Quaestio frater

      Клод шел поодаль от брата. Гнев уступил место разочарованию, и теперь судья просто не знал, как ему поступить. Он всегда старался дать Жеану все самое лучшее, ни в чем ему не отказывал, даже в том, что перечило его собственный интересам. Сейчас он понимал, что поступал неподобающее, ведь он просто-напросто разбаловал дитя. Но как он мог отказать в чем-то малютке-сироте, ведь Клоду самому пришлось испытать на своей шкуре, какого это, быть одиноким. Хотя родители и были живы, пока Клоду не перевалило за шестнадцать, однако видел он их редко. Учебные дела не отпускали его за пределы школьных стен, и ему приходилось самому быть себе и отцом и матерью. Когда же он вернулся домой, то в одно мгновение на его, тогда еще хрупкие юношеские плечи, пал неимоверно тяжелый груз. Сам еще будучи мальчишкой, он стал всем для своего младшего брата, Жеана. Он старался делать все, чтобы мальчик не чувствовал себя обделенным, исполнял любой его каприз. Фролло-старший души не чаял в своем «сыне». Он по праву считал себя его отцом, потому как с самых малых лет Жеан ни на шаг не отходил от него. Окружая ребенка любовью и заботой, Клод видел в нем то, чего не было в нем самом. Жеан был более открыт людям, он умел найти подход к любому и быстро заводил себе товарищей. В душе судья верил, что воспитает себе достойного преемника, который не посрамит чести их малочисленного семейства. И кто бы мог подумать, что мальчишка, подающий большие надежды, однажды размечет их в прах. И хоть Клод все также любил брата, в душе его затаилась горькая обида. Он никогда и не думал о том, чтобы причинить какой-либо вред Жеану, однако теперь он реже смотрел ему в глаза, говорил холодно и отстранено. Жеан заметил перемену в брате, но не посчитал нужным что-то предпринять. Многие люди Клода человеком со странностями, и школяр не был исключением. Поэтому поведение судьи он приписывал его дурному нраву, только и всего.       Братья всю дорогу шли молча, думая каждый о своем. Вдали показалась кровля Дворца правосудия, и Жеан невольно поморщился. Эта неприветливая громада всегда вызывала у него отвращение, но сейчас ему сделалось совсем дурно. Он слегка замедлил шаг, отчего на него наткнулся Клод. — Иди вперед. Я приду немного позже, а ты пока попроси разжечь камин. Хотя нет, просто жди меня в кабинете. И только посмей улизнуть… — Клод сжал ладонь в кулак и злобно взглянул на Жеана. — Понял я, можешь не продолжать. — ответил Жеан. Однако с места так и не двинулся. — Ну? — Клод подтолкнул брата плечом. Горделивому школяру это явно пришлось не по нраву. Он резко обернулся к брату и с остервенением принялся показывать ему свой норов. — Еще раз тронешь и я… мои друзья… тебе… — от обиды и злости Жеан задыхался. Конечно, ко всему примешивался и страх, который до того раздражал юнца, что он себя порой ненавидел за это, своего рода, малодушие.       Клод высокомерно взглянул на брата. Впервые за долгое время его холодный взгляд был устремлен в глаза Жеана. В его взгляде не горел огонь злобы, он не таил угрозы и ненависти, однако школяру стало совсем не по себе. Он спешно опустил глаза. Не сказав ни слова, Фролло, слегка задев плечом брата, пошел дальше. А Жеан, оставив всякую надежду избежать наказания, виновато поплелся во Дворец правосудия. Ему казалось, что последние слова, кинутые им брату, окончательно вбили гвозди в крышку его гроба. Он молил Господа, чтобы Клод всего-навсего прочел ему свои нотации. Он готов был слушать их денно и нощно, но что-то ему подсказывало, что сегодня ему так не повезет.       Фролло-старший тем временем решил посетить капитана и приказать ему, чтобы тот расставил своих стражников по всему городу и неподалеку за его пределами. Клоду было плевать на мерзавца, что крутится вместе с его братом. Таких как этот болван в темнице с каждым днем прибывало все больше и больше. Но то, что этот нахал посмел прибрать в свои руки его коня, пришлось судье не по нраву. Капитан услужливо склонил голову и пообещал немедленно собрать солдат. Когда Фролло утвердительно кивнул, и уже было собрался уходить, Феб спохватился: — Возможно, Ваша честь пожелает взять другую лошадь на то время, пока Ваша еще не найдена?       Судья отказался и поспешил удалиться. Капитан рассеянно почесал затылок и, списав все на странную натуру этого чудаковатого человека, поспешил собрать своих подчиненных. В течение получаса солдаты получили указания и уже отправлялись на несение службы.       Клод Фролло шел в сторону Дворца правосудия. Его несло туда желание поскорее задать брату такую трепку, после которой он и взглянуть на судью лишний раз не рискнет. Прохожий люд, завидев Клода, старался перейти на другую сторону и без того узкой улочки или же спешил проскользнуть в малолюдный проход, а там уж добраться до нужного места другой дорогой. Многих уже облетела весть, что брат судьи послужил виновником мелкой кражи, поэтому все избегали Фролло, как черт ладана, ибо если он и в покое страшен, то чего можно ожидать от него в гневе?.. Он же, в свою очередь, не удостоил взглядом ни одного прохожего. Не столько из-за высокомерия, сколько из-за внутреннего разговора, который он продумывал и который предназначался его братцу, его головной боли по имени Жеан. В голове его все слова звучали весомо и внушительно — так, что любой грешник после такого незамедлительно встал бы на путь истинный. Но Клод давно перестал полагаться на продуманный заранее план «воспитательной беседы», ибо на деле он обычно звучал несколько иначе, нежели задумывалось изначально. Начинал Фролло вспыльчиво, устрашающе, нередко Жеан получал затрещины от разгневанного брата, а к концу судья успокаивался и пытался поднять дух школяра, которого он несколько минут назад довольно унизительно отчитал. Он оправдывал себя в глазах брата, мол, крайние меры — так, братец, хулиганские замашки и прочая дурь из людей и выбивается. Всегда в такой деле нужен кнут, а не пряник. Да желательно бить кнутом посильнее, чтобы уж наверняка очистить люд от непотребных мыслей. Потом он отсыпал Жеану немного монет и отправлял его на четыре стороны, надеясь, что в этот раз брату хватит ума не наломать дров. Но все повторялось вновь и вновь, из раза в раз, а Клод слишком сильно любил брата, оттого и шел у него на поводу. Но сегодня Фролло был настроен решительно: он должен навсегда избавить младшего брата от его «греховных помыслов».       Но лошадиное ржание заставило Клода замедлить шаг. Несколько секунд оставаясь неподвижным, судья повернул голову туда, откуда, как ему показалось, исходил шум. Оглядевшись по сторонам, он неуверенно шагнул вперед, после чего пристально взглянул в темноту перед собой. Клод и сам не заметил, как очутился на этой мрачной и зловонной улочке, которая, как и многие другие, отнюдь не пользовалась доверием парижан. Сомнения роились в сознании Фролло, однако он не спешил покинуть опасное место. Удостоверившись, что никто не идет по его следу, он медленно перешел на другую сторону улицы, с которой, по его мнению, можно лучше разглядеть то, что так его заинтересовало. И когда он увидел, как огромное животное рвануло могучей шеей в сторону и как его черные, как ночное небо, волосы разметались в воздухе, Клод облегченно вздохнул. Это был Снежок, вне всякого сомнения, то был он. Ни один конь во Франции не мог сравниться с вороным першероном ни статью, ни силой, ни быстротой движений. Даже король не мог похвастаться своими конюшнями, ибо не было у него лошади, которая обладала бы такой же величавостью и прытью. Именно поэтому судья тут же признал свою драгоценность, которую берег он пуще глаз своих. Совсем позабыв об осторожности, Фролло зашагал по грязной улице напрямую к коню. Но слишком поздно заметил он, как темная фигура хватает коня под уздцы, слишком поздно потянулся к ножнам — в одно мгновенье глаза застелила непроглядная тьма, а ноги подкосились. Клод, грузно припав к каменной стене, медленно осел на дорогу. Он успел лишь расслышать, как его конь испуганно заржал и, видимо, попытавшись вырваться из рук своего похитителя, встал на дыбы. Более судья ничего не слышал. — Тпру-у-у! Держи коня! Да брось ты его, мне помоги! — крикнул молодой человек, пытаясь удержать коня в руках. Тот же, в свою очередь пытался укусить руку державшего. — Что я его, в луже брошу? — крестьянин недоуменно почесал в затылке, — Так ведь и помереть можно. — Кому? Ему? Тебе ли не все равно? — Ну, как-то не по-человечески получается, что ли… — старик все еще стоял над Клодом, но ругательства сообщника все же заставили его пойти на подмогу. Голодный и изнеможённый конь не представлял собою особых хлопот, потому бродяга и юноша совсем скоро успокоили ретивое животное и уже перешли на обсуждение своих дел. — Вот, держи, — монеты весело прозвенели, когда мешок с ними коснулся руки старика, — ты много сделал сегодня, но мне потребуется кое-что еще. Нужно немедля избавиться от него? — В каком смысле? — Чтобы и ноги этого мерзавца больше не было в Париже… во Франции… Да вообще нигде чтобы его не было, слышишь? Утопи, оставь в лесу на съедение волкам — мне все равно, как ты будешь это делать, просто избавься от него и концы в воду. — П-погоди-ка, Готье, так не пойдет! Я ж не убийца какой, в самом деле… Локонте схватил старика за ворот его рубахи и приблизил его лицо к своему. От бродяги разило вином, отчего Готье с отвращением поморщился. — Ты думаешь, что после того, как этот подлец поднимется на ноги, ты будешь и дальше беззаботно шнырять из одного кабака в другой? Ха, как бы ни так! Он с тебя лично кожу снимет и глазом не моргнет! — Как это… Кожу снимет? — Это если тебе повезет! — Готье выпустил из своих цепких рук рубаху пропойцы. — А если не повезет? — О, нет, друг, такое даже я вслух говорить не стану… — Локонте перекрестился и кивнул в сторону лежащего на земле судьи, — Он — страшный человек. Да тебе все спасибо скажут, когда ты судью в мир иной отправишь! — А тогда отчего ты сам это не сделаешь, раз дело такое важное? — старик все еще пребывал в сомнении. Однако, одно было ясно — если судья останется в живых, то ему, несчастному бродяге, еще недолго посчастливится бродить по этой грешной земле. — Ты думаешь, что эта животина останется тут стоять и меня ждать? Как только я приведу тебе старую кобылу — запрягай повозку, а дальше делай то, что нужно. Я же должен встретить одного цыгана… — Это еще зачем? — перебил его завсегдатай кабаков. — Я передам ему коня, — Готье не хотел делить со своим компаньоном выручку за животное, поэтому пришлось слукавить, — Но отдам я эту чудную скотинку даром, а не то все мигом узнают, чей это конь и кто потрудился его цыганам сплавить. — Эх, много бы с него золотых перепало! — Но что поделать, друг мой! — Локонте хлопнул хмельного товарища по плечу и пошел за обещанной клячей. Старик остался стоять посреди улицы, поглядывая на тело Фролло. — Ох, чую, он нам шею свернет… Ей Богу, свернет.       Но зачем же Готье Локонте потребовалось идти на столь рискованный шаг, как покушение на судью? Ответ был до неприличия прост. После того, как они с Жеаном едва не попались на краже, Готье первым делом прискакал в так называемое «укромное место», где обычно собирался весь разбойничий парижский сброд. От своих товарищей он услыхал, что на всю подобную им чернь судья готовит облаву, и что недолго им осталось щеголять по тавернам — скоро все они будут болтаться на виселицах. Тогда и было решено: нужно избавляться от Фролло, причем немедля. Жребий выпал Готье. Но, слегка струсив, он поставил условие, что пойдет на дело не один. В напарники ему достался пьяница Франсуа. Локонте, раздосадованный тем, что на его шею свалился этот старый боров, все же не стал перечить товарищам. Пропустив с Франсуа по кружке пива и договорившись о времени и месте проведения их умысла, мужчины разошлись по своим делам. Приведя видавшую виды кобылу, Готье помог Франсуа запрячь её в телегу и положить в неё, казалось, бездыханное тело судьи. Немного поразмыслив, Фролло решили для верности накрыть соломой, чтобы никто не решился задать лишних вопросов.       После того, как дело было сделано, Франсуа не без труда уселся на козлы и потянул поводья. Кляча нехотя двинулась с места. А Готье между тем уже шагал рядом со Снежком по зловонным улочкам Парижа.       В то время Жеан дожидался брата в его кабинете. Чем дольше он ждал, тем сильнее его сердце билось и тем сильнее он хотел убежать, скрыться где-нибудь там, где его не найдет вездесущее око брата. Ожидание смерти сделалось для школяра страшнее самой смерти. Он то и дело расхаживал их угла в угол, словно зверь, загнанный в клетку. — И зачем я ему брякнул этакую чушь? Напугать решил, тоже мне… Время шло, но судья все еще не появлялся. Отчаяние Жеана от этого только усиливалось. Он предчувствовал, что брат готовит нечто особенно изощренное, что сегодня ему даже розгами не отделаться. А стоило юноше вспомнить, каким взглядом его одарил Клод, так ему и вовсе сделалось дурно. Он тяжело опустился в неудобное кресло. — Он убьет меня… Клянусь, этот душегуб придушит меня собственными руками! — сказал Жеан, принявшись сетовать на свою горькую долю. Но вдруг дверь с громким скрипом отворилась. Школяр, мгновенно поднявшись с кресла, принялся задабривать брата. — Клод, я ведь не со зла эту глупость ляпн… — Жеан тут же замолчал. На пороге стоял незнакомый мужчина, вид которого подсказывал, что он в не меньшем удивлении, нежели судейский брат. — А вы, собственно, кем будете? — пробормотал незнакомец. — Брат судьи. — Жеан сам не особо верил своим словам. Сейчас он походил более на воришку, пробравшегося во Дворец правосудия, нежели на брата человека, занимающего в городе далеко не последнюю роль. — Не знал, что у Его Чести есть брат… — недоверчиво сказал очередной пэр, с ног до головы разглядывая юношу. — Ну-у, он просто не любит говорить обо мне, — ответил Жеан, пытаясь отцепить от волос цветок репейника, который оставался до сих пор им незамеченным. — Его можно понять… Однако, прошу меня извинить, я отвлекся. Я ищу Вашего брата, уважаемый… — Жеан. — Уважаемый Жоанесс. Так вот, не видели ли Вы сегодня судью? — К сожалению, видел. Но это было больше часа назад, — Жеан задумчиво почесал затылок, — А может и все два часа, потому как я жду его здесь уже целую вечность. — Что ж, все это весьма странно… Но, во всяком случае, спасибо Вам. Постараюсь все же разыскать его. Но ежели он вернется сюда после моего ухода, попросите его отослать за мной — я к нему с важным делом, — незнакомец склонил голову в знак уважения. Жеан последовал его примеру и, попрощавшись с безымянным сильным мира сего, уселся на стол брата. Ему показалось немного странным, что Клод взял и пропал средь бела дня, когда столько забот покоится на его плечах.       Посидев в нерешительности еще несколько минут, школяр поднялся и покинул кабинет судьи. Страх пропал, однако он ощутил, как необъяснимая тревога обволакивает его сердце. Что-то подсказывало ему, что случилось несчастье, но… какое? В растерянности, юноша бродил по улицам Парижа, всматриваясь в каждый уголок, который только мог скрывать в своей тени человека. Однако, сколько бы он не искал, ни единого следа брата он не увидел. Смятенный юноша остановился среди незнакомой ему улицы и уселся на мостовую. Чья-то теплая рука, опустившаяся на его плечо, заставила Жеана невольно вздрогнуть.