Ночные тайны

Гэвин стоит в курилке и смотрит, как потоки крови медленно катятся с трещины в потолке на пол. Его мелко трясет, он вытаскивает еще одну сигарету и быстро зажигает. Затягивается. Зажмуривается. Кровь ползет к его ногам темно-красной змеей, но он почти уверен, что наклонись он и тронь ее — пальцы останутся чистыми. У него просто опять глюки. Проверять не хочется. — Детектив Рид, доброе утро! Тина заходит внутрь с кофе в одной руке и пачкой в другой, улыбается. Гэвин кивает в ответ, смотрит на стены и пол — ничего. Ничего. — Доброе утро, — бурчит он. — Как продвигается ваше дело? Тина закуривает, вдавливает кнопку, и комнату затапливает ужасный приторный аромат. — Охуенно, — отвечает он. В последнее время делом занимался один Ричард. Что-то там про наркотики. Ничего интересного. Тина хмыкает. Гэвин гасит недокуренную сигарету, вдавливая ее в пепельницу, и скорее уходит, пока его не стошнило от запаха. В участке переполох. Гэвин замечает двух молодых парней в промокших джинсовых куртках, широких джинсах и с испуганными глазами. Ричард стоит рядом с их столом и слушает, что они сбивчиво рассказывают Хэнку и Коннору. Диод горит красным. — Что-то случилось? — спрашивает Гэвин, подойдя к нему. Ричард на секунду закрывает глаза- совсем как человек, который пытается взять себя в руки, — но Гэвину известно, что он охлаждает систему и отключает всплывшие сбои в связи с повышенным уровнем стресса. Он делал так, когда узнал тайну Гэвина, когда Гэвин держал пистолет у его лица и когда, пообещав молчать, он наблюдал, как Гэвин медленно расчленил свою жертву на части. Гэвин дорожит этими воспоминаниями, хоть и ненавидит их существование. Судя по взгляду Ричарда он прокручивает паттерны разговоров и их исходов, чтобы преподать информацию, не взбесив Гэвина, поэтому Рид подходит ближе к парням и прислушивается сам. — … Мы сначала думали, что это андроид, но там была красная кровь… Все тело Гэвина покрывается мурашками, ладони мгновенно потеют, как в детстве на вершине американских горок перед моментом стремительного спуска вниз, когда он опустил голову, чтобы проверить крепление, но даже этого было недостаточно, чтобы успокоиться. Теперь ни крепления, ни рельсов нет — он смотрит краем глаза на записи Хэнка, хотя в этом мало смысла. Свалка андроидов, два парня в поисках халявных запчастей, тело мужчины в глубине завалов. Ричард, погружающий тело Майкла в багажник. — Куда на этот раз? Гэвина отвлекает громкий стук. Он переводит взгляд на окно, пока все внимательно слушают подростков, которые по правилам не должны давать показания посреди участка. За ним на выступе сидит иссине-черный дрозд и методично врезается клювом в стекло, будто требуя его впустить. Труп последней жертвы Гэвина нашли.

***

Гэвин сидит и изо всех сил старается выглядеть спокойным. На бумагах пляшут буквы и цифры, размываются в черно-белое море. Он чувствует себя так, будто уехавшие на свалку на место преступления Хэнк и Коннор могли заставить Майкла рассказать все подробности своего убийства. Ему уже кажется, что наручники стягивают запястья. Нужно взять себя в руки. Он предполагал, что его могут поймать, но надеялся, что времени у него больше. Как подросток, курящий втихушку в тупике за четыре квартала от дома, который боится быть пойманным родителями, но не в силах остановиться. Пропахнувший дымом, но наивно полагающий, что этого никто не заметит. Гэвин заставляет себя глубоко дышать и считать до десяти. Посмотреть на разлитые на полу лучи солнца. На свои руки, машинально перебирающие листы бумаги. На застывшее лицо Ричарда, сидящего напротив. — Сделай лицо попроще, — говорит он, чтобы что-то сказать. Ричард едва заметно вздрагивает, закусывает губу. Этими губами он целовал недавно Гэвина. Даже думать об этом неправильно и странно. Невозможно было докопаться до причины этого поступка и стараться это сделать было страшновато. Ричард выглядит напряженным — его выдает желтое кольцо на виске, отсутствующий взгляд в никуда и замершие на столе руки. Гэвин не может на него не злиться, хотя осознает глупость этого. После яркой вспышки страха на него медленно накатывает странное смирение, предчувствие неизбежного. Носки ботинок заливают потоки матовой воображаемой крови, он снова и снова проигрывает в голове, как кровь заливает простыни — вышедшее из берегов море, которое теперь преследует его и до сюда. — Выйдем поговорим, — говорит Рид, кивая Ричарду. Тот кивает, встает, следует за ним на улицу в закуток около парковки. Здесь их никто не услышит. Гэвин не знает, с чего начать, поэтому молча стоит и смотрит на темный силуэт птицы на черной изогнутой ветке. Она сосредоточенно чистит перья. — Нам лучше больше не общаться, — говорит он, — если что, я о тебе ни слова не скажу. Слова даются ему с трудом. Когда-то он сам просил помощи, а теперь пытается сделать вид, что Ричард никогда не был ему нужен. — Я сделаю вид, что этого не слышал, — отвечает Ричард, — пошел бы ты нахуй, детектив Рид. Я тоже часть этого, потому что решил покрывать тебя. — Ты где такие слова слышал? Разве андроидам можно грубить? Гэвин внезапно чувствует облегчение — он не один, не один. Вместе они справятся. — Нам не отдадут дело, да? — спрашивает он. — Нет, и ты сам это понимаешь. Ты не наследил, зацепок у них нет, улик тоже. Пока можно просто наблюдать. У нас есть преимущество. Пока никто не узнает, что это не единичное убийство и сколько Гэвин убил за три года. — Зачем ты мне помогаешь? Ричард отворачивается, колеблется с ответом. — Мы же напарники. Это не ответ и отнюдь не причина для сокрытия массовых убийств, и они оба это знают. Но оба идут обратно в отделение и занимаются работой.

***

Ричард

У Ричарда уже есть пять планов отхода, пока Гэвин читает материалы по делу, которые видит в первый раз. Дело уже практически раскрыто, осталось задержать наркодилера — еще зеленого парня, Чарли, которого, видимо, кто-то втянул в торговлю красным льдом — все это время Ричард пытался напасть на след того, кто это делал, но пока безрезультатно. Сейчас это уже не имело значение. Сейчас сойдет и этот Чарли. На секунду перед глазами пролетает красная строчка сбоя, и неожиданно из памяти воспроизводится ночной поцелуй — неясно почему. Ричард на секунду замирает, еще раз смотрит в помутневшее вчера лицо Гэвина, дает себе время, прежде чем смахнуть таблицу со сбоем и закрыть видео. Требуется еще секунда, чтобы взять себя в руки и охладить систему. Никогда еще собственная девиантность не сбивала так сильно с толку. Гэвин отбрасывает бумаги и идет за кофе. Ричард следит за его напряженной походкой, закрывает вкладку с Майклом и делает вид, что ему срочно нужно написать отчет. Стоит сделать его до того, как он совершит задуманное. Коннор и Хэнк возвращаются через пару часов, удрученные и, видимо, лишенные зацепок. Рид готов вскочить, чтобы спросить у одного из них о том, как идет работа, но Ричард хватает его за руку и качает головой. Было бы странно, что он заинтересован в деле, и Гэвин это осознает. Он жмурится и глазами спрашивает, будет ли Ричард как-то действовать. Тот кивает. Хэнк уже ушел на кухню, Коннор остался один, и это очень кстати. Ричард медленно подходит к его столу, останавливается и безразлично спрашивает: — Что, никаких следов? Коннор отрывается от обдумывания ситуации и поднимает на него глаза. Их нельзя было назвать друзьями, хотя они и были единственными андроидами-полицейскими в участке. Так, перекидывались иногда парой слов, делали вид, что не замечали внимательных взглядов другого на своего напарника, понимающе переглядывались, когда Гэвин и Хэнк снова затевали свои идиотские словесные баталии. — Ну, опознать тело было несложно. Он был в системе, проблемы с наркотиками. Последний раз его видели в клубе на окраине. — Коннор проигрывает усталый вздох. Ричард заставляет себя задумчиво нахмуриться, будто не знал этого. — Возможно, его убили свои же. Коннор кивает. — Та еще хуйня, — говорит он, интонации так явно знакомы, что не надо даже сопоставлять и анализировать. — Его даже не искали еще. Ричард кивает, прокручивая план снова. Парень накачался и пошел с друзьями в клуб. Ушел вскоре после пары напитков, не сказав с кем. Не вернулся домой — видимо, не в первый раз, если никто не успел спохватиться. Едва сводил концы с концами — все спускал на красный лед. Скорее всего, задолжал кучу денег. Идеально. Быстро вечереет. Ричард садится в свою недавно купленную машину, отвозит домой молчаливого Гэвина и едет на восток к трущобам Детройта, за пять кварталов паркуется и дальше идет пешком. Улицы вопят, трещат от криков и ругани, где-то плачет ребенок, а укрывшись тонкой курткой спит на картонке рядом с метро бездомный и неясно, жив он еще или уже давно нет. Ричард останавливается у небольшой многоэтажки, которую по-хорошему должны были снести еще в тридцать пятом, заходит без проблем внутрь. В коридоре пахнет гарью и мясом, звукоизоляция никакая — Ричард выкручивает звуки на минимум, на стенах сплошь нецензурные выражения, черным и красным «Пошли нахуй девианты!». Он останавливается перед дверью с едва видными двумя единицами и вежливо стучит. Никто, конечно, не открывает — Ричард считает до трех и взламывает дверь. Внутри темно и дымно. Небольшая прихожая без обоев, серый прожженный ковер, утыкающийся в раздвижную дверь с уродливой трещиной в непрозрачном волнистом стекле. Ричард включает звуки на полную снова и слышит за ней. Он открывает дверь и входит в темную крохотную комнату. Пол скрипит под его ногами, когда он идет к цветочному креслу — узор перекрывают пятна темной засохшей крови — на нем сидит, сгорбившись, Чарли. Он медленно поднимает мутный взгляд на своего гостя, скрещивает ноги и хрипит: — Нет у меня пока дури, — рука выписывает дугу и падает обратно на колени. — Пошел-ка ты отсюда, дружище. Ричард тянется к лампе с торшером, стоящей на стеклянном столике рядом с Чарли, включает свет. Чарли удивительно быстро соображает, что перед ним андроид. — Я думал, дилеры наркотиков не пробуют свой же товар. Чарли молчит, вскрикивая, когда Ричард достает из кармана нелегально купленный пистолет. — Что тебе нужно от меня, чувак? — И даже поднимает руки. — Делай, что я говорю, — спокойно говорит Ричард. — Доставай мобильный. Чарли сглатывает, пелена сдёргивается с глаз. Он шарит по карманам, выуживая из них маленький простой телефон. — Сейчас ты наберешь номер полицейского участка и скажешь, что убил Майкла Тенора, перерезав ему горло, потому что он перешел дорогу не тем людям. Что ты сам отвез его к свалке андроидов, полагая, что туда никто не ходит. Понятно? Чарли белеет. — Чувак, что за хуйня? Это шутка? Ричард выстреливает в обивку кресла, опасно близко с головой Чарли. — Я выгляжу как шутник, по-твоему? Он мотает головой и под диктовку набирает номер. — Я хочу сознаться, — Чарли поднимает взгляд на Ричарда, тот одобрительно кивает. — Я… убил Майкла. — Тенора, — по слогам шепчет Ричард. — Майкла Тенора. Перерезал… перерезал ему горло за долги. Голос дрожит, и Ричарду отчего-то это приносит удовольствие. Спрашивают его имя, и Чарли колеблется, пока дуло не оказывается в сантиметре от его глаза. Ричард выхватывает телефон и отключает. Чарли тяжело дышит, вдавливает пальцы в круглые коленки. — А теперь говори, на кого ты работаешь. — Я… меня же убьют тогда, чувак. — Да? А я, значит, должен сейчас похлопать тебя по плечу и уйти? — Ну, разве вам можно… можно убивать? Ричард закатывает глаза. И почему всем до сих пор так кажется? Даже после убийств людей после девиации. Даже после того, как на законодательном уровне признали андроидов живыми. — Давай проверим, хочешь? Чарли сглатывает. — Имя. Я жду. — Джеймс Ричардс. — Отлично. Можно сказать, дело раскрыто. Ричард улыбается, специально как Коннор. Широко и почти искренне. Смотрит прямо в его серые тусклые глаза и видит в них страх. — Спасибо, — добавляет он тихо. И выстреливает сначала в один глаз, потом в другой.