Как-то раз в благословенном Дориате...

— Я, конечно, знал, что нолдор ужасно наглые, — медленно, словно пытаясь снова свыкнуться с этой мыслью, кивнул Саурон. — Но пройти по главной дороге до самых ворот, вежливо постучать, пройти мимо удивленных орков в тронный зал, а потом так же вежливо попросить меня покинуть крепость… Вам троим не кажется, что это немножко перебор? Берен и Эдрахиль (вредный стражник отказался отпускать двух беззащитных женщин из города одних и увязался следом) переглянулись, но промолчали. Финрод продолжала так же молча стоять напротив тёмного майа, уперев руки в боки. — Эдрахиль, — Берен застенчиво дернула эльфа за рукав. — Я стесняюсь спросить, но ты уверен, что у твоей королевы есть план? Нолдо пожал плечами. Уверен он был только в том, что логика Инголдэ порой не поддавалась никакой логике. А значит, и он, и Берен, и Саурон находились в равных условиях — никто не знал, что ожидать от неё дальше. — Меня удивляет только то, что она всего лишь попросила его уйти, а не потребовала арендную плату за десять лет проживания в её крепости. Она может, поверь мне. Я помню, как она однажды Феанора… Финрод недовольно посмотрела на Эдрахиля, отчего тот мигом умолк, и снова повернулась к Саурону: — Я вызываю тебя на Песенный Поединок. — Меня? — поперхнулся майа. — Меня, одного из айнур, творившего этот мир с помощью Песни? На поединок? А я-то думал, что никого самоувереннее Нолофинвэ уже и не увижу… — Так ты согласен? — раздраженно бросила Инголдэ. — Победительнице достаётся крепость. — А проигравшие станут моими пленниками, — довольно усмехнулся майа. — Согласен. Берен и Эдрахиль переглянулись во второй раз, но снова промолчали. На этот раз не решившись сбить Финрод с её заклинания — королева как раз начала что-то петь — своим разговором. Майа в ответ попробовал было затянуть что-то про «игры в свет и тьму», потом про какие-то корабли, но очень быстро понял, что его никто не слушает. Ни продолжающая упрямо гнуть свою линию королева Нарготронда, ни её откровенно скучающие спутники, уже севшие на пол и играющие в крестики-нолики прямо на мраморной плите. А Финрод продолжала петь о вере, надежде, любви… Любви! Гортхаур встрепенулся, ухватившись за это, как за последнюю соломинку. — Твои слова, — фыркнул Жестокий, на ходу придумывая ответ, ж— лишь шелуха. Сама ты ведь без жениха. И это сработало. Эльфийка сбилась, замолчала, сперва побелев от злости, потом густо покраснев, а потом снова побелев, и пошатнулась. Эдрахиль и Берен едва успели её подхватить, а майа снова затянул что-то про свет и тьму. Он уже был уверен в своей победе, как вдруг его перебила Финрод. — Занавески мои где, упырь? Берен и Эдрахиль переглянулись в третий раз, пытаясь понять, был ли этот вопрос хитрым тактическим ходом, или же в этой ситуации королеву и правда больше беспокоит участь занавесок, чем их собственная. — Какие занавески? — замолчал майа. К такому повороту он не был готов. — Белые… С цветочками… — говорить королеве Нарготронда становилось все труднее. Тело как будто перестало слушаться. — Куда ты их дел?! На тряпки пустил, изверг? — Не трогал я никакие занавески, — попытался оправдаться Гортхаур.— И вообще я про них впервые слышу! И… — он осекся, осознав, как это выглядит со стороны. — Стража! Бросить их в темницу.

***

— Ну, — смертная развела руками. — Вот… как-то так все и было… — Дела-а-а… — покачала головой Тхурингветиль. Вообще, она спустилась в темницу для того, чтобы кем-нибудь перекусить, но болтливая человечка начала свой длинный монолог сразу же, как майэ переступила порог камеры. Берен вздохнула и легко вытащила руки из кандалов. Судя по всему, они когда-то были рассчитаны на крепких мужчин, а не на хрупкие девичьи запястья. Да ещё и расшатались от времени… — Затекли, — объяснила она вытаращившей глаза Тхурингветиль. — Я так уже часа два сижу… висю… вишу… Не удобно, в общем! Майэ ошалевше моргнула и повернулась к двум другим пленникам. В отличие от Берен, они вели себя прилично — королева Нарготронда покорно висела в цепях, прикрыв глаза и то ли потеряв сознание, то ли погрузившись в тяжёлый сон; а Эдрахиль пытался прожечь вампиршу взглядом, время от времени проверяя на прочность свои кандалы. Пока ему не везло. Пока. Майэ на всякий случай отодвинулась от него подальше. Поерзала на месте и, не долго думая, стянула с плеч свой причудливый плащ и постелила на холодный пол темницы, чтобы было удобнее сидеть. — Я вот только одного не поняла… — задумчиво протянула Тхурингветиль, теребя край плаща, и взглянула на Берен. — А что за занавески-то ей были нужны, а? — Белые… — сипло ответила ей Финрод, не открывая глаз. — В тронном зале висели. — А! Такие, с кружевными цветочками? — майэ нервно заерзала на своём месте. — Да! — мигом ожила Инголдэ. Теперь она с надеждой заглядывала в глаза Тхурингветиль. — Ты знаешь, где они? Куда Саурон их дел? — Саурон? — глупо переспросила вампирша. — Так это… Выбросил он их. Воцарилось нехорошее молчание. — Что? — голос Финрод дрожал от ярости. Королева поднялась на ноги. — Что?! — цепи звякнули и порвались. — Мои занавесочки?!