с высоты лондонского балкона

Мирон — мягкий и податливый сейчас, смотрит из-под длинных ресниц, голубые глаза вовсе не такие яркие, а подернуты мутной дымкой возбуждения. Марк не знает, как реагировать на простое осознание: Мирона пиздец как ведет от грубости и силы. Именно поэтому он, вжатый в стену респектабельной лондонской гостиницы, сейчас глядит так голодно, облизывает чуть припухшие после недавнего поцелуя-укуса губы. Он хочет дальше, он ждет, что Марк сделает следующий шаг — и наверняка позволит все. В этот раз он не откажет. Марк как-то отстраненно слышит, как колотится собственное сердце — вот-вот пробьет грудную клетку и упадет на светлый ковролин, прямо к ногам Мирона. Не так. Мирон приоткрывает рот, моргает, выражение его лица постепенно становится недоумевающим, и Марк все еще может закончить начатое — вжать в стену теснее, поцеловать напористее, сделать то, о чем мечтал столько лет... И получить в итоге просто секс. Наверняка охуенный, но абсолютно ничего для Мирона не значащий. Марк отстраняется, все силы тратит на то, чтобы сделать шаг назад от человека, к которому тянет сильнее, чем магнитом. — Я не могу, — он отводит взгляд. — Почему? — в голосе Мирона — искреннее удивление. — Ты /хочешь/, и я не против, так что... — В этом все и дело, — Марк ненавидит то, как хрипло звучит его голос. — Я /хочу/. А ты просто /не против/. Когда их взгляды все-таки встречаются, в глазах Мирона очень медленно проступает /понимание/, и Марк, заметив это, отворачивается и отходит дальше. И почти сразу вздрагивает от мягкого прикосновения к плечу. — Эй, — у Мирона глаза как блюдца, а еще ни намека на возбуждение. — Марк... Говорить об этом не то что не хочется — Марк не очень может. «Прости, но я влюблен в тебя последние восемь лет»? Да и само слово — влюблен. То ли это чувство? — Не надо, — получается как-то слишком жестко. Жестче, чем хотелось. — Я думал, это прошло. Ну, знаешь, подростковая блажь, я и сам такой был, я не сомневался, что все это — просто привязанность, — Мирон выглядит непривычно растерянным. — Да все нормально, — Марк криво усмехается. — Я понимаю, и ты был по-своему прав. Просто... Не прошло. Мирон делает шаг ближе, еще один. Нужно отстраниться и уйти, но нет никаких сил. Когда так долго и так сильно чего-то хочешь, почти невозможно отказаться даже от намека... — Марк, — Мирон медленно, осторожно вскидывает руку и касается щеки. От прикосновения током прошивает, без шуток. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? Еще шаг, и они снова слишком близко. Мирон чуть ниже, но кажется совсем маленьким и худым. Марк хочет прижаться губами к его тонкому запястью. — Но это другая любовь, я знаю, тебе не нужно... — начинает он с кривой ухмылкой. Но не договаривает. Мирон прерывает очень нахально и агрессивно. Губы у него влажные и припухшие, руки так стремительно и ловко пробираются под футболку, пах выжимается в бедра — тонкие штаны не скрывают стояк. — У меня всегда было ебанутое представление о любви, — выдыхает Мирон куда-то в шею, и Марк сдается, Марк же не железный. Он пятится, тянет Мирона за собой, чтобы опрокинуть на диван, нависнуть сверху. Мирон смотрит снизу вверх — и улыбается.