Халява

      Они брели по улице, поглядывали искоса друг на друга и глупо улыбались. Так неспешно и добрели до парка. Когда Михаил решительно свернул к воротам, Женька замедлил шаг, почувствовав некое опасение. Про этот парк каких только слухов среди молодёжи не ходило. Говорили, что там лет десять назад маньяк своих жертв по вечерам подкарауливал, нападал на девушек сзади, душил и насиловал. А потом убивал. И будто бы теперь призраки тех, замученных, по парку в тёмное время суток бродят и своего убийцу ищут, чтобы покарать.       Поэтому в другое время Женька никогда бы через парк не пошёл. Но сейчас он был с Михаилом и выглядеть в его глазах трусом совсем не хотелось. Успокоив себя тем, что маньяка давным-давно поймали и сурово наказали, а приведения — это вообще выдумки, Женька бросился догонять своего спутника. Наверняка Михаил собирался поговорить с ним о чём-то важном вдали от любопытных ушей.       Свернув с главной аллеи на боковую, Михаил остановился. Женька настаражённо замер рядом.       — Ты мне нравишься, — начал как-то неуверенно говорить Михаил. — Я по тебе скучал. И я не знаю теперь, что с этим всем делать. Это же не нормально.       Женька довольно разулыбался, спрятав улыбку в пушистый шарф. Слышать подобное от Михаила было несказанно приятно. Но показывать свою радость он стеснялся, поэтому постарался спрятать свои чувства под напускной бровадой:       — Как что делать? Жить дальше и радоваться жизни. А нормально — не нормально. Так кому какое дело?       — Твоему отцу, например, — понимающе усмехнулся Михаил.       Упоминание отца Женьку немного отрезвило, но так просто сдаваться он не собирался:       — Так то отец. Вот подожди я тебя с своей мамой познакомлю. Она точно всё поймёт.       Сказал и осёкся. Сомнения оставались, несмотря на высказанную уверенность. А поймёт ли его мама?       — Мои точно никогда не поймут, особенно отчим, — грустно вздохнул Михаил.       — А отец твой где? — осторожно поинтересовался Женька. — Умер?       — Да не было его у меня. Они с мамой ещё до моего рождения разбежались. То ли он её бросил, то ли она сама от него ушла — точно не знаю. Мне она про него ничего не рассказывала.       Женьке стало неловко, что он затронул столь сложную для Михаила тему, поэтому он быстренько перевёл разговор на учёбу, погоду и прочее. Так они шли и болтали обо всём, что в голову придёт. Главное было сказано, а зацикливаться на мелочах Женька не собирался.       Выйдя из парка через боковую калитку, они оказались вообще непонятно где и долго блуждали по улицам и переулкам, прежде чем оказлись на автобусной остановке. Завидя нужный ему автобус, Женька неловко и неуклюже чмокнул Михаила куда-то не то в нос, не то в щёку, хотя и целился прямо в губы. Но Женька бы не был собой, если бы у него получилось так, как он задумывал.       — До завтра, — шепнул он замершему в растерянности Михаилу и заскочил в салон автобуса. Можно было вместе с Михаилом дождаться другой автобус и поехать к отцу, но Женька хотел навестить маму.       И не просто навестить, а поговорить с ней о важном. И как бы не хотелось Женьке отсрочить этот разговор, но сможет ли он потом набраться решимости и во всём маме сознаться. Да и что ж это получается? Он, выходит, Михаилу нагло наврал? Да и сообщить самому близкому человеку о столь важных событиях в его жизни безусловно следовало. Давно следовало. Отец, обычно избегавший общения с матерью, мог изменить своей привычке и всё ей рассказать. И не просто рассказать, а по своему усмотрению извратить всю историю.       Мама, завидев стремительно вошедшего в квартиру Женьку, несказанно обрадовалась, словно и не видела его только позавчера. Засуетилась, начала на стол накрывать, стараясь порадовать сына чем-нибудь вкусненьким. Женька и рад бы заглядывать к ней чаще, но днём она работала, а он учился, и лишь вечера у обоих были свободны, да и то далеко не всегда, разве что по выходным.       — Как дела в школе? — заметив, что Женька уже наелся и только для приличия ковыряется в тарелке, спросила мать. — Как отец?       — В школе нормально, — отодвинул тарелку Женька. — С отцом тоже. Мама, я должен тебя кое-что рассказать…       — Что-то случилось? — обеспокоенно встрепенулась мама.       Женька молчал, собираясь с силами, но мать, словно прочтя его мысли, осторожно спросила:       — Сынок, ты влюбился?       Женька так же молча кивнул. Он чувствовал себя сейчас, как вытащенная на берег рыба. Дыхание перехватывало, и язык не слушаелся.       — Кто она? — поинтересовалась мать. — Я её знаю?       — Не знаешь, — выдохнул Женька. — И это не она, а он.       Мать всплеснула руками, потом испуганно прикрыла ладошками рот. Видимо, что бы не сказать чего-либо лишнего. Неужели Евгеша ошибся, и мама никогда не сможет его понять, а только осудит?       Но мама не спешила демонстрировать своё недовольство, она только, немного помолчав, спросила:       — А отец в курсе?       — Ещё бы, — скривился Женька, вспомнив дикую выходку отца. — Он же нас и познакомил.       Мама удивлённно замерла, потом чуть слышно прошептала:       — Вот же старый дурень!       Женька отца старым не считал, хотя тот был куда старше матери, но вот с определением «дурень» был абсолютно согласен. Поэтому и кивнул, подтверждая. Мама, умевшая замечать даже самые незначительные мелочи, правильно расценила и гримасу Женьки, и его кивок.       — Отец, естественно, категорически против? — уточнила она на всякий случай.       — Естественно, — фыркнул Женька.       Они снова замолчали, думая каждый о своём. Но долго молчать Женька не мог.       — Мама, ты тоже категорически против? — прямо спросил он.       Мама вздохнула:       — Я, конечно, не в восторге, сам понимаешь. Хотелось бы надеяться, что у тебя это возрасное, и со временем пройдёт.       Женька отчаянно замотал головой. А мама продолжила:       — Но запещать тебе что-то бессмыслено, всё равно же всё сделаешь по-своему.       Женька утвердительно закивал.       — Пообещай мне, что не наделаешь глупостей, — попросила мама. — И ещё, мне хотелось бы с ним познакомиться. С твоим… другом.       Женька подскочил и кинулся обниматься:       — Мама, ты лучшая! Я вас обязательно познакомлю.