражавших свое непонимание всей этой романтики приключений, кто не разорвал с Бильбо связи. Как никогда кстати он появился перед Бильбо в этот замечательный вечер. — Хэмфаст! — воскликнул Бэггинс и рванулся к хоббиту, пытаясь схватить того за плечи, не выронив при этом хурмы. — Как я рад встрече! Ты мне очень нужен! Гэмджи нахмурился, предчувствуя недоброе. — Чем могу служить? — Это касательно моего дома… В общем, у меня к тебе просьба. Бильбо придвинулся поближе к заостренному уху своего собеседника, заговорщицки оглядевшись вокруг. Хэмфаст по инерции это свое ухо подставил, но брови его сдвинулись у переносицы еще серьезнее. — Мне нужно будет… отойти. То есть уйти. На какое-то время. Я нужен одним своим знакомым, и не знаю, когда вернусь. Скорее всего не слишком уж сильно скоро… — Бэггинс осторожно подбирал слова, передавая их полушепотом и словно силой мысли отбрасывая прочь любопытные взгляды через свой собственный. — Что, опять приключение? — Гэмджи и не подумал снизить тон, не говоря уже о том, чтобы наполнить его хотя бы притворным одобрением. Бильбо зажмурился так, словно ему отвесили пощечину. Странно передернувшись, он натуженным полушепотом воскликнул: — Потише, Хэмфаст! Вдруг Саквилль-Бэггинсы услышат? — Что услышат? Что вы опять вздумали заниматься ерундой, мистер Бэггинс? Ох не по нраву мне это, уж извините… — покачал головой Гэмджи, выражение его лица источало суровое недовольство. Бэггинс снова оглянулся, а потом продолжил: — Я прошу тебя как раз из-за них. Это не приключение, это… обязанность. — Бильбо заметил, как огонек любопытства вспыхнул в глазах его садовника. Тогда он всплеснул руками, зажмурился, чтобы проморгаться и начал сначала: — В общем, я должен покинуть Шир по серьезному делу. Но я хотел бы вернуться, я хотел бы, чтобы мне было куда вернуться, понимаешь? И поэтому я прошу тебя — присмотри за Бэг-Эндом, пока меня не будет. — Он подался вперед и заглянул широко раскрытыми глазами в лицо Хэмфаста. — Не позволь Лобелии сделать меня бездомным. Гэмджи позволил настойчивому взгляду Бильбо загипнотизировать его на мгновение и этого мгновенья хватило, чтобы садовник изучил лицо своего хозяина и проникся этой беззвучной мольбой в его мимике. — Что ж… ладно, так и быть, сберегу вашу усадьбу от всяких стервятников. Не хотел бы остаться без работы, если вас вдруг заменят ваши родственники! Гм. Но помяните мое слово: не гоже вам тратить и свое и мое время ради всякой бессмыслицы! Одумайтесь, пока не поздно! Бильбо улыбнулся во весь рот и похлопал свободной рукой своего товарища по плечу. — Спасибо, Хэмфаст! Я обязательно отплачу тебе за твое время, только не говори больше так громко! И стоило последним словам Бильбо смолкнуть в вечернем воздухе, как позади него его окликнул подобный грому голос, который будто специально ожидал окончания его диалога с Хэмфастом: — Бильбо Бэггинс! Эй, мистер Бэггинс! Ну так вы хурму берете или нет?!