Халява

      Дни потекли медленно и скучно, как вода из сильно проржавленного водопроводного крана в старом полуразрушенном доме. Где один, второй, там и пятый незаметно прошёл. Женька словно со стороны наблюдал за своей, ставшей вдруг такой серой и безрадостной жизнью, равнодушно отмечая происходящие с ним и вокруг него изменения.       Медленно и равнодушно. Этими словами как нельзя точно можно было охарактеризовать состояние самого Женьки после его расставания с Михаилом. Он безропотно делал то, что ему говорили. Послушно садился за стол, когда приходило время обедать или ужинать. И так же послушно отправлялся делать уроки. О результате подобной учёбы даже упоминать не стоит. И так понятно, что успехами в учёбе Женька теперь похвастаться не мог.        О Михаиле Женька вспоминал постоянно, но у него даже мысли не возникло нарушить обещание, данное отцу. Тот вполне мог привести свою угрозу в исполнение и превратить жизнь своего студента в настоящий ад. Стоило только раз, другой упомянуть в университете о нестандартной ориентации Михаила (в чём Женька сильно сомневался!), как обязательно отыщется пара-тройка гомофобов, способных испортить жизнь и более стойкого и непрошибаемого человека, чем Михаил.       Даже к требованию отца наладить отношения с Настей, дочкой тех самых Горских, с появлением которых и начались все неприятности, Женька отнесся спокойно и равнодушно. Наладить, так наладить. Только бы о своей угрозе отец не вспомнил.       Настя, против ожидания, оказалась вполне вменяемой и адекватной. Она не язвила и не злорадствовала над понурым и нахохлившимся Женькой, которому происходящее совсем не нравилось, но активно сопротивляться решению отца он не рискнул.       — Отец заставил, да? — только и поинтересовалась она, когда Женька на большой перемене подошёл к ней и предложил вместе сходить в кинотеатр на премьеру фильма.       Женька молча кивнул. Зачем что-то скрывать и отрицать очевидное? И так понятно, что желанием ходить с кем-то по киношкам он совсем не горит, а эта инициатива исключительно от его отца исходит.       — Вот и мои родители за меня постоянно всё решают, — грустно вздохнула девушка, видимо вспомнив что-то личное. — Хорошо, пойдём в кино.       И немного помолчав, Настя всё же осторожно спросила:       — А твой парень? Он не обидится, если мы с тобой в кино отправимся? Или мы втроём туда пойдём?       — Нет у меня, похоже, больше никакого парня, — вздохнул теперь уже Женька.       Он почти смирился с этой мыслью, но всё же иногда где-то глубоко в душе что-то болезненно шевелилось при воспоминаниях о Михаиле. Не кровоточило, как открытая рана, но неприятно зудело и ныло, как частично уже поджившая, но до конца не прошедшая гемотома.       Настя снова вздохнула и сочувствующе прикоснулась к его плечу:       — Не грусти, всё у вас наладится.

***

      После сеанса, когда Женька провожал Настю до дома, они уже общались как давно и хорошо знакомые люди. По-приятельски. Женька даже забыл про равнодушие, которое в последнее время было его постоянным спутником, и с удовольствием болтал с девушкой.       Говорили они обо всём и ни о чём одновременно. Потом как-то незаметно и плавно перешли к обсуждению отношений между людьми. Родители и дети, друзья, влюблённые. Когда речь зашла о нетрадиционных парах, Женька осторожно поинтересовался:       — А тебе нормально такое обсуждать? Всё-таки подобные отношения в обществе осуждаются.       — Старшее поколение естественно осуждает. А молодёжь — кто как. Я вот нормально к такому отношусь, потому что считаю: какая разница кто, если это любовь. — ответила Настя и, догадавшись, что волнует её собеседника, уточнила. — Ты же его любишь?       — Люблю, — кивнул Женька. Для себя он давно уже всё решил, а скрывать чувства от Насти было глупо. Тем более, что она и так была уже в курсе его ненормальности.       — Вот видишь. Любовь — это, знаешь, какая движущая сила. Вон моя бабушка деда десять лет ждала, пока он к ней не вернулся. Зато потом душа в душу жили. Точнее живут. И у вас тоже всё образуется.       Мелькнула и тут же пропала мысли: а где же Настин дед целых десять лет шлялся? Но Женька не настолько любопытен был, чтобы о чужих тайнах и проблемах выпытывать. Со своими бы разобраться. Да и вариантов, на самом деле не много. Либо тюрьма, либо соперница-разлучница. Никакого сравнения с его ситуацией.       — Не уверен, что он тоже меня любит, — искренне вздохнул Женька.       В чувствах Михаила он действительно был не уверен. Тот мог руководствоваться чем угодно: жалостью, благодарностью, ответственностью. А любовь? Да кто его знает. О любви Михаил ему ничего не говорил и в вечной верности не клялся.       — Думаешь, попользовался и всё? — осторожно подбирая слова, спросила Настя.       — Да ты что! — затряс головой Женька. — Не было у нас ничего такого. Да и Михаил не такой!       — Вот! Тогда чего напрасно душу травить, как бабушка говорит. Всё у вас наладится.       Не то чтобы Женька особо верил утешениям девушки, но было приятно, что кто-то ему сочувствует, сопереживает. Неожиданно общение с Настей частично заполнило ту пустоту в душе, которая образовалась после разлуки с Михаилом. Нет, Настя не заменила ему Мишу, просто она его понимала.       С ней было легко и просто. Забавные словечки, которые время от времени проскальзывали в речи Насти, в сочетании с умными заученными фразами веселили. Девушка пыталась высказывать свои мысли, но в них так часто сквозили чужие мнения и сомнения, что Настя вызывала у Женьки сочувствие. Его, по крайней мере, раньше не настолько придавливали наставлениями и поучениями.       Видно было, что дедушку с бабушкой она любила. А вот родителей большей частью просто терпела. Это тоже, как ни странно, доказывало, что Настя нуждалась в утешении не меньше самого Женьки. Поэтому прощаясь, парнишка вполне искренне предложил:       — А давай ещё куда-нибудь сходим!