Солнце каждый вечер сгорало, а вместе с ним и я. Вода собиралась потоками в волны и билась сильно о скалы. Я тоже хотел разбиться с волнами, но вместо этого собирал осколки битой посуды последней истерики. Я не хотел стать таким. Я не хотел, но это всё — моя вина.*
Глава 7. Лунный кролик.
— Ким Тэхён! Ты серьёзно? — не переставая удивляться этим парнем, повышает голос Пак. А ведь Тэхён ещё вчера поднялся на крышу с одной единственной целью. Чимин узнал об этом не из первых рук, да и, кажется, самым последним: ему позвонил Юнги, которому сказал Чонгук, бывший в тот поздний час в студии вместе с Мином, а Чону, в свою очередь, позвонил медбрат. Паку хоть и обидно, что вновь рядом был не он, но Чимин рад, что Гук не просто сообщил о происшедшем, но и помог. Когда Чимин подоспел к больничному корпусу, на первом этаже его встретили трое: Хосок в своём мятном костюме, Чонгук и виновник торжества. Чон промямлил что-то невнятное, улыбнулся и протянул для приветствия руку. Чимин, смотря на радостное лицо, на секунду забыл, почему он приехал, проникся улыбкой и улыбнулся в ответ. Пак протянул свою ладонь и пожал чужую. Рука Чонгука так сильно дрожала, его ледяные кончики пальцев обжигали пакову ладонь. Но ночь уже отступила, забрав с собой фальшивую маску спокойствия Чонгука, спрятав то ужасное желание поглубже в сердце Тэхёна, расчищая место солнцу и попытке попробовать снова. Попробовать ради других. Небо перед рассветом было необычного цвета. Никто не видел подобного раньше. Всё полотно, сплошь затянутое облаками, окрасилось в ярко лиловый цвет. — Чимини, я ведь согласен на лечение, — почти жалобно тянет Ким, — веди своего Намджун-хёна, пусть прочищает мне мозг, сколько хочешь, я согласен, только купи сигарет. — Но сигареты, — так же жалобно тянет Чимин, — ты ведь угробишь свои легкие, Тэ-Тэ! — А я всё равно дышать не хочу, — мгновенно жалея о своём ответе, говорит Ким. Чимин на это молчит, смотрит твёрдо, но как-будто сквозь, но всё же открывает рот: — Не больше одной пачки в неделю, — говорит, — пока их покупаю я. Тэхён смирно соглашается, кивает зачем-то два раза, а в мыслях уже делает затяжку, почти ощущая секундное спокойствие и привкус дыма на языке. Пусть ведёт своего психотерапевта, или кто он там? Пусть. И Чимин правда приводит. В часы посещения, ровно в четыре вечера того же дня, в палату заглядывает розовая макушка, постучавшись совсем тихо. — Добрый вечер, — говорит, — вы же Ким Тэхён? — обращается к нему смешная причёска и большая улыбка. Он самый. Брюнет кивает, и, видимо, Намджун протискивается в проход, забывая открыть дверь пошире. Присаживается на соседнюю койку и снова говорит: — Здравствуй, — слыша в ответ тихое: «привет», продолжает, — я Ким Намджун, студент медицинского. Я пришёл познакомиться, да и уточнить у тебя, точно ли ты согласен на терапию. Что бы ни сказал Чимин, только тебе решать. — Когда решение в последний раз оказалось в моих руках, я очутился на краю крыши, — иронично замечает Тэхён, усмехаясь собственной фразе. — Мой прошлый психотерапевт не особо интересовался моим мнением. — Вероятно, он был не самым хорошим, — предполагает Намджун. — Скорее всего, я в этом не разбираюсь, если честно. Но однажды он мне сказал, что в страхе нет ничего страшного… — Это…очень своеобразное высказывание, — отвечает старший. — Так, что насчёт терапии? — Я обещал попробовать, поэтому да, — без сомнений тянет Тэхён. — Только потому что обещал? А самому не хочется? — интересуется всё же Джун. Так или иначе, без желания самого пациента не будет никакого смысла. — Я уже пробовал, поверь, столько раз, — чуть тише нужного говорит Тэхён, опуская глаза. Он сбился со счета, их было так много. Так много попыток, страданий… — Тогда зачем? — резонно спрашивает старший, потому что и правда, зачем? — Я не хочу никого обижать, — так же резонно отвечает Тэ, — потому что если умру, даже не попытавшись, точно кого-то обижу. Моя последняя попытка. — Значит просто для галочки? — с ноткой обиды спрашивает Намджун. — Для галочки, — кивает, — всё равно из меня вряд-ли получится путный человек. Я и на человека уже почти не похож. — И что, совсем не веришь в счастливый конец? — продолжает Намджун. — Совсем, потому что ничего не изменится, — ничего и никогда. Будет больно и обидно, страшно и холодно. Пусто-пусто. — Это не так, — хочет возразить старший. Не так ведь. Усилия всегда оправдываются… — Да, ты прав, — усилия Тэхёна не оправдывались никогда, — станет хуже. — Станет, но только если ты не будешь стараться, — соглашается Намджун. — Ты не должен жить так, как тебе диктует диагноз. Я не хочу читать нотации, но то, что тебя беспокоит, не уйдёт само по себе, только титаническими усилиями можно его прогнать, — не бывает просто. — Я здесь, чтобы помочь, и Чимин рядом, готовый помочь, — «и Чонгук» — возникает в голове у Тэхёна продолжение этой цепочки, — но это не имеет значения, если ты сражаешься просто «для галочки». Ты не один в своей внутренней битве. — У меня нет сил сражаться до победы, — нет сил стараться, пытаться, нет сил дышать полной грудью, один глубокий вдох — он задыхается; нет сил просыпаться с утра, открывать глаза и осознавать, что всё зря. Он хочет рыдать, но слёз будто не осталось, а вместо бушующего океана в сердце осталась пустыня. В палате виснет тишина. Намджун смотрит проницательным взглядом в глаза Тэхёна, словно в поисках тех самых сил. Смотрит и смотрит, но у Тэ вместо блеска и надежды — развалины старых надежд. А больше ничего. Темный мутный взгляд, никогда ни о чем не говорящий. Ходячий мертвец. У Тэхёна когда-то была вера, искренняя и сильная, он надеялся на лучшее, но его старания никогда не окупались. Никогда. Он бился о чёртовы скалы, как волны, беспомощно пытаясь разбить серый камень, но разбивался сам вдребезги. Он был один в своей битве. Всегда будет. — Поверь, расстройства лечатся, они оставляют следы, но это не значит, что они не уйдут, — в конце концов говорит Намджун, — что ж, ты всё же сказал да, поэтому я сделаю всё, что в моих силах, — старший протягивает руку, Тэхён её жмёт и кивает. Для галочки. Прощается. Для галочки. Продолжает жить. Для галочки. Он не всегда был таким, нет. Когда-то он был похожим на Чимина — полным надежды и веры, как Чонгук — сильным и целеустремленным, улыбчивым, как Хосок, он был. Был. И внутри у него было так много всего. Внутри у каждого что-то есть, не в плане органов, конечно. Это именно то, что притягивает людей, то самое, что есть только у тебя. У кого-то в голове тараканы, у кого внутри тихий омут, у кого черти в глазах, а у Тэхена сад. Был. Когда-то красивый, пышный и немного больше, чем мог поместить в себя Тэ. От этого сада почти ничего не осталось, и даже последний кактус норовит завять. Кустарники плюща обвили холодное и опустошенное сердце, а крапива окружила легкие, и слишком резкий вдох причиняет много боли. Когда-то Тэ пускал всех и каждого полюбоваться своим садом. Красивые пионы, ароматные гиацинты — у него было то, чего не было у других. Но утекло много воды, и сейчас Ким смотрит на всех с опаской, и даже самого близкого не подпустит к последнему кактусу. Потому что человек непредсказуем, потому что ты не знаешь будет он просто наслаждаться ароматом или вырвет все растения с корнями. Хотя все цветы в своём чертовом саду он выжег собственноручно, оставшись в одиночестве босиком на пепелище своей души. — Его не существует! — кричит девочка, бегая вокруг маленького Тэхёна. Тот крутится на месте, поворачиваясь вслед за ней. — Существует! Лунный кролик есть! — почти кричит Ким, — Хён! Докажи, есть же! — Конечно, Тэхён-а, дедушка мне однажды сказал, что люди будут жить, пока ты их помнишь, — отвечает старший, наблюдая, как дурачатся дети, — а пока ты веришь в кролика, он точно-точно будет существовать! — Вот видишь, Мэй! Хён не обманет! — гордо тянет Ким, задирая нос. Лунный кролик будет жить, пока жив Тэхён, потому что Тэхён в него верит. Лунному кролику нужна только вера. Если Тэхён умрёт, то вместе с ним умрёт и кролик. Что же тогда нужно Тэхёну, чтобы выжить? Чтобы лунный кролик продолжал существовать? Тем, кто дал Тэхёну спички, была та маленькая девочка.