***
Как назло на само оглашение предсказания ни Драгос Альт, ни Ирис не попали. Появившийся словно из-под земли капитан княжеской стражи начал то ли беседу о путешествии, то ли допрос, куда делась остальная часть отряда. Драгос неохотно отвечал, он был опечален гибелью отряда и, что греха таить, расстроен задержанием Клыка, с которым они наёмничали довольно давно. Это Ирис был новичком в отряде, а старших мужчин связывало попадание не в одну переделку. Альт сомневался, что ему придётся свидеться с Клыком в скором времени: независимо от того, виновен тот в поджоге или нет, имперские дознаватели так просто свою жертву никогда не отпускали. — Когда мы выступаем? — напоследок поинтересовался Драгос. — Если князя устроит предсказание, то завтра по утру, — ответ капитана стражи прервали магические часы, возвестившие полночь. — Сейчас он как раз это объявляет. — Но не нужно ли нам поспешить в зал? — удивлённо пробормотал Ирис. Главный стражник замешкался с ответом на долю секунды: — Что бы там ни было, в этом пророчестве, мы всё равно сразу же узнаем, придя туда. Зачем спешить? — Но и о чём нам с тобой разговаривать? Мы потеряли отряд, а Клык застрял неизвестно на сколько времени. Капитан нахмурился: — С вашим отрядом был подписан контракт и даже выплачен аванс. И никто не позволит вам не участвовать в завтрашнем сражении. — А… А если мы вернём аванс? — с надеждой в голосе проговорил Ирис. — Нет, Ирис, увы, не выйдет, — раздражённо проговорил Драгос. Казалось бы, опытный и битый жизнью дракон, но так привык полагаться на своего командира, что, в спешке покидая горящую таверну, не озаботился тем, чтобы забрать у Клыка предварительную оплату. Теперь же того, что составляло его долю и имелось на руках, было недостаточно, чтобы заплатить неустойку в случае расторжения контракта. Доля наёмников тяжела: подмоченная репутация и уничтоженный отряд способны лишить заказов, а значит, и золота. В итоге, избежать присутствия на пиру Драгосу и Ирису не удалось. Драгос скользил между наёмниками, приглядывая, какого отряда стоит держаться в предстоящей битве, а вот Ирис не выдержал шума, царившего в зале, и поспешил спрятаться в полутёмной нише. Но долго там ему пробыть в одиночестве не удалось. Шуршание многослойного платья подсказало магу, что какая-то дама почтила его своим присутствием. «Тоже мне дама», — фыркнул мысленно про себя Ирис, оглядывая девочку лет шестнадцати, с чёрными упругими локонами, собранными в сложную причёску, с пронзительными чёрными глазами и тонкой талией, скрытой под корсетом. — Госпожа! — поклонился Ирис, соблюдая правила приличия. Легкий реверанс был ему ответом. — Не имею чести быть знакомым с вами… — попытался указать девочке на щекотливость их положения маг. — Я Лили. Я здесь… живу, — похоже, нахождение наедине с незнакомым мужчиной совсем не пугало «даму». «Что и говорить! Демонопоклонницы всегда отличались вольными нравами», — хмыкнул про себя Ирис. — И что же заставило госпожу Лили искать общества простого наёмника? — Любопытство, лишь простое любопытство, господин наёмник… Ирис. «О как! А эта Лили знает моё имя!» — удивился маг. Что-то неприятно заныло у сердца. — Разве мы знакомы, госпожа? — Не лично, нет, но… князь Дейрос говорил о вас в моём присутствии. Я знаю, что вы прибыли сюда в сопровождении чтицы. А я никогда не видала их и, уж тем более, не имела чести беседовать с ними. Поэтому, мучимая нешуточным интересом, набралась смелости, чтобы расспросить о ней того, кто знает больше моего. — Вы о… Морелле? — Ирис попытался расслабиться. Перед ним всего лишь юная аристократка, охочая до тайн и предсказаний. — Да, о ней, — слегка склонила хорошенькую головку собеседница. — Госпожа чтица — девушка просвещённая, образованная и храбрая, — голос Ириса звучал восторженно. — Удивительно! И вы, господин, Ирис, конечно же, видели, как она творит предсказания? Это, наверное, незабываемое зрелище! — Нет, в дороге ничего такого не припомню, — отрицательно качнул головой маг. — Какая жалость!.. Но почему же госпожа Морелла не почтила наш праздничный пир вниманием? — Я… не знаю. Она сразу же отправилась в замок с князем. — И вы больше с ней не виделись? — К моему глубокому сожалению. Не могу больше ничем помочь, — Ирис был опечален тем фактом, что так и не смог сказать ничего не прощанье Морелле. Он лишь надеялся, что завтра вернётся из битвы живым и сможет поговорить с ней. От Лили не укрылась смена настроения её собеседника: — Тогда я не в праве больше задерживать вас. Позвольте откланяться и пожелать вам всяческих успехов в завтрашней битве. Надеюсь, это не последняя наша с вами встреча. И снова это тревожное чувство шевельнулось в душе Ириса. Но он подавил его в зародыше. Завтра они выживут, и он сможет снова увидеть Мореллу.***
Не только Драгос с Ирисом, но и сама Морелла пропустила оглашение пророчества. В расстроенных чувствах она опустилась на кровать, прикрывая устало глаза. Завтра ей придётся столкнуться с тем, что держало чтиц в стенах их обители: с реальным шансом потерять… кого? Морелла боялась ответа на этот вопрос. За время дороги её взгляд часто останавливался на широкой спине Драгоса, слишком долго скользил вдоль сильных рук к крупным кистям. Девушка мотнула головой, отгоняя видения. В её власти предсказать судьбу, но не изменить её. Какая ирония! От мрачных мыслей её отвлекло покашливание. Морелла вздрогнула: она в комнате не одна! Перед ней стояла девочка, чуть моложе самой предсказательницы, но со взглядом умудрённой женщины. — Привет. Ты — Морелла, чтица? — голос девочки был негромкий, пропитанный любопытством. — Привет. Да. А кто ты? Девочка не была похожа на служанок, которые уже успели принести Морелле обед, но смотрели в пол и лишь молчали, стоило спросить, может ли она покинуть комнаты. Выходило, что нет. Что же. Удерживать чтиц силой никто не решался, поэтому в скором времени предсказательнице предстояло отправиться в обратный путь, навсегда оставив в этом мрачном замке дорогого ей человека. — Я Лили. И я живу в этом замке. Я никогда не видала живую чтицу и вот пришла… Морелла усмехнулась: предстать в роли экспоната — к этому тоже готовили чтиц. — Так что же, на что похожа «живая чтица»? — На… обычную девушку? Которая устала с дороги. Странные речи вела эта Лили, говоря с той, кого считали проводницей будущего, как со своей сверстницей. Но Морелла была и рада просто поболтать, отвлечься от терзавших её мыслей о неизбежности будущего. — Ты совсем не такая, как о тебе сказал один юный господин наёмник. — Наёмник? Кто? — встрепенулась чтица. — Его звали… как цветок, который растёт… впрочем, неважно. Ирис. Его звали Ирис. — Ах! — разочарованно вздохнула чтица. — И что же он сказал? — Что ты смелая и красивая. Но пока я вижу только второе. Морелла рассмеялась: назвать её смелой и красивой — это было мило. — О чём же ещё вы говорили? — Всё о пустяках. Например, о том, какое славное пророчество ты произнесла! И воины князя, и наёмники были рады услышать его. — Что? Славное? Рады? — на голове Мореллы зашевелились волосы. — А что было в этом… пророчестве? — Как что? Разве госпожа чтица не сама его же и написала? Князь прочёл ровно с пергамента. — Что… что там было написано? — Морелла не выдержала и, приблизившись к Лили, схватила ту за плечи. — Дай-ка припомнить… — Лили сохраняла безразличное выражение лица, точно не её сейчас собирались трясти как дерево, ожидая, что с него упадут яблоки. …И город нам свалится прямо в ладони, Как сладкий, вызревший плод… Там слабое войско и робкий правитель, И обветшала стена, А звонкой казны хоть лопатой гребите…* После этих слов Морелла в ужасе отшатнулась: — Я такого не писала! — Но как же… — на лице Лили отразилось непонимание. — Кто объявил о пророчестве? — Сам князь, конечно. Разве это не ты была рядом с ним, закутанная в плащ? — Нет, это не… — Морелла оборвала себя на полуслове. Что это всё значит? Чтица сама видела, как обратилось в пепел написанное ею предсказание, как недовольный князь покинул её комнаты. И самих комнат она не покидала. Тогда откуда взялась фигура в плаще и… пророчество? «Фальшивка!» — мелькнуло молнией в голове Мореллы. «Что же теперь будет?..» — Скажи, ты можешь… — но что должна теперь делать Морелла? — Да? Что-то не так? Я могу чем-то помочь? — на миленьком личике Лили проступило волнение и тревога. Морелла заметалась по комнате. Она должна предупредить Драгоса и… Ириса. Комнаты ей никто покинуть не позволит, сама она показаться перед наёмниками не посмеет, опасаясь закономерных вопросов. А эта девочка послана ей Небесами. Или самим Адом. И Морелла решилась. — Ты можешь передать послание одному из наёмников? — Послание? Конечно, могу. Тому… молодому… Ирису, кажется? — Ему или мужчине с чешуйками на висках. Лили молча кивнула, ожидая, пока её собеседница напишет несколько слов на оставшемся в комнате пергаменте. — Пожалуйста, передай это любому из них, — в отчаянной попытке не броситься вон из комнаты дрожащим голосом проговорила Морелла, передавая листок. — А они мне поверят? — Лили не спрашивала о содержании записки. — Они знают твой почерк? — Нет, не знают, но я надеюсь, что они поверят. — Хорошо, я сейчас же исполню твою просьбу. — Я безмерно благодарна тебе! — воскликнула воспрянувшая духом чтица. — Но когда я вернусь, ты погадаешь мне? — Что? Погадать? Чтицы не гадают, а смотрят будущее. — Ты посмотришь моё будущее, когда я спрошу, не потребовав за это плату? — Да, можешь не сомневаться! — без всяких опасений подтвердила Морелла. — Тогда отвернись! — скомандовала Лили. И когда чтица повернулась обратно, то девочки и след простыл.***
Следуя тайным ходом, Лили, к которой все обращались не иначе как «госпожа Лилитта», оказалась у себя в комнате. Там она развернула послание и прочла: «Дорогие господин Драгос и Ирис! Не могу не интересоваться, хорошо ли вас разместил князь? К сожалению, сама я присутствовать на пиру не смогла, потому прошу эту милую госпожу Лили передать вам моё послание. Я бесконечно обеспокоена происходящим. То, что совершил князь на оглашении пророчества, — нонсенс. Поэтому я прошу вас подвергать все его слова сомнению. С надеждой на ваше благоразумие, Морелла, чтица.» «Что за бессмыслица!» — воскликнула про себя Лилитта. «Чего эта Морелла хотела добиться подобным письмом? Почему не могла написать прямо: дескать, бегите отсюда, пока живы, Дейрос вас надул.» Девочка в задумчивости барабанила остро наточенными коготками по столу. Затем взяла пергамент и принялась составлять записку.