There are two ways to skin tonight Let’s see whose road gets there faster This is a game no wrongs no right Only a winner and a loser You and I, oh you and I We’re not that different you and I Two Evils — Bastille
Гэвину снится Ричард. Он входит в участок, поправляет галстук — жутко похож и одновременно не похож на Коннора. — Только не говорите, что эта девиантная хуета мой напарник! Ричард ухмыляется, поднимает одну бровь. — Мне тоже приятно познакомиться, детектив Рид. Гэвин делает шаг назад и оказывается уже на улице рядом с подворотней. Идет дождь и не видно практически ничего кроме полуживой вывески мотеля впереди. На земле лежит мертвец. — Никогда так больше не делайте, детектив, — выдыхает Ричард, — меня можно перезагрузить, вас — очень навряд ли. К тому же, он мог и убежать. — Я верил в тебя. И — пожалуйста. Ричард закатывает глаза и вызывает кого-то по рации. Гэвин подставляет лицо крупным каплям, пока они превращаются в сплошной поток воды и не разламывают асфальт. Он медленно тонет, затылком бьется о песочное дно, лежит и не спешит спасаться. Даже здесь видно, что вся поверхность воды горит. Остатки взорванного корабля пробивают свой путь ко дну и приземляются рядом с Гэвином. Он отталкивается от дна. Вода темнеет и сгущается вокруг него, птицами взмывает вверх, крылья и когти бьют по лицу. Гэвин отмахивается и закрывает лицо руками, а когда все затихает, видит замерших в воздухе черных дроздов. Ждущих и зовущих его. — Гэвин, ты что, опять нихуя не слушаешь? Птицы растворяются, и перед ним уже жесткая складка рта его отца. Он наклоняется, смотрит пустыми глазницами на замершего сына. В дырах ползут черви. Можно разглядеть его гнилой мозг. Можно до него дотронуться. Гэвин не отвечает, завороженный отвратительным зрелищем. Отец замахивается и бьет по лицу. — Ты мертв, — шепчет Гэвин и падает. Неясные образы появляются и исчезают. Ричард молчит, диод красный, как разливающаяся кровь трупа у ног Гэвина. Гэвин протягивает руки, готовый к тому, чтобы на них нацепили наручники. — Чего ты ждешь? Вызывай полицию, я подожду. Ричард отворачивается. Гэвин опускает руки. Все смешивается. Бьются зеркала, закрываются и открываются клетки, кровь из красной становится синей. Все жертвы сливаются в одно лицо. Имена забываются, но только не первое — Том смотрит на него, моргает и улыбается. Задыхается. Умирает и распадается на части. Будильник вытягивает его из путаницы образов. Гэвин сам едва дышит, кусает внутреннюю сторону щеки, чтобы убедиться, что он больше не спит. У него дрожат руки. Он поднимается и идет в ванную, где долго умывается холодной водой. Смотрит внимательно на свое отражение и не понимает, что именно изменилось, но чувствует, что что-то не так. Он уже переоделся, когда хлопает входная дверь. — Приличные люди стучат, мудила. Ричард заходит в комнату, оглядывается и скрещивает руки. — Я думал, что мы уже выяснили, насколько далеки от этого понятия. Гэвин хмыкает. Ночные кошмары понемногу выветриваются. — У нас сегодня задержание, — говорит Ричард весело, — пошли поедим пончики за углом. Гэвин улыбается. — Поэтому у нас праздник? Скажешь хоть, кого задерживаем? Обычно Ричард не позволяет есть Гэвину жирную пищу, не позволяет пить и курить — исключения до и после приступа. Тогда его лучше не трогать. — Не скажу. Сюрприз. Гэвин ухмыляется. Он терпеть не может сюрпризы, и Ричард это прекрасно знает, черт бы его побрал. — Когда ты вообще успел кого-то найти для задержания? — Я не сплю, ты знаешь. У меня была продуктивная ночь. В кафе они не спешат. Гэвин пьет приторный кофе, ест вишневый пончик со сладкой пудрой, Ричард лениво наблюдает. — Ты знаешь, сколько сахара ты сейчас потребляешь? — Не пизди мне, когда я ем, — ворчит Гэвин. — Даже не знаю, что опаснее: твое увлечение сладким или твои ночные похождения раз в пару месяцев. Гэвину почти смешно и одновременно жутко. — Это ты сейчас так пошутил? Лицо у Ричарда как всегда каменное. Только глаза слишком человечные, даже для девианта. Если нужна правда — надо смотреть ему в глаза. Только когда он специально берет себя под контроль, вот тогда невозможно понять, что происходит у него в подобии мозга. Сейчас в глазах смешинки. Как будто он наконец расслабился и решил их проблему. — Тебе решать. Решать ничего не хотелось. Гэвин закрывает глаза. Открывает и доедает пончик. Внимательно смотрит на Ричарда. У него плохое предчувствие. — Где там твой сюрприз? Куда ехать? Они едут в ресторан, в котором Гэвин никогда раньше не был. Его пугали места, где толстых наглых ублюдков больше, чем в полиции. Да и денег не хотелось тратить на блюда, которые стоили в десять раз больше его обычных ужинов. Ричард дрыгает ногой всю дорогу в нетерпении, и Гэвина это бесит, потому что он все еще не знает, чего ждать. Он паркуется, глубоко дышит и уже готов выходить, когда Ричард хватает его за локоть. — Ну что еще? Ричард осторожно тянется к лицу Гэвина и смахивает что-то с его подбородка и правой щеки. Лицо у него такое, как будто он одновременно понимает и не понимает, зачем он это делает. Гэвин почти не дышит. Он смотрит сначала на диод, потом прямо в его глаза. — У тебя была там пудра. Непрофессионально. — Ричард спокойно смотрит в ответ — ну и что ты мне сделаешь, Гэвин? — Я мог бы и сам. Гэвин тоже усердно делает вид, что ему похуй. Получается так же паршиво, как и у Ричарда. Они выходят из машины и подходят к черному входу. Около него курят сотрудники, только открывают рот, чтобы что-то сказать, как Ричард сует им в лица полицейский значок. Они закрывают рты обратно и молча пропускают их внутрь. Гэвин и Ричард пересекают служебное помещение, кухню, кладут руки на пистолеты, прежде чем войти в основной зал. Ричард идет впереди, уверенно лавируя между столиками, и Гэвин сразу догадывается, что идут они к двум мужчинам около окна. Один из них напряженно за ними следит, елозит по тарелке с салатом вилкой, черный костюм, белая рубашечка, синий галстук. Второй сидит спиной, продолжает есть, даже не оборачивается, на спинке стула — малиновый вельветовый пиджак. — Спорим, мы задерживаем того, в малиновом пиджаке? Скажи, что да, — шепчет Гэвин. Ему весело. Ричард останавливается у стола мужчин, внимательно рассматривает их, медленно и грозно говорит: — Мистер Джеймс Ричардс, вы задержаны по обвинению в распространении красного льда. У вас есть право хранить молчание. Джеймс смотрит на них с удивительным спокойствием, но Гэвин замечает, как он сжимает бокал с красным вином, как нервно в попытке изобразить насмешливость поднимает рассеченную бровь. Он неспешно встает. Удивительно, но при его крупных габаритах двигается он плавно и аккуратно, словно тренировал каждое движение перед зеркалом. — Я уверен, что возникло недопонимание, и очень надеюсь, что его можно будет решить быстро и мирно, — доброжелательно говорит Джеймс. И Ричард, и Гэвин слышат скрытую угрозу. Он все еще уверен, что сможет улизнуть. Гэвин усмехается — знал бы он, кто такой Ричард, вряд ли бы так расслабленно шел к полицейской машине. В участке настоящий хаос. Ричард и Гэвин приходят доложить о задержании в кабинет капитана Фаулера. Тот выглядит заебаннее их вместе взятых. — Мы задержали, скорее всего, главу одной из сети дилеров красного льда, — четко произносит Ричард. Капитан откидывается на спинку стула. — Что значит скорее всего? — Это значит, — Ричард пропускает в свой голос металлические нотки — специально, так звучит убедительнее по каким-то причинам, словно он механизм, не склонный ошибаться, — что у нас есть информатор, который может дать показания… — Имя, — требует капитан, заметно оживившись. — Чарли Стоун. — Блядь, — он устало хватает чашку с кофе и делает громкий глоток, — вчера Чарли Стоун позвонил в участок, признался в убийстве Майкла, а утром его нашли в своей квартире мертвым. Ричард нахмуривается, приоткрывает рот будто бы в недоумении. Гэвин в шоке. Сукин ты сын, — думает он, — ебучий тостер, идиота кусок! И ведь ни намека. Ричард идеально разыгрывает расстройство, но успевает стрельнуть взглядом в Гэвина — ну что, оценил? Гэвин оценил. Гэвину хочется ругаться и похлопать. А еще узнать как. Зачем. — Есть другие улики, указывающие на виновность задержанного? — Да. — Ричард прекрасно отыгрывает роль — вздыхает, как если бы пытается взять себя в руки после шокирующих новостей, и только глаза насмехаются. — Да. Есть видео из одного бара, где он передает пакет красного льда одному парню. — Тянет только на обвинение в распространении небольшого количества. Ищите другие доказательства, если не хотите, чтобы он вышел через пару лет. Фаулер переводит взгляд на Гэвина, и он холодно кивает и делает вид, что в курсе дел, хотя, кажется, в этой комнате он наименее осведомлен. Они выходят из кабинета, и Гэвин шепчет, постепенно выходя из себя: — Что за видео? Когда ты вообще успел все это провернуть, скрытный сукин сын? — Я говорил — ночью. Заглянул к Чарли, мы поболтали, я обыскал его квартиру и нашел упоминание бара, где чаще всего он встречался с главой банды. Потом пошел туда, взломал записи камер, на которых, естественно, ничего не было… — Андроид-бармен? — Предполагает Гэвин. — Верно. — Ричард выглядит очень довольным, что Гэвин догадался. — Видишь ли, наша девиация и ваше смирение с этим развязала андроидам руки и завязала их людям. Теперь неэтично стирать память андроидам. Теперь нам можно ходить в обычных вещах, так, что никто и не догадается, андроид перед ним или человек. Гэвин прикрывает глаза. — Андроид жив? Ричард мигает диодом и кивает. — Конечно. Я просто поговорил и попросил запись. — Просто поговорил? — Он жив, Гэвин. Гэвин понимает, что не хочет даже знать, как именно у них в деле появилось видео-доказательство. Он хочет продолжить расспросы и вколотить в его тупую пластиковую башку, что о таком надо предупреждать, когда к ним подходит Коннор. — Капитан Фаулер сказал, что вы знали Чарли Стоуна? — спрашивает он быстро, совсем не как Ричард — тот любит тянуть слова и наслаждаться каждым, придавать им вес. — Да, я дам вам с Хэнком отчет, — кивает Ричард, — покажите фотографии с места убийства. Коннор кивает, отходит за ними, пока Ричард, склонившись над терминалом, пересылает отчет на почту Хэнка. Гэвин замечает свое имя. Значит, какое-то время, скорее всего, последние пару дней, по версии Ричарда, они заставили поверить одного мелкого наркодилера, который еще и, кстати, возможно, никак не был связан с поставкой наркотиков Майкла и знать того не знал, что полиция страшнее гнева банды? Гэвин уверен, что, спроси кто Ричарда закономерный вопрос как, Ричард бы выдал бы прекрасную заготовленную историю о муках совести бедного Чарли. Гэвин ужасается и одновременно восхищается. Коннор приносит фотографии, на которых с разных сторон сфотографирован молодой парень с дырами на месте глаз. Гэвин едва сдерживает улыбку. Они перебрасываются замечаниями по поводу расследования, которые и так понятны Гэвину — никаких следов, зацепок, только звонок с признанием, вскоре — убийство. Диод Коннора горит красным, Ричарда — безмятежно-голубым. Как только они снова остаются одни, Гэвин тихо спрашивает: — Итак, ты стреляешь в два глаза бедному парню, зная, что таким способом убивают в их банде, — все-таки очень удачно, что он соизволил ознакомиться с собранными Ричардом материалами вчера, — и в принципе нам и делать-то больше нечего — можно сидеть и наблюдать, как эти идиоты уверено и сосредоточенно ищут убийцу Чарли среди членов банды. Возможно, им придет в голову, что Майкла убили двое, Чарли и его убийца. Но никому теперь в голову не придет искать другие версии. Потому что — вот же, на блюдечке, чего еще нужно? Ричард ему подмигивает. — Ну что, повеселимся? — произносит он с нескрываемым азартом. — Пойдем перекинемся парой слов с мистером Ричардсом. Джеймс сидит прикованный наручниками к столу в комнате для допроса. В своем малиновом пиджаке и с высокомерным взглядом он выглядит как мультяшный злодей. Гэвин так и ждет, что он заговорит писклявым голосом. — Могу ли я узнать, в чем меня обвиняют точно? Гэвин медленно отодвигает стул, садится и скрещивает руки на груди. Ричард кивает — мол, развлекайся. — Мистер Ричардс, вы были замечены в одном известном вам баре, где распространяли красный лед, запрещенный законом штата. — Гэвин наклоняется к лицу Джеймса и угрожающе шепчет: — А также мы знаем, какую роль на самом деле вы играете в торговле наркотиков. Не желаете вытащить язык из жопы и рассказать про свои темные делишки? Джеймс сжимает руки в кулаки, но его голос ровный и безразличный, когда он произносит: — Не понимаю, о чем вы. — Ричард, — зовет Гэвин, — покажи этому ублюдку видео. Ричард молча сует под нос Джеймса экран планшета с включенным видео, где ясно видно, как он передает пару пакетиков с наркотиком худощавому парнишке, а взамен получает от него деньги. Джеймс щурит глаза, видимо, просчитывая в голове, где именно он мог проебаться. Гэвин решает облегчить ему задачу: — Так жаль, да? Вырубаешь камеры, наверняка проверяешь клиентов и каждого из банды, — он насмешливо качает головой, — а попался из-за сраных девиантов. Тупее не бывает, а? Джеймс удивительным образом все еще держит себя в руках. — Возможно, это доказывает, что я раз продал немного красного льда, но вы явно намекаете, что я замешан в чем-то покрупнее, не так ли? — Верно, — соглашается Гэвин, — но всему свое время, да? В любом случае путь за решетку тебе заказан, клоун. Джеймс медленно переводит взгляд с Гэвина на Ричарда и обратно. — Теперь скажи… — Я ничего не скажу без своего адвоката, — холодно говорит он. — А что ж тебе остается, — соглашается Гэвин, потом поднимает глаза на Ричарда и добавляет: — Не думал я, что люди, добровольно так одевающиеся, будут настолько охуительно благоразумны. Ричард мигает диодом, и Гэвин почти слышит его смешок. Он встает со стула, подходит к Джеймсу, наклоняется и шепчет ему на ухо: — Ты в пизде, дружок. Глаза Джеймса темные и злые, нос кривой и крупный, губы такие тонкие, что их почти и нет — Гэвин никогда не доверял людям с такими губами. Его взгляд был бы пугающим, если бы Гэвин был в настроении пугаться прикованных наркобаронов в малиновых пиджаках. Они уже подходят к дверям, когда слышат злобное: — Не забудьте запереть дверь сегодня ночью, детектив.***
— Да ладно тебе, Ричард, — закатывает глаза Гэвин, наблюдая за сосредоточенным лицом напарника за рулем его же машины, — да наверняка он пиздит просто. — А если нет? — напряженно спрашивает Ричард, не сводя взгляда с дороги. — Знаешь, что я заметил? — тянет спокойно Гэвин, — про всех, кто попадает в комнату для допроса? Он дожидается, когда Ричард бросит на него быстрый взгляд, и продолжает: — Они всегда все уверены, что единственные монстры в комнате. Это почти смешно. Воцаряется тишина. — Я все равно ночую сегодня у тебя. Точка. Гэвин закатывает глаза. Ну и похуй. За окном мелькают витрины магазинов, парки и детские площадки, забегаловки, кафешки и торговые центры. Раньше по улицам сновали андроиды в форме, теперь — хуй поймешь, кто есть кто. Не то чтобы Гэвин жаловался. На его кухне Ричард чувствует себя как на своей. Он залезает в холодильник, в морозилку, достает сковородку, разделочную доску, ножи. Закатывает рукава, начинает резать овощи. Гэвин раздевается прямо у входа на кухню, чтобы следить за его действиями. — Овощи на ужин, сволочь ты такая, — брезгливо заключает он. — Овощи на ужин, — кивает Ричард. — Изверг. — Не благодари. Гэвин закатывает глаза и идет в душ. Едва сдерживается, чтобы не начать дрочить. Вспоминает руки Ричарда, нарезающие овощи точными движениями, вспоминает его лицо, когда Гэвин понял суть его сюрприза. Мелькнувшее торжество в глазах, когда Коннор принес фотографии с места убийства Чарли. Гэвин быстро включает холодную воду. Ричард уже перекладывает овощи в тарелку, когда он возвращается обратно в домашних штанах и черной футболке. — Слабо надеть хоть раз что-нибудь не черное, детектив? — Я не буду отвечать, потому что я голоден. — Гэвин хочет достать банку пива со стенки холодильника, но Ричард захлопывает ее и качает своей пластиковой головой. — Ты, блядь, издеваешься, — возмущается Гэвин, хмурясь. — Ты мне нянька, что ли? Ричард проигрывает усталый вздох. Наливает ему воду и ставит перед ним стакан. — Будь благоразумен хотя бы ради разнообразия. Гэвин очень хочет вмазать ему по самодовольной роже. Ричард моргает желтым диодом, и Гэвин решает, что ладно, хуй с ним. А то ведь доебется. — Скажи, у тебя с самого начала в программе было прописано, что ты козел или это ты так удачно девиантнулся? — спрашивает он из вредности. Отпивает воду. Ест овощи. — Я не знаю ответа на твой вопрос. Вкусно? — Да. Ричард улыбается. Глаза спокойно горят светло-серым. За окном начинает идти дождь. Гэвину становится спокойнее. — Ты всерьез думаешь, что кто-то придет нас с тобой порезать? — Думаю. Доедает он в тишине. В окно колотит дождь, деревья под окном тревожно мечутся из стороны в сторону, тучи заполняют небо. Темнеет. Они переходят в небольшой зал и садятся на диван. Гэвин включает телевизор и находит дешевый сериальчик о неподкупных честных копах, борющихся с картонными злодеями. Ему кажется это очень забавным. Ричард ухмыляется. Под мерный стук капель Гэвин сам не понимает, как засыпает. Во сне он стоит на поляне около деревянного дома. Визжит сирена, птицы кружатся над ним, пикируют вниз, чтобы клюнуть, вырвать куски. Гэвин не может ни убежать, ни укрыться, ни закрыть глаза — только видит в клювах птиц свою плоть, на оперении — свою кровь. Поднимает глаза — к нему медленно приближается огромная смертоносная волна, она сшибает деревья, его дом, поглощает все на своем пути. — Гэвин, Гэвин, просыпайся! Его кто-то трясет, и он вырывается из очередного кошмара. Пытается осознать, что происходит. Понимает, что заснул на плече Ричарда. Выругивается. Осознает, что Ричард взволнованно смотрит на дверь. — Что случилось? — спрашивает он хрипло. — Кто-то стоит за дверью, он… Закончить он не успевает, потому что этот кто-то вышибает дверь, выстрелив в замок дробовиком. Гэвин успевает пригнуться, поэтому следующий выстрел вгрызается в стену над ним. Ричард вскакивает и бросается навстречу неясной тени. — Ричард, стой! Тень стреляет снова, пуля едва задевает руку Ричарда, на ковер брызгает синяя кровь, и Гэвин громко выругивается. Несмотря на частичное попадание пули, Ричард нисколько не тормозит, каким-то образом умудряется выхватить оружие и бросить его в сторону. — В ноги, Гэвин, — просит он. Гэвин хватает дробовик и ждет, когда из кучи тел появится четкие очертания — Ричард приподнимает нападавшего за шею, Гэвин подходит и со всей силы бьет оружием по его затылку. Включает свет. Перед ним лежит невысокая модель андроида. Судя по всему, небоевая. И очень непредусмотрительная. Ричард тяжело дышит. — В ноги, Гэвин, — передразнивает его Гэвин, — гений, блядь. Тащи стул. Ричард еще секунду соображает, что только что произошло. Тянется к Гэвину, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Смотрит на отключившегося на время андроида. На стену с дырой. — Ублюдок, — выплевывает он. Приносит стул и веревку. Протягивает Гэвину. С руки все еще капает тириум. — Перевяжи свою руку, я справлюсь. Ричард идет за бинтом, Гэвин поднимает тело андроида и кладет на стул. Привязывает веревкой. На всякий случай притаскивает наручники и пристегивает руки за спиной. Ему неизвестна модель, хотя лицо что-то смутно напоминает. У андроида темные волнистые волосы до подбородка, мягкие аккуратные черты на узком лице и немного оттопыренные уши, видимо, чтобы лучше сойти за человека. Если приглядеться, можно заметить белые трещины над бровью. Ричард возвращается без своей водолазки, полуголый, на ходу закрепляя бинт чуть ниже плеча. Гэвин хмурится и переводит взгляд на отключившегося на время андроида. «Я убью тебя, тварь,» — мысленно говорит ему он и отходит, чтобы осмотреть Ричарда внимательнее. — Сильно задел? — Останутся небольшие порезы в корпусе, ничего серьезного. Произносит он это спокойно, но Гэвина не обманешь — он видит, как диод заходится красным и как Ричард смотрит на андроида — так же, как он сам пару мгновений назад. Гэвин кладет руку ему на другое плечо. Усиленно не смотрит на голый торс. Не особо выходит. Где твои недостатки, — хочет он спросить, — где твои оттопыренные уши? Андроид издает странный металлический скрежет, отдаленно напоминающий судорожный вдох. Открывает светло-зеленые глаза. Оглядывает их какое-то время, сводит брови и сплевывает на пол. — Как тебя зовут? — спрашивает Ричард. — Пошли вы. — И почему вы, андроиды, перенимаете от людей самое дерьмовое… — бормочет Гэвин. — Лучше бы тебе ответить на наши вопросы, а то у нас аллергия на строптивых жестянок. Андроид сжимает зубы. — Мы не можем пытать его, да? — шепчет Гэвин Ричарду без особой надежды. Он качает головой. Видно, что ему самому жаль. Можно объяснить убийство андроида, нельзя — его искореженное и разобранное тело. — Ты ведь андроид Джеймса? Он тебя послал? — Ричард подходит к андроиду и садится на корточки, чтобы взглянуть тому в глаза. Диод у того красный, у Ричарда — ровно голубой. — Он меня не посылал. Я сам решил. Гэвин поражается, как точно тому получается имитировать отчаяние. — Он знал, что ты придешь, — заключает Ричард. — Дай-ка я тебе объясню, что сейчас произойдет. Я вскрою панель на задней стороне твоей шеи и взломаю твою память. Перекачаю ее себе. Твой дорогой Джеймс получит пожизненное. У Гэвина встает. Андроид начинает кричать и вырываться. Гэвин подходит и фиксирует его голову, чтобы Ричард открыл заднюю панель и делал там, что его душе угодно. Ричард осторожно выдергивает какой-то провод. Андроид обмякает на стуле. — Я могу как-то помочь? Ричард качает головой. — Сделайте себе кофе. Он выглядит так опасно и притягательно, что Гэвин идет и делает себе кофе. Ему иногда жаль, что он не может записать происходящее и проигрывать в голове, когда хочется. Он возвращается в гостиную и садится на диван. Наблюдает, как Ричард сосредоточенно ковыряется в андроиде. Невозможно отвести взгляд. Час и третий кофе спустя Ричард заканчивает. Встает с колен, потягивается, трет глаза. Улыбается. — Мы сорвали джекпот, — докладывает он. — Надеюсь, нам за это выпишут премию. Он выглядит так устало, что Гэвин хочет предложить ему свое кофе, хотя и знает, насколько это глупо. Он откладывает чашку в сторону и подходит к дробовику. Ричард останавливает его, схватив за предплечье. Берет оружие сам. По-блядски улыбается. Андроид снова просыпается, и видно, что Ричард наслаждается каждой секундой его осознания, что только что произошло и какие будут последствия для его драгоценного Джеймса. — Я… Ублюдки, — выплевывает он. — Я хочу поблагодарить тебя, Джон, — мягким елейным голосом говорит Ричард, — за помощь следствию. Спасибо. Пошел ты нахуй. И стреляет ему в голову. Тириум толчками вытекает из того, что осталось от его головы, брызжет во все стороны, и Ричард специально подходит ближе. У Гэвина дрожат руки. Он встает рядом с Ричардом. Удивительно, но именно сейчас Ричард больше всего похож на человека. Он не контролирует свои реакции и позволяет программе отражать все эмоции и чувства. Это завораживает. Ричард поворачивается к нему — смесь восторга, превосходства и уверенности словно заостряет его черты, подчеркивает красоту. Гэвин тянет к нему руку, перемазанную в синей крови. Осторожно прикрывает диод. Пальцы горят красным. Перед ним человек. Он перекладывает руку на щеку Ричарда. Они смотрят друг другу в глаза. На какое-то время на Гэвина волной накатывает непонятное чувство единения, и он смутно ощущает собственную законченность, полноту. Внутри становится щекотно. Ричард горячий. Он медленно открывает рот и захватывает перемазанный в тириуме палец Гэвина. Трогает его языком. Не моргает. Ты понимаешь теперь, да? — Тебе понравилось? Гэвин почти слышит хлопанье крыльев. Они оба тяжело дышат: один хочет быть больше, чем андроидом, другой — больше, чем человеком. Что-то темное и густое высвобождается внутри Гэвина, бьет в голову, прорастает и отравляет внутренности.