Antistar

Don't keep it to yourself 'cause I can't bear it I'd never leave you crying I know you're crying Doesn't matter 'cause I'm in control текст из песни «Ashamed». Не держи это в себе, потому что я этого не вынесу. Я бы никогда не оставил тебя в слезах, Я знаю, что ты плачешь, Но это не важно, потому что я себя контролирую. (перевод Катя Чикиндина из Могилева)

И вот я стою перед Джоном. С чего-то надо начинать, а желание пропало самым наглым образом, будто мы целовались когда-то давно в прошлой жизни, а теперь остыли и потерялись. - Твой брат намекнул, что ты себя иногда не контролируешь, чего мне стоит опасаться? – как же захотелось убить Майкрофта, желательно медленно. Джон нервничает, и я вместе с ним. - Ничего. Я говорил уже, сейчас весь контроль на тебе. Раз тебе нравится – ты решаешь, я доверяюсь. Я готов на всё, просто помоги мне разобраться, у тебя ведь было так много довольных партнеров, – чувствую, что веду сейчас себя слишком агрессивно по сравнению со спокойным Джоном. Говорю, не то, что хотел. Нападаю на него, практически плюю идиотскими словами и усмехаюсь - что же я творю. - Хорошо, тогда скажи, что случилось с Молли, - надежда на то, что он не спросит о большем, теперь окончательно погибла. - Она слишком многое готова была стерпеть. Видимо, как и ты, - повышенный тон, четкие слова, зачем я его злю. Джон резко выдыхает и сейчас встанет. Всё? Я его задел, потерял? - Не уходи. Не смей уходить, - загораживаю ему путь к выходу, ощущая себя до ужаса открытым. Голое тело окружено враждебным пространством, которое отсутствие одежды только увеличивает – и моя настороженная стойка слишком очевидна. - Шерлок. Спокойнее, - Джон встал и начал медленно подходить ко мне. Да что это такое, никак не могу расслабиться. Тело начинает трясти, легкие кажутся бездонными, такими ненасытными, что могут вместить весь воздух комнаты. Вдохи забивают слова, делая их глуше, на выдохах же мышцы пронзает дрожь. - Да, давай выметайся. Тебя больше волнует Молли. Сейчас! Сейчас, когда я стою перед тобой готовый на всё! Что тебе наплёл мой ленивый братец? Что тебе лучше не трепыхаться и подчиниться мне? Он думал, я свяжу тебя, изрежу тебя? Лучше сам сделай это со мной. Потому что я псих. Сумасшедший. Разве ты не слышал Донован. Иди отсюда. Ты всё равно только мой. В снах ты только мой! Этого не отнимешь. И этого достаточно. Достаточно! Ты понял, выметайся! В комнате тихо. Ненависть, честность и ложь сплавились - лёгкие горят словно топка, всё испорчено. - Вот так. Хорошо. Спокойнее, спокойнее. Расслабься, Шерлок, - Джон уложил меня на кровать и гладит по голове, шее, рукам. Широкие слитные движения. Мне гораздо лучше. Теперь я полностью пуст и чист. Просто красок на холсте будет недостаточно, меня надо не закрасить, а наполнить. Руки сменяются его губами. Он так нежен, как будто просит прощения за что-то. Они скользят от пальцев к шее, прокладывая щекотный путь по руке. А затем, подобравшись к уху, слегка сжимают мочку, быстро сменяясь зубами. Я напрягаю слух - Джон тихо шепчет: «Нет. Я лучше возьму верёвку. И твои прекрасные руки не будут нас отвлекать. И ты, Шерлок, расскажешь всё обо мне - твоём личном Джоне. Послушный двойник не может быть лучше оригинала. Я возьму, что получится, а остальное ты отдашь сам. Ведь ты готов на всё. Поверь, ты не сможешь думать, двигаться, дышать без меня. Я заберу твою душу. И весь контроль». О, Джон, твой чёртов опыт, зачем? Хотя я знаю, что это игра, не реагировать на эту интимность невозможно. Со случая Молли у меня никого не было. Возбуждение набирает обороты. Но и тебе тоже жарко, я вижу. Сними уже с себя бельё, оно только мешает. И всё же мне неловко, что бы я ни говорил, что бы я не представлял во сне. Я сажусь, пока ты тянешься за веревкой, чтобы рассмотреть твоё почти обнаженное тело. Джон. Мышцы груди, живота и спины уже не очень выделяются, гладкие и упрятанные, но в руках и ногах - по-прежнему безупречная четкость. Со мной ты много бегаешь, а в больнице вечно заняты руки. Эта сильная мягкость - ты, в правое плечо когда-то вгрызлась пуля, красивый укус. Прости, но частой гостьей у меня в воображении было пиршество этой пираньи. А тебе нравится смотреть на меня? Пусть бы это была страсть с болью, но ты грустный и всё механично. Стягиваешь мои запястья, опрокидываешь назад и притягиваешь конец веревки к ножке кровати, я распластался по ней наискосок. Театр абсурда, возбуждение еле тлеет. Может это ошибка. В коридоре ты отыграл спектакль, а дальше роль слишком тяжела. Зачем мы это делаем? --- Оооо, это божественно, какой массаж. Грубо и хорошо. Практически отрываешь мышцы от костей, пальцы впиваются в едва ощутимые границы так сильно - дрожь продирает до глубины, сухожилия трепещут под вымерянной силой - больно и расслабляюще одновременно. Я извиваюсь, не очень успешно – веревка натянулась, как я желаю её оторвать ко всем чертям. Бедра придавил ты, сидишь на мне, иногда вонзая колени в бока, чтобы утихомирить мои порывы и стоны. Немногие меня касались. Никто так. Ты сосредоточен и прекрасен. Работаешь. И я хочу вырваться, я хочу участвовать. Тебе тоже будет со мной хорошо. А ты не даешь мне и шанса. - Давай я тоже… - Молчи. Пока можешь, молчи, - Джон слезает с меня, и я не успеваю опомниться, как оказываюсь уже на животе опять-таки с ним сверху. Терзаешь мою спину, теперь тяжелее выгнуться и от твоих рук не уйти. Спускаешься по мне ниже. Я слышал, что задница, чувствительное место, но не настолько же. - Джоооон, - выходит глухо из-за простыней. Это я говорил, что желание еле тлеет, беру слова обратно. Разгоревшийся жар давно выпал потом на коже. Очень неудобно, член изнывает без прикосновений, а трение недостаточно возможно, в том числе и из-за тяжелого Джона, расположившегося на ногах. Он снова меня переворачивает, поправляет перекрутившуюся веревку. Что там дальше следует делать? Чуть сгибаю и развожу ноги. Приглашение понятно, надеюсь. Нетнетнет. Зачем ты опять распрямляешь их и садишься сверху. Сними уже чертовы трусы. - Теперь можно и поговорить, не так ли? - мой мозг работает медленнее в разы, поговорить? --- Я попадаю в тиски из контроля и наслаждения, гибну под градом вопросов. В чертогах кавардак, Джон вторгся и захватил там власть. - Когда начались эти сны? - Что в них? - Сколько девушек у тебя было? - Парней? - Любил кого-то? - Ты убивал? - Почему эта работа? - Обожаешь преступления? - Наркотики? Когда? - Какие? - Ненавидишь брата? - Почему? - Ты спал с ним? - Хочешь меня? Не помню, умолял ли я его, не помню, что именно отвечал. Информация произвольной лентой вытекала в реальность со стонами. Мне так хотелось с кем-то поделиться, но это не скажешь за чашечкой чая, не скажешь когда будешь при смерти. Предельно личное, грязное, скрываемое. Сколько я юлил перед психиатрами, врачами, братом. Перед собой. А если не получалось скрыть что-то - дерзко бросал им это под ноги, смотрите не подавитесь, это я, и вам стоит держаться подальше. Джон содрал с меня кожу, вывернул наизнанку. Смазка, руки на члене, то медленно, то быстро, он слишком крепко вжимает меня в постель, на бедрах будут синяки. На руках будут синяки и ссадины от веревки. Зачем? Как хорошо. Ещё. Больше. Сильнее. - Джоооон, - он остановил движения на грани, мне остается стиснуть зубы и рваться как животному в путах. Его губы сжимают сосок, он долго и много вылизывает меня. Засыхающая слюна приятно охлаждает и стягивает кожу. Вопросы - ласка. Вопросы - рука сжимает основание и мошонку. Вопросы - зубами оттягивает сосок. Вопросы - зарывается в подмышку, прикусывает кожу. Вопросы - засос на шее. Вопросы… Ласковая неумолимая рука на члене. Медленная, сводящая с ума подготовка. Мышцы и так уже разогреты, он мог бы всё сделать быстрее. Не из камня же сделан Джон, нельзя так себя контролировать, это невозможно. Осторожное введение не контрастирует с постепенно нарастающим темпом. И незаметно он доходит до невероятного. Бешеный ритм, собирающийся обогнать по скорости удары моего сердца. Это как передозировка. Наваливается неизбежно, и идет к единственному финалу. И не понять - то ли хочется быстрее закончить, то ли повернуть всё вспять. Джон не дает большую амплитуду, но двигается часто и резко. И стонать уже нет сил, скрошить себе зубы, занимаясь сексом - нелепее не придумаешь. Вот только расслабить челюсть не получается. Сейчас, вот сейчас. Я умру, если ты остановишься. Постепенное пресыщение отдаляет возможность скорого оргазма. Для этого требуется что-то ещё более сильное. Нервные окончания не проводят меньшую интенсивность. Невозможность двигаться свободно прокатывается спазмами по телу, и наконец-то Джон подхватывает меня за бедра и глубоко трахает на весу. Чувствую себя тряпичной игрушкой. Оргазм приходит как оглушающий удар. Я даже не сразу понимаю, что кончил, потому что Джон всё ещё продолжает двигаться. Моя сперма при его толчках прочерчивает причудливые дорожки на теле. Он кончает, придавливая меня к кровати, жарко выдыхая в шею. Какое-то время мы обессилено лежим. Потом он поднимается, стягивает презерватив, надевает штаны, уходит. В чертогах пусто. Нет, Джон вернулся. Обтирает меня влажным полотенцем, перерезает веревку, нежно разминает запястья, укутывает в прохладное одеяло, как в большой кокон. А мне так хорошо и пусто. Обновленно и легко. Он садится, приваливается к спинке кровати. А мне хочется оказаться к нему ближе. Вытаскиваю руку из кокона и притягиваюсь к его бедру, обхватываю левую ногу. И Джон гладит меня по лбу, зарывает руку в волосы. Успокаивающе, надежно. Сейчас я мог бы сказать «люблю тебя», но на слова нет сил. И сон побеждает меня.