Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.¹
Глава 8. Ветреница.²
Оставшиеся больничные дни прошли почти незаметно, совсем одинаково и безрадостно. Чимин продолжал навещать, но был чуть счастливее себя прошлого, потому что надеялся. Тэхён ведь сам решил не умирать, значит…это же что-то да значит! Пусть у него не осталось той самой надежды, но Пак поделится своей! Обязательно поделиться, только пусть Тэхён её примет. Хосок всё это время был очень мил, что не ускользнуло ни от кого. Он действительно внимательно приглядывал за Кимом, ненавязчиво помогая, если надо. Он выполнял свою работу сверхурочно без чьей-либо просьбы, что поражало Чимина. Тэхён же, по своей натуре, игнорировал проявления заботы, стараясь всё же уменьшить объём работы старшего, ведь хлопот он прибавлять хотел меньше всего. Только лишь тогда, когда сильным быть было невозможно, Тэхён едва заметно сжимал чужой рукав и ронял слёзы на одеяло, опуская голову, хоть бы спрятать слабость за чёлкой. Ночью, когда его сердце сжирали кошмары и страхи, Хосок приносил успокоение, буквально: таблетки, пусть гадкие, иногда уколы, пусть болючие. Сидел подолгу рядом, просто молча был и этого настолько хватало… Так и закончился неожиданный больничный. От корпуса их подвёз Юнги, мотивируя это тем, что, как хозяин квартиры, имеет полное право проверить в каком та состоянии, а раз ему всё равно туда ехать, то подвезти парней выходит, как само себе разумеющееся. Все поднимаются на пятый этаж пешком, даже не подходя к лифту. Он и раньше работал через раз, путая этажи, а сейчас вовсе отказывается открывать свои двери. Чимин звонко вертит ключом в замочной скважине, глухо толкая дверь, и та, не хотя, поддаётся. Пак и Мин заводят легкую беседу, проходя на кухню, а Тэхён не знает, куда себя деть, чтобы никому не мешать, никого не огорчать и ненароком не попытаться умереть вновь. Он всё-таки обещал. Дважды. В итоге он сходится на том, что лучше просто сесть на кровать в углу комнаты и тихонько смотреть в окно, за которым начинают кружить маленькие серые снежинки. Однако от наинтереснейшего занятия отрывает трель телефона, отдающаяся эхом где-то на кухне. Тэхён нехотя отрывается хмурого неба, и тычет взглядом в светящийся экран толстого смартфона, оповещающего о входящем сообщении с неизвестного номера. Ким бездумно жмёт на окошко с раздражающей красной единичкой, когда в комнату почти влетает Пак. Чимин совершенно несвойственными ему огромными глазами смотрит прямо на друга и сжимает в ладони свой телефон с горящим экраном. Ему тоже пришло СМС. У Тэхёна сужаются зрачки, и он пропускает выдох. — Не может… — почти шепчет Ким, опуская краснеющие глаза на всё ещё сияющий экран. Чимин поджимает губы и вышагивает в сторону друга, готовый обнять, успокоить или принять удар в лицо. Unknown [12:03] сбежать — не значит убежать, котятки. Тэхён застревает взглядом на единственном предложении, и кровь в его жилах стынет. — Чимин, — почти хрипит Ким, — мы… Они… Что мы будем делать? — сдержать дрожь голоса представляется невозможным, Тэхён кусает губу. — Я не знаю, — честно отвечает рыжий, — я думал, здесь мы в безопасности, — сбивчиво шепчет Пак, тыкая на абонента, чтобы проверить номер. Словно это поможет. Словно у них всё ещё есть шанс. В комнату заходит Мин, очевидно чем-то недовольный и совсем сбитый с толку. — Почему ты убежал, Чимин-а? Я всего лишь сказал, что питаться святым духом невозможно и опасно для здоровья… — внимательно бегая лисьими глазами от одного к другому, говорит Юнги. — Что вы тут делаете? — продюсер подходит ближе, кидая быстрый взгляд на экран чужого телефона, — О, — почему-то удивляется. — Ты знаешь этот номер? — пугливо интересуется Пак, не зная, чего ожидать дальше. — Да, это телефон Чонгука, а зачем тебе его номер? И откуда он у тебя? Что вообще происходит? И почему, — на секунду стреляет взглядом на понурого Кима, — господи, Тэхён рыдает? Предательская влага стекает по левой щеке. Тэхён стирает ее рукавом, наклоняя голову ближе к предплечью. Слезы падают на колени, и он рвано выдыхает, содрогаясь плечами. — Всё в порядке, хён, — всхлипывая, говорит Ким, — просто моя рука, — сжимая запястье с повязкой, — она очень болит. Наверное, из-за погоды. Не переживай… Тэхён подбирает ноги, и тычет носом в колени, пряча лицо. Их нашли, их поймают и обязательно убьют. На спину приземляется теплая ладонь, успокаивающе мягко поглаживая. Он почти чувствует в касании слова утешения: «Всё будет хорошо» или «Мы всё уладим, не переживай» -, но поверить в это сложно. Тэхен не боится смерти, уже нет. Ему страшно, что его будут мучить, чудовищно и долго. Заставят страдать сначала его близких, затем его самого. Найти в маленькой теплой ладони утешение хочется всем сердцем, заледеневшем, незнающим чувств, но Тэхён просто не может себя заставить, и слёзы льются от бессилия уже больше по привычке, чем от настоящих эмоций. Минутную тишину прерывает Чимин: — То есть это номер Чонгука? — с ноткой недоверия тянет он. — Ага, — сухо отвечает Мин, так и не получив ответы на свои вопросы. — Хён, ты не мог бы… — Пак мнётся секунду, но всё же поднимает тёмный взгляд на глаза, почти скрытые за мятной чёлкой Юнги, — Позвать Чонгука сюда? Мне бы поговорить с ним о…всяком. Юнги смотрит недоверчиво, ворчит что-то, но телефон включает, копошится недолго, удерживая клавишу. Чон на быстром наборе. Мин не здоровается, сразу переходит к делу — просит приехать, если есть возможность. Трубка не сразу отдается звуком в ответ, но через некоторое время друзья слышат неразличимые звуки, понятные только уху, к которому прижат телефон. Приехал Чон практически сразу после звонка, словно поджидал где-то неподалёку, заранее зная, что его позовут. В дверях Гук мелко вздрогнул, мельком взглянув на место недавней трагедии, словно от холода, но быстро прошёл в комнату, осматривая всех поочередно. Юнги также напряжённо, как и только пришедший, ждал развития событи. Чимин спросил мягко и без лишнего напора и давления про сообщение, лишь с легкой дрожью в голосе, но Чон лишь пожал плечами. — Был один парень… — вдруг начал шатен, заставляя Пака встрепенуться, — попросил у меня телефон связаться с кем-то важным, я и дал. Чимин почти физически ощущает, как кончик нити, которую он величал надеждой, выпадает из рук, пропадая в ворохе сотни таких же. Нить, ведущая к свету. Без возврата. Тэхён всё прячет нос, переодически хлюпая, а музыканты чувствуют тяжесть и густоту воздуха, выдерживать который с каждой секундой становиться сложнее. Неловкая тишина висела между этими четырьмя не в первый раз. Мин прокашливается и решает всё же сказать то, зачем пошёл за Чимином: — Может, сходим в магазин? Еды совсем нет… — тянет тихо и аккуратно. Макушка Пака вздрагивает от неожиданности, он переводит взгляд краснеющих глаз на Мин Юнги, и тот уже хочет что-то произнести, замечая скопившиеся в уголках слёзы, но Чимин легко кивает, втягивая носом воздух. Продюсер не решается сказать хоть что-то. Тэхён тем временем внимательно слушал, сначала свой внутренний голос, затем голоса из вне. Ким хватается отчаянно пальцами за кофту Пака — словно утопающий — и легко тянет. — Не уходи, — давит с последними силами Ким, и ему отвечают мгновенно. — Не переживай, мы не на долго, — почти шепчет рыжий, повернувшись к Тэхёну, — всё будет хорошо. Теплой ладошкой проводит по руке Тэхёна, и та без сил просто падает вниз, отпуская ткань. Ничего не может быть хорошо, только не сейчас. Чимин идёт к двери, бросая взволнованный взгляд на друга, Юнги лишь провожает обоих молчанием. Когда Пак начинает обуваться в дверях, а Мин следует его примеру, Чонгук решает подойти к ним, совершенно не зная, куда себя деть. — Хён, — на него оборачиваются оба, — с ним…с Тэхёном всё хорошо? — тихо и немного нервно говорит Гук, — Кажется, он не хочет оставаться один… — Не совсем так, Гуки, — ласково отвечает Чимин, — но знаешь…сейчас его опасно оставлять одного. Именно сейчас, ему противопоказано одиночество, — Пак тяжело вздыхает. Но компания Пака его, казалось, удручала его не меньше. — Я мог бы, — почти сразу тянет Чон в ответ, но на секунду мнется, — ну знаешь…присмотреть за ним, — мямлит он, — пока вы в магазине, мне не сложно, правда. У Чимина горят глаза, и на секунду он становится похожим на себя обычного, яркого и тёплого. Он хлопает Чонгука по плечу, немного сжимая его в некрупной ладони. Тянет тихо «спасибо», смотря прямо в глаза и просит звонить, если что. Дверь хлопает, закрываясь, и Чон плетётся в комнату к Тэхёну, не имея понятия, что делать дальше. Ким сжимает в руке упаковку лекарств, оперевшись локтями на широко расставленные ноги. Чон открывает рот, чтобы сказать хоть слово, но ему не дают: — Давай не будем играть в любезности и просто помолчим, ладно? — тихо, но довольно грубо говорит Ким. — Всё, что ты говоришь, сбивает меня с толку… Чонгук просто кивает, решая в этот раз уступить. Тэхен поднимается, сначала выпрямляя ноги, а потом вытягивается и сам. Медленно плетётся на кухню, шаркая ногами. Ким словно живой мертвец, от него веет бессилием и безысходностью, смотря на него, Чон чувствует себя безнадёжно. Чонгуку кажется, что ему уже нельзя помочь. Но так хочется попробовать. На кухне Ким выпивает неизвестные Гуку лекарства и бредет к окну, открывая то нараспашку, и плевать, что на улице едва ли больше нуля, что вообще-то морозный декабрь. Тэхен шаркает зажигалкой, прикуривая сигарету, наполняет легкие едким дымом. — Это вредно, — вырывается у Чонгука, присевшего за стол позади парня. — А ещё помогает успокоиться, — на удивление не огрызается Тэхен. Чон не понимает почему, но всё равно очень хочет помочь. Хочет сказать что-то доброе, подбодрить, обнадёжить, только кинув взгляд на этого парня, он чувствует его одиночество. Такое же холодное и всеобъемлющее, как и у Гука. Они похожи совсем чуть-чуть, но Чон чувствует, что за ледяной маской нелюдимости, страха и печали скрывается просто юноша, так похожий на Чонгука. — Хён, — аккуратно зовёт шатен. — Это ты меня хёном называешь? — выдыхая в окно облако густого дыма. — Давай будем друзьями? — игнорируя глупый вопрос, продолжает Чон. — Ты что — детсадовец? — решает не отвечать Ким. — Почему вдруг в какой-то момент жизни становится странным пользоваться этой фразой. По-моему, вполне себе ничего, хоть и по-детски. Просто этого хватает, правда? — смотрит прямо в глаза Тэхену Чон, — Давай дружить, Тэхён-хён. — Найди себе кого-нибудь другого, — отворачиваясь, говорит Ким. — Я хочу только тебя, — в шутку надувается шатен. — Ты и правда такой ребёнок, — усмехается Тэ. — Слушай, тебе не нужен такой друг, как я. Я же больной на всю голову, чудила, урод. В этих отношениях ты не получишь выгоды, я не смогу помочь тебе ни с чем, поддержать беседу, пойти на прогулку или в кино. Я могу только просить, просить, просить… — грустно продолжает Ким, — я принесу проблемы и несчастье, ничего больше. — Мне всё равно, — улыбаясь, отвечает Чон. — Я хочу тебе помогать, сам приносить счастье, отдавать и отдавать. Мне не нужно от тебя то, что ты не готов дать, — сверкает глазами Чонгук, — я просто хочу быть твоим другом, чудик-хён. — Ты не понимаешь, — Тэхен гасит окурок об ладонь, шипя, и выкидывает его в пепельницу. — Зачем ты…?! — подскакивает с нагретого места Чон, — Тебе же больно! — и двумя большими шагами оказывается рядом с Кимом, хватая того за запястье, чтобы осмотреть ожог. — Тебе не понравится быть моим другом, Чонгук. Прости, — он убирает чужую ладонь от своей руки и плетётся в душ. Не понравится. Его друзья всегда страдают, он не хочет чтобы Чон мучился также. — Тэ-оппа, — зовет Кима рослая девчушка. Она вцепляется карамельными глазами в морщинки между нахмурившимися бровями Кима и слегка улыбается одними уголками тонких губ. — Мэй, не шуми! — отворачивается от неё Тэхен. Он вообще-то спит. — Прогуливать не хорошо, все мы мастаки на травке дремать вместо школы, — обиженно тянет темноволосая. Вечно Тэхену все с рук спускают, так ведь нельзя, надо и о будущем думать. — А ты попробуй, на земле спать нелегко, а еще пятен сложно не нахватать! Чтоб ты знала, трава не отстирывается, — перекатывается на бок, поджимая колени, сонно тянет Ким. — Если не сдашь все экзамены, никогда не сможешь уехать из этого села, — веселясь, говорит девочка, дуя щеки. — Ким Мэй, не смей так говорить про Гочан. Я вот подросту, обзаведусь клубничной фермой и стану самым счастливым человеком. Здесь гораздо лучше, чем где-либо, — он ведь вырос в этом городке, тут его семья, любимый хён и нелепая Мэй. Девочка этого не понимала. В свои неполные четырнадцать она стремилась к большему. Она боялась завять в таком крошечном городе без перспектив. Мэй очень хотела обучиться в лучшем ВУЗе, чтобы стать прекрасным специалистом. Она мечтала стать нужной… Помочь брату, доказать всем, что она может быть полезной. Она так хочет быть необходимой, особенно е м у. — Вставай лентяй, а то ещё немного и сам в траву превратишься, — почти нежно пиная округлым носом ботинка под ляжку, говорит темноволосая, продолжая улыбаться старшему. Тэхен, кряхтя, поднимается, стряхивает пыль со штанов и кофты. Мэй легко достаёт из волос Тэ сухие листья и сучки, почти в голос смеясь со смешного выражения лица Кима. — Я на два года старше, где твоё «оппа»? Хамка, ещё и переросла меня, — Тэхён легко её толкает и бежит в противоположную от школы сторону, — не жди меня в столовой, — и показывает язык. Тэхён щелкает замком в ванной и смывает остатки колючей беседы и жгущих сердце воспоминаний. Он не заметил самого явного в той девочке. Того, что горело в её карамельных глазах, что грело его самого. Не заметил, потому что не хотел признавать. — Скажи же что-нибудь, — дрожащим голосом просит Мэй. — Прости, — шепчет в ответ Ким. Правда, прости. Почему же не простишь?! Твой брат, мой дорогой хён, меня тоже ненавидит. Мы втроём были так близки, но теперь… Это всё ты! Всё ты… Тэхён бьёт кулаком о кафель и стискивает зубы. Кого же я обманываю. Это же я! Я виноват, я, я, я! Только я, никто другой. Виноват так сильно перед тобой, я знаю, поэтому искренне попросил прощения. Так почему же ты не приняла его? Почему же не поняла, что сердцу не прикажешь?! Сама ведь должна знать. Последние цветы на твоей могиле уже наверняка начали увядать, прости, я не могу принести тебе ещё. Почему же ты так боялась завять, подобно пионам, которые опадают после цветения? Так испугалась, что завянешь, и решила не цвести совсем, погибнуть едва приоткрывшимся бутоном. Мэй… ты ведь гораздо сильнее, чем маленький луговой цветочек. Ты ведь была нашей с хёном опорой, нашим лучиком, такой храброй и твёрдой. Почему же я не заметил, что это была маска, что за ней пряталась хрупкая ветреница? Из душа Тэхён выходит разбитый и, как обычно, продрогший. Квартирка встречает тишиной и встревоженным кареглазым взглядом, хозяин которого уже несколько раз успел постучаться в ванную комнату. Чимина и Юнги всё ещё нет. Они уже, наверняка, не вернутся. Их где-то поймали, убили, перед этим сломав морально. Ким поднимает глаза прямо на Чонгука и ищет где-то в темных зрачках хоть одну причину жить. Может ту, ради которой существует сам Чон. — Лучше бы я умер тогда, — едва слышно шепчет старший и проходит на кухню, игнорируя Гука, который начал беспорядочно маячить и что-то лепетать. В руках оказывается пачка снотворного, и Ким прикидывает сколько нужно таблеток, чтобы не проснуться никогда. Однако та быстро пропадает из крупной ладони, оказываясь в плену ловких пальцев младшего. — Не много ли на сегодня лекарств? — он сжимает в руках упаковку и не может понять, колотится это его сердце так громко, или же капли тяжелого зимнего дождя звонко барабанят по окну. — Верни, — тихо просит Ким, — тебе же всё равно… — Мне не всё равно, я вроде уже говорил. Слушай, — медленно начинает Чон, — тебе нужно просто немного отдохнуть, может отвлечься… — и не знает, что больше сказать. Все ведь совсем не так легко. Что он несёт… — Почему Чимина ещё нет? — неожиданно спрашивает Тэхён, продолжая искать ответы в глазах Чона, — Он ведь больше не вернётся? — С чего ты взял, чудик-хён. Они едва ли дошли до кассы за это время, всё хорошо, — Чонгук протягивает ладонь, опуская её на плечо, мягко треплет, наклоняя голову, и улыбается, как тогда, в студии, искренне, так по-настоящему, что не верится. Тэхен тянется за упаковкой в другой руке гостя, но тот лишь заносит её назад, уводя подальше от рук очень печального Кима. Тэхен не хочет сдаваться, отчаянно подходит ближе, вытягивая даже пальцы, но заветная коробочка становиться только дальше, до того момента, когда сам Ким уже не может идти вперёд. Он сталкивается плечами с Чонгуком и, наконец, хватается за упаковку, но из чужих рук никак не может её достать. Тэхён слегка отклоняется, чтобы взглянуть полными слёз глазами в карие омуты: он ловит своё отражение и понимает, что в чужом взгляде нет жалости или гнева, только что-то мягкое, всепоглощающее. Вот он — двигатель чонгуковой жизни. Тэхён замирает, продолжая что-то выискивать, а Чон уже теряет счет времени, замечает в чужих глазах только отчаяние и думает, как бы забрать хоть часть себе. — Я хочу, — мямлит тихо Тэхен, отмирая. Чего же? Умереть? Или же отоспаться, как советовал Чон? Всё не то… — хочу забрать у тебя кое-что, можно? — и не ждёт ответа. Тычет носом в чужое плечо, сжимая в слабых руках чужую футболку. Чонгук больше не знает, что делать. А что он может?