Под слепым дождем

– Ты как там, живой? – расспрашивал Саша. – Да, у меня все нормально, – выдохнул я в трубку. – Недавно устроился на работу, зарплата хорошая. – Я вот тоже не скучаю. Девушкой обзавелся, правда, истерит она иногда, но в целом вполне милая, – я знал, что он сейчас улыбается. – Я рад за тебя, – усмехнулся я по-доброму. – Прости, но я очень устал после работы, – последнее слово трудно было разобрать из-за зевка. – Ну ладно, мне тоже пора, – протянул Саша. – Пока! – Пока, – тихое прощание потонуло в потоке гудков. Я посмотрел на экран мобильного и откинул его в сторону. Лежа навзничь на кровати, моему взору был предоставлен живописный вид на серый потолок. Его унылость была такой, какая царила в моей душе. Мысли медленно роились в голове, но ни одной ясной среди них не было. Лишь обрывки воспоминаний, чьих-то фраз, старых чувств. Сознание медленно вырисовывало картину, картину того, что я хотел бы забыть. Я закрываю глаза, пытаюсь отгородиться от этого, но ничего не выходит. После смерти Кирилла прошло более полугода, в моей жизни многое изменилось. Умер он в начале теплой ранней весны, сейчас же на улице правила поздняя ледяная осень. Лужи под окнами почти не просыхали, подпитываемые частыми ливнями. А я тихо ненавидел дождь. Порой, останавливаясь под потоками ледяной воды, я поднимал вверх лицо и кричал о своей ненависти, проклиная небо. Прохожие в испуге шарахались от меня, гонимые прочь грозой, а я лишь провожал их сгорбленные жалкие фигурки презрительным взглядом, мечтая, чтобы хоть кто-нибудь познал то, что довелось испытать мне. Я возненавидел всех, всю сущность этой жизни. Нет, я не думал о суициде, это могут сделать только слабые, безвольные трусы. Я же встречал боль бесстрашно, лицом к лицу, оставаясь с ней наедине в своей пустой квартире. И не было никого, кто мог понять моих демонов, что преследовали меня по пятам. Тихий стук привлек мое внимание, отрывая от горестных мыслей. Я посмотрел в окно, видя безжизненное свинцовое небо, готовящееся вновь призвать весь мой гнев. Оно словно хищно ухмыльнулось мне в ответ молнией и хихикнуло тихим громом, тихо скребясь в стекло первыми каплями. Я медленно встал, не отрывая взгляд от зарождающегося ливня. Он был мне противен до тошноты. Просто не хотелось его видеть. Даже смешно подумать, что когда-то я был влюблен в дождь. Эта мысль прошлась дрожью по телу. Пальцы похолодели, как только я припомнил страстные объятья демона, что был так похож на Кирилла. Я прекрасно теперь осознавал, что невольно сам же навлек на себя эту беду: своей любовью к дождю, своей дерзостью. Трель дверного звонка заставила меня подскочить на месте. Я удивленно размышлял о том, кто мог явиться ко мне, ведь я никого не ждал этим вечером. Да, ко мне наведывались некоторые друзья, родители порой захаживали, если не забывали об этом со своей вечной работой, но обычно все предупреждали о своих визитах заранее. Когда я вышел в коридор, звон вновь повторился. Я раздраженно выкрикнул о том, что сейчас открою, щелкнув выключателем. Свет озарил небольшое пространство, заставляя тьму жаться по углам в испуге. Я провернул щеколду, снял замки и распахнул дверь. – Ты! – слетело с моих губ, и свет погас. Во мраке лестничной площадки белело обнаженное человеческое тело. Даже без освещения я знал, кто передо мной. Я не мог ошибиться – это был Кирилл. За ту секунду, когда свет погас, его вид запечатался в моем сознании: тело болезненно-бледное, с проступающими темными жилами и венами, волосы мокрые, глаза тусклые, стеклянные. Вскрикнув, я захлопнул перед ним дверь, быстро ее замыкая. Страх сотрясал меня, сердце исступленно билось в груди. Пальцы отказывались слушаться, соскальзывая с петель. – Черт, – воскликнул я. Бросив входную не до конца запертой, я метнулся в свою комнату. С моей дверью дело было проще, щеколда послушно встала на свое место, отрезав меня, как я думал, от демона. На секунду чувство безопасности просочилось в меня вместе с глубоким вдохом, и я попятился назад. Чьи-то холодные руки обвили меня, спина прижалась к твердой груди. Сердце испуганно замерло, глаза чуть не вылезли из орбит от неожиданности. Весь воздух покинул легкие одним испуганным вскриком. Я попытался высвободиться, но меня тут же повалили лицом в пол, заломив за спину руки. – Ты мой, – шипел монстр. – Ты всегда был моим, Артем. Руки резко дернули, выворачивая их из суставов. Мои крики заглушил злорадный хохот грома. Зажмурив глаза, я старался представить, что ничего этого нет, но не мог. Демон впился своими холодными губами в мое плечо. Поцелуй превратился скорее в укус, заставив дернуться. Его зубы прокусывали кожу, слишком острые для человека. Кровь теплотой прошлась по плечу, глухо капая на пол рядом с моим лицом. Меня вновь грубо дернули, перевернув на спину. Руки вернули в прежнее положение, перестав их выворачивать, но так же крепко держали. Я смотрел в лицо собственного друга, с ужасом понимая, что это вовсе не он, а что-то злобное, чуждое людям. Красивое некогда лицо искажала дикая злобная радость. Демон упивался испугом, что читал на моем лице. Видимо, он давно ждал этой минуты. Я даже не подозревал, что воспеваю это чудовище! – Что тебе нужно? – спросил я, вдруг обретая способность говорить, хотя казалось, что не мог. – Ты, – усмехнулся он. – Зачем ты убил Кирилла? – продолжил я допрашивать, пока была возможность. – Он хотел взять то, что принадлежит мне. Он хотел тебя, – прошипел презрительно демон. – Почему ты притворяешься им? – Ты хотел его, ты его получил, – он наклонился надо мной, приблизил свои губы к моему уху. – Все для тебя, Артем! – его шепот полоснул мои напряженные нервы. – Зачем ты явился сейчас? – решил я задать еще один вопрос, чтобы оттянуть время. – За тобой, – его дыхание заморозило мои губы. Я, не отрываясь, смотрел на его ликование. Он приблизил свое лицо ко мне, впился в губы. Поцелуй был холодный, но обжигающий своим холодом. Его зубы прокусывали нежную кожу, как недавно мое плечо. Вкус крови железом отдавал во рту. Он отнял свои руки, отпуская меня, тут же начав разрывать мою одежду. Воспользовавшись свободой, я ударил его в грудь, желая скинуть с себя, но монстр никак не отреагировал, даже не шелохнулся. Мой кулак впечатался в его лицо, но я тут же взвыл от боли, словно ударил железную стену. Он уже разорвал на куски мою футболку, когда я перевернулся на живот, желая хотя бы выползти из-под него. Я не мог сдвинуться, только скреб покрытый деревом пол, от отчаянья выворачивая ногти. Демон немного отстранился, чтобы стянуть с меня штаны, чем я воспользовался, проползши чуть вперед, к двери. Меня тут же вернули на место, плюс ко всему ударив кулаком по голове. Звенящая боль оглушила меня, словно на голову упал увесистый кирпич. В глазах потемнело, я почти ничего не соображал несколько минут. Очнулся я лишь тогда, когда демон вонзил свои когти мне в спину, разрывая плоть. Крик звоном прошелся по комнате. Я вновь отчаянно попытался выползти, возя по полу обломанными в кровь ногтями. Его злорадный безумный смех разразился позади меня, когти продолжили драть мою спину, вырывая из моего горла истошные вопли. Я брыкался, бил кулаками по дереву, пытаясь облегчить боль. Демон же все смеялся, радуясь моим страданиям. Он схватил меня за бедра, сминая их и пачкая моей же кровью. Монстр хотел поставить меня на четвереньки, я же упорно противостоял его желанию, пока он не ударил меня локтем по почке. Удар был такой силы, что кашель вырвался через искусанные губы вместе с кровью. Дыхание перехватило, его просто не хватало. Боль продолжала пульсировать, распространяясь по всему телу, лишала движения. Я попытался сжаться, в надежде хоть так избавиться от мучений. Сильные руки мучителя заставили меня вновь разогнуться. Я побоялся получить еще один болезненный удар, поэтому послушно встал на четвереньки. Он потянул назад мои волосы, заставляя задрать шею и выгнуть истерзанную спину до хруста и ярких вспышек перед глазами. Оглушенный, я отдаленно чувствовал, что что-то ткнулось в меня сзади. Он пытался войти в меня, направляя головку рукой. Первый грубый толчок заставил безвольно повалиться вперед, я распластался грудью по полу. Крепкие пальцы удержали мой зад приподнятым вверх. Я закусывал губы, которые еще больше кровоточили, чтобы хоть как-то отвлечься от того измывательства, что надо мной совершалось. Его движения были резкими, заставляя биться лбом, постоянно толкая вперед. Каждый толчок болью отдавался в истерзанном теле. Его хриплые стоны смешивались с гулом сердца в моих висках. Я вцеплялся в дерево, словно вновь пытался выползти из-под насильника. Его бедра противно шлепались о мои ягодицы. Сколько же прошло. Пять минут, двадцать? Полчаса? Час? Он все так же вдалбливался в меня, его толчки отдавались болью по всему телу. Ничего не менялось. Но в какой-то момент его движения стали еще более быстрыми, он двигал меня себе на встречу, насаживая меня на свою плоть. Его громкому рыку аплодировал гром. Я чувствовал, как содрогается его член, наполняя меня чем-то холодным и склизким. Он покинул мое тело с противным хлюпающим звуком. По моим бедрам тут же заструились ледяные струйки его спермы, стекая лужицами у моих колен. Меня перевернули, его взгляд впился в мое бесстрастное лицо. Я был слишком измучен, чтобы реагировать на что-то. Каким-то краем сознание даже понимал, что это конец. Его губы нашли мои, руки потянулись к моей шее. Зря же я думал, что мне теперь все безразлично. Когда мой рот начал чем-то заполнялся, а его пальцы сжали мое горло, я дернулся от страха, словно вырвавшись из оков сна. Я пытался оттолкнуть его руки, пытался укусить его, брыкался и выворачивался из последних сил. Но я ничего не мог сделать. Задыхаясь, не имея возможности даже закашляться, я широко раскрытыми глазами уставился на него, безмолвно спрашивая, за что все это. Но я знал – за измену дождю.

***

Солнце золотило капли дождя, что злорадно стучались в окно. За стеклом, в странно многолюдной квартире, кипела работа: щелкал фотоаппарат, шипели рации полицейских, качали головами люди в белых халатах. Несколько соседей испуганно замерли в прихожей за красно-белой лентой, но все же их глаза с интересом рассматривали место преступления. Тело молодого парня, что лежал на кровати, было бледно-синим и немного опухшим, словно он несколько дней провел в воде. Его волосы спутались, в глазах застыло выражение непередаваемого ужаса, рот, очерченный тонкими бледными губами, исказился от немого крика. Артем, как звали парня, был изувечен еще при жизни, но незадолго до смерти. Опера лишь гадали, как звуков борьбы и криков не услышали тогда соседи, и почему сразу не обратили внимания на чуть приоткрытую дверь. Да и как его могли так странно утопить, да еще и в собственной квартире?