Под слепым дождем

Кирилл смотрел на меня странным изучающим взглядом, словно видел впервые. Я не подавал виду, что меня напрягает это, пусть так оно и было, лишь продолжал безмятежно пить свое кофе. Но всякому терпению приходит конец, вот не выдержал и я: – Пей чай, а то остынет, – жуя сладкую булочку, пробурчал я. – Скажи, а ведь глаза тебе от деда достались, правда? – спросил он неожиданно. – Думаю, что так и есть. А почему тебя вдруг это заинтересовало? – удивился я. – Просто вот посмотрел на тебя и понял, что глаза у тебя вовсе не светло-карие, а скорее какие-то желтые, – пояснил он. – Потом я долго вспоминал, где же видел похожие, а затем старика твоего припомнил. Знаешь, а хороший он был, добрый. – Ну, да, только странный немного, – усмехнулся я. – Ты тоже странный. – Чем же? – Дождем вечно бредишь, словно жить без него не можешь. – А может так оно и есть? – предположил я нагловатым тоном. – Да, наверное, – Кирилл замолчал. Я больше не смотрел на друга, отдавшись во власть грез. Голос его вновь выбил меня из равновесия, как и взгляд минут десять назад. – А волосы у тебя мамины, – задумчиво протянул он. – Они цветом словно каштаны, такие темные. – Наверное, – меня лично никогда не интересовало, насколько темные каштаны, а тем более я не стремился сравнивать с ними цвет моих волос. – Признаться честно, до встречи с тобой мне всегда казалось, что Артемы должны быть русыми. А теперь я не представляю светловолосого Артема, – изрек мой друг после глотка чая. – А я даже не задумывался, какими должны быть люди. Не делил их по именам, – я лишь отмахнулся. – Да, так лучше. Хотя бы свои взгляды не приходится пересматривать. После нашего разговора прошло несколько дней, я даже думать о нем забыл. Лишь иногда в голове проскакивали мысли, что я не представляю людей с именем Кирилл с темными волосами, или с какими-либо другими цветами глаз, кроме как ярко-голубых. Да, друг действительно застал меня врасплох своими наблюдениями. Даже удивительно, что он помнил еще моего деда, хотя даже я его подзабыл, пусть с Кирой мы и одногодки. Это так странно осознавать, что кто-то помнит больше, чем ты. Но я старался забросить эти мысли подальше вглубь своего сознания, потому что считал, что они лишь отвлекают от настоящей жизни, мы ведь живем только здесь и сейчас? Именно руководствуясь соображениями на счет «здесь и сейчас», я вытащил друга из квартиры под прохладные струи весеннего дождика. Он сначала смотрел на меня скептически, почти раздраженно, но, в конце концов, сдался, отдавшись на мою милость. Я таскал его с собой, в буквальном смысле таскал, вцепившись пальцами в его рукав, по улочкам моего родного города. Показывал места, где мы когда-то гуляли с родителями. Смеялся, поднимая лицо к небу, привлекая этим внимание недоуменных прохожих. Я чувствовал себя ребенком, коим был более тринадцати лет назад. Город вновь обретал привычные яркие краски, легкие наполнялись свежестью этого прекрасного вечера. Чувство эйфории и счастья зародили в душе легкость, которой давно не было. Кира только подшучивал надо мной, широко улыбаясь и бросая извиняющиеся взгляды прохожим. В какой-то момент он даже перехватил мою ладонь в свою, бережно, но крепко сжимая мои пальцы. Это было странно, но приятно. Мы словно пара шагали под окрашенными в золото каплями дождя, шагали навстречу солнцу и чему-то прекрасному. Сердце билось быстро и громко, отдаваясь вибрацией в висках. Дыхание перехватывало, но я даже боялся подумать отчего, я, наверное, боялся неправильности своих чувств по отношению к лучшему другу. – Долго ты еще будешь пугать дворняг криками? – спросил он, когда дождь уже давно кончился, а мы все еще бродили по улочкам, все так же держась за руки. – Если хочешь, мы можем пойти домой, – промямлил я смутившись. – Если честно, то я уже порядком замерз. Я взглянул на него удивленно, ведь даже не думал об этом. И действительно, Кирилл промок до нитки, даже волосы потемнели от воды и прилипли ко лбу. Мне стало как-то стыдно за свою эгоистичность, все-таки я был из тех редких людей, которые почти не мерзнут. – Прости, пожалуйста, – мой лепет прозвучал как-то жалко. – Я не хотел… – Все хорошо, мне просто нужно согреться. – Да, пойдем домой. Я виновато опустил голову и отнял руку из его пальцев. Стало неуютно, чувство потери точило изнутри, будто я потерял частичку себя. Волшебство, витающее вокруг нас до этого момента, испарилось, не оставив ни следа. Я не помню, как мы доковыляли домой. Даже удивительно, что Кирилл запомнил пути, по которым ни разу, как я знаю, не ходил. Я же плелся следом, словно провинившийся пес за хозяином. Меня терзали нелицеприятные мысли. Это было так неожиданно осознавать, что человек, который был все это время рядом, что поддерживал тебя в трудные минуты, вдруг становится для тебя намного ближе. Я даже не понимал, что уже давно открыл Кириллу сердце, воспринимая его больше, чем друга. Это как ком снега за шиворот – так неожиданно. То, что тебя, парня, тянет к другому парню, это неправильно… я ведь прав? Это постыдно, противозаконно, наконец. Это претит законам природы. Но что же возможно сделать, когда все уже свершилось? Да, ничего. Я затравленно взглянул вслед другу, борясь с неожиданным желанием разрыдаться как маленькая девочка. А чувство того, как от стыда за свои мысли горят щеки окончательно подавляло. Неожиданно Кира обернулся, отчего я буквально подпрыгнул на месте. – И долго ты плестись там собираешься? Неужели устал? – Да, я просто переоценил свои возможности, – я благодарил свой талант беззастенчиво врать в нужные моменты. – Всегда ты сначала бегаешь, как угорелый, потом вдруг потухаешь, как рождественская свечка, – улыбнулся он, поджидая меня у железной двери подъезда. Я удивленно встрепенулся, даже не заметив, когда мы успели дойти до нашего дома. Да, порой я сильно зависаю.