— Я говорю о маске чёрствого, бездушного сухаря, которую Вы так старательно носите передо мной. — А что если я правда такой? — Нет. Не такой.
Внутренний голос паршиво напомнил, как он просто оставил её в ту самую ночь, когда она лишилась отца, лишилась всего. — Почему? — терпя раздирающую боль в груди, Рей смотрела на него, не моргая, стараясь уловить в его глазах то, что она наблюдала каждую ночь, каждую минуту, проведенных с ним. И вопрос был не только на его реплику, но и на то, почему он так ведёт себя, почему снова заставляет её страдать, но теперь уже умышленно, медленно, по-садистки, вгоняя кунай в самое сердце. Какаши устало выдохнул, немного раздражённо, словно Рей была назойливой мухой. И именно так она себя сейчас и ощущала — насекомым, никчёмным, неспособным разобрать элементарную ложь, поддавшись своему минутному порыву тогда, после конференции. Мужчина скрылся в комнате и вернулся уже через несколько секунд с каким-то предметом в руках, пока девушка смотрела на его движения, словно оцепенев от отчаяния, не в силах двинуться. — Держи. Держи! — Какаши чуть прикрикнул, насильно пихая в руки этот предмет, когда она не отреагировала на первый приказ. — Ты же видела эту фотографию, не могла не видеть. Не приходило в голову, почему я был с тобой? Был. Не буду, а именно был. Слова врезались в разум, оставляя шрамы, болезненные и ноющие. Она подняла рамку с фотографией, стараясь сфокусироваться на них. Это его команда, это Рин Нохара и Обито Учиха… «О.У…» Выходило скверно, раз Какаши, так и не дождавшись её реакции, заговорил мертвецки спокойным тоном. — Тебе наверняка рассказывали о моём прошлом, о моих прозвищах, о моих товарищах, и что с ними случилось? — он цедил каждое слово, убеждаясь, что они все доходят до Рей. — Неужели никогда не интересовалась, почему меня называли «товарищеубийца»? — Я не спрашивала никогда… — Рей могла лишь прошептать, вглядываясь в фото и не зная, что она ищет. Ответ, который она не хочет, не желает услышать. — Подсказка в твоих руках, — нетерпеливо Какаши кивнул на фото. «Он убил их…» — страшная догадка впилась в мозг, заставляя кровь останавливаться, и с той же назойливостью звенело. — «О.У….О.У…» — Я уже говорила, Какаши, скажу ещё раз, — наконец, она смогла поднять глаза. — Я знаю, что ты убивал, но мне равно, ведь… — А что ты скажешь, узнав, что я убил твою сестру? По самую рукоять в сердце. Стоны, сдавливаемые внутри, вот — вот готовы были выплеснуться наружу вместе со слезами. Казалось, что это страшный сон, и это лишь Гендзюцу, наложенное кем-то перед тем, как она вошла сюда. Рей до хруста и боли сжала пальцы, чтобы убедиться, что это сон. — Я не верю… — это всё происходит здесь, сейчас. — Ками… — Хатаке вскинул голову, раздражённо скрипнув зубами. — Хорошо, я озвучу то, что ты не можешь осознать. Я убил твою сестру, которая была в моей команде, Рин Нохара. Пустота, образовавшаяся после смерти отца, показалась небольшой прорехой по сравнению с тем, в какую бездну обратились его слова. — Что ты… — Да ты сама посмотри! — рыкнул Какаши, кивая на фото. — У вас одинаковый цвет волос, нос и губы. И такая же самоотверженность, желание защитить народ. Рин так же отдала себя в жертву ради Листа, как и ты, поставила своё будущее ради Кёзан но Куни, которая, как оказалось, тебе даже не является родной. — Ты врёшь… — Рей отчаянно не хотела верить в его слова. И вдруг искра сомнения и недоверия зажглась в глубине почти разрушенного сознания. — Однажды ты сделал мне подарок. Что это было? Всё выглядело слишком горько, слишком больно, чтобы быть правдой. Девушка задала вопрос, чтобы проверить, он ли это на самом деле. Однажды она прочитала в книге, что есть специальная техника, позволяющая копировать облик другого, и глубоко, на пепелище сожжённого сердца, вспыхнул слабый, едва различаемый огонёк надежды. — Кунай, — Какаши понял, зачем она спрашивает, и не стал долго раздумывать с ответом. Приговор. Это был её Какаши, и в то же время это был уже другой, чужой. А может, именно сейчас он настоящий? Тогда всё, что он сказал — чистая правда. Он убил свою сокомандницу, Рин Нохара, и Обито Учиха узнав об этом, унёс её подальше от этого мира, где царит жестокость и боль, желая укрыть её, подарить другую жизнь. В мозг теперь просто впивались десятки доказательств, воспоминаний, подтверждений и разговоров. И собственные предчувствия, которые она игнорировала. Рей не могла их всех вынести, и не в силах сдержать стон, обхватила голову руками и выскочила из квартиры Хатаке. Она бежала по безлюдной Конохе, не разбирая дороги, точно зная, что теперь она чужая в этом месте. Она никогда не сможет жить здесь, радоваться жизни и любить. Никогда. Остановилась она лишь тогда, когда лёгкие буквально выдавливали воздух, и, прислонившись к первой попавшейся стене, смогла разглядеть сквозь затуманенные слезами глаза строение из красного кирпича. Резиденция. «Нишики…» — внутри просто всё стонало, металось, скручивалось и выворачивалось наизнанку. Найти брата, уехать из этого проклятого места и никогда больше не появляться здесь. Никогда. Он поможет ей, он будет рядом. Нишики никогда не бросит её. Она увидела это в его глазах даже тогда, когда открылась перед ним, отдав письмо и вверяя их узы в его руки. Сама не помня, как, но она уже пронеслась мимо ошарашенной охраны, которая, казалось, хотела что-то ей сказать. Плевать. Никакое донесение не встанет вровень с её потрясением. Игнорируя буквально всё на своём пути, Рей подбежала к лестнице, и даже успела подняться на третий этаж, но столкнулась с Сакурой, которая только и успела, что ухватить её за локоть. — Рей? — в глаза застыл немой вопрос, и удивление сменилось на растерянность. Сакура отпустила Рей, и, оглядываясь по сторонам, наклонилась к сумке, которая была перекинута через плечо, выудила оттуда довольно-таки потрепанную карточку. Чуть понизив голос, Сакура вручила её девушке. — Я нашла, что ты просила. Но Рей даже не взглянула на неё. — Нохара… — фамилия, причинившая столько боли за последние полчаса, и, тем не менее, Рей заставила себя, его выговорить. — Это карточка Мияко Нохара? — Да, — удивленно протянула Харуно. — Так странно, что тебе понадобилась информация именно о ней… — Сакура замолчала, потупив глаза. — Потому что её дочь Рин была в одной команде с Какаши, и погибла от его руки? — обессиленным голосом проговорила Рей. Отведя глаза в сторону, куноичи молча кивнула. Глупо было бы ожидать, что ученица Хатаке не знает его историю. — Мияко, и её муж… Как они погибли? — голос слабый, то твёрдый. Да, она хочет знать это. — Когда Рин похитили шиноби Киригакуре, родители отправились на её поиски, но были убиты буквально в нескольких километрах от… неё. Рей шагнула в сторону, намереваясь обойти Сакуру, не задумываясь даже поблагодарить её. — Стой! — куноичи чуть преградила дорогу. — Ты расскажешь, что произошло, и зачем тебе информация о семье Нохара? «Что сказать? Как сказать?» Слова просто потеряли всякий смысл. — У семьи Нохара… — Рей замолчала, собираясь с мыслями, которые давили, словно валун. — У них была ещё одна дочь. Её похитил Обито Учиха и укрыл в закрытой стране, чтобы защитить. Я знаю эту девушку, она просто хочет узнать… Хотела. Всё, что она смогла выдавить, но для самой Рей это было более, чем достаточно. «Нишики…» — брат, нужно идти к брату, забрать его отсюда и уехать… домой? А где теперь её дом? Кто она такая — ненужная наследница без права, без имени и семьи? «Не важно…» — отмахнулась Рей, обегая ошеломлённую Сакуру и убегая к комнате. — «Он не оставит меня. Он не бросит…» Вот и дверь, перед которой Рей вручила парню ключи, и в которой он должен был ждать её. Девушка нетерпеливо постучала, но уже после первого удара кулака о деревянную поверхность, дверь податливо распахнулась. Скрип не смазанных петель пронзительно разрезал тишину в комнате, в которой царила темнота, нарушаемая лишь полоской света из коридора. Никого. Подавляя подымающую к горлу тошноту, девушка сделала шаг в комнату и включила свет. Нишики не было в комнате, однако следы его пребывания отчётливо различались в пространстве, такие, как смятая постель и недопитый чай. Вещей, ни его, ни её, не было. Рядом со стаканом на столе покоился небольшой клочок бумаги, на котором точно его почерком было написано несколько строк. «Я и Изуми срочно покидаем Коноху. Будем ждать у перевала к югу, в часе от Конохе». — Изуми? — скорчилась Рей, откровенно ничего не понимая. В голове творился настоящий хаос, но, даже если бы Нишики дождался её, то она сама бы потащила его прочь из деревни. Не особо задумываясь над тем, что понадобилось её регенту в Конохе, почему Нишики ушёл, не дождавшись её и главное — почему они ждут её так далеко от деревни, Рей скомкала бумагу и вылетела из комнаты.***
На следующее утро Сакура шла на работу, полностью погруженная в свои мысли. Точнее, со вчерашнего дня все они были заняты лишь Рей, её странной просьбой и не менее странным поведением. Но, то ли перегруженный работой мозг не давал ей четко увидеть картину, то ли предстоящая встреча с Саске, который соизволил известить её о своём, пусть и недолгом, возвращении в Коноху — только вот ответы на вопросы никак не хотели приходить на ум. Она так и шла, глядя под ноги, пока мысли переплетались, путая ещё сильнее, пока не подняла глаза и не встретилась с Какаши, который усталой и измученной походкой направлялся ей навстречу. — Какаши-сенсей! — вскрикнула Сакура. Кажется, он был погружен в себя не меньше, чем его ученица, ведь, как только она окликнула его, тот встряхнул головой, оглядываясь по сторонам. — Сакура… — Хатаке смог выдавить полуулыбку. — Неужели Вы только сейчас вернулись с миссии? — куноичи удивленно вскинула бровь, оглядывая измазанную в саже форму мужчины и явно ощущая запах гари. — Да, — Какаши устало потёр переносицу большим и указательным пальцами. — В западных лесах разгорелся страшный пожар, пришлось немного задержаться, чтобы помочь жителям, проживающим совсем рядом. «Значит, он не знает!» — А вы уже виделись с Рей? — радостно вскрикнула Сакура, и в ту же секунду осела. Какаши посмотрел на неё так, что та сразу поняла: они ещё не встречались, и, кажется, он даже не в курсе, что его возлюбленная вообще в Конохе. — Что? — непривычно хрипло отозвался Какаши, в один шаг приблизился и крепко ухватил растерянную девушку за предплечья. — Рей здесь? — Странно, я думала, что она пойдет к Вам… Так или иначе, — растерянно прощебетала куноичи, высматривая ожившие, словно проснувшиеся после долгой сна, глаза. — Я ещё не был дома… — с выдохом мужчина отпустил Сакуру, а затем, задумавшись лишь на секунду, ринулся в обратную сторону…***
«Прости нас, доченька…» Голос матери, Аяме. Её образ, из детских воспоминаний, нечёткий, но такой родной, мгновенно всплыл в голове, но тут же рассеялся, как туман от резкого порыва ветра. «Прости…» — вторил голос отца. Сильный, непоколебимый, но в тоже время любящий. И словно тёплое прикосновение к щеке, ласковое, нежное. — «Мы лишь хотели защитить тебя.» «Ты всегда останешься нашей малышкой». Кажется, мама плакала…***
Первое, что смогла ощутить Рей — зловонная сырость, прожигающая легкие. Гниль и сырая земля вперемешку с лёгким налётом гари. Мысли, спутанные и рваные, не позволяли сразу открыть отяжелевшие веки, а из груди вырвался лишь сдавленный стон. Боль. Она была во всём теле, но особенно явно отзывалась в висках, запястьях и лодыжках. Постепенно шум в голове утихал, оставляя место для чувств и ощущений. Холодно. Влажная одежда противно прилипала к коже, не давая даже капли тепла, зато во рту было сухо. Губы покрылись сухой потрескавшейся корочкой. Металлический привкус крови, засохшей на губах, дал легкий толчок для полного пробуждения. Назойливый туман спал, но было так темно, что девушка не сразу сообразила, открыла она глаза или нет. Стараясь вдыхать этот противный запах как можно меньше, она постаралась поднять руку чтобы протереть глаза, но дернувшись, она с ужасом осознала, что не может пошевелиться. Руки, заведённые назад, были крепко связаны бечёвкой, колючей фактурой впившейся в запястья, заставляя кожу гореть при малейшем трении. Ноги, перевязанные у колен скотчем, расходились в разные стороны так, что ступни девушки были так же примотаны к ножкам стула, без малейшей возможности шевельнуться. — Какого хрена… — прохрипела Рей, и гулкий стон эхом прокатился по пещере. Да, наконец, глаза более менее привыкли к темноте, и она могла разглядеть, где находиться. Помещение было средних размеров, с покатыми стенами и потолками, словно наспех выдолбленное углубление в скале, с невысокими потолками и влажным землистым полом. Справа от неё в стене темнело нечто прямоугольное, напоминающее дверь или же проход, слева и сверху — камни, земля и грунт. А прямо… — Нишики… — только очертания силуэта, каким-то образом возвышалось чуть над землей со вздёрнутыми вверх руками, стали различаемые. Рей дёрнулась к нему, но привязанная к стулу, едва не свалилась лицом вперёд. Удержав равновесие, она собрала силы и ещё раз позвала брата, стараясь быть громче. — Нишики! Парень гулко и протяжно застонал, и Рей облегчённо выдохнула. «Жив…» Однако, кроме стона, Нишики не проявлял больше никаких признаков сознания. Моментально у Рей забурлила кровь, которая позволила тупому дурману окончательно покинуть тело девушки. Воспоминания резко стали вбиваться в сознание, очерчивая перед глазами жуткие картины. — Чёрт, чёрт… — выругалась Рей, понимая, что все её мысли перепутаны, обмануты, застигнуты врасплох.***
После того, как она покинула Коноху, девушка направлялась в указанном направлении — к югу. По дороге её застал промозглый проливной дождь, но она всё шла. Не замечая дрожи, пробивающую тело противной прохладой. Не обращая внимания на созданные потёртости из-за промокшей одежды. Шла, пока не достигла нужного перевала. Она ещё издали заметила Нишики, сидящего на камне с низко опущенной головой, прямо под дождём. Изуми рядом не было. — Нишики! — она громко позвала брата, стараясь перекричать шум дождя, и кинулась бежать. Но, когда тот поднял глаза, вместо ожидаемой радости она увидела панику и страх. — Уходи отсюда! — крикнул брат, чуть приподнявшись, и Рей растерянно остановилась. Брат ждёт её, и, тем не менее, просит уходить, да ещё так грубо? А он смотрел теперь куда-то позади неё. — Слышишь? Уходи! — Ниши… — только и проговорила девушка, как вдруг рядом нечто неестественно колыхнуло край плаща. А затем тупая боль в голове, слабость, накатившая мгновенно, и темнота, окутавшая все вокруг…***
Едва воспоминания выстроились в нужную цепь, как дверь — тот самый темный прямоугольник в стене — с противным скрипом отворилась, и за ней сначала показался слабый мерцающий свет, движущийся в сторону комнаты. Он был неяркий, но глаза настолько привыкли к темноте, что Рей невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, на лице застыл немой ужас. — Изуми… Регент стоял, ухмыляясь, оглядывая привязанную девушку с головы до ног. Его взгляд был холоден, полон ненависти и злобы такой, что у девушки пробежала нервная волна по спине, и она сглотнула. — Хорошая работа, Хосок, — кинул он кому-то через плечо. Рей увидела ещё одного мужчину, выше Изуми и намного мощнее. Он был одет в стандартную форму шиноби Тсучи но Куни, а завязанный протектор с зачёркнутым знаком страны Земли на левом предплечье говорил о том, что он нукенин. Тот лишь неоднозначно прохрипел что-то вроде «само собой», и, подойдя к Нишики, резко и бесцеремонно плеснул ему в лицо водой из стакана, который он держал в руке. Нишики тут же резко вдохнул воздуха, вскинув головой, и начал откашливаться, так как вода попала прямо в дыхательные пути. — Что ты делаешь? — завопила Рей Хосоку, дернувшись вперёд, но бечёвки лишь острее впились в запястья. — Изуми! Какого чёрта тут происходит? Что на тебя нашло? Освободи нас! — Я говорил, надо было этой шавке рот заклеить, — мрачно отозвался Хосок, подойдя к Изуми. — Не горячись, Хосок, — блаженно отозвался Изуми, глядя то на кашляющего Нишики, то на беспомощную Рей, явно наслаждаясь их положением. Девушка зло скрипнула зубами, готовая вцепиться ему в глотку, но хриплый стон брата заставил её резко перевести взгляд. — Рей… — первое, что сказал Нишики, подымая голову и оглядываясь. Увидев привязанную сестру, дёрнув руками и поняв, что он в похожем положении, парень крикнул Изуми: — Отпусти её, мразь! Она не причем, она не Такаяма! Тебе я нужен! — Хосок, — коротко приказал Изуми, величественно вздернув рукой. Мужчина утвердительно хмыкнул, шагая к Нишики, параллельно доставая из набедренной сумки моток скотча. — Не смей! — гаркнула Рей, но Хосок один движением приклеил полоску липкой ткани на отчаянно отпирающегося Нишики. — Меня всегда восхищала эта связь между вами, — Изуми говорил так, словно они на светском мероприятии, а вовсе не в вонючей комнатушке. — Помню, как когда ваших матерей не стало, как он утешал тебя, как помогал справиться, несмотря на то, что сам был подавлен не меньше. И ты с благодарностью и вожделением принимала его защиту. — Изуми, — прохрипела девушка, едва сохраняя самообладание. — Какого хрена ты творишь? Ты же друг моего отца, ты мой друг! — Друг? — ухмыльнулся Изуми, опустив глаза вниз, а когда снова посмотрел на Рей, то она увидела в них безмерную злобу и ненависть. Хосок испустил смешок. — Разве друг устроит обвал, унесший жизнь твоей матери? Разве друг станет настраивать Совет против твоего отца, вовлекая страну в гражданскую войну? Разве друг станет устраивать покушение на тебя, когда ты находишься по пути в Коноху? — он говорил это тихо, медленно, смакуя каждое слово, так, чтобы сказанное дошло до Рей, засело в голове, заставляя тело покрываться корочкой ужаса. — И, наконец, разве друг станет опаивать твоего отца отваром из плодов церберы, чтобы его сердце, наконец, перестало биться? — Мразь… — хриплый голос разрушил нависшую тишину. Рей посмотрела на Нишики: из его испуганных, больших глаз катились слезы, разбиваясь о землю. — Последнее далось мне особенно легко, — регент распрямился, словно не замечая высказывания девушки в свой адрес. — Твой папаша доверял мне безоговорочно, поэтому я подливал сок церберы ему в чай, в малых дозах, чтобы яд постепенно проникал в каждую клеточку его тела. Иногда, когда у меня было хорошее настроение, я переставал давать яд и действительно наливал лекарства. О, какое же это удовольствие, наблюдать, как он радуется своему мизерному выздоровлению, а затем с не меньшим удовольствием лишал его этой мимолетной радости. Агония взвыла в Рей, сотрясая каждый нерв. — Так кто же я, Рей? — Изуми вальяжной походкой подошёл к девушке, поднося свечу прямо к лицу. — Мразь… — повторила девушка, чувствуя, как готова вцепиться в его глотку зубами и перегрызть её. — Сволочь, гниль, ублюдок! — О, из твоих сладких уст это звучит, словно музыка! — Изуми восхищённо сморщился, и повернулся к Хосоку, прислонившемуся плечом к стене и вертевшему в руках кунай. — Хосок, ты слышал? — Слышал… — буркнул Хосок, искоса поглядывая на Нишики, который то и дело дёргал руками, тщетно стараясь освободиться и буравя того взглядом. — О, я ведь вас ещё не познакомил! — Изуми хлопнул себя по лбу, залепетав слова извинения. — Рей, это Хосок. Твои дружки из Конохи прибили двоих из его команды, когда вы возвращались со стройки. Помнишь? Тот ужасный день, когда она впервые увидела убийство другого человека. Тем, кого уже тогда любила, только не могла признаться самой себе. — Вижу, что помнишь, — Изуми засунул руки в карманы брюк, и начал вальяжно прохаживаться от стенки к стенке, насколько позволяло пространство. — Как ты уже поняла, я смог связаться с некоторыми людьми за пределами Кёзан но Куни, и, за большую плату, мы смогли прийти к нужному консенсусу. Не все в восторге от нарастающей силы Конохи, и некоторые не побрезговали свести личные счёты с шиноби Листа. — Как они могли согласиться на это? — Видишь ли, у тех троих были люди, которые для них ценились выше собственных жизней. Я заключил сделку. В случае провала операции, гибели или плена, если они не выдадут меня, то, за эту «услугу» дорогие им люди будут обеспечены до конца жизни. — Ты отправил их на смерть… — прошипела Рей. — Ты знал, что они не справятся с Хатаке, и, даже если выживут, будут вынуждены убить себя. — Не знал, — признался мужчина, нарочно игнорируя фырканье Хосока за спиной. — Но мне необходимо было проверить возможности будущего Шестого. И он мне не очень понравился. Однако я был впечатлён, когда Хосок рассказал мне о нём, и поэтому я решил отправить своего дорогого компаньона в качестве шпиона в Коноху. Это было несложно, учитывая, что Коноха, которая выгрызла мир столь тяжелым способом, училась доверять другим странам. Таким способом Хосок стал моими ушами и глазами в Листе. — Он следил и за мной? — Разумеется, — Изуми изобразил искреннюю обиду. — Я раньше всех узнал о ваших связях с Шестым, которые, кстати, грозили моим грандиозным планам по свержению династии Такаяма. Мне приходилось менять планы на ходу, придумывать извороты всё хитрее, ведь, если б Хатаке начал вынюхивать, узнав о тебе чуть больше, мне пришлось бы несладко. — Поэтому ты натравил Совет на отца, вырыв откуда-то из задницы ада тот проклятый обычай? — Рей зло сверкнула глазами, но Изуми лишь приподнял уголки губ. — Рей, ты была бы поистине великолепным правителем, — он разочарованно цокнул языком. — Есть много вещей, к которым я приложил руку. — Восстание? — предположила Рей, и Изуми кивнул. — Это было сложно, — он цокнул языком в зубы. — Манипулировать несколькими приближёнными — это одно, а вот целая страна… Тем не менее, я смог разжечь у народа искру недовольства, причём, доставлял твоему отцу несколько преувеличенную информацию из далёких гарнизонов. Поэтому и подавить так называемое «восстание» не составило труда — ведь народ так некстати потерял своего правителя. Последние слова он произнёс с наигранной печалью, опустив глаза и тяжело вздохнув, коснувшись ладонью груди. Рей затошнило, живот стянуло в узел, и к горлу подступала ломота. Она поняла, что он рассказывает им это всё не просто так — Изуми знал, что она и Нишики никому не смогут рассказать об этой тайне, и теперь просто издевался над ними. — Подведём итоги, — Изуми хлопнул в ладоши и радостно их растёр. — Твоя настоящая фамилия — Нохара. Рей Нохара. Твой возлюбленный убил твою сестру, а возможно, и вырезали всю твою семью. А некто Обито Учиха спрятал тебя в нашей стране, — он разочарованно показал головой, — Работай я у твоего отца в то время, выбросил бы этого Обито со скалы прежде, чем он достиг Таниёсай. Однако, признаюсь, без тебя всё было бы слишком скучным. — Откуда… — искра изумления прошлась по лицу девушки, и Изуми снова обиженно надулся. — Ты меня вообще слушала, нет? — он многозначительно указал на Хосока, который с нескрываемой яростью смотрел на Нишики, как на добычу. — Твоя загадочная история детства, твоя мнимая болезнь, которая ни разу за твою жизнь так и не дала о себе знать, хотя была настолько сурова, что тебя скрыли на три года от людских глаз… Я начал это давно подозревать. Ты точно была не из Кёзан но Куни, это очевидно — тебя бы хоть кто-то, но искал. А единственная страна, с которой мы соседствуем — это Хи но Куни. Я годами обрабатывал твоего отца, настраивал и убеждал в необходимости открыть страну. Не для торговых связей, нет. Наша экономика развита достаточно, чтобы бы зависеть от кого-либо. Но в этом было своё преимущество. — Ты знал, что Совет не одобрит эту идею, — закончила за него Рей. — А также открытие страны позволило бы тебе узнать о том, была ли я родом оттуда. — Именно, — восхитился мужчина. — Твой отец всё же разглядел преимущества этого союза, после войны в частности. Дальше всё должно было быть как по маслу. Я не учёл лишь того, что ты станешь трахать Шестого, что могло осложнить мои планы. Но и с ними, как ты поняла, я справился. Тем временем он едва повернул голову к Хосоку, и тот, недовольно ворча, оторвался от стены. Он сложил печать, и вокруг него образовалось лёгкое облачко, и, когда оно спало, Рей едва смогла дышать. Внутри всё опустилось. Перед ней стоял Какаши. — Ты… — Не совсем, — облачко тут снова появилось, и вместо Какаши предстал Хосок. — Я лишь заменял его. Кстати, ты поступила очень неглупо, спросив меня про подарок. Рей в изнеможении закрыла глаза, и слёзы беспомощно катились вниз. Девушка догадалась, зачем Изуми сделал всё это. Зачем попросил Хосока прикинуться Хатаке. Регент не преследовал какие-то конкретные цели — он лишь хотел сделать ей больно, хотел, чтобы раскрытия правды оказалось равносильным кругам ада, через которые он заставляет её пройти перед… концом. — Правда, ты так смотрела на своего Хатаке, как на божество, — хмыкнул Хосок, и его лицо исказила похотливая усмешка. Он наклонился так, что их лица были на одном уровне и провёл костяшками пальцев по влажной от слёз щеке. — Правда, как я раньше не догадывался прикинуться Шестым и трахнуть тебя, как следует? Даже вчера мне было тяжело держаться. Позади послышалась отчаянная возня и мычание. Нишики метался. Он не мог видеть, как кто-то трогает сестру против её воли. Хосок раздражённо закатил глаза, и, в один миг оказавшись около парня, ударил со всей силы кулаком в живот. — Не смей! — крикнула Рей, словно очнувшись. Нишики загнуло, насколько позволяло прикованное тело. Его протяжный стон сводил с ума. Хосок, хищно щурясь, ухватил парня за волосы на макушке и резко дёрнул вверх. Нишики зажмурился, когда нукенин одним движением отодрал от лица полоску скотча. — Ты что-то хотел сказать, малыш? — оскалился Хосок и пригнулся, так, что его ухо оказалось около рта. — Если ты, ублюдок, тронешь её… — зашептал Нишики, но не успел договорить, как в лицо тут же прилетел ещё один удар. — Изуми, он меня оскорбляет. — Делай что хочешь, — небрежно махнул Изуми, хотя в его глазах уже бушевал огонь. Хосок сложил ещё одну печать, и каменные оковы тут же ушли в землю. Нишики упал ниц, едва успев подставить руки для смягчения. И тут же отлетел в сторону — Хосок пнул его в живот. — Не смей! — кричала Рей, задыхаясь от подступающих слёз, не отводя взгляда от брата. Но её будто не слышали, нарочно игнорируя. — Не трогай его! Хосок, издав какой-то блаженный смешок, подошёл к парню, дернув за плечо и перевернув на спину. Крепко ухватив за рубашку на груди и таким образом приподнимая его, уже в полубессознательном состоянии, Хосок снова ударил по лицу. Сильно, яростно. — Нет! Кровь брызнула, оставаясь на костяшках Хосока, но тот не обращал внимания. Он ещё раз подошёл к Нишики, снова поднял его, и только занёс руку для нового, ещё более мощного удара, как Изуми произнёс: — Хватит. Нехотя, но Хосок отпустил Нишики, брезгливо окинув стонущего от боли парня. — Пора заканчивать. Её могут начать искать. Слёзы застилали глаза Рей, а из горла вырывались не стоны — хрипы. Она не слышала, не смогла понять, о чём говорит Изуми, смотрела лишь на брата, который всё же пытался подняться на ноги. Подойти к ней. Помочь ей. Лишь когда Хосок, медленным шагом, как хищник к жертве, подошёл к истерзанной Рей, когда он достал кунай из боковой сумки и передал его Изуми, внутри всё замерло. — Довольно символично оборвать твою жизнь подарком твоего возлюбленного, — он задумчиво провернул кунай, оценивая его вес на ладони. — Он ведь даровался для твоей защиты? Ты даже не вспомнила про него по возвращению в Таниёсай, и было довольно легко стянуть его. Она посмотрела на брата, корчившегося от боли, но, не разрывая зрительного контакта с ней, и старался встать. Просто пошевелиться, сделать хоть что-нибудь. — Ты нравишься мне Рей, правда, — с издёвкой прошептал Изуми, встав напротив нее. Нишики постарался приподняться, но Хосок со всей силы толкнул его ногой и прижал к земле, не давая возможности пошевелиться. — Поэтому ты не увидишь, как умрёт твой брат. Резкий выпад, кунай на мгновение сверкнул в проблесках свечи… — РЕЙ! Нишики закричал, впиваясь ногтями в землю. В секунду нервы, как паутинки, разбросались по телу, касаясь до каждого кончика пальцев, и вдруг снова собрались в груди, опаляя болью. Сначала казалось, что мир, воздух, всё сущее остановилось, замедлилось. Смешалось всё — всепоглощающая тьма и яркий свет. Глаза открыты, но не видят, не могут уловить движения вокруг. Потом боль стала выводить из этого состояния, постепенно, заполняя то, что покидало её ослабевающее тело. Вместе с дыханием уходила и жизнь. Яркая вспышка озарила всё вокруг. «Это… смерть?» Последние мысли. Нет страха. И боли уже нет. Или кажется, что вокруг какая-то возня, что кто-то бережно освободил её и укладывает на спину. Почти не больно. — Рей, открой глаза, — его голос, родной, кричащий и срывающийся, заставил в уносящем сознании колыхнуть ту частичку тепла и нежности, что она хранила в себе. — Посмотри на меня. Его касания. Осторожные, но срывающие. Рей собрала последние силы, чтобы открыть глаза, чтобы увидеть, убедиться, что это он. Настоящий. — Какаши… — вдох. В его глазах слёзы. Она хотела потянуться к маске, стянуть её, чтобы увидеть его лицо, его губы. Выдох. Последний. Вместе с именем любимого на губах.