— Ваше высочество, — зовёт Кан, кланяясь. Текно поднимает на долю секунды взгляд от записной книги, прекращая что-то писать. — Думаю, вам следует кое-что увидеть собственными глазами.
Но сразу не нравится, с какой хитрой интонацией прозвучали эти слова. Совсем не нравится, и он более, чем уверен, что и то, зачем они были произнесены, тоже ему не понравится. Но Текно усмехается еле заметно, обмакивая кисточку в чернилах.
— И что же это?
— Я настаиваю на том, чтобы вы последовали за мной. В южном крыле придворная дама назначила кое-кому встречу.
— Ты так просто предашь своих же? — принц наконец закрывает тетрадь, тяжело вздыхает. Канталуп все еще продолжал хитро щурится, словно что-то задумал. — Я и не думал, что ты… Ладно, по уставу, отношения во дворце запрещены. Покажи мне, где эти голубки.
Парни стараются идти как можно более бесшумно, чтобы их не обнаружили раньше времени. Кан уточнил, что поднимать дворец на уши прямо сейчас не стоит и лучше оставить стражу около покоев: все равно у него есть Канталуп, который уже слишком много времени рядом с принцем, чтобы начать его подозревать в возможном предательстве. У Текно отчего-то начинают потеть ладони и он чувствует лёгкий мандраж, все клетки тела заполняет липкий страх. Перед неизвестностью, но в то же время он ощущал такое прежде, когда его подняли с постели и подставили меч к горлу, угрожая императору и совсем не заботясь о том, к каким последствиям это может привести. Текно неосознанно тянется рукой к шее, сглатывает и прикрывает глаза. Это то, о чем ни ему, ни кому-либо из дворца вспоминать не следует — пережитки прошлого. Да, довольно болезненные пережитки, и от таких стоит забывать быстрее, не бередить старую рану его, Текно, и Кенгкла, тринадцатилетнего мальчишки, который в тот день потерял детские мечты, надежды. Этот мир аристократии слишком гнилой, слишком много в нем риска и страха. Мести и расплаты за многое.
Текно насколько углубился в воспоминания, что не сразу заметил, что Кан тянет его за рукав одежд, без слов прося остановится. Он слушается и сразу переводит взгляд в ту сторону, куда указывает рука Канталупа. И застывает. Рука, сжимающая рукав, тянет назад, стоит только принцу сделать шаг вперёд. Он в ярости. Самой настоящей, и Но внезапно пугают собственные мысли насчёт того, что можно сделать с осмелевшей дамой.
— Господин Ли, я… — она так наигранно смущается и позволяет себе даже протянуть руку в сторону руки Кенгкла. За это отдельный вид наказания. Ян устроит, придумает что-то действительно стоящее. — Я люблю вас. Очень сильно люблю. Вы… Что… Что насчёт вас?.. Вы ведь понимали, что я признаюсь, да?
Кажется, даже Кан затаил дыхание. Текно на мгновение прекратил вырываться из хватки слуги. Атмосфера напряжения витала в воздухе и оседала неприятным осадком в душе. Когда Кенгкла открывает рот, чтобы ответить, Но понимает, что их отношения будут напрямую зависеть от ответа главного стража. «Нет» — значит, «да» их отношениям (Ян до сих пор не понимает, что между ними, но ощущает, что многое упускается). «Да» придворной даме — смерть для Текно.
— Госпожа, вы прекрасны. Правда. Но, — Кла берет девушку за руку, поднимая жалостливый взгляд, — вы мне не интересны. И никогда не были.
Шок на лице дамы и ее еле слышная истерика — мёд для ушей Но. Кан заметно расслабляется, отходя назад, понимая, что совсем скоро он будет лишним. Кла проходит мимо девушки, из-за чего всхлипы зазвучали громче, однако добиться его жалости не мог никто — его воспитывали так. Быть холодным, как меч, который он будет ровно держать в руках; рассудительным, не идущим на поводу у минутным чувств — будь то любовью или ненавистью, настоящей яростью.
Когда он заворачивает за угол, то встречается взглядом с наследным принцем, и даже теряется, но все также продолжает идти. Его хватают за руку, холодные пальцы обжигают и Кла дёргается.
— Кла. Стой, подожди.
— Зачем ты здесь? Кан, да? Я знал, что он обязательно учудит что-то подобное. Это же Канталуп. У него не получается сохранить секрет более, чем на минуту. А если этот секрет касается дворца, меня или тебя, наследного принца, то всё.
Кенгкла по-прежнему стоит спиной к принцу, что, вообще-то, противоречит правилам поведения, но и Текно слишком сильно сосредоточен на своем сердцебиении, чтобы обратить внимание на тон и поведение младшего.
— Кла, — он предпринимает еще одну попытку. Парень тяжело вздыхает в очередной раз, перехватывает руку Но и за запястье тянет его в свои покои. Во дворе много ушей и глаз, а в коридоре с громко всхлипывающей придворной дамой тем более.
Как только бумажные двери с шумом закрываются, Кенгкла позволяет себе нависнуть над Текно, выставив руки по обе стороны от его головы. Как же он устал. Устал от вечной беготни от самого себя.
— Я люблю тебя. Люблю. Люблю… Люблю больше жизни, Господи.
Текно вздрагивает. Прижимается лбом об лоб стража, шумно втягивает воздух, пока по его венам струится нежное тепло. Это то, что он так долго искал. Ян поздно понимает это и обхватывает лицо парня ладонями. Звонко смеётся. Искренне, от души, это то, в чем он нуждается. В Кенгкла.
— Я тоже люблю тебя.
— Ущипни меня. Я сплю? — Кла часто моргает и глупо улыбается. Текно пересиливает сильное смущение и быстро чмокает Ли в губы. — Да, точно, я сплю. Это лучший сон, который мне когда-либо снился.
Кенгкла тянется за настоящим поцелуем, нежно сминая губы старшего и не переставая улыбаться.
***
Вероятность того, что самозванец мог проникнуть во дворец была настолько ничтожно мала, что Пит даже рассматривать ее был не в силах. Многие люди из придворных знатных знали семью генерала О, ведь тот тоже был не последним человеком из подчиненных императора, но тогда как можно было расценивать сложившуюся ситуацию? Как он, второй принц, мог поверить в то, что худенькая, миниатюрная девушка могла сма взять в руки меч и перерезать глотки нескольким огромным головорезам? Одна. Без никого. Однако, в то же время, Ёнэ была дочерью генерала, и вероятность того, что…
Пит откидывает гудевшую от различных мыслей голову на мягкие подушки, закрывает глаза, несколько раз вдыхает и выдыхает воздух. Ему нужно успокоиться, в конце концов, до самой свадьбы было…
— Эй, Кан, сколько дней до свадьбы моего отца?
— Свадьбы? — слуга, расставляющий приборы для позднего ужина, дергается, оборачиваясь на принца. Тот еле заметно кивает головой. — Нам объявляли, что она будет послезавтра.
— Послезавтра, — повторяет Пит, усмехаясь. — Погоди, — он сжимается, резко поднимаясь и усаживаясь, — послезавтра? Почему так скоро? Было же нападение на дворец? Мой отец готов рисковать собственным здоровьем ради какой-то там свадьбы? Серьезно?
— Наверное, это того стоит. Разве нет? — Канталуп опять улыбается хитро, протягивая ложку принцу, тот тянет руку ей навстречу, когда парень отодвигает ее немного назад и продолжает, вкрадчиво-ласковым тоном: — Ведь госпожа Ёнэ действительно очень красива. Вы так не считаете?
— Ты думаешь, что мой вкус ничем не отличается от вкуса отца? — закатывает глаза Пит, а слуга в ответ лишь хмыкает, но продолжает заговорчески улыбаться. — Я, действительно, даже понятия не имею, что именно ты хочешь от меня услышать, Кан.
— Правду, ваше высочество. Всего лишь правду. Мое дело простое — подтолкнуть в какую-то из сторон, а в какую — будет зависеть от твоего ответа, — Кан специально обратился к принцу на «ты».
— Сваха недоделанная.
— Именно.
— Почему ты так уверен, что Ёнэ мне симпатична? — Пит поднимает взгляд от тарелки на своего слугу.
— Потому, что это видно.
— Кому?
— Мне, к примеру. Текно и Кенгкла. А, возможно, и самой Ёнэ. Кто знает наверняка, что творится в голове этой девчонки?
***
Походка? Она идеальна. Осанка? У него, второго принца, менее прямая, чем у Ёнэ. Речь, повадки? Лучше принцессы даже. Что именно он сейчас делает? Сложно ответить сразу, просто выглядывает из-за угла и разглядывает ту, что послезавтра станет официально женой императора. В сторону Ёнэ нельзя будет даже смотреть, не говоря уже о просто прикоснуться, она будет очередной красивой куклой, которая радует глаз. Мать Текно уйдет на второй план, и от этого она захочет навредить каким-то образом Ёнэ — это то, чего боится больше всего Пит.
Он тяжело вздыхает.
«Да, черт возьми, мне она нравится. Нравится.» Питу очень хочется огреть чем-то Кана, потому что его слова смогли задеть душу и разум принца. Для него Ёнэ — цветок, который ему хочется уберечь от этого мира, наверное, даже пересадить в свою собственную клумбу, чтобы было надёжнее, если того потребуют обстоятельства. Но. Кто же эта Ёнэ на самом деле? Погибший брат? Тот, что так внезапно воскрес? Бре-ед. Он ведь мужчина. Как мужчина может переступить через свою гордость и надеть женские одежды? Ведь бред, так?
Чем дальше, тем страшнее. Какова вероятность того, что Питу могут нравится мужчины? Нулевая? Или же чуть больше, чем ноль? Пару процентов? Или же он как Кан: «мне не нравятся мужчины, мне нравится один конкретный человек моего же пола!»?
— С каких это пор я стал думать о себе в таком ключе? Господи.
— Ваше высочество? — Ёнэ улыбается, выглядывая из-за угла с очередной книгой в руках — Пит сбился со счета какой именно, девушка (?) очень любила читать, и принц даже начинает боятся, что императорской библиотеки не хватит. Пит боится что-то сказать, и просто кивает, получая еще одну улыбку.
«Мне кажется, что я не буду против даже если Ёнэ окажется парнем, потому что уже бесполезно отрицать то, что я влюблен в эту улыбку.»
— Госпожа, вы сходите со мной в библиотеку?
— Конечно, я как раз туда направляюсь, чтобы взять другую книгу!
