Когда омега был маленький...

      Как и предполагал папа Илья, мне стоило опасаться чужих альф. Время от времени они приставали ко мне, пытались подкатить или просто сыпали пошлые комплементы. Понять не могу, чего им от меня было нужно, если они прекрасно видели, что я уже меченый омега. Их интерес распалялся ещё и тем, что никто никогда не видел со мной рядом моего альфу. К концу первого года обучения альфы–однокурсники настолько обнаглели, что уже в открытую начали доставать меня. Когда приезжал Валя я огребал от него по полной программе. Он чувствовал на мне их запахи и бесился. Мне приходилось долго оправдываться, что я не виноват, они сами лезут. Мои аргументы относительно того, что мне самому никто кроме него и не нужен, Валя слышал плохо. В конце концов он был вынужден принять неизбежность ситуации. Помог папа Виталя, он быстро вставил сыну мозги на место.       Однако, как и бывает в такого рода ситуациях, нашёлся один настырный альфёныш, который откровенно действовал мне на нервы. Он, правда был на два курса старше меня, но сути проблемы это не меняло. Я младше, а значит слабее и дать отпор так же умело, как я делал это с альфами – сверстниками, мне уже сложнее. Кирилл этот, как я выяснил раньше, слыл на курсе знатным ловеласом и не пропускал ни одного мало-мальски привлекательного омеги. Если почти весь год мне удавалось держаться от него подальше, то теперь он меня сам нашёл и прижал к стене коридора, когда я из аудитории выходил. При чём, его совершенно не смущало многолюдье. Он никого не стеснялся и не боялся. А тут ещё течка скоро должна начаться, пару дней осталось ждать. Видимо, на это он и среагировал. — Постой, омежек! – подошёл он в плотную, прижал в стене и прошептал в ухо. – У тебя скоро «весёлые дни», у меня тоже. Не составишь компанию? — А тебе в нос не дать, примат? – огрызнулся я. Меня напрягал и откровенно бесил его напор. – Если так яйца жгут, найми проститута. — И что это мы так ерепенимся? У тебя ведь альфа только номинально присутствует. Я гляжу, метку поставил, а дальше забыл, как зовут омегу. Не удивлюсь, если эта случайная связь. Поматросил и бросил! — А вот это уже не твоё дело, гамадрил! Иди куда шёл и оставь меня в покое! — Ещё чего, лапа моя? — Отвяжись, сказал, – я попытался его отстранить, но куда там! Его массивная фигура стояла как монолит. Попробуй сдвинуть, пупок развяжется. Мои руки упёрлись в его мускулистую грудь, но сдвинуть его не удалось ни на миллиметр. — А то что? Альфу своего позовёшь, которого нет? Поди и не посторонний альфа кусал, а братика - детсадовца попросил цапнуть! — Есть у меня альфа! И если он узнает о тебе, приедет, голову открутит! — Скажи, малыш, а что тебя так от меня отталкивает? Мне вот ты нравишься, запах у тебя очень приятный, люблю сиреньку... — Зато я терпеть не могу запах сандала! Уж очень приторно! — А ты я гляжу по более брутальному запаху хвои с ума сходишь? — А вот это тоже не твоё дело, горилла, хромая на голову! Топай куда шёл! – я изловчился и со всего маха ударил Кирилла коленом в пах, раз по-хорошему не понимает. Он взвыл и отошёл на пару шагов. Этого было достаточно, чтобы я смог вырваться. На моё счастье, из аудитории запоздало вышел преподаватель и придержал меня за плечо. — Постойте, студент, – сказал он мне и переключился на альфёныша. – Популовский, что тут происходит? Опять к омегам пристаёте? — Нет, Дмитрий Иннокентиевич! Всё нормально, я в столовую шёл. — Это так, студент Бережнов? – спросил меня преподаватель. — Почти, но мы сами разобрались. — Он вас не тронул? — Нет, всё в порядке. Разрешите, я пойду, – я вырвал руку у преподавателя и кинулся бежать подальше от этих двоих. — Популовский, ещё раз увижу, что к омегам пристаёте, вылетите из консерватории. Я понятно выражаюсь? — Да, Дмитрий Иннокентиевич, – альфа сделал виноватое выражение лица и поспешил ретироваться. Побежал было за мной, но не нашёл. Я уже летел по коридорам консерватории к выходу.       Дома сразу принял душ и закинул всю одежду, в которой был, в стиральную машину. Вплоть до трусов. Даже побольше смягчителя добавил, чтобы запах цветков сандала перебить. Надеялся, что получится. И зря. Приехавший ко мне Валентин сразу почуял запах ненавистного мне сандала и пристал с расспросами. — К тебе опять альфы приставали? — Да, – ответил я, пряча лицо в подушку. Я лежал на кровати, ожидая появление течки. — И кто на этот раз? — Какая разница, Валя? Я отшил его. — Так долго отшивал, что оставил на себе его запах? — Валь, не начинай, а! Всё как обычно. — Саш, может тебе на заочное отделение перевестись? Надоели они уже. Сколько я могу ещё перебивать чужие запахи своим? — Перебиваешь же! Так в чём проблема? – ворчал я. — Саш, я устал от этого. Кстати, запах этот довольно знакомый. — Откуда? Запахи индивидуальны. — Верно, но я помню практически все, с чьими обладателями учился. — И что с того? Валь, мне становится плохо, ложись уже. Можешь для верности ещё раз меня укусить, а то они сомневаются, что ты есть. Ни разу рядом со мной тебя не видели, вот и осмелели. — Я им покажу, осмелели! Сразу поле течки схожу с тобой в консерваторию. — Зачем? – не понял я. — Морду набить сандаловому придурку. — Валь, ты мне неприятностей добавить хочешь? — Единственный кому я добавлю неприятности, это альфе с запахом сандала. — Валентин, уймись. Я его уже предупредил об этом, один преподаватель нас видел и свидетелей полно. Думаю, он больше не пристанет. А пристанет, так я сам ему врежу. За себя я постоять могу. — Саш, а сколько ему лет? И почему, раз свидетелей полно, никто не защитил тебя? — Не знаю, но он на два курса старше. А не защитили, потому что его боятся. — И ты надеешься с ним справиться? Нет уж, дорогой. Я сам ему моську начищу. Пусть знает, что твой альфа с тебя глаз не спускает. — Ва–а–аль! – простонал я, так как накатилась первая боль, я сжался от судороги. Обо всём забыв, мой альфа стянул футболку, подал мне, а сам улёгся рядом.       После пресловутой течки я вышел на учёбу. Вальку с собой не взял, а попрощался с ним дома и уехал. Он должен был закрыть квартиру и уехать с папой Виталей домой. Но, видимо, я недооценил своего альфёныша. Он заявился ко мне на факультет как раз, когда была перемена. Я стоял у окна и думал о своём. Опять подкатил этот придурок по имени Кирилл. Я огрызался с ним как мог, лишь бы отстал. В определённый момент, я затылком почувствовал пронзительный взгляд в спину. Так мог смотреть только один человек! Осторожно повернувшись к нему лицом, я состроил на лице удивление. — Валя, что ты здесь делаешь? Ты же домой должен был уехать. — Как видишь, задержался, – Валя уверенно подошёл ко мне и обнял за талию. – Хотел перед отъездом ещё раз тебя увидеть. – Не предупреждая, Валя демонстративно и даже властно поцеловал меня. Ясно же, для кого этот спектакль, хотя на людях мы так никогда не делали. — Так это твой омега, Скворцов? – спросил Кирилл, когда Валя отстранился от меня. — Так это ты пристаёшь к моему омеге, Популовский? – ответил Валентин. — То–то я гляжу, хвоя знакомая. — Про твой сандал могу сказать то же самое. Отвали от моего парня, пока по шее не получил. — Так это не тот ли омега, которого ты никак уломать не мог? — Он самый! И тебе лучше держаться от него подальше. — Ну, что ты, Валентин! Я, наоборот, ещё больше в нём теперь заинтересован. Добьюсь его внимания из принципа. — И как только у тебя получится, бросишь! Знаем, видали! – прорычал мой альфа. – Зачем тебе это? — Да так, маленькая месть за ту драку в школе, что я у тебя проиграл. — Всё никак не угомонишься? Ребёнка из себя не строй! — А такое не забывается, Скворцов. Ты тогда меня опозорил на всю школу... — Сам выпросил! Мой омега вообще ни при чём! Только тронь его, горло перегрызу! — Ещё как причём! Я пострадал, теперь пострадай и ты... — Так, стоп, ребята, – вспылил я. Их перепалка действовала мне на нервы. – Валя, я не собираюсь ему поддаваться. Он для меня никто и звать никак! Что бы он там не говорил, пусть катится ко всем чертям. А тебя, Популовский, кажется, предупредили, что выгонят, если приставать не перестанешь! — Не волнуйся, малыш, эту проблему я всегда решу в свою пользу! – усмехнулся он злобно. — Губу закатай, альфа недоделанный! – ответил я. Надо было срочно прекращать разговор, пока эти оба не подрались. – Пошли отсюда, Валечка, – я взял своего альфу под руку и увёл подальше от этого придирка. Он уже порядком мне надоел и начал бесить. — Может переведёшься на заочное отделение? – спросил Валентин, когда мы отошли от Популовского на достаточное расстояние. — А может это ты переведёшься? Или просто в этот город в аналогичное учреждение? – предложил я. Внимание чужого альфы мне было не только не нужно, но и противно. Валя мог оказаться гарантом моего спокойствия в консерватории.       Вечером я позвонил родителям, чтобы отчитаться о том, как прошёл день. Оказывается, они уже всё знали. Валя рассказал папе Витале о нашем разговоре с Популовским, а тот сразу перезвонил папе Лёше и всё передал слово в слово. Мне даже рассказывать было нечего. Папа Лёша потребовал отпроситься домой по семейным обстоятельствам до принятия решения о переводе Валентина на учёбу в столицу. — Мам, ну зачем мне этот геморрой? – возмутился я, разговаривая с папой Лёшей. – Чего вы меня так опекаете, не пойму. — Саша, если альфа настроился мстить, он это сделает. А через тебя ему это сделать не позволим мы. — Ма, я сам могу за себя постоять! Отбивался же я целый год, отобьюсь и дальше. — Не говори глупостей! Надолго ли тебя хватит? А так, Валя будет рядом и в обиду не даст. — А Валю кто защитит? — Тоже мы, не переживай за своего любезного! — Ма, дай папу. Я с ним поговорю. — Он тебе то же самое скажет... — Мам, пожалуйста, – меня начинало трясти. — Ладно, поговори, – папа Леша передал трубку папе Илье. — Алло, Саша, – ответил отец. — Пап, я не хочу сейчас уезжать. У меня на носу зачёты и экзамены. — А экстерном сдать не получится? — Не знаю. Это надо родителям договариваться. — Я приеду, раз так. А Популовского – младшего отца я знаю. Он с папой Лёшей в своё время в одном офисе работал. По–моему, телефон Матвея у него сохранился. — Пап, не надо так переживать за меня. И звонить никому не надо. Я же не младенец! Справлюсь, как и раньше справлялся. Разговор был при мне, поэтому планы Кирилла я знаю и не подпущу. Мне учебу надо закончить, потом я и сам приеду. Сколько уже можно меня опекать? — Сын, ты не понимаешь, насколько это серьёзно? Сейчас отец Кирилла – Леонид в нашем городе большая шишка. Крупный бизнесмен, а потому отпрыска своего он за любые деньги выкупит, случись что. А ты вместе с Валей виноватым останешься. Мне Иван рассказал, что так и было, когда Кирилл и Валя в школе тогда подрались. Ивану пришлось платить штраф за драку Вали. — Пап, я его не боюсь! Пусть он хоть семи пядей во лбу! — Саша, завтра же собирайся домой! — Ну, папа! – не успел я что–либо возразить, как отец положил трубку, а сам написал СМСку, чтобы я был собран через два дня.       Отец приехал через два дня, как и обещал. По приезде, он первым делом отправился в деканат, объяснять ситуацию. Да и жалобу написал на Популовского, мол, не приструните студента, заявление пойдёт в полицию. Илья понимал, что с места в карьер, идти на открытый конфликт с отцом Кирилла Леонидом нельзя. У декана больше рычагов давления на этого студента. В результате разговора с деканом и куратором курса, я получил разрешение на сдачу зачётов и экзаменов экстерном. Так как я учился хорошо, вопросов и проблем не возникло. За два дня я всё сдал, и отец увёз меня домой. Спорить с родителем я не имел больше сил. Выбора он мне всё равно не оставил, оперируя моей безопасностью. Да и разговаривать с ним мне тоже не хотелось. Хватало того, что за эти два дня, что отец жил со мной в съёмной квартире в ожидании сдачи экстерна, весь мозг вынес нотациями. Всю дорогу до дома я молчал, слушая радио. Самого папу Илью это тоже устраивало, и он спокойно вёл машину.       По возвращении домой, я был со всеми холоден, устроил молчаливую забастовку. Не хотел никого видеть и слышать, даже Валю! Больше всего меня возмущало, почему родители так активно вмешиваются в мою личную жизнь? От кого защитить хотят? От всемирного зла? От меня самого? Я понимаю, что омега и нуждаюсь в опеке семьи, но зачем так сильно? Нет, дорогие мои, я уже взрослый и способен принимать самостоятельные решения. Будучи взрослым внутри, я наконец-то вырос до физически взрослого состояния. И защитить я себя сам могу. В конце концов, во мне душа более взрослого человека, чем тело.       По привычке я снова на целую неделю заперся у себя, улёгся на кровать и думал, думал, думал. Мне не хотелось есть, пить и спать. Мои мысли были заняты решением проблемы доверия ко мне родителей и возвратом в консерваторию. Ничего путного пока в голову не приходило. Позже я стал выходить из комнаты, но всё так же со всеми молчал, думал.       С назойливым молодым альфой тоже надо что–то было делать. Мне было не понятно беспокойство родителей, я на мир смотрел иначе. Ну и что, что папа этого придурка большая шишка? Мне всё равно, это наши с ним отношения. Сам своих же родителей я подключать не могу и не хочу. Так неужели и отец Кирилла вздумает разбираться с личными делами отпрыска? Ему заняться что ли нечем?       Так, думай, Александр, думай! И я придумал. В течение всех летних каникул родители Валентина решали вопрос о переводе его на учебу в столицу. Я принципиально отказался от встреч с ним, так как был зол на весь мир. Он сердился, ругался, требовал пустить его ко мне. Его пустили лишь один раз, я нагрубил ему, дав понять, что видеть не желаю до конца каникул. Он взревел и покинул мою комнату ни с чем. Зачем это надо? Чтобы он перестал за мной следить и опекать хотя бы во время каникул и немного в столице. Отношения мы потом выясним.       Родители отпускали меня на учёбу с тяжелым сердцем. Папа Лёша понимал, что мой молчаливый протест означало только одно: я что–то задумал и не говорю. Он неоднократно пытался поговорить со мной, расспросить, но я упёрся рогом как баран и не желал открываться. Даже папа Илья, сколько не ругался и нотаций не читал, я всё равно не сдался. Прощание было холодным, отъезд быстрым. В столицу меня и Валентина увозил папа Иван на второй машине их семьи. Потом он должен был уехать домой на поезде, оставив нам машину. На таком варианте настоял папа Виталя. Я не возражал, мне вообще было всё равно. Всем своим видом я показывал, что безразличен к попыткам окружающих обеспечить мой комфорт и безопасность.       Не знаю, насколько бы меня хватило, если бы Валя не начал со мной серьёзный разговор, когда мы были благополучно доставлены папой Ваней до съёмной квартиры. Он сразу уехал, чтобы не мешать нам. — Саш, что происходит? – спросил Валя, когда я бухнулся на диван в комнате и продолжал дуться. — Ничего, Валя. Просто меня уже всё достало. — Что именно? – поинтересовался мой альфа, присаживаясь рядом. — Прости, я нагрубил тебе тогда и видеть не хотел. Так было надо. — Кому надо, Саша? — Мне. Я устал от постоянного внимания кого бы то ни было, а передышку добровольно мне никто не даст. Я просто хотел побыть один. Ты простишь меня? Я правда, не хотел тебя обидеть, – зная, как Валя падок на мои щенячьи глаза, взглянул на него с мольбой. Он молча посмотрел на меня, выдохнул и поцеловал в губы. — Всё, успокойся. На тебя никто давить не будет. Только не делай так больше. Просто скажи мне, и я оставлю тебя в покое. Незачем было весь этот «молчаливый» спектакль устраивать. — Валь, у меня выхода не было. — Ты эгоист, Сашуль. О себе только думал, а обо мне и родителях не побеспокоился. Как мы себя чувствовали, видя твоё состояние? Тебя это не интересовало? Ты не представляешь, как все переживали... — Прости... – я опустил глаза. – Знаю... — Ладно, прощён. Родителям не забудь сказать то же самое. — Угу.       На этом разговор был окончен. Мы пошли разбирать вещи, устраиваться и готовить ужин. А вечером, сытно поев, мы улеглись на диване. Пришлось мне «извиняться» перед Валей в постели за своё поведение. Этот альфа, казалось, того и ждал, когда мы приляжем отдохнуть после ужина и сразу затребовал свою компенсацию. Да кто ж ему откажет? Ни сил, ни желания отказывать или сопротивляться ему у меня не было, поэтому я «отработал» по полной программе.       С утра Валя увез меня в консерваторию, а сам поехал на свою учёбу. В течение дня я что называется «сканировал» пространство. Важно было не подпустить ко мне ни одного альфу, особенно Популовского. Надо сказать, что в психологическом плане это тяжело, напрягает постоянно быть на чеку. Но, оно того стоит. На кону моя задница и отношения с Валей. Учитывая, как мне тяжело достались отношения с любимым, терять его или портить отношения из–за другого альфы не хотелось категорически. Тем более подставлять свой зад чужому альфёнышу – гадёнышу, коим был Кирилл Популовский. Я наводил о нём справки. Те омеги, которых он насиловал или просто имел связь, исчезали из консерватории. Говорили, что иные переводились в другое учреждение, в другой город, а некоторые просто пропадали. Быть на их месте я не собирался. Собственно, моя задумка заключалась в том, чтобы вынудить Популовского уйти из консерватории. Только сделать это надо так, чтобы не я оказался виноват, а он.       Первую неделю после каникул, Популовского вообще видно не было. Но, когда я заметил, что он нарисовался, решил держаться от него подальше. На удивление, он не проявлял ко мне никакого интереса. Я даже расслабляться начал. А зря, скоро об этом сильно пожалел.       В этот тёплый осенний денёк наш студсовет, движимый администрацией устроил нам День здоровья. Кроме прохождения станций с разными спортивными испытаниями и конкурсами, предстояло много творческих и командообразующих заданий, зарабатывая подсказки для поиска приза. Всё бы хорошо, да только бегать по квесту надо было по территории всего студенческого городка, где находилась консерватория, общежитие, спортивная площадка и прочие инфраструктурные заведения. Короче, тягомотина на полдня. Хорошо, хоть не с утра начали, а где–то часов в одиннадцать. Все студенты с первого по четвёртый курсы были разбиты на группы по десять человек. Только пятикурсники были в числе организаторов и судей на этапах. Чтобы столпотворения не было, были расписаны время и маршруты прохождения этапов для каждой группы и курса.       И надо же было так совпасть, чтобы время прохождения этапов вторым и четвёртым курсом, где учился Популовский, не совпадало. Я потерял этого гадёныша из вида и не мог контролировать ситуацию. Этот чёртик из табакерки мог выскочить откуда угодно в любой момент.       Где–то на пятом этапе из десяти ко мне подошёл омега с младшего курса. Я его ещё не видел в консерватории. Парень неловко мялся на месте и попросил отойти в сторонку, чтобы кое–что по секрету сказать. Меня кольнуло плохое чувство, что здесь что–то не так. С чего бы студенту первого курса у меня просить помощи? — Ты Бережнов Александр? – обратился ко мне омежка. — Ну, допустим, – ответил я уклончиво. — Я Женя, учусь на первом курсе. Мне помощь нужна твоя... то есть не мне... — А кому? Чего надо? Можешь быстрее говорить? – мы отошли в сторонку. — Видишь ли... мы бегали... я случайно... – он отвел взгляд. — Да говори яснее! Чего трясёшься? – рассердился я. — Я травмировал одного студента... — И? Я при чём? Скажи медикам. — Нет, он просит позвать тебя. Сказал, что пойдёт к медикам только с тобой! — Ты себя слышал, Женя? Какая разница, кто его к медикам отведет? — Не знаю, он кричит от боли в ноге и просит позвать тебя. — И кто же этот умник? — Я его не знаю ещё, он не назвался. — А спросить не судьба была? — Не получилось. Он выругался на меня и велел позвать тебя. — И где этот травмированный студент? — Там... – он указал куда–то в пространство. Вот вижу, что врёт мелкий сообщник, заманивает.       Я не дурак, быстро считал язык тела парня. В мозгах стрельнула мысль, что этот «травмированный» никто иной как Популовский свет Кирилл Леонидович, будь он неладен! Одному идти к этому альфа–самцу опасно, а Женя не в счёт. Он ничем не поможет. Могу поспорить, что Популовский просто воспользовался парнем, пообещав ему что–нибудь или наоборот, напугал до жути. Надо было срочно что–то решать. Я не знал до конца, правду ли говорит первокурсник и насколько сильно травмирован Кирилл, если это так. Популовский опасен в любом случае. — Женя! Не тупи и не беси меня! – вспылил я. – Где «там»? — Я отвёл его в аудиторию... в первом корпусе... — А кого рожна ты его в аудиторию отвёл? Он же травмирован! — Он попросил. Он вообще сказал, что к медикам обращаться особо не хочет. А с тобой пойдёт... если уговоришь... — Бред не неси! – я тряханул его за плечи. – Если ему нужна реально помощь, пусть сам к медикам и идёт, – раскусил я наконец парня. Он взмолился. — Пожалуйста, Александр! – Женя чуть не плакал. – Он побьёт или изнасилует меня, если не приведу тебя. Травма у него, если честно, не такая уж сильная. Просто он пригрозил, что обязательно сделает что–нибудь со мной, если я не сделаю, как он велел. — Так бы и сказал сразу. Чего мне тут устраивать спектакль с тремя неизвестными? – укорил я. Женя опустил глаза в землю и молчал. – Ладно, показывай, где этот придурок. Только сначала к медикам пойдём, а то мало ли что? Один – то я его не утащу... — Я же утащил... – промямлил первокурсник, так и не взглянув мне в глаза. — Зная студента, к которому ты меня зовёшь, могу предположить, он прекрасно дошёл сам. — Почему ты мне не веришь? — Я не тебе не верю, а ему! — Может один пойдёшь? — Ещё чего? Если он травмирован, сразу и окажем помощь. — Нет, Саша, – упёрся студент. – Пожалуйста, иди один. Он просил. Мне попадёт, если ты придёшь с медиками, – взмолился парень. — Ладно, – сдался я, понимая, что сильно рискую. Подставлять омежку не хотелось, да и себя поберечь надо. – Веди меня. Чем же ты успел за две недели учёбы насолить этому альфе? — Долг. Он меня от другого альфы спас. Теперь потребовал возврат долга услугой. — Полагаю, для этого и спас, – проговорил я тихо, но так, чтобы парень меня слышал. Он ничего не ответил мне, только кивнул. Нет, Популовский точно мразь, как я и наслышан.       Мы прошли в первый корпус. По пути я предупредил медиков, что иду в аудиторию номер пять за травмированным студентом. Просил их подойти, чтобы помочь. Женя, конечно, сопротивлялся, но я ему пояснил, что один я тоже к Популовскому не пойду. Я омега, поэтому он может изнасиловать и меня. Тем более он обещал сделать это, несмотря на наличие альфы у меня самого. Я договорился с одним из медиков, чтобы минут через пять он подошёл в указанную аудиторию с двумя помощниками, мол там должен быть студент с травмой, я иду смотреть. Его задача прийти проверить, не нужна ли помощь. Этих пяти минут мне вполне хватит отшить наглеца и сдать его в руки медиков, чтобы мозги больше никому не парил со своей «травмой».       Когда я подошёл к аудитории номер пять первого корпуса, то отпустил Женю. Мол, сам разберусь. Тот кивнул и убежал так быстро как мог. Открыв дверь, я зашёл в учебный кабинет. Там за преподавательским столом сидел Популовский. — Ну, да. Кто бы мог сомневаться, Популовский, что травмированный студент – ты! — Чего так долго? — А я и не торопился! Вижу, ты жив– здоров! Так чего с этапов сошёл? — А оно мне надо? — Чего тебе вообще по жизни надо, Популовский? — Тебя, пупсик мой, только тебя! — А по шее от моего альфы не хочешь? – Популовский начал терять терпение и встал, чтобы подойти. Я давал «задний ход», чтобы не сокращать расстояние, между нами. Он настойчиво приближался. – Сказал же, оставь меня в покое. — Ты мой приз! Я добьюсь тебя любой ценой! И никакой твой альфа мне не указ. — Похвально, что решения ты принимаешь самостоятельно, только ты меня забыл спросить, хочу ли я отношений с тобой? — А я и не должен спрашивать твоего разрешения. Ты – омега! — И что что омега? Именно по этой причине, омеги, которых ты доставал уходили из консерватории или просто исчезали? – спросил я на свой страх и риск. Альфа среагировал мгновенно. Его глаза начали наливаться кровью, дыхание сбилось, он весь напрягся и продолжал подходить ко мне. Я по-прежнему пятился назад. Так, описывая круги по аудитории, мы разговаривали, сохраняя приличное расстояние. — Откуда знаешь? – прорычал он. — Сорока на хвосте принесла! Думаешь, я о тебе справок не наводил? Удивляюсь, как такая мразь как ты умудряешься учиться в консерватории? Тебе только бандитом работать! — Заткнись! Ты! Мелкий! – зарычал Популовский.       Блин, почему время так долго тянется? Когда же медики придут? Даже если прошло не более двух минут, по ощущениям, все пятнадцать.       Популовский не выдержал и кинулся на меня. Быстро сократив расстояние, он схватил меня за грудки и потащил к преподавательскому столу. Я не имел сил сопротивляться его звериному напору. Он силён, реально силён. Приходить сюда в одиночку было ошибкой. Он сейчас меня не просто изнасилует, а убьёт! Долго не думая, он начал срывать с меня одежду. Я заорал как истошный. — Кричи, кричи громче, – шипел сквозь зубы альфа. – Только тебе никто не поможет! Корпус пустой и стеклопакеты со звукоизоляцией.       Я понимал, что сопротивляться сильно не могу, но дверь в аудиторию осталась открыта и была слабая надежда, что, когда в здание зайдут медики, услышат крики и прибегут на помощь. Я орал так громко как мог. Популовский, избавившись от моей футболки, начал терзать мои соски, с силой кусал их, причиняя боль. — Отпусти, гад! – орал я. – Хватит! Придурок долбаный! Откат получишь, мразь! Мало не покажется! – на что Популовский только ухмылялся и продолжал терзать моё тело. Наконец, он добрался до спортивных штанов и распустив шнурок на поясе, добрался до самого сокровенного. – Нет, только не его! Не трогай! Он не для тебя! – я стал сильнее брыкаться и вырываться. Но, чем больше я делал попыток сбежать, тем сильнее он меня держал, причиняя ещё больше боли. — Нет, птенчик мой, я возьму тебя, как и обещал. И откат ни по чём! А потом может оставлю в покое. Хотя, нет... не оставлю. Больно ты вкусный... – он зажал мне руки за головой, а свободной рукой грубо дрочил мой член. — Будь ты проклят, альфа грёбаный, кролик драный, чтоб у тебя яйца отсохли, придурок озабоченный! – ругался я. Этим, только больше распалял Популовского. Он посмеивался и уже взял мой член в рот. Я взвыл, а он, зараза ещё и прикусил мне головку. – Извращенец!       Наконец, мои крики и мольбы о помощи были услышаны. В аудиторию ворвались трое медиков и оттащили Популовского от меня. Я сразу сполз со стола на пол и сжался. Теперь, от того, как я отыграю жертву, будет зависеть моя дальнейшая судьба. — Альфа! – орал я. – Что скажет мой альфа!       Ко мне подбежал медик и спросил. — Ты как? Что болит? — Всё болит! Он меня насиловал! Я кричал, что у меня есть альфа, а он... – я зарыдал крокодильими слезами. Это не могло медиков не впечатлить. Они увели Популовского в медицинский кабинет, вызвали декана и ректора. Меня вообще в медицинский изолятор положили, обработали раны, дали спрыснуть тело и член нейтрализатором. Как только меня обработали, я забился в угол изолятора и ревел, призывая своего альфу.       Популовского тем временем допрашивали декан и ректор. Был вызван его отец и получено разрешение на инъекцию, подавляющую гон у альф на продолжительное время. Его отец пытался поговорить со мной, но, как только он вошёл в изолятор, я забился в истерике. Леонид Григорьевич забеспокоился, понял, что никакие деньги не вернут мне здоровую психику, и моим родителям здорового сына. Ему надоело каждый раз разруливать проделки своего отпрыска. Омег, которым он помог перевестись или уехать из–за его сына уже очень много. Я должен стать последним. Во всяком случае, мне удалось это прочитать по его взгляду и подслушать его разговор с ректором. Кирилл был талантливым альтистом, сам сочинял музыку, мог положить её на слова. Однако его неумение контролировать себя в отношении омег, играло с ним злые шутки. Это следовало прекратить, ведь консерваторию всё равно закончить надо. А то с такими темпами, с какими Кирилл портит чужих омег, можно вылететь из консерватории за аморальное поведение. Об этом отец и переживал. Он подписал у медика бумагу, что согласен на инъекцию. За поведение альф–студентов (даже если они совершеннолетние), находящихся в гоне, отвечали родители, потому что поведение альф в это время похоже на состояние аффекта. После того, как он всё подписал, попросил позвать его, когда я приду в себя. Он хотел поговорить и попросить прощение за сына. Ну, или заставить Кирилла это сделать.       Через полчаса приехал мой Валентин. Дозвониться до меня он не мог и на силу нашёл в изоляторе, благодаря своему чутью. Надо было видеть его лицо, когда он вошел в изолятор и был поражён тем, как я сидел в углу и выл волком на луну. — Саша, – позвал он меня. — Валя! – я бросился к нему. Обнял и заныл ему в плечо. – Ты где так долго был? — Саш, что случилось? Популовский? Мне сказали тебя пытались изнасиловать. Это он? — Да, Валя, он. Со мной всё в порядке. Он ничего мне не сделал. Только покусал немного. Меня обработали нейтрализатором, а ему должны укол поставить, чтобы гона долго не было. — Вот и хорошо. Поедем домой? — Угу, если отпустят... — Отпустят! Скажу, что ты можешь успокоиться только дома.       Валя вывел меня из изолятора. Я специально покрепче прижался к нему. Нас отпустили с условием, что я побуду дома несколько дней, чтобы прийти в себя. В случае, если моё «состояние» ухудшится, нужно будет вызвать врача и психолога, специализирующегося на работе с жертвами насилия. Валя клятвенно пообещал, что сделает всё как надо и забрал меня домой. В машине я попросил воды и вдоволь напившись весело посмотрел на Валю. Он был в некотором недоумении, откуда такая трансформация. Меня глушила небольшая эйфория от удачно разыгранного спектакля. — Саш, что это было? — Попытка изнасилования. Спектакль разыгран почти как по нотам. Я предполагал, что этот гадёныш будет меня домогаться. Но, не ожидал, что проявит такую изобретательность. Его эти две недели от начала учебного года вообще не было видно. Я даже успокоился. А тут, подходит ко мне первокурсник и зовет к Популовскому, якобы с травмой помочь. Я же не дурак, попросил медиков зайти после меня. Они его с поличным и сцапали. Теперь ему светит инъекция против гона, а я «жертва насилия». Скоро всё уляжется и все забудут об этом случае. А я спокойно доучусь. — А как ты про инъекцию узнал? — А энциклопедии у нас в доме на что? Оттуда и узнал. Я же не только про то, как омеги развиваются знаю, но и то, как можно усмирить гон альфы, чтобы жить не мешал. — Надеюсь, дорогой, мне такая инъекция не светит, – вздохнул Валя, поворачивая машину к нашему дому. Мы приехали. — Не светит, не переживай. Теперь давай думать, что родителям говорить будем. — А надо? – фыркнул Валя, закрывая машину на электронный ключ. — ...Нда... ты прав, не стоит... Мы зашли домой, и я первым делом пошёл в душ. Валя занялся обедом. До вечера мы провалялись на диване. Неожиданно Вале позвонил папа Лёша. По лицу любимого я понял, что спокойный вечер нам не светит и мне придётся поговорить с папой. Валя нехотя ответил на звонок. — Алло, Валя, добрый вечер, – начал разговор папа Лёша. — Здравствуйте Алексей Владимирович, – как всегда вежливо ответил Валя. — Как у вас дела? У меня плохие предчувствия. У вас там ничего не произошло? — Нет, Алексей Владимирович, у нас всё в порядке. — Саша так и молчит? — Нет, уже оттаял немного. — Как он? — Нормально. А почему вы с ним не поговорите? — Валь, ты своего любезного не знаешь? Он пока не оттает, сам на контакт не пойдёт. У меня есть гадкое чувство, что с ним беда, а он принципиально не звонит и ничего не рассказывает. Я переживаю за него. — Алексей Владимирович, с ним всё в порядке, правда. Я не знаю, готов ли он поговорить с вами, – Валя на меня глянул, я кивнул. – Да, он может. Я ему трубку передам, поговорите. — Спасибо, Валя, давай, – ответил папа Лёша. Я взял у Валентина телефон и дал ему знак удалиться. Он всё правильно понял и вышел на кухню. — Алло, мам, привет, – сказал я как можно спокойнее. — Привет, солнышко. Как твои дела? — Всё хорошо. Мам, прости меня за молчанку на всё лето. Сейчас я понимаю, что не наобщался с вами и сильно скучаю. — Саш, скажи, чего ты добивался? — Независимости! Я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения и брать на себя ответственность. Да, я омега, но я человек. Я уже в том возрасте, когда люди вообще самостоятельно живут, а вы с папой всё из–под опеки меня отпустить не можете. Как только вам это доказать, не знаю. — Не надо ничего доказывать, милый. Я всё понимаю, папа тоже. Прости, если сильно давили. Мы просто очень тебя любим и беспокоимся... — Ма, я тоже всё понимаю. Прости за упрямство и давай забудем, ладно. — Ладно, договорились. Я с папой поговорю, чтобы не давил так больше. — Спасибо, мам. Я люблю тебя. — Я тоже, родной. — Пока, до связи. — Пока.       Я отключил телефон, а самого пробила настоящая истерика. Не та, которую я в консерватории устроил, а самая натуральная. В комнату влетел Валя и обнял меня. Он шептал мне успокоительные слова, качал, чтобы унять истерику, гладил по спине. Пришлось ему накапать мне седативных капель, так как тремор я унять не мог, несмотря на все его старания. К вечеру я успокоился. Есть не стал и так уснул в объятиях любимого.       Да, дорогой ценой, но я отвоевал у этого мира возможность самостоятельно принимать решения и отвечать за них, будучи омегой. До Популовского мне дела особо нет. Он сам виноват в своих бедах. А вот с семьёй придётся мириться. Я это обязательно сделаю, когда поеду на выходные домой. Самому бы только справиться с последствиями сегодняшнего дня. Справлюсь, Валя поможет!