«Marilyn Manson — Sweet Dreams».
Юнги позвонил в дверь, хмурясь и вспоминая, как этот засранец, ничего не объяснив, ушел после последнего урока, а после бесцеремонно отправил свой адрес на телефон и велел приходить заниматься уроками к нему домой. Как шавке какой-то. Если Чимин откроет дверь голый, то он совсем не удивится. Мин сложил руки на груди, разве что ногой от недовольства не начиная притопывать. Вопреки всем своим суждениям, первым он услышал даже не шаги, а… лай? Что-то за дверью настойчиво тявкало, так и нарываясь, чтобы в него кинули тапком. Юнги попытался избавиться от мыслей, что Чимин оборотень, который по ночам превращается в маленькую противную собаку, а когда надо в школу — становится обычным человеком. Да и день был на дворе. Пак открыл дверь почти сразу после того, как Мин услышал топот уже человеческих ног. Одетый. И человеком. Позади него Юнги упорно обтяфкивал коричневый померанский шпиц. — Долго, — проворчал Юнги, нагло протискиваясь в дверь и разуваясь. Он кивнул в сторону собаки: — Твое сокровище? — Тэхена, — ответил Чимин. — Попросил присмотреть сегодня. Но не волнуйся, он будет в другой комнате и не помешает нам. Мину в голову сразу почему-то пришел навязчивый образ Тэхена в виде гламурной стервы в дорогой шубе, солнечных очках и бриллиантах, попивающий свой молочный латте без кофеина со сливками и придерживая маленькую собачку под подмышкой. Тэхену, в принципе, подходило. Он отогнал ненужные мысли, проходя дальше за Паком. Квартира была просторной, на несколько комнат. Даже не верилось, что он здесь один живет. — Располагайся, — сказал Чимин, указывая на диван со стоящим перед ним кофейным столиком. Юнги сел, поставив портфель рядом на пол. — Чем займемся первым делом, — спросил он, взглянув на Пака. Чимин выразительно посмотрел на него, улыбнувшись и многозначительно приподняв бровь. — Математикой, — проигнорировал его Мин, выкладывая учебники на стол. Пак не обратил на это внимание, плюхаясь рядом и устраиваясь поудобнее. Ёнтан в соседней комнате спит, Тэхен за ним наверняка придет только к вечеру, так что никто действительно им не помешает. Возможно, он спешит. Возможно, нормальные люди так никогда не делают. Но когда это его останавливало? Он хочет. Он получит. На самом деле, следующее время протекает ужасно нудно. Тянется, как резина. Чимин не любит школу и уроки, но любит (надо) быть лучшим во всем. Зачем, блять, учиться, когда можно потратить время на что-нибудь действительно полезное и интересное? Тик-так. Тик-так. Часы слышно в почти полной тишине, перебиваемой лишь редкими разговорами и шуршанием страниц. Юнги пишет что-то в тетрадке. Они уже решали такие задачи. Уравнение наверняка снова окажется правильным. У Чимина уходило больше времени, чтобы понять математику, а этот за недолгое время освоил большую часть материала. Тик-так. Решение верное. Юнги снова разговаривает о чертовых формулах. Чимин смотрит на сосредоточенное на задании лицо, как кадык дергается под бледной кожей и как юркий язычок задумчиво облизывает розовые покусанные губы. Тик. Так... Внутренний таймер Чимина, ненавидящий скуку и сидеть на месте, лопается почти со звуком. — Не хочешь поговорить о боге нашем всемогущем? — вылетает у Пака. Он садится, уперевшись локтями в колени и подбородком о скрещенные руки. На губах играет хитрая улыбка. — Чего? — не понял Мин, отрываясь от тетради. — Не хочешь поговорить обо мне? — повторил Чимин, лаская слух сладким голосом. — Или заняться чем-нибудь еще? — придвигаясь ближе. — Что ты хочешь этим сказать? - недоверчиво спросил Юнги. - Ты ведь позвал меня сюда, чтобы заниматься. Или я что-то не так понял? — он сдержал саркастический смешок, снимая блокировку с экрана телефона. — Если ты забыл, то я могу показать тебе нашу переписку. Пак недовольно выдохнул. Вот же бесячий хен. Раздражает. Почему все просто не может идти так, как он того хочет? Он протянул руку, кладя свою ладонь поверх его, не выпускающей телефон. Пробегаясь пальцами по бледным, но сбитым от чего-то с недавних пор костяшкам, обхватывая ладонь и выключая ненужный гаджет. Юнги вопросительно приподнял одну бровь. — И что ты этим добился? — Твоего внимания, — улыбнулся Чимин. — Что ты делал вчера? — незатейливо спросил он, подстраивая под будний вопрос типа «как дела?». Он хотел добавить еще «с кем ты был?», но вовремя одернул себя. — Какая тебе разница? Пак пожал плечами. — Мне просто интересно. Юнги хмыкнул, прищурив глаза. Между бровей пролегла морщинка. — Это больше похоже на допрос. — Оу, ну, я не это имел в виду, — наигранно округляя глаза, сказал Чимин без тени сожаления в голосе. Даже с какой-то скрытой злобной насмешкой. То, что понял Мин, это: что-то не так. Пак вел себя еще более вызывающе, чем обычно, почти переходя на одностороннюю пассивную агрессию. Но, в любом случае, Юнги не собирается потакать этому подростку. — Ты что, ребенок? — спросил он, приподнимая бровь. Спина на первый взгляд выглядела расслабленной, но глазами можно было вызывать на дуэли. Пальцы напряженно поигрывали ручкой. Чимин разжал губы, сначала приоткрыв рот в полуулыбке и потом отвечая, одним только голосом заставляя холодок пройтись по спине: — Да..., — проходясь кончиком языка по пухлым губам. — А ты не заметил? У Юнги по спине прошлись мурашки. Напряжение будто витало в воздухе, заставляя мыслить четче, но осторожнее. — Заметил, — четким голосом ответил он, выпрямляясь. — Малыш не получил то, что хотел — и теперь злится? — насмешливо приподнимая уголки губ. Он не хотел агрессивно. Это само получается. Если огонь и огонь встречаются, то создают еще большее пламя. В природе в таких случаях нет победителей и проигравших, но вот у людей... Чимин смутно улыбнулся. В глазах его играли черти, будто разжигая изнутри что-то темное и опасное. — Именно. Я хочу то, что получить мне пока что не удается, — он оперся ладонями о диван, чуть приблизившись, смотря будто наполняющимися тьмой глазами прямо в глаза Юнги. — Я хочу это любой ценой. Юнги не хочется так думать, но, кажется, Пак из тех людей, что никогда не отступаются. Это нормально. Но Чимин казался в такой момент жутким. Он старался не подавать виду, внешне выглядя спокойно и немного настороженно, но внутри все клокотало. Тик-так. Это часы на стене? Или стук сердца Юнги? — Не думаю, что смогу тебе помочь, — сказал он, сохраняя безразличный тон и спокойно вставая с дивана. Он успел заметить только резко нахмурившиеся брови и серьезно посмотревшие раскосые глаза. Бух. Юнги видит четкий подбородок снизу и будто почерневшие глаза, резко оказываясь лежать спиной на коленях у Чимина. Тот кладет ладонь на плоский живот под тканью свитшота и медленно ведет руку к бедру, спускаясь плавными, будто змеиными движениями. Мин не успевает прийти в себя и начать действовать, прежде чем его переворачивают на живот. — Что ты?... Творишь, блять?..., — шипит Юнги, пытаясь встать. — Ха, — саркастически усмехается Чимин, и низким, тяжелым голосом, которым, кажется, можно вынимать души, говорит: — Cтоять. Юнги замер. По спине прошлись толпы мурашек, будто подчиняя неведомой силе и вопя: «Опасность! Опасность!». Юнги медленно пошевелил пальцами: двигаются. Значит, он не превратился в статую. Странно. Пальцами двигать можно, а остальное тело не слушается. Сверху на спину будто камень положили, но на самом деле там была только небольшая, но крепкая ладонь Чимина. Пак провел рукой по спине, от лопаток и до копчика, доходя до каемки брюк. Мин слышал свое дыхание. Нервное и напряженное, а еще было будто какое-то предвкушение, пробившееся сквозь некую толику страха. Он слегка сжал пальцами ткань тонкого пледа, лежавшего на диване. — Знаешь, хен, — низким, уверенным голосом начал Пак. — Так мило, что ты сопротивляешься до конца, — наклоняясь к нему, щекоча затылок и ухо своим дыханием, — борешься за победу и гордость, словно птица в клетке бьется о прутья решетки, - мазнув горячим языком по голой коже на затылке и слушая шумное дыхание. — Но, стоит прикрикнуть, — медленно протягивая руку под живот, проводя вниз по голой коже, заставляя Юнги поежится и сдвинуть колени, — то сразу затихаешь, — с шумом расстегивая ширинку. — Мне это нравится, - неожиданно крепко сжимая бедро. Мин выдохнул резко снизу, чуть опуская голову и вместо покрывала одной рукой хватаясь и сжимая пальцами чужую штанину. — Пошел к черту! Чимин усмехнулся. Юнги, блять, понимал, что даже он сам бы на его месте не воспринял себя всерьез. Лежит кверху задом на чужих коленях с расстегнутой ширинкой и цепляется пальцами за все, что попадется, хоть и не по своей воле. Голос дрожит, как и тело, а дыхание, кажется, за версту слышно. — Хен, — сладкоголосо почти пропел Чимин. В его голосе Юнги услышал улыбку. — Тогда, ты же не против?... — его тоном можно было кормить пчел вместо меда, и одновременно с этим травить ядом их же. Он прошелся пальцами по пояснице, задирая тонкий свитшот и почти что полностью оголяя острые лопатки, спускаясь ниже, пальцами поддевая каемку брюк и пробираясь под них, надавливая на нежную кожу, что Юнги приходится охнуть. — Я кое что сделаю... Чимин убирает руку, не разрывая телесный контакт, и, поддевая, с шумом спускает брюки с худых бедер. Юнги дергается, порываясь остановить его, но Пак перехватывает его руку на полпути, с силой сжимая тонкое запястье, и Мину кажется, что тот вот-вот его сломает. — Лежи смирно, — почти рычит он ему на ухо, почти что больно прижимая тощее запястье к обивке дивана перед его лицом. — Черта с два, — шипит Мин, пытаясь выдернуть руку, и Паку приходится продолжить прижимать ее так же, злорадно усмехнувшись. Он надавил на ерзающую худую спину, фиксируя в одном положении, спускаясь вниз по ней и ведя ладонью вниз, по ягодицам, сжимая округлую половинку пальцами так, что те коснулись короткими ногтями сжимающейся дырочки. Мин выгнулся, поджимая пальцы на ногах, не в силах остановить его и чувствуя, как внизу живота разливается возбуждение. Первый удар выходит неожиданный, больной и сильный. Юнги дергается и громко выдыхает, стискивая зубы. Чимин улыбается. Улыбается довольно и превосходяще. Юнги чувствует эту улыбку затылком, слышит в чужом дыхании и опечатывает в собственной голове. — Блять, — шипит он куда-то в обивку дивана, прислонившись туда горящим лицом. Пак еле слышно усмехается. — Эй, Мин Юнги, — радостно и вызывающе зовет он. — Куда делась вся твоя напускная неприступность? — Му...! Злобное «...дак» растворяется в сильном шлепке и сдавленном стоне, как и гордость Юнги, непотопляемая даже в самых дерьмовых ситуациях, коих было много. Но чтобы так... Пак упивается чужими криками вперемешку со стонами, чувствуя, как чужой вставший член трется о его ногу, пачкая ткань штанов естественной смазкой. Колени, опирающиеся в обивку дивана, невольно разъезжаются. Юнги вскрикивает, и, чтобы не дать тому больше радости, стискивает зубы, почти замолкая. Чимин останавливается, переводя взгляд с покрасневших ягодиц на черную макушку. — Ну же, Юнги-хен, — искушающе сладко тянет он улыбкой, задирая ладонью свитшот еще больше и наклоняя лицо. — Не сдерживайся, — касаясь худой спины губами и кусая кожу под выпирающей лопаткой. Юнги поднял голову, так, будто кто-то сзади потянул его за волосы, открывая рот в немом крике или стоне. — Я хочу слышать твои стоны, твои крики, все те сладкие звуки, которые ты издаешь, когда тебе хорошо. Мин не ответил, скалясь и сжимая ткань под своими руками, хотя и выглядел жалко, с покрасневшим разгоряченным лицом и тяжело дышащий, но он не собирался поддаваться. Тогда Пак ударил еще раз, сильно. Юнги еле сдержал крик, просто громко «хыкнув» и чувствуя, как зад горит от ударов. Чимин недовольно выдохнул, опуская свободную руку к его лицу, касаясь мягких губ и надавливая на язык, просовывая пальцы внутрь и открывая рот насильно. Мин мазнул по ним языком, ощущая солоноватый привкус кожи, и, попытавшись сглотнуть потекшую слюну или хотя бы слизнуть ее, сильно укусил за фалангу мешающего среднего пальца. К соли примешался еще и привкус железа. Паку пришлось вытащить их, но рука осталась у чужого рта, приоткрывая его большим пальцем и с силой сдерживая зубы. Юнги недовольно замычал. Когда он ударил еще раз, Мин вскрикнул, рефлекторно (а может и нет) после сжимая зубы. Большой палец соскочил вверх, и Юнги укусил ребро чужой ладони. Чимин не обратил на это внимания, пальцами слегка обхватывая чужое лицо и не замечая, что тот прокусывает ладонь до крови, смешивая уже стоны со всхлипами. Он приостановился, мягко проводя ладонью по разгоряченной бледной коже, на которой так явно и красиво отпечатывались красные следы, иногда выстраивая отпечатки ладоней. Юнги у него на коленях почти покорный. Грудная клетка двигается под тяжелым дыханием и слабыми стонами, телом уже начиная крупно дрожать. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Худая спина тоже двигается, ерзает, пальцы на ногах поджимаются, а по укушенной руке, кажется, вместе с кровью течет чужая слюна. Мин ерзает, чуть ослабляя хватку на чужой ладони и почти больно для Пака сжимает пальцами одной руки чужую штанину, имея в виду что-то вроде «чего застыл?», и трется невольно членом о ногу, тут же ощущая чужую твердую плоть голым животом через грубую ширинку. Чимин усмехается. Юнги кончает, пачкая Чимину брюки окончательно. Тот дышит все еще тяжело, лицом утыкаясь в обивку дивана и чиминову ладонь. Пак переворачивает его, вглядываясь в лицо, в мокрые от слез глаза и покрасневшие губы, слегка перепачканные вместе с языком в чиминовой крови и слюне, текущей с края рта. Юнги облизывается, смотря своим нагловатым и вызывающим взглядом. — Какая же ты сучка, Чиминни, — скалясь грубо, говорит он, смотря на него снизу-вверх. Грудь ходит ходуном, тяжело дыша, как после бега, а лицо все еще разгоряченное и с красными щеками. — Я знаю, — в противовес ему довольно скалится Чимин, все еще держа руку поверх его живота под задранным свитшотом, почти больно сжимая поясницу. Юнги недовольно шипит от боли, слабыми еще руками скидывая его руку с себя, поднимаясь и натягивая штаны. Блядство. Просто блядство. — Эй, Юнги-хен, ты разве мне не поможешь? — наигранно озадаченно спрашивает он, когда Мин закидывает учебники в сумку и закидывает ту на плечо, уходя. Юнги недовольно оборачивается, бросив презрительный взгляд и на Пака, и на его проблему. — Твои проблемы, — бросает он, прежде чем хлопнуть дверью. Чимин усмехается.◆◇◆
Здание впереди было не таким уж и старым, но уже с облупившейся краской и пошарканным бетоном, хотя это были еще и не трущобы, скорее просто что-то граничащее. Пахло сыростью, асфальтом и сигаретами. Последними, правда, пахло по его вине. Донгхюн подошел к лестнице, спускающейся на дверь в подпольное помещение, и, проходя по ней вниз, затушил сигарету о бетонную стену, после бросая ее на землю и наблюдая секунду, как она догорает. Дверь выглядела не намного лучше самого дома: потрепанная, но крепкая, кое-где поцарапанная и с сошедшей краской. Он зашел в помещение, оказавшееся каким-то складом, и прошел вперед, не вынимая рук из карманов. — Ты нашел его? Чхве повернулся на голос, не сменяя спокойного взгляда. В тени коробок он увидел человека. Присмотревшись, он заметил еще несколько темных фигур. — Да, я нашел его, — ответил он. — Мин Юнги вернулся в школу, — пауза. — Но есть еще кое-что... — Что? — выходя из тени, недовольно спросил заказчик — один из боссов местной мафии, котоый следит за этим районом, Ли Виен, больше прославившийся как тот, кто держит в страхе всех должников. — Он мне должен, а Мафия долгов не забывает. Ты хочешь мне помешать? Донгхюн мило улыбнулся. — А разве я говорил что-то против? Лицо его действительно не выражало ни капли ни сочувствия, ни сомнения. Казалось, весь мир не мог прочесть, что у него на душе, тогда, когда он видел сам весь мир во всем его свете. — Пока что нет, — презрительно и зло согласился мафиози, делая шаг вперед и оказываясь на одном уровне. — Но если что-то выкинешь..., — угрожающе приближаясь. Улыбка на лице Чхве не дрогнула. Виен, даже зная, что он тут сейчас главный и что сила и выигрыш на его стороне, все равно не мог успокоиться, чувствуя это странное ощущение, будто в ловушке здесь именно он. Хотя тот и был на его стороне. — У Мин Юнги амнезия, — спокойно сказал Донгхюн. Губ его коснулась всезнающая жутковатая улыбка, будто он видел всех присутствующих здесь наперед и насквозь, а глаза темно сверкнули, прищурившись. — Амнезия? — удивленно и одновременно недовольно нахмурился мафиози. — Это не проблема. Он все равно отдаст свой долг. А если откажется..., — его глаза плотоядно сверкнули, — мы заставим его вспомнить. Донгхюн улыбнулся.◆◇◆
— Какой-то ты уж слишком довольный, — подозрительно заметил Тэхен, заходя к Чимину в дом. Он скинул сумку у порога, скидывая с ног с ботинки. Пака ужасно бесила его привычка разбрасывать свою обувь в неподходящих местах. Хотя и сам он, конечно же, чистюлей не был, но каждый раз спотыкаться о ботинок, который валяется в абсолютно левом углу, его уже действительно задолбало. — Просто хорошо поел, — отделался Чимин, пропуская его. Благо, Тэхен не обратил на это внимание, заходя в дом и вертя головой в поисках чего-то. — А где Ентан? — спросил он, оборачиваясь на Чимина. Пак прошел, открывая дверь в спальню. Почти сразу же оттуда выбежал радостный шпиц, звонко тявкая. — Танни! — мало чем отличаясь от самой собаки, воскликнул Тэхен, кидаясь к нему и обнимая ерзающий в его руках энергичный комок шерсти. — Ты что, запирал его? — он недовольно взглянул на Чимина. — Ненадолго, просто мы с Юнги занимались подготовкой к контрольной, — оправдался Пак. На самом деле Мин ушел еще пару часов назад, а Ентан, обычно громкий и шумный, очевидно просто заснул в спальне и не напоминал о своем присутствии, поэтому он о нем даже не вспомнил. — Юнги-хен приходил? — удивленно спросил Ким. — В твое дьявольское логово? Серьезно? Он выжил вообще? — завалил его вопросами Тэхен. Но сквозь шутливый, наигранно-напуганный тон проскальзывало и беспокойство. — Конечно, — ответил Пак, растягивая губы в улыбке. — С ним все просто отлично, — вспоминая приятные подробности. — Ты что, натворил хуйни? — замечая мечтательную улыбку на лице Чимина, которая скорее напоминала кровожадную, подозрительно спросил Ким. — Нет конечно, — мило улыбнулся ему Пак. — Врешь, — всезнающе прищурился Тэхен, проходя дальше в дом. Дом Чимина, на самом деле, совсем не напоминал логово Дьявола, на первый взгляд, по крайней мере. Интерьер был сделан в светлых и ярких тонах, но все равно, если привыкнуть, становился уютным и приятным глазу. Даже Ентану тут всегда нравилось.