***
Когда Лэнс впервые увидел планету Йогр-Зед, он подумал, что это уродливое пятно, которое кто-то забыл стереть с окна кабины. Она просто была такой маленькой, почти невидимой между туманностями, если бы не этот мутный зеленый цвет. Он не знал, это турбо ускорение так подействовало на его мозг, или она действительно выглядела как увеличенная в размерах потерявшаяся горошина посреди космоса. Конечно, он сказал оба этих замечания вслух и убедился, чтобы оба Кита точно поняли, какой жалкой, по его мнению, могла быть Йогр-Зед. После этого, как только он вынужден был покинуть корабль и в действительности вступить на поверхность планеты, он тут же пожалел, как недооценил ее. Йогр-Зед могла быть крошечной неприятностью посреди ничего. Но также у Йогр-Зед была самая отвратительная поверхность, на которую когда-либо вступал Лэнс. Стоит начать с того, что атмосфера была настолько туманной и плотной, что они не могли даже сканировать ее со своего корабля и им пришлось приземляться и проверять ее ногами. И этот запах, черт возьми, был ужасен. Воздух был вонючим, как сера, и обжигал нос. Лэнс не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь задерживал дыхание настолько долго. Однако самой большой проблемой оказалась земля. То, что издали казалось дурацкой листвой, в конце концов превратилось в липкий толстый слой какого-то странного зеленого зыбучего песка, через который было почти невозможно пройти, не говоря уже о посадке космического корабля. Поэтому, пока Пучок-Кит продолжал осматривать территорию на месте, его молодая копия застряла ногами в этой отвратительной почве, которая выглядела так, будто кто-то выблевал Алтеанский завтрак. — Это… самая худшая планета, которую мы когда-либо посещали, — Лэнс почувствовал необходимость выразить свою неприязнь, поскольку его нога снова застряла в крепкой слизи. — Что это вообще? Вся планета сделана из этого? Или какое-то гигантское космическое существо чихнуло сюда? Кит обернулся и закатил глаза, увидев, как его товарищ по команде снова пытается отлепить ботинок от этой липкой субстанции. — Жалобы не сделают это менее ужасным, ты в курсе? — сказал он, недовольный, но все же оказался полезным, пытаясь помочь Лансу выбраться из его ловушки. — Жалобы помогают заполнить тишину. Воздух был таким плотным, таким давящим и тяжелым, что трудно было говорить. Они так устали от простого усилия дышать и борьбы с грунтом с каждым шагом, что в конечном итоге использовали коммуникационные устройства в своих шлемах, вместо того, чтобы кричать друг на друга через туман. — Мне нравится эта тишина, — схватив синего паладина за подмышки и потянув, земля наконец отпустила его ноги с громким, отвратительным хлюпом. Лэнс чуть не потерял равновесие, слегка размахивая руками, пока не встал настолько устойчиво, насколько может стоять человек на такой неустойчивой поверхности. Он поблагодарил бы своего спасителя за помощь, но это случилось уже в четвертый раз с тех пор, как они приземлились на этой дурацкой планете. И комплименты Киту не были его любимым занятием. — Насколько еще мы должны здесь задержаться? — захныкал он, очищая доспехи от зеленых брызг. — Ну, если бы ты действительно слушал все, что я или другой я говорю, ты бы знал, что площадь Йогр-Зед может быть полностью проверена менее чем за два часа. — Два часа? Это как в два раза больше того, что мы уже прошли! — Мы были здесь пятнадцать минут, Лэнс. Здесь не было никаких построек, гор или других препятствий, чтобы стон Лэнса разнесся вдалеке, но каким-то образом он разнесся. — Агх, просто похорони меня здесь и позволь умереть. Это место отвратительно. Кит вздохнул, даже не обернувшись, чтобы бросить на него раздраженный взгляд. — Но не так отвратительно, как Земля. Лэнс понял, что это должно было быть бормотание, как будто тот разговаривал сам с собой. Он не хотел, чтобы его услышали, и уж точно не рассчитывал получить ответ. Но Лэнс определенно расслышал его, и, конечно, у него было много чего сказать по этому поводу. — Ам, извини меня? Но Земля великолепна? — он проскочил сквозь слизь так, что оказался рядом с обидчиком. — Только не говори мне, что ты хочешь жить в соответствии со своим наследием Галры. — Что? Нет! — Кит фыркнул. — Я просто говорю, что Земля не так уж хороша. Лэнс ахнул, принимая эти слова близко к сердцу, как личное оскорбление. — Что ты имеешь в виду под «не так уж хороша»?! У нас так много красивых ландшафтов и прочего! Чувак, что может быть настолько плохим, чтобы это игнорировать? — Не знаю, комары были раздражающими. Лэнсу пришлось физически прекратить двигаться, все его тело уставилось на него с недоверием. — Комары? — Лэнс повторил с раздражением в голосе. — Ты готов пренебречь красотой своей родной планеты из-за комаров?! Кит продолжал идти, ворча себе под нос, слишком занятый тем, чтобы не застрять в грязи. — Я имею в виду комаров, мотыльков, крыс, невыносимых людей… Лэнс не упустил из виду обращенный к нему косой взгляд в конце предложения, но предпочел проигнорировать его в пользу его бессвязности. — Ты вообще жил на Земле? Я бы все отдал, чтобы покататься на коньках в парке с друзьями, или разжечь костер на пляже, или отпраздновать Рождество! И дождь! Я чертовски скучаю по дождю! — он схватился за голову, пытаясь усмирить воспоминания. — Идти домой в дождливый день, слушая музыку и плескаясь в лужах, зная, что я вернусь домой к волнующейся матери и теплой тарелке еды? Чувак, Земля была раем. На этот раз Кит прервал свою сосредоточенную ходьбу и повернул голову, чтобы посмотреть на него. Это длилось недолго, достаточно было одного беглого взгляда, и он смотрел в привычном направлении. Но Лэнс был в состоянии понять это, увидеть эти широко раскрытые озадаченные глаза, смотрящие безучастно, чуждые такому уровню страсти. — Ты говоришь как туристический агент, — сказал он. — Черт возьми, да! Если есть одна вещь, о которой я сожалею, выбрав исследование космоса, — так это то, что я не исследовал сначала свой собственный дом. Наступила короткая тишина, которая заставила нарастать нетерпение Лэнса. Это была не совсем тишина, учитывая завывание ветра, его собственное неровное дыхание внутри шлема и отвратительное хлюпание их ног по липкой грязи. Но неприятные звуки Йогр-Зед были не тем, что ожидал услышать Лэнс. Их было недостаточно ни для того, чтобы восполнить недостаток общения, ни для того, чтобы ответить на целый арсенал вопросов, накопившихся за время разговора. — Какие места ты хочешь посетить? — Кит, должно быть, тоже почувствовал что-то скверное в воздухе, потому что, как ни странно, именно он пробудил разговор. — На данный момент любое место на Земле звучит прекрасно, — Лэнс обернул свои жалобы в шутку, чуть не спотыкаясь об еще один шатающийся кусок слизи. — Но если бы я действительно мог выбрать место… Я не знаю, мне всегда хотелось побольше исследовать Южную Америку. — Разве ты не жил на Кубе? — Да, но я хочу увидеть больше. Несколько лет назад мой брат и его друзья отправились с рюкзаком на юг и сделали самые болезненные фотографии, клянусь. Я знаю, что глупо говорить, что я хочу посетить Мачу-Пикчу, когда я буквально провел последние два года по ту сторону Млечного Пути, но ты уловил суть, — он услышал, как Кит хмыкнул в знак согласия. — Что насчет тебя? В течение нескольких секунд он не мог уловить дыхания на другом конце линии. — Я? Лэнс демонстративно выгнул левую бровь, но не думал, что она действительно видна сквозь туман. — Нет, Заркон. Кит фыркнул, улыбаясь. Не совсем смех, но почти. — Я не знаю, что тебе сказать; я действительно мало что делал, пока был там. — Что ты имеешь в виду, говоря, что ты мало что сделал?! Чувак, ты был одним из лучших пилотов в гарнизоне! По крайней мере, тебе не было скучно быть любимчиком учителя? — Любимчиком учителя? — Кит фыркнул. — Лэнс, меня выгнали. — Это еще более впечатляюще! Ты взял на себя роль крутого, гениального пилота-неудачника! — Да, только чтобы провести следующие несколько месяцев в полном одиночестве посреди гребаной пустыни. В одиночестве посреди гребаной пустыни! Лэнс прекрасно помнил, как один из его одноклассников в гарнизоне сказал те же слова. Он вспомнил, как однажды утром проснулся от электронного письма из штаба, поздравляющего его с повышением до пилота боевого класса; радость бурлила у него в животе, а гордость капала изо рта, когда он рассказывал Ханку, что они едут на тренировку, только чтобы получить оплеуху от его надменности, когда до него дошли слухи. В одиночестве посреди гребаной пустыни. Именно там сейчас прятался Кит Когане, лучший пилот в их классе и самая большая проблема Ланса. Конечно, это были всего лишь сплетни. Конечно, не было никаких оснований полагать, что это действительно так. И все же, преодолев разочарование, он обнаружил, как слишком легко просто проглотить это. Такое было нетрудно представить, это соответствовало реальности. Слишком-хороший-для-тебя изгой, злой и обиженный на институт, который предал его, теперь отчужденный и борющийся один в далекой лачуге. И хотя он использовал те же самые слова, и хотя это должно было подтвердить ту картину, которую Лэнс уже однажды нарисовал в своей голове, то, как сказал это Кит сказал, внезапно изменило ее. Он уставился на него и несколько раз моргнул, пытаясь привести в порядок свои мысли, но перемена была очевидной и упрямо оставалась. В одиночестве посреди гребаной пустыни. — О, да, хорошо, но… — он прокашлялся, глядя в сторону, — …в этом должно было быть что-то приятное, верно? Что ты делал, пока был там? Я имею в виду, помимо исследования дикой местности в попытках найти Голубого Льва и Человека-Мотылька. — Какой к черту Человек-Мотылек? — Какого черта ты имеешь в виду, говоря «Какой к черту Человек-Мотылек»?! — крик заставил его вдохнуть слишком много сернистого воздуха этой планеты, — Чувак! — Я не знаю, о чем ты говоришь. — Человек-Мотылек! Как мотылек, но человек! — Это супер-герой или что-то в этом роде? Лэнс сделал фейс-палм в шлем. — Ам, нет? Он похож на монстра, которого, как думают некоторые чудаки, видят, когда они под кайфом или что-то в этом роде. Лицо Кита искривилось в презрении, не совсем обиженно, скорее подозрительно. — И почему я должен иметь к этому какое-либо отношение? — Я не знаю, у тебя есть фибры мотылька, — Лэнс пожал плечами, желая, чтобы он уже опустил эту тему. — Неважно, это была просто шутка. — Значит, это что-то вроде Бугимена? Он, казалось, не хотел отпускать ее. — Больше похоже на снежного человека. — Он превращается в мотылька с каждым полнолунием или это его постоянное состояние? Лэнс почувствовал, что его тянут за ногу, и это была не липкая почва. — Ты что, издеваешься надо мной? Или я действительно только что предоставил тебе новое хобби? — Я серьезно. Он не говорил серьезно. — Не знаю, чувак. Это что-то вроде мотылька-гуманоида, высокого и уродливого! — О, похожего на тебя? Возмущенный вздох раздался через коммуникаторы, долгий и высокий от боли. — Прошу прощения? — Это больше походило на писк, чем на голос. — Меня только что сравнили с Человеком-Мотыльком? Кит ускорил шаг, уходя дальше от него, скрывая очевидную ухмылку и глядя вперед. — Возможно. — Какого хрена вообще?! — Я тоже умею шутить. — Мог бы и обмануть меня! Ноги Лэнса тоже ускорили шаг, почти бессознательно, не желая отставать. Он не знал, было ли это от усталости или поверхность действительно становилась еще гуще, но идти становилось все труднее и труднее с каждым шагом. Кит уверенно двигался перед ним, красные ноги его доспехов исчезали в зеленом месиве с каждым тяжелым шагом. Он выглядел забавно сзади, неловко согнув колени и размахивая руками в попытках удержать равновесие, как будто он пытался оседлать механического быка. Лэнс чувствовал, что его долг — прокомментировать это, но, честно говоря, он был единственным, кто держал рекорд по застреванию в грязи. Он почувствовал, что улыбается. Что было неожиданно, учитывая, что он застрял на привередливой планете с привередливым человеком, и его настроение должно было измениться соответственно. Как бы он ни старался придумать более подходящее определение для этого разговора, его гордость и нежность сошлись на том, что он счел его приятным. И как только он угас, как только прекратилась болтовня и они оказались в шумной тишине этой сырой атмосферы, ему пришлось сделать усилие, чтобы не вернуть его обратно к жизни. — Я, вроде как, скучаю по музыке. Но Кит продолжал прыгать вперед. Отвернувшись от него, пройдя несколько метров и в целом ведя себя так, словно разговор с ним был просто еще одной частью миссии, тем не менее раздул пламя. — По музыке? — Ага. Лэнс слышал мягкость в его голосе, неизвестную мягкость, которую он мог только представить, как улыбку на его лице. Он ускорил шаг, стараясь хоть мельком увидеть его и подразнить. — Я собираюсь поставить все свои карты на то, что ты был рьяным фанатом панков и эмо. Однако, когда он уже почти добрался до него, Кит снова ускорил шаг, уклоняясь от его дразнящих взглядов. — Вопреки распространенному мнению: нет, я не проходил через эту фазу. — Серьезно? Никакого MCR? Panic? — он встряхнул своей головой. — Только не говори мне, что ты был ребенком Simple Plan. — Неа. — Тогда мне придется поставить Дэвида Боуи. Длинные ноги Лэнса наконец на что-то сгодились, и, немного растянув шаги, он сумел разглядеть отброшенное назад выражение лица Кита. Он казался надутым, почти обиженным, потому что как кто-то смеет удивлять его? — Честно говоря, да. Как ты узнал? — Не прикалывайся надо мной, Кит, тебе меня не одурачить. Я всегда знал что Маллет-Иллюминат был не просто так. Ланс никогда еще так не гордился тем, что заставляет кого-то хихикать. — Какого хрена, Лэнс? — его голос был другим, когда он смеялся, как и его глаза, как и переполох во внутренностях Лэнса. — Я люблю рок-музыку в целом, это не имеет ничего общего с маллетом. Может, быть дурачком не так уж и плохо. — О, так рокенрольщик? Я должен был это предвидеть, — сказал он. — Мой вкус немного странный, но плейлисты довольно крутые. — Я бы отдал свою душу дьяволу, твой вкус — это, я не знаю, современные сердитые женщины кричат о своих бывших. Он ничего не мог с собой поделать. Заставить Кита рассмеяться было победой, одним гордым очком, которое он заработал над своим соперником. Но легко пришло — легко ушло, и в следующую минуту они снова были равны, когда он откинул голову в смехе. — Я думаю, ты слишком специфичен, сколько певцов вообще подпадает под эту категорию? — Ты будешь удивлен. Лэнс ударился плечом об его плечо, раздался громкий металлический звук от прикосновения их доспехов, резко звякнувший сквозь мягкую атмосферу Йогр-Зед. Он воспользовался шансом немного пройти вперед, даже если консистенция почвы была против этой идеи. Но решительная натура Кита заставляла того двигаться с напором плуга, и Лэнс хотел винить головокружительные испарения планеты в том, что ему казалось, будто Кит набирает скорость всякий раз, когда он набирает свою собственную. — Что случилось? Ты устал? Конечно, дело было не в испарениях. — Неа! — Сделав три нарочито длинных шага, он вдруг оказался в нескольких футах от него. — Почему? Что ты… Между рваными, измученными вздохами, доносившимися из динамиков, раздалось бешеное, грубое «Нет!» И на этом было все. Лэнс рванулся вперед, Кит последовал за ним по пятам, и в мгновение ока Красный Лев был давно забыт, а они мчались по неизвестной планете. — Вперед, маллет! Давай быстрее! — Пот катился по его вискам, а едкий воздух этой ужасной атмосферы явно не был предназначен для тяжелого дыхания; но Лэнс уже был под кайфом от вызова, и он не собирался отступать. — Мы никогда не закончим эту адскую миссию, если ты не поторопишься, это все твоя вина. — Моя вина?! — Никогда еще он не слышал, чтобы голос Красного паладина звучал так высоко. — Это ты все время увязаешь в грязи!.. Лэнс не знал, какая из всех планет в космосе встала таким образом, чтобы Кит смог погрузить свою ногу в удивительно вязкую часть слизи прямо сейчас, но следующее, что он увидел, — это нахмуренного парня, застрявшего в грязи, и Лэнс засмеялся от души. — О боже, — его рот был полон серы и затхлой глины, когда он хватал ртом воздух, но не мог остановиться, — почему эти дурацкие меха-костюмы не снабжены встроенной камерой? — Пошел ты, — Кит сплюнул немного зеленой грязи, глотая воздух и пытаясь смыть вкус с языка. — Нужна помощь? — Лэнс просто наслаждался собою в данный момент. — Конечно, нет, — Кит сумел восстановить равновесие, перенеся часть своего веса на руки. Но как только он попытался встать на ноги и вернуть свою гордость, то понял, что вонючий зыбучий песок не отдает предпочтения ногам, и начал засасывать его руки тоже. Лэнс захрипел. — Хватит ржать, придурок! Это не смешно! — Иди сюда, тупица. Он подался вперед, осторожно, чтобы самому не застрять, и попытался вырвать руку Кита из смертельной хватки земли. — Я собираюсь убить тебя. — Эй! Я помогаю тебе! Эти современные дети с их плохими манерами… — Ауч! Ты делаешь мне больно! — Я стараюсь, как могу! — Ты недостаточно стараешься! Найдя точку опоры, Лэнс дернул Кита за руку со всей силой, которую только имел, и грунт отпустил их с хлюпающим звуком. Но инерция — забавная и мстительная сила, и прежде чем он успел даже похвастаться этим, упал на задницу, утягивая за собой и Кита. На этот раз они реагировали не по очереди. С почти хореографической симметрией они оба моргнули один раз, второй, и оба впали в приступ смеха, который не сделал ничего, кроме как погрузил их в слизь еще больше. Лэнс не мог дышать. Каждый раз, когда он пытался остановиться, его взгляд падал на Кита, на морщинки в уголках его закрытых глаз и на его раскрытый до невозможности рот, и он возвращался в это состояние снова, смеясь, как ребенок. Его живот болел, тело ощущалось побитым от истощения, а конечности были тяжелыми от прилипших остатков грязи; но его грудь ощущалась такой легкой, почти невесомой. Почти плавающей. — Я собираюсь убить тебя, — угрозы Кита никогда не звучали так театрально, как сейчас, и так несоответствующе его выражению глаз. — Опоздал, я был мертв годами. — Отвали, — сказал он, даже если он был тем, кто должен отвалить. Он был тем, чьи колени были по бокам ног Лэнса. Это он был тем, кто подался вперед, с руками, снова застрявшими в грязи. И это он был тем, кто не переставал так пристально смотреть; глаза сияли в тумане, переливаясь редким пурпурным оттенком, который Лэнс раньше не замечал. — У тебя на лице какое-то дерьмо, — он спрятал свое смущение за сарказмом, низко посмеиваясь, — вот, позволь мне… На этот раз Кит не отрекся от его помощи. Он оставался неподвижным, онемело наблюдая, как Лэнс прижимает большие пальцы к его скуле, стирая грязь. Он делал это нарочито медленно, нарочно мягко, специально создавая атмосферу чего-то большего, чем просто детской игры. Адамово яблоко Кита дернулось, а взгляд Лэнса следил за каждым его движением. Он знал, что делает. Он знал, что биение сердец не ускоряется без причины, что кожа Кита ощущалась теплой под его прикосновением, и что не только воздух Йогр-Зед заставлял его голову кружиться. Он знал, что наклоняется вперед, ближе, чем позволял стыд, приятнее, чем может позволить гордость. Он знал, чего он хотел, и на этот раз он не мог заставить себя беспокоиться. Потому что впервые он не чувствовал себя грузовым пилотом, которому просто повезло. Ему не надо было ничего доказывать, не надо никого впечатлять. В этот момент, когда не было необходимости в дурацких челленджах или шутках, он и Кит были равны. Они дышали одним воздухом, сталкиваясь с одинаковыми взволнованными голосами в их головах; и если его интуиция была верна, и если Кит действительно испытывал то же, что и он сейчас, то Лэнс чувствовал себя невероятно сильным. И какая связь была разорвана, вырвана, как сорняк, и выброшена, как только Кит внезапно встал, стряхивая грязь и очарованность Лэнса с себя. — Пойдем, мы не можем дурачиться весь день, — сказал он, холодный голос пробивается сквозь туман планеты. — Нам нужно найти Красного Льва. Если бы только Лэнс мог двигаться.***
Первое, что сделал Лэнс, как только они вернулись в замок, — принял душ. Долгий, долгий душ. На Земле, всякий раз, когда ему казалось, что ему необходимо расслабиться, он наполнял себе ванну и оставался в ней на пару часов. Но, к сожалению, алтеанский душ не обладал такой функцией. Поэтому он просто стоял под потоком воды, позволяя ей стекать по спине; температура была достаточно холодной, чтобы действительно чувствовать что-то. Поездка обратно была самой тихой, что была у Лэнса за всю его жизнь. Исследование Йогр-Зед ощущалось не как миссия, а скорее как один из тех снов, который ты помнишь лишь частично, расплывчато и сумбурно, все настолько сюрреалистично. Вернувшись на борт с Китом-пучком, он просто сел в угол кабины и спокойно смотрел в окно. Это было даже не театральное молчание, это была не мелкая попытка вызвать подозрение, внимание или жалость. Подлинное молчание Лэнса было тревожным и неестественным, как дерево, дающее неправильный плод с гнилой сердцевиной. Но это было реально. И даже пропеллеры Кэти и звуковая скорость не смогли сделать эту поездку короче. Как только они вернулись в Замок, он оставил дорожку из частей своей брони по пути в ванную и исчез примерно на час. Вода вернула этот кислотный запах планеты, Лэнс чувствовал, как он исходит от его волос. Он хотел избавиться от этого. Взяв мыло в руки, он прошелся им по всему телу: по его рукам, по груди, по икрам. Он чистил и чистил, тщательно, задействовав ногти и чесав кожу, пока вонь, казалось, не исчезла. Чем больше он себя чистил, тем грязнее себя чувствовал. Вода мало чем помогала, пока он натирал каждый сантиметр своей кожи и волос, пока его рот заполнялся противным осадком и он сплевывал, пытаясь избавиться от этого вкуса. Это было отвратительно. Он видел, как засасываются в сток остатки зеленого, но, как бы он не старался, не мог смыть пурпур. Когда подошло время ужина, последней вещью, что он хотел увидеть, была жижа. Или, по крайней мере, так он думал, пока не попал на кухню. Лэнс проигнорировал его, сев на противоположном конце стола, рядом с его Ханком. Он позволил своему другу вручить ему миску и протянул руку, чтобы схватить шланг, подающий еду, притворяясь, что ему хочется есть. На самом деле, он действительно был голоден после миссии. Но когда он уставился на блюдо, то почувствовал, что никогда еще еда не казалась ему настолько непривлекательной, и в итоге он больше игрался с ней, чем ел. Прямо напротив него сидел его двойник и Кит-с-пучком, которые спорили о том, как выглядела книга, за владение которой они боролись. Несмотря на жалобы остальных, Лэнс внезапно обнаружил себя погруженным в их маленькую ссору. Он действительно не знал, о чем идет речь, ему не хотелось спрашивать. Но знакомые препирающиеся голоса не давали ему покоя. И, хотя бы увидев одну пару темных нахмуренных глаз в комнате, стало легче игнорировать их. — Я говорю вам, синий смотрится лучше с золотым! Это должно быть синим! — Нет, не должно! — Палец агрессивно уткнулся в книжку с образцами цветов, указывая на глубокий оттенок красного. — Кармин будет выглядеть так же хорошо, если не лучше! — Не-не-не-не-не, неа! — Старший Лэнс пролистал красочные страницы. — Вот, королевский синий! Он чертовски модный! — Нам не нужны модные салфетки, Лэнс! Нам нужно, чтобы они соответствовали золотым украшениям, а синий просто сделает их унылыми! — Это ты унылый! Все остальные смотрели на сцену с легким раздражением, но, тем не менее, продолжали есть. Только зеленые паладины выражали какую-то реакцию: Пидж осмеивает старшего Лэнса, безмолвно копируя его, пока Кэти хихикает в свой кулак. — Ох, ребята, не хочу быть грубым или что-то в этом роде… — Лэнс повернулся на звук голоса Ханка, но увидел, что тот жует, вместо того чтобы говорить. Только тогда он понял, что это говорит его бородатая версия. — Разве, типа, не слишком рано, чтобы обсуждать свадьбу? Я имею в виду, мы все еще во многих световых годах от Земли. Кит-с-пучком протяжно застонал. — Мы не знаем, сколько у нас будет времени при следующем посещении. Нам нужно убедиться, что у нас все готово, чтобы сделать это быстро, если только мы не хотим приглашать империю Галра на церемонию… — А действительно ли салфетки играют большую роль? — Хватило смелости спросить Пидж, ложка которой все еще была на полпути у рта. Ответ был одновременным и незамедлительным: — ДА! Когда он медленно начал есть, Лэнс подумал, всегда ли его споры с Китом были такими нелепыми. Стоит отметить, королевский синий выглядел определенно лучше. — А как насчет этого? — Аллура встала, указывая на фиолетовую страницу. — Старый лиловый? Выглядит мило, и он основан как на красном, так и на синем. Пара посмотрела на нее, затем на образец книги, затем друг на друга. — Идеально! Старший Лэнс хихикнул и наклонился вперед, позволив Киту-с-пучком встретиться с ним на полпути для быстрого импровизированного поцелуя. И именно в этот момент, когда все остальные, случайно вовлеченные в эту сцену, предпочли ее проигнорировать, взгляды молодых двойников снова пересеклись. Так же, как это произошло утром в ангаре со львами, когда они увидели пару, обнимающуюся и прощающуюся перед миссией, они поймали друг друга наблюдающими за сценой через все помещение. Уж больно иронично, отвратительно поэтично. Два злобных взгляда, избегающих друг друга, теперь объединены видом преданности. Кит отвел взгляд и уронил свою ложку, не закончив есть, когда он встал. Лэнс собирался сделать то же самое, внезапно почувствовав себя сытым и готовым ко сну. Но когда он наконец решился и попытался встать, то увидел, что Кит небрежно сел рядом с ним, держа тарелку в руке, и продолжил есть. Лэнс застыл, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, не нашел ли кто-нибудь еще это странным. Но никто, казалось, не обратил особого внимания, слишком уставшие или слишком занятые своими мыслями, чтобы заметить. Он вошел в режим полной защиты, с напряженными бровями и жесткой осанкой. Что бы ни делал Кит, на этот раз он не застанет его врасплох. Он не позволит собой помыкать. Он не позволит себе быть слабым и уязвимым перед своими врагами. Его больше не будут унижать. Он был готов. Но Кит не атаковал. Он просто сидел там, медленно трапезничая, глядя в каждый угол комнаты, за исключением места рядом с его собственным. Он вел себя так, словно даже не заметил, где находится, и кровь Лэнса вскипела. — Как ты думаешь, что ты делаешь? — Спросил он, продолжив есть. Они должны быть на одном уровне. Кит поднял взгляд со своей тарелки, но не совсем смотрел на него, когда говорил. Он равнодушно пожал плечами, глядя в сторону. — Что ты имеешь в виду? — Что ты? Тестируешь стул? — Продолжил он, вооруженный до зубов. — Мы не нуждаемся в твоих услугах здесь, спасибо. Если Кит не собирался смотреть на него во время разговора, то и Лэнс тоже. Поэтому он не заметил реакции, скрестив руки и уставившись в стол. — Я могу сидеть там, где хочу, — он пожал плечами, испытывая Лэнсово терпение. — Да, но почему здесь? Раздражение было очевидно в его голосе, растерянность превратилась в грубость, когда он пытался правильно понять ситуацию. Но Кит, похоже, не был готов сотрудничать с его нервами в тот момент и ничего не сделал, кроме как разжег бесстрастный огонь, когда повернулся и сказал: — Я просто пытаюсь делать то, что правильно. Ответ был такой тусклый, такой невозмутимый и лишенный каких-либо эмоций, что едва ли походил на мысль; скорее на заученную реплику в конце делового разговора. Это была правильно запатентованная мысль, идеальная контр-атака. Лэнс не был глупым. Он мог прочитать его контрпродуктивную натуру, его истинные намерения, которые он спрятал за этим грубым лозунгом. Некоторые вещи никогда не меняются, и есть раны, которые ни время, ни временные шкалы, кажется, не способны вылечить. Независимо от реальности, между ними всегда было соперничество. Соперничество, в котором в настоящее время Кит выигрывал, судя по тому, что он все еще ел, в то время как живот Лэнса все еще был завязан в узел. — Что именно? Ладить со мной? Ты, похоже, не особо стремился удержать гордость во время той фигни на Йогурт-Зед. Он не повысил свой голос в забывчивости. Он укротил свой гнев, доказав, что готов к следующему раунду. Если Кит хотел действовать со всей правильностью и уравновешенностью, то и он тоже. Но, несмотря на все его усилия, и, независимо от того, насколько он был готов справиться с любым возможным ударом, Лэнс, конечно, не был готов к самому жестокому из всех: — Я не знаю, о чем ты говоришь. Он уронил свою ложку с громким звуком. И снова это грязное, тошнотворное ощущение зашевелилось внутри него. На секунду он вернулся на Йогр-Зед. Грудь горела с каждым кислотным вздохом, разум был такой же туманный и тугой, как и атмосфера, никакой твердой почвы под его ногами. Холодные, отчужденные глаза отворачиваются от него. Было больно сдерживать ком в горле. Злобные, противные слова пузырились во рту, как бешенство, запечатанные за его сжатыми губами. Тишина делала больно. Он хотел накричать на него, дать ему частичку своих воспоминаний, давить на него, пока он не вспомнит, пока он не признает, что его мысли были в беспорядке, а сердце с тех пор не билось так, как до этого. Он должен был что-то чувствовать. Лэнс не мог быть единственным, кто чувствовал. Или мог? — Конечно, ты не знаешь, — ему удалось сохранить спокойствие, когда он встал, чтобы положить тарелку в посудомоечную машину. И он, вероятно, продолжил бы сохранять его, пока не вышел бы из комнаты, если бы не внезапная твердая хватка на его руке. Кит поднял на него взгляд, усилив хватку. — Лэнс. Это все, что он сказал. Это все, что нужно, чтобы стены Лэнса рухнули. Гнев перекрыл боль, грубый и анестезирующий, взрывной. Его грудь содрогнулась, кожа зашипела от прикосновения. Он знал, что, вероятно, именно этого Кит и хотел, — взломать, сломать его. Но, как только его стыд сменился обидой и холера приняла за него решение, он не мог заставить себя позаботиться. — Лэнс ничего! — Он с силой выдернул руку из его хватки. — Вот что, с меня хватит! Он не упустил из виду, как некоторые из их товарищей по команде отвлеклись от своих разговоров, чтобы сунуть носы в их, но они, казалось, не были против этого. Их ссоры уже были нормой и стали фоновым шумом. Но это была не просто очередная ссора, и, казалось, только Кит с пучком и двойник Лэнса заметили это. Они напряженно наблюдали за признаками гнева, которые начали появляться во время ожидания, несмотря на стоическое лицо Кейта. — Ты ведешь себя незрело. — О, это я веду себя незрело? Как тебе такое, Мистер набью-всем-задницу? — Лэнс ткнул пальцем в его грудь. — Ты продолжаешь говорить так, будто был товарищем года, но когда другу нужна рука, ты вместо нее даешь ему свою спину. Он мог видеть, как его старшая версия открыла рот и собиралась встать, но его жених немедленно пресек его действия, сдерживая. — По крайней мере, я не беспокою всех своими собственными проблемами, в отличие от кого-то, кого я знаю. — Видимо, Кит не нуждался в какой-либо поддержке его двойника, так как он изливал изрядное количество его собственной злости «Я просто пытаюсь делать то, что лучше для команды! Лэнс наклонил голову, принимая выстрел с поднятой грудью и осанкой. В течение нескольких секунд от него не было слышно ни звука, кроме одного длинного выдоха его носа. К тому времени все остальные в комнате уже затихли и недоверчиво смотрели, но Лэнс не мог найти заботу. Он болезненно сглотнул свой собственный стыд, слова сорвались с его языка, как сотня бешеных собак с повадков; и, прежде чем он мог остановить себя, сказал: — Для команды? О нет, ангел. Это не имеет ничего общего с командой, ты заботишься только о себе. — Его голос был сухим, безжалостные глаза смотрели прямо в Китовы. — Так что тебе лучше не терять бумаги в этой маленькой хижине посреди пустыни, потому что ты будешь один долгое, долгое время. И, не давая больше места для обсуждения, он повернулся, чтобы скрыться за дверью. — Лэнс! — Широ встал, позвав его. Но было слишком поздно. Лэнс уже ушел, забрав с собой флот с видом разбитого Кита как своего рода жетон победы, которого он на самом деле не хотел.