Любовь… Что такое любовь? Любовь — это когда любишь кого-то за то, кто он такой, кем он был и кем будет. Крис Мур
Гарри вошел в дом Гермионы и в ту же секунду осознал, что миссис Грейнджер будет куда опаснее, чем даже Джинни и Рон, если это вообще возможно. — Я собираюсь пойти и поговорить с твоим отцом, — сказала миссис Грейнджер, обняв своего мужа, который не сводил взгляда с Гарри с тех самых пор, как был изгнан с места водителя автомобиля. — Гермиона, не забудь показать Гарри дом, его комнату и, конечно же, свою, ведь они находятся в непосредственной близости, — закончила она, бросив на ребят многозначительный взгляд. После этих слов мистер Грейнджер выглядел так, будто хотел придушить и без того встревоженного Гарри. Он немедленно скользнул за Гермиону, но миссис Грейнджер, которая крепко держала мужа за руку, просто улыбнулась и одним движением приструнила супруга. — Убедись, что ему удобно, хорошо, дорогая? — попросила она Гермиону. — Конечно, мам, — ответила та, игнорируя все выпады матери, и затащила сундук в дом. В такие моменты ей очень хотелось иметь возможность колдовать среди маглов без последствий. Миссис Грейнджер довольно улыбнулась ребятам, а затем отправилась с мистером Грейнджером в другую часть дома. — Ну, — начала Гермиона, опустив сундук перед лестницей, — это наш дом, — она обвела рукой прихожую. Картины на стенах были похожи на те, что украшали ее комнату в Хогвартсе. Туфельки Гермионы задорно стучали по деревянному полу, пока она шла к шкафчику, в который, разувшись, убрала обувь. Гарри последовал ее примеру. — Я полагаю, мама хочет, чтобы я посвятила тебя в историю этого дома, — вздохнула Гермиона. — Но она ничего не сказала об… — начал Гарри, но девушка прервала его и начала свой рассказ. — Как и большинство домов в этом районе, наш был построен в Викторианскую эпоху, — объясняла Гермиона, проходя через прихожую, чтобы показать Гарри, как тот предположил, гостиную. Они устроились на красном диване, расположенном напротив пустого камина. — Я не знаю точный год постройки, но и этого достаточно. В доме четыре этажа, собственно, как во всей округе. Мама и папа переехали сюда около двадцати лет назад, после свадьбы, так что, естественно, я живу здесь всю свою жизнь. Не забудь сделать маме комплимент за дизайн интерьера, — посоветовала Гермиона. — Она украсила весь дом, когда не работала во время беременности. Не сама, конечно же, но она придумала, как все сделать, и нанимала людей для воплощения своих идей. Гарри кивнул — когда он заходил в комнату, то как раз подумал о том, как хорошо обустроена прихожая. В тот момент он осознал, насколько же семья Гермионы отличается от семьи Рона. С одной стороны, Гермиона — единственный ребенок, что определенно несравнимо с шестью сыновьями и одной дочерью. К тому же оба ее родителя работали дантистами, так что они были хорошо обеспечены. Гарри впервые оказался в доме хорошо обеспеченных маглов, где не чувствовал себя заключенным в тюрьме, ведь все, с чем он мог сравнивать — это холодный и бесчувственный дом на Тисовой улице. Гарри удивился тому, как по-домашнему чувствовал себя в Норе и в доме Грейнджеров, хотя сложно было придумать две вещи настолько же разные, как эти места. В тот момент оранжевый шарик меха ворвался в комнату и запрыгнул прямо на колени Гермионы, которая издала нехарактерный для нее визг и обняла это нечто, воскликнув: — Живоглот! И тогда Гарри вспомнил, что Гермионе пришлось оставить кота дома из-за того, что тот попал под машину за день до начала нового семестра. Но теперь зверь чувствовал себя превосходно. К счастью, у него была сломана только одна лапа, но родители Гермионы настояли на том, чтобы вылечить Живоглота магловскими средствами, так что ему пришлось оставаться дома до тех пор, пока кости в лапе не срослись. Теперь, судя по той скорости, с которой он пронесся к любимой хозяйке, он был в прекрасной форме. Гарри мог только представить выражение лица Рона, когда Гермиона, возможно, вернется в Хогвартс с Живоглотом на руках. — Я так скучала по тебе, — сказала девушка котику, опустив его на колени и слегка поглаживая. Гермиона виновато посмотрела на Гарри. — Мне жаль, что ты не смог взять с собой Хэдвиг. Просто мама смертельно боится сов. Она терпимо относится к ним, когда они приносят письма, но мысль о том, что птица будет жить в доме, для нее невозможна. — Но ты же собиралась завести сову летом перед третьим курсом, — напомнил ей Гарри, недоумение было написано на его лице. — Да, но я планировала оставлять ее в школе, — ответила она. — Поэтому я очень рада, что нашла Живоглота, — девушка еще раз обняла кота. — Не думаю, что Рон разделяет твою радость, — рассмеялся Гарри. Гермиона скорчила гримаску. Было ясно, что ее мало заботило мнение Рона о питомце. — После всего того, что он вытворял, пытаясь нас свести, думаю, он заслужил немного пыток от Живоглота, — Гермиона опустила кота на пол и встала. — Пойду отнесу свои вещи к себе, хорошо? А потом покажу тебе твою спальню, — она остановилась, пройдя полпути через комнату. — Чувствуй себя свободно, осмотрись тут, — с улыбкой произнесла она. Живоглот следовал за ней. Гарри кивнул, смотря, как она поворачивает за угол и скрывается из виду. Он поднялся на ноги, решив получше изучить гостиную. В углу стоял черный кабинетный рояль, его глянцевое покрытие украшали десять позолоченных рамок с грамотами. Гарри рассмотрел каждую. «Первое место присуждается мисс Гермионе Грейнджер за успехи в игре на фортепиано». Нотные листы аккуратной стопкой лежали возле черной скамьи. На верхнем листе было написано: «Иоганн Себастьян Бах “Концерт №5, Фа-минор для фортепиано”». Гарри наклонил голову и вернул свой взгляд к наградам. «Я даже не знал, что она играет на пианино». Он заметил, что награды датировались 1985 годом. «Ей было всего шесть лет, а она уже занимала первые места»… Но тут же он понял, что не особо удивлен этим. Гермиона преуспевала во всех вещах, которые порой оказывались за пределами возможностей большинства людей. «Ну почти во всех», — подумал Гарри, вспомнив о Прорицаниях. Но, опять же, для этих занятий много ума не требовалось. Гарри продолжил осматривать комнату, декорированную в разных оттенках красного. Он решился подойти к книжному шкафу, заполоненному книгами и фотографиями Гермионы. Кажется, тут стояли снимки каждого года с момента ее рождения. Гарри удивился, заметив, что, будучи маленькой девочкой, вероятно двух-трех лет, Гермиона имела светлые волосы, такие же густые, как и сейчас. Цвет ее волос значительно изменился с возрастом. Гарри и думал, что она не была бы такой поразительной, останься та блондинкой. Не секрет, что Гермиона не такая же красивая, как Джинни или Чжоу, но в ней чувствовалась тонкая красота, которую редко можно встретить в девушке. — Нашел что-нибудь интересное? — раздался голос позади. Гарри обернулся и увидел ухмыляющуюся Гермиону. — Ты была блондинкой, — глупо заметил он. «Что это за чертовщина сейчас произошла?» — спросил себя Гарри. С каких это пор он ведет себя как идиот? Гермиона медленно кивнула, будто разговаривала с невероятно медлительным человеком. — Да-да... как и большинство детей. Как правило, мы рождаемся светловолосыми, а затем с возрастом становимся темнее. Я стала шатенкой. Ты же… — Гермиона игриво сморщила носик. — Почему-то я думаю, что тебя это не коснулось, — она взяла его за прядку волос, накручивая ее на пальчик. Осознав, что делает, девушка покраснела и опустила руку, бормоча смущенные извинения. — Не нужно извиняться, — ответил Гарри, хотя и сам всеми силами старался не покраснеть. — Так, эм-м, ты играешь на пианино? — он головой указал на комнатный рояль в углу. Гермиона кивнула. — С четырех лет, — сказала она. — Мама всегда хотела воспитать меня всесторонне развитой. Поэтому мы так много путешествовали. В любом случае, она всегда говорила, что юная леди не может быть воспитанной, если не владеет игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте, — изящно опустившись на диван, Гермиона задумалась. Гарри сел рядом с ней. — Каждый раз, когда я рассказываю об этом кому-либо, все говорят, что моя мама — сексистка, но не думаю, что речь шла о том, чтобы стать «правильной леди». Скорее это больше о том, что нужно просто быть культурно образованной. Ты представить себе не можешь, как много всего я узнала за эти годы, просто благодаря игре на рояле, — Гермиона скользнула взглядом по ныне позабытым нотным листам. — Я перестала играть после поступления в Хогвартс. Это единственная вещь, которой мне очень жалко. И действительно скучаю по игре. Каждое лето я играла, но сейчас… Не знаю, — она закрыла глаза, облокотившись на спинку дивана, легкая улыбка блуждала на ее губах. — До сих пор помню первое классическое произведение, которое выучила — Менуэт Соль-минор, — и она начала напевать мотив, а пальчиками играть на невидимом пианино. Гермиона рассмеялась, открыв глаза. — Прости, Гарри, вероятно, я наскучила тебе со своей ностальгией. Так что давай доставим тебя в твою комнату… — Точно, — кивнул он, следуя за девушкой к выходу из гостиной. Когда они поднимались по лестнице, Гарри сказал: — Просто знай, что ничто из твоей жизни никогда не сможет наскучить мне. — Гарри, не нужно притворятся, — заметила она, но улыбка все же появилась на ее устах. — Что? — воскликнул Гарри, притворяясь, будто ее слова ранили его до глубины души. — Я же серьезно! — Хочешь сказать, что все, что я говорю тебе, интересно? — закатив глаза, поинтересовалась Гермиона. Гарри задумался на секунду и подметил: — Кроме того, что связано с учебниками, «Историей Хогвартса» и школой. Гермиона с улыбкой покачала головой. — Хорошо, что я никогда не говорю об этом, да? — Да, это здорово, — ухмыльнулся Гарри.* * *
— Ты хотел бы сначала посмотреть мою комнату или свою? — спросила Гермиона, когда они оказались на третьем этаже. Гарри пожал плечами. — Мне все равно. — Моя ближе, — заметила Гермиона, указывая на дверь, которая была справа буквально в метре от них. Стены были светло-голубыми, этот цвет напомнил Гарри наряд Гермионы на Святочном Балу, такой оттенок, насколько он знал, она очень любила. Одна стена была полностью уставлена книжными шкафами из красного дерева, и, конечно же, ни одна полка не пустовала. Если бы Гарри подошел ближе, то заметил бы, что все книги выставлены в алфавитном порядке. На противоположной стороне расположилась королевского размера кровать, накрытая белым пушистым покрывалом, поверх нее лежало пять голубых подушек явно из одного набора. В углу стоял стол, подходящий по дизайну к книжным шкафам, на нем черный компьютер и рамка для фотографий. В рамке обнаружился снимок их прощания после четвертого курса: Гермиона обнимала Рона, поворачивалась к Гарри и целовала его в щеку, а затем, покраснев, махала на прощание двум парням и убегала. Заметив, что Гарри уставился на фото, Гермиона воскликнула: — Когда я уходила с родителями, столкнулась с Колином Криви. Он сказал, что случайно сфотографировал этот момент. Я спросила, может ли он прислать мне копию после проявки. Все, о чем я могла думать, так это о том, что началась Вторая Магическая Война, — грустно улыбнулась Гермиона. — Я хотела запомнить последний день нашей нормальной жизни. — У нас никогда не было нормальной жизни, Гермиона, — заметил Гарри. Гермиона бросила на него нетерпеливый взгляд, и он признал, что там изображена «очень милая картинка». Он снова посмотрел на фото, разглядывая момент, когда Гермиона целовала его в щеку. Гарри не понимал, почему она так покраснела, когда она убегала прочь. Единственной причиной, которая ему пришла в голову была… Нет. Он покачал головой. Он не собирался позволить Джинни заморочить ему голову. Гарри с усилием заставил себя перевести взгляд на стены, на которых висели картины примерно девятнадцатого века от реализма до импрессионизма и несколько колдофото. Кроме того, Гарри шокировано заметил, что на каждой изображены только он и Гермиона: вот они, положив руки на плечи друг другу, возвращались домой после шестого курса; сидели рядом возле костра, ожидая, пока мистер Уизли закончит завтрак; изучали книги по Защите в Выручай-комнате; оживленно болтали на вечеринке Гриффиндора по случаю квиддичной победы. — Г-Гермиона, — прохрипел он, — почему у тебя все эти фотографии только… только нас двоих? — Хмм? — Гермиона посмотрела на стену. — Это странно, — заметила она, нахмурившись. — Раньше Рон был на всех этих фотографиях, — она сузила глаза, когда поняла, что произошло. — Ну конечно, — ядовито произнесла Гермиона. — Это же еще одна уловка. Ладно, Гарри, — схватив парня за руку, Гермиона потащила его прочь из своей комнаты. — Пошли в твою спальню. Гарри согласился, но не раньше, чем бросил последний взгляд на снимок конца их четвертого курса. Если бы он только мог понять, почему Гермиона так сильно покраснела. И главное, почему его так волнует это колдофото.