***
По правде говоря, Спенсер мог готовить даже без надлежащих ингредиентов. На самом деле ему это нравилось, но обычно рядом не было никого, с кем он мог бы поделиться своей стряпнёй. Готовить только для себя — отстой. Покопавшись в кладовке и холодильнике, он нашёл несколько банок тунца и курицы, несколько банок томатного соуса, сушёные макароны, макароны с сыром, лапшу рамэн, блинчики… универсальный кронштейн. Специи были довольно стандартными: базилик, орегано, лук, чеснок, соль, перец, корица, мускатный орех, молоко, апельсиновый сок, яйца, солёный огурец, горчица, кетчуп, майонез, несколько лаймов… и другие скоропортящиеся продукты. Не было никаких личных продуктов, ничего, что говорило бы об Элл. Именно тогда Спенсер понял, что прошлая ночь была не только для него. Элл (возможно) нуждалась в ком-то так же сильно, как и он. Чем больше он просматривал ящики и шкафы (и автоматически анализировал содержимое), тем больше неловким он себя чувствовал и тем больше беспокоился. — О Боже. Ты же не профилируешь мою кладовку, не так ли? Он подпрыгнул, едва не уронив коробку с блинчиками. Элл была в спортивных штанах и свободной футболке. Её волосы были растрёпаны, и она прикрыла рот, когда зевнула. — Я… а… — Спенсер заикался и знал, что похож на ярко-красный помидор. Её глаза сузились, когда она вошла в маленькую кухню. Она проскользнула мимо него, схватила из шкафа кружку и налила себе чашку кофе. — Итак. Давай послушаем. — Элл… Я… а… нет. — Рид, — она закатила глаза и сделала глоток. — Ты видел меня голой. Я видела тебя голым. Мы занимались сексом. — И… я… а… хотел бы снова заняться сексом. С тобой. Сегодня? — Поразительно. Это прозвучало по-идиотски. Она фыркнула. — Ты не сказал ничего, что удивило бы меня. — Тогда почему ты хочешь услышать это от меня? Она пожала плечами. — Подтверждение, возможно? Посмотрим, сможешь ли ты составить мой профиль? Спенсер закрыл глаза и покачал головой. — Прошлой ночью ты сказала, что не знаешь, о чём думаешь. — Он не захотел поднимать глаза, когда начал готовить тесто для блинов. — Ты веришь, что переезд на Средний Запад поможет тебе справиться с зависимостью и начать всё сначала. Соблазнов будет меньше: Канзас-Сити не славится бурной ночной жизнью. Но однажды здесь… ты поняла, что это не работает. — Здесь всё не так сложно, как в Майами, Куантико или Сиэтле, поэтому ты не считаешь, что тебе трудно. Ты чувствуешь, что твой талант пропадает зря. Твой начальник — женоненавистник. Вот почему ты ничего не оформила в своём доме. Ты пытаешься понять, куда идти дальше. Отсутствие этнических продуктов в твоей кладовой и холодильнике указывает на то, что ты не можешь найти качественные ингредиенты или что ты намеренно избегаешь своих латинских традиций, чтобы вписаться, — он на секунду замолчал. — Я думаю, это всё. — Чёрт, — пробормотала Элл. Он вздрогнул. — Прости, Элл. Она пренебрежительно махнула рукой и сосредоточилась на содержимом миски. — Что на завтрак, доктор?***
Зазвонил телефон. Спенсер и Элл задремали после обеда и раунда секса. Они запутались в постели, простыни прилипли к неудобным местам. Спенсер никогда не проводил целый день в постели с такой женщиной. Он не хотел думать о матери. Особенно в таких обстоятельствах. Тогда Элл слабо ударила его. Спенсер вяло пошарил вокруг неё. Их телефоны, как ни странно, были одной модели и имели одинаковую мелодию звонка. Они нашли их, покорно лежащими на тумбочке на всякий случай. Оба пробормотали свои имена: — Рид. — Гринуэй. Спенсер сказал: «Алло?», не удосужившись посмотреть на номер звонящего. Потребовалось несколько минут, чтобы понять, что, слава Богу, на линии никого нет и его не отозвали обратно в Куантико. — Гринуэй, — повторила она, — Алло? Алло? Придурок. — Она захлопнула телефон и бросила его обратно на тумбочку. — По крайней мере, сукин сын мог бы сказать: «Упс. Ошиблись номером». — Женщина, рявкающая свою фамилию, может сильно напугать, — ответил Спенсер, нащупывая очки. Они не вставали с постели с обеда. Было уже около шести вечера, в животе урчало, и им всерьёз нужно было подумать об ужине. В холодильнике Элл почти ничего не осталось, и Спенсер не хотел работать с предметами в её кладовке. Они были слишком депрессивными. — Я рявкаю? Элл подошла к нему, длинные волосы обрамляли её лицо, когда она нависла над ним. Он поднял руки, чтобы сдаться. — Только когда отвечаешь по телефону. Она сердито посмотрела на него и улыбнулась. — Китайская еда? — Лучше что-то, где нужна вилка. — Да ладно! После стольких лет ты всё ещё не умеешь пользоваться палочками? — Ты видишь в них столовые приборы. Я же вижу настоящее испытание. Она ударила рукой по его губам. — Я даже не хочу слышать, мистер.***
В итоге они оказались в стейк-баре и раздражали до чёртиков своего официанта: слишком долго заказывая закуски, слишком долго заказывая основное блюдо, а затем задержались за кофе. Элл больше интересовала его жизнь, чем её, поэтому он рассказал ей о Райли Дженкинсе и обвинении его отца в убийстве. — Потом они сказали мне, что я должен простить его, — сказал он угрюмо, всё ещё задетый тем, как команда, казалось, не брала в расчёт, что этот человек оставил их с мамой. Ну. Хотч нет. — Папа прислал мне открытку на день рождения. Первый раз, что? Он хочет навестить меня. — Я не тот человек, чтобы говорить о прощении, Спенс, — недовольно ответила Элл, помешивая чай со льдом. — Я ещё не добралась до девятого номера. Он отрицательно покачал головой. — Ты единственная, перед кем я загладил вину. Она кивнула. — Я думаю, что это самое сложное. — Да. — Он поморщился и огляделся. — Ты знаешь? Я никогда никому этого не говорил. Настала её очередь отвести взгляд. — Я не был на встрече несколько месяцев. Я просто… я пропустил три или четыре. Никто из них не заметил. У тебя всё ещё есть кто-то в Майами? — Нет. — Она пожала плечами. — Я Мисс Независимость, помнишь? — У тебя есть я. Она протянула ему руку. Он схватил её за руку, с восторгом наблюдая, как её большой палец скользит по его костяшкам. — Я знаю. — Она не смотрела на него, когда спрашивала: «Ты хоть представляешь, как я ненавижу это место?» — Я профилировал твою кладовку, помнишь? Элл сжала его руку. — Во сколько завтра твой рейс? — Восемь двадцать шесть. Вдруг она лукаво усмехнулась и объявила: — У меня полно времени, чтобы выебать тебя сегодня. Его глаза расширились, и он быстро огляделся. Официант остановился в двух футах от стола с открытым ртом. Спенсер прошипел: — Элл! — Мы ещё не сделали Задней Пастушки. Хочешь быть моим ковбоем? Спенсер отдёрнул руку и попытался что-то сказать, но ничего не вышло. Официант издал удушающий звук. Элл усмехнулась и бросила на стол кучу денег. — Есть ещё одна поза, которую я видела в фильме Рона Джереми*. Думаю, тебе понравится. — Кто такой Рон Джереми? — Спенсер умудрилась пискнуть. — Идём со мной, и узнаешь.***
Всё закончилось тем, что они сидели в её постели и играли в ООН до самого утра. Спенсер был удивлён, но не разочарован тем, что у них не было секса. Когда они, наконец, выключили свет, за исключением приглушённого в коридоре, она прижалась к нему и начала теребить пуговицы его пижамного топа. Это было странно. Спенсер знал, что любит её, но это была не всепоглощающая любовь, которую он ожидал почувствовать к кому-то, с кем бы он хотел… встречаться. Жениться. Провести остаток жизни. Он старался сильно заботиться о ней, но также понимал, что у них никогда не будет настоящих романтических отношений. Он всё ещё был гением ОАП. Она всё ещё была белой вороной. Рано или поздно она обидится. — Что ты думаешь о Лос-Анджелесе? — внезапно спросила она, немного смущённая. Более чем немного смущённая. — Ты бы хорошо вписалась, — ответил он, а затем прогремела статистика по пробкам, стоимостям жилья и смоге*. Он начал кусать нижнюю губу. — Вообще-то, я думаю, тебе будет лучше в Вегасе. — Город Грехов? — Только для туристов. — Хммм… ты уверен, что это не уловка, поскольку когда ты будешь навещать свою маму, ты также сможешь сделать секс-звонок? — Элл! Она рассмеялась. — Я бы не прочь повторить. Ну знаешь, «друзья с привилегиями». — Ох. Элл резко села и включила ночник. Она пристально смотрела на него, широко раскрыв глаза. — Это… ты понимаешь, что это было… правильно? — Она закрыла лицо руками. — О Боже! Я всё испортила, не так ли? — Нет! — быстро заверил её он. — Я просто никогда… не думал, что мне, ну, настолько повезёт. Ну. Ты знаешь. — Он небрежно махнул рукой. — Это. Я… — Заткнись, Спенсер. — Хорошо. Она снова села рядом с ним и потянула его, пока он не оказался на боку лицом к ней. — Значит, всё в порядке. Верно? — Да. — Клянёшься? — Клянусь тебе, Элл. Она глубоко вздохнула, а затем ехидно усмехнулась. — Я должна оставить на тебе засос. Сейчас… — она провела пальцем по его шее, чуть ниже левого уха. — Здесь. — Пожалуйста, никаких засосов. Морган или Прентисс никогда не отстанут, — простонал он. — Да ладно тебе, Спенс. Только один. — Однозначно нет. В шесть утра, попрощавшись с Элл, он порывисто поддался её просьбе прошлой ночи. Он всегда хотел засос.***
Только после того, как Спенсер сел на самолёт в воскресенье утром, он проверил свой мобильный телефон, чтобы узнать, не пропустил ли он какие-либо звонки. Выходные были слишком безмятежными, и это было именно то, что ему безусловно было нужно, но всё же… обычно это было предвестником адской недели. Именно тогда он увидел, что получил один звонок, на который был дан ответ, в субботу днём в пять сорок пять. Исходящий звонок: Хотч. Дерьмо. Спенсер и Элл использовали одинаковые мелодии. Она думала, что отвечает на свой, а он думал, что ему никто не звонил. Хотч, должно быть, услышал, как она сказала «Гринуэй», и повесил трубку. Спенсер не знал, это из презрения или осторожности: не было никаких сомнений, что Хотч сразу же догадался (определённо), почему её голос казался таким сонным в конце субботнего дня. Он положил руку на шею и ударился головой об сиденье. Идиот. Мысли гонялись одна за другой. Всевозможные сценарии разыгрывались в голове Спенсера. Хотч зол. Хотч в ярости. Хотч читает лекции о политике бюро. Хотч говорит ему, что спать с агентом, который хладнокровно убил подозреваемого, — плохо. Хотч обнимает его за плечи, поздравляет и спрашивает, правда ли, что Гринуэй — тигрица в постели, чего никогда не случится, даже через миллион лет, потому что Хотч не такой. Это был самый долгий полёт за три с половиной часа. К тому времени, как Спенсер вернулся в свою квартиру, он был в ужасном состоянии. Он должен был позвонить Хотчу. Избежать этого было невозможно. Спенсер также знал, что теперь у него будет время успокоиться, прежде чем отправиться в офис в понедельник. Смотреть ему в лицо было бы хуже, потому что тогда Спенсер мог бы увидеть разочарование, которое, безусловно, было бы в его глазах. Он пялился на свой телефон добрых пять минут, прежде чем, наконец, набрать номер Хотча и нажать «вызов». — Хотчнер. — Ответ был на втором звонке. Как всегда безразличный. — А… привет… а… ты звонил? — Спенсер съёжился и начал ходить по комнате. Куда делась вся его уверенность с этих выходных, когда он подшучивал над Элл, как будто он регулярно занимался сексом со своими бывшими коллегами? Хотч ответил прямо: — Это неважно. — Я… а… — Это не моё дело, — прервал Хотч, его тон был где-то между твёрдым, но понимающим. — Я не игнорировал твой звонок, — сказал ему Спенсер. — Если бы это было важно, Спенсер, — голос Хотча стал мягким, — я бы обязательно перезвонил. Как я уже сказал, это не моё дело, но если ты хочешь поговорить… — Всё очень сложно. — Как и в большинстве отношений. Спенсер почти сказал, что это не отношения, как подумал Хотч, но вместо этого сглотнул. Он остановился и посмотрел на пол. — Увидимся в понедельник? — Он действительно не хотел вдаваться в подробности. — Увидимся в понедельник, — повторил Хотч, но не сбросил трубку. Спенсер тяжело вздохнул. Ненавязчиво он добавил: — Спасибо. — Не стоит благодарности.